Дети ночного неба

На ходу преображаясь до конца, я метнулась в сторону, опрокинула кого-то, получила тычок когтями, царапнула сама…

Избавляясь от мешающей одежды, полосатая кошка шла на меня. Силой с ней не совладать, она одним ударом сломает мне спину. Значит, будем стараться ловкостью.

Тигрица попыталась загнать меня в угол, подпрыгнув, я оттолкнулась от стены и перескочила через кошку. Больно и обидно укусила полосатую за хвост. Не стоило забывать и о других Кау Ши, всячески старающихся помочь главе своего клана.

Одним сплошным клубком мы выкатились на улицу. Выбравшись из цепких лап, я в несколько скачков оказалась на дереве и уже оттуда прыгнула на тигрицу.

Человеческий разум, казалось, покинул меня, я рвала противницу когтями и зубами. Ей удалось меня подмять, но я перевернулась на спину, задние лапы заработали, терзая вислое тигриное пузо. Острые когти с легкостью пропороли шерсть и кожу, на меня закапало теплое. Тигрица взревела, теперь уже я удерживала ее, вцепившись лапами в полосатые плечи.

Со стуком столкнулись наши клыки, когда обезумевшая от боли тигрица чуть не откусила мне голову. Противница опрокинулась на бок. Воспользовавшись моментом, я порскнула в сторону, потом кинулась вновь со спины, вцепившись в шею чуть повыше загривка.

Горные львы славятся своими клыками и мощностью челюстей. Клыки, выступающие из-под верхних губ куда больше тигриных. Мои дикие сородичи с легкостью убивают буйволов, зверей многажды крупнее себя, если им приходит в голову на них поохотится.

Тигрица встала на дыбы, стремясь сбросить незваную, кусачую наездницу, попыталась достать лапой. Она хотела опрокинуться на спину и подмять меня под себя, но позвонки под зубами затрещали… Могучая кошка завалилась вперед. Я проворно отскочила в сторону, утерла морду лапой.

На меня испуганными глазами смотрели Кау Ши. От мертвой кошки начали течь струйки черного дыма, более темного, чем ночной мрак, слишком уж часто баловалась тигрица кровью. Вскоре дым валил сплошным толстым столбом – несколько мгновений и от тигрицы остались лишь облезлая шкура, да кости.

Пожевав немного снега, и избавившись от гадкого привкуса, я полупреобразилась, чтобы иметь возможность говорить.

– Кто-то еще имеет что-нибудь против меня?

Все отступили на шаг назад. Только что я на их глазах расправилась с могучей предводительницей клана. Кинься Кау Ши все разом, от меня и клочка бы не осталось. Но каждый боялся за свою шкуру, боялся, что именно он первым попадет под когти.

Вперед, растолкав остальных, вылетел Огонек.

– Каеш! Прими нас в свой клан!

Такого я не ожидала.

Молодой Кау Ши упал на колени, с надеждой глядя на меня.

Кто-то отступил в тень, под сень деревьев, а восемь приблизились и встали на колени рядом с Огоньком.

Прикрыв на мгновение глаза, чтобы справиться с мешаниной чувств, я тряхнула головой.

– Как я понимаю, вы не просто хотите стать Каеш?

Дружный кивок.

– А раз так, то вам придется сильно измениться, забыть о прошлой жизни.

– Мы готовы, – сказал один из песчаных котов, длинные черные кисточки на огромных ушах качнулись.

– Раз так…

Рванув когтями запястье, я начала тот обряд, что, по мнению Мэйо, способствовал превращению простого человека в оборотня. Кровавое усыновление.

***

Добыча ускользнула, как льдинка из пальцев. Он-то решил, что легко догонит девчонку, обремененную ребенком.

Мастеру скай-линю даже стало немного печально оттого, что столь интересная игра так быстро закончится. Но этой кайше поразительно везло: по дороге добыче встретились сани. Теперь он отставал даже сильнее и, придя в Пешту, уже никого не застал, несмотря на то, что шел всю ночь.

Хозяйка гостиного дома недоверчиво посмотрела на гостя.

– Что вам угодно? Сейчас зима, мой дом закрыт.

– Нет, ничего, – странный невысокий мужчина развернулся и пошел прочь. Все, что нужно было мастеру скай-линю, он уже узнал.

Тийша пожала плечами, мало ли какие сумасшедшие ходят по зимним дорогам. Все, больше не открывать никому.

Женщина прикрыла дверь, отчего-то ладонь, которой она прикоснулась к ручке после странного гостя, отчаянно зачесалась. Потерев руку, Тийша отправилась в дом, не заметив, что на коже вспухли крошечные волдыри.

Скай-лини могли заметать следы и бескровно.

Глава 3

Сады Тайнор Аншэ одно из самых древних мест в столице, они заложены еще до того, как Вилара стала центром Империи, до того, как на трон взошел первый Император, а небольшой виларский городок только-то и славный, что редкими по красоте садами, разросся и стал столицей целой Империи.

Многажды обитатели сада старились, трухлели, рушились, их место занимала молодая поросль, бережно высаживаемая садовниками на место старых великанов. Крепились только кряжистые могучие дубы, каждую весну они исправно распускали волнистые темно-зеленые листья, а осенью засыпали дорожки крепкими, тугими желудями, вовсе не собираясь дряхлеть.

На нижние ветви великанов горожане привязывали разноцветные ленты: белые – траурные, красные – празднующие рождение. Помня о том, что дуб – это дерево Маргш, богини смерти.

А вот гибкие ветви серебристой ивы украшали все больше зеленые и желтые полоски, просящие об удачном браке.

Есть в Тайнор Аншэ и всяческие диковинки и редкости. Цветы и плодовые деревья, собранные со всей Империи, и привезенные из-за гор.

По лужайкам и дорожкам, посыпанным белым речным песком, или выложенным поделочным камнем, бродили ручные лани и косули. В озерах и ручьях лениво шевелили плавниками пестрые карпы, прячущиеся под листьями кувшинок и водяных лилий, на них не менее лениво косились большие рыжие и маленькие расписные, пестрые утки, откормленные гуляющими в садах горожанами.

Сюда на Тайнор Аншэ выходили окна императорского замка, чтобы Император на рассвете или закате мог полюбоваться чудесным зрелищем.

Но близость императорского замка не мешает творить под заснеженными сейчас ветвями заговоры.

Солнце играло на сугробах, прячущих под собой лужайки и уснувшие до весны прекрасные цветы. По тщательно расчищенным дорожкам, одетый в отороченную собольими мехами тиску из дорогой ткани, прогуливался мужчина, высокий, средних лет. Опущенный капюшон тиски скрывал светлые с проседью волосы, но каждый, заглянувший ему в лицо, понял бы, что это не виларец. По дорожкам прогуливался посол Адна, одной из крупнейшей стран за горами, ближайшего соседа Империи.

Шаг посла был неровен, он то частил, то будто спохватывался и почти замирал на месте, настороженно оглядываясь по сторонам. А тот, кого он так долго дожидался, все не шел.

– Заждались, господин?

Посол вздрогнул и резко обернулся.

– Обязательно так подкрадываться?

Невысокий старик с выцветшими от возраста до серого цвета глазами рассмеялся, тряся полуседой, заплетенной в косицу бороденкой.

– Умение никогда не бесполезно отточить, хоть на волосок.

– Отчего ты так долго?

– Дела все, дела. Никак не мог вырваться.

– Зачем тогда нужно было назначать встречу на это время?

– Так вы на него назначили, не я, – старик хитро прищурился, от глаз разбежались добрые морщинки. Любой, кто не знал бы, что перед ним глава белых воинов скай-линь, принял бы собеседника посла за весьма приятного и доброго человека.

Посол закусил губу. И в самом деле, старик предлагал встретиться позже, только он не пожелал слушать, настояв на своем, вернее только подумал, что настоял – вон сколько пришлось прождать на морозе.

– Ладно, забудем. Какие новости?

– О, новостей много. Разных. Какие интересуют господина?

– Что Император?

– Император скучает по любимой игрушке. Всячески ее разыскивает, – собеседники неторопливо прогуливались бок о бок. Ни дать ни взять зажиточные горожане, пришедшие в сады глотнуть свежего воздуха и отдохнуть от городской суеты. Только скай-линь не забывал бросать быстрые взгляды по сторонам, чтобы не упустить ни случайного чужого глаза, ни случайного уха.

– Это единственная причина?

– Не единственная, но главная. Императора не радует даже новая шайньяр из клана Тассан, хотя ее все за глаза уже прозвали Блистательной^[13]. Он скучает по своей Кошке, а тут еще и наследница Тайри исчезла, как в воду канула. Не иначе за подружкой последовала. И купцы его в покое не оставляют, каждый день шлют прошения. Пока Каеш нет, переход закрыт, а это самый короткий путь из Вилары в Адн. Они терпят громаднейшие убытки. А тут еще вдруг второй переход закрылся. У замка Шевер, а сами волки разбежались как дикие звери. То есть ни дальнего, ни ближнего пути в Адн не осталось, – скай-линь довольно улыбнулся, он-то знал причину такого поведения Мглистых Волков. – Какие еще новости интересуют господина?

Посол резко повернулся к старику.

– Ты знаешь, какие! Я заплатил немало, а от твоего подручного ни слуху, ни духу. Армия уже собрана и стоит у границы, а про девчонку ничего не известно! Сколько это будет еще продолжаться? Без Каеш мы не можем открыть переход!

***

Закончив, я устало опустилась в снег. Новоявленные Каеш зачем-то оглядывали себя с ног до головы, наверное, искали изменения.

– А вы как? – спросила я у тех, кто предпочел остаться в тени.

– А мы останемся свободными, – ответил за всех Пятнистый Ветер. – То, что ты дала нашим братьям, многое дает, но еще больше отнимает.

Я склонила голову.

– Каждый выбирает для себя.

Свободные Кау Ши ушли. Остался только мой новый клан: три лесных кота, два песчаных и три снежных барса. С такими силами можно возвращаться в Каеш и начинать все заново. Только вот глава клана, как участница разбоев, вне закона и за ее голову назначена награда. Можно, конечно, отправиться к Императору, выпрашивать милости. Он, несомненно, не откажет, только удастся ли добраться до Императора. Ведь не зря же ни с того, ни с сего мирные соседи, с которыми прожили сотни лет бок о бок, вдруг напали без предупреждения на мой клан, сметя его с лица земли, сами превратившись в нечисть.

– Чиа, – Огонек тронул меня за локоть.

– Да.

– А что нам делать дальше?

Хотела бы и я знать это. Решение пришло неожиданно. Я поднялась на ноги и сняла талисман наследницы с шеи, теперь он мне больше не нужен, оглядела Кау Ши, остановив свой выбор на одном из снежных барсов, зрелом, взрослом мужчине.

– Подойди.

Кау Ши послушно шагнул ко мне.

– Склони голову…

Оборотень отшатнулся от серебряной цепочки, но пересилил себя, сжал зубы и склонил голову, позволив мне надеть талисман ему на шею. Серебряная цепочка коснулась серебристой с черными пятнами шерсти – и ничего не произошло.

Став моими детьми по крови и перейдя в один из пяти кланов, Кау Ши перестали быть нечистью, серебро теперь на них не действовало.

Все восторженно ахнули, видя, что их собрат безнаказанно касается серебра.

– Заклинания против оборотней на вас теперь тоже не действуют, только хладное железо, – оборотни довольно заулыбались. – Но как только кто-нибудь хотя бы помыслит о прежнем, все вернется на круги своя!

– А что нам делать теперь? – спросил мой наследник.

Когда я сказала, куда им теперь предстоит отправиться, – у Кау Ши округлились глаза, на лицах появилась недоверие, похоже, они решили, что я просто хочу с ними расправиться таким изощренным способом.

– Там вас научат быть Каеш и пользоваться новыми умениями, помогут отказаться от старых привычек.

Новые Каеш послушно поклонились и ушли. Остался только Огонек, вызвавшийся проводить новоявленную главу клана. Он почти тащил меня до города, так я устала за эту ночь.

Мэйо, не сомкнувший глаз, сидел на кровати в обнимку с мечом. При виде оборотня он вздрогнул.

– Можешь теперь его не бояться, – бросила я, жадно припадая к кувшину с водой, потом, расставив в углу ширму, преобразилась в человека и оделась.

– Все, Огонек, иди к остальным.

Кау Ши кивнул и убрался.

С наслаждением я вытянулась на кровати.

– Как ты думаешь, побеспокоить нашу хозяйку среди ночи ради еды будет верхом бестактности?

Мэйо молча протянул мне лепешку с орехами и горсть засахаренных вишен, к которым в кармане прилипли кошачьи шерстинки и крошки от лепешки.

Однако долго отдыхать я не стала, несмотря на усталость. Из Пешты мы вышли затемно, в сумках похрустывали припасы, которыми нас оделила хозяйка гостиного дома, даже в кошельке позванивали несколько новых монет. Ни много, ни мало три золотых шерла, все, что мне досталось за победу над оборотнями. Направлялись мы в Кумшу. Я надеялась затеряться в крупном торговом городе.

Будь милостив Пёс Дорог к тому, кто ехал впереди нас на санях, облегчая дорогу.

Мэйо, плетясь за мной, клевал носом на ходу, того и гляди отстанет, свалится в сугроб и заснет там.

– Иди вперед.

– Зачем? – вскинулся Мэйо.

– Чтобы не искать тебя потом по сугробам.

Мальчик послушно пошел впереди.

– Переставляй ноги живее.

– Я спать хочу, – пожаловался Мэйо.

– Что же ты ночью не спал?

– Я за тебя волновался! – возмутился мальчик.

– Ну вот видишь, сам виноват.

– Чиа, ты мне так и не рассказала, что там произошло.

– Какой наглый ученик.

Мэйо быстро притих, даже шагать начал быстрее.

А я раздумывала, в роли кого бы нам предстать, а то меня, кажется, знает каждый второй, кто когда-нибудь наведывался в столицу. Да и денег где бы раздобыть, а то тех, что есть у нас, надолго в Кумшу не хватит. Кумшу город торговый, там люди богатые, а значит и цены на все куда выше немаленьких столичных. Когда я сначала собиралась туда, хотела зарабатывать танцами, но теперь свободной мне оставаться только до первого танца. Подумав-подумав, я придумала одну интересную вещь.

– Мэйо, а ты какие-нибудь фокусы знаешь?

Мальчик покачал головой, глядя на меня ясными глазами.

– Ну ничего, я тебя научу. А песни?

–Песни знаю. Даже отцу нравилось, как я пою.

– Ну-ка спой.

Мэйо, чистым, хрустальным голоском затянул разухабистую кабацкую песню.

– Хорошо. Годится. Только это ты петь не будешь.

– Что ты придумала?

– Мы с тобой будем изображать ученую горную львицу и ее хозяина.

Мэйо только рот открыл.

Всю дорогу до Кумшу мы репетировали. Я заставляла мальчика заучивать новые песни: старинные героические баллады, несколько легких модных песенок.

Мы придумывали разные номера, где Мэйо отдавал мне приказы, а я старательно, а иногда не очень (надо же и развлекать зрителей), выполняла их. Я учила мальчика жонглировать яблоками, ножами и зажженными ветками. Даже в императорском замке не отказались бы посмотреть наше представление. Надеюсь, и торговый люд мы удивим.

Чем ближе к Кумшу, тем все более накатанной становилась дорога, а вскоре мы уже ехали на повозке одного из купцов, решившего быть добрым и подвезти мальчишку с большой черной кошкой.

За что в Кумшу не брали деньги, так это за въезд. Так что здесь нам удалось сэкономить. Стражник у ворот посоветовал Мэйо самый недорогой гостиный дом, в котором мы и сняли комнату на три дня, отдав хозяину за постой все сбережения. Он долго не хотел пускать в дом дикого зверя, мне даже пришлось показать несколько фокусов, доказав свою полную прирученность.

Когда мы остались одни, Мэйо устало присел на кровать и сжал в кулаке пустой кошелек.

– А на что же мы купим поесть?

Я подошла и ободряюще ткнулась носом ему в колено.

Утром следующего дня мы затемно выбрались из гостиного дома и направились к торговой площади. Хороших мест в центре было не занять, за них просто нечем заплатить, но вот обосноваться с краешку, рядом с каким-нибудь переулком, нам препятствовать никто не станет.

Мэйо расстелил захваченную с собой циновку на мостовой, достал из сумки яблоки, незажженные факелы и несколько колец, сплетенных из гибких ивовых ветвей.

Люди суетливо шли мимо, не обращая внимания на мальчишку, кто-нибудь изредка бросал любопытные взгляды на меня, но ручные горные львы в Империи не редкость, и прохожие шли дальше.

Мэйо еще раз все тщательно переложил, потом еще раз. Над Кумшу всходило солнце, тушили фонари, народу на площади прибавлялось, кое-где уже начинали свои представления наши конкуренты.

Мальчик жалобно посмотрел на меня и прошептал:

– Чиа, не могу…

Словами я подбодрить не могла, оставалось только лизнуть в нос.

Против воли Мэйо улыбнулся, утер лицо и, зажмурившись, звонким голоском завопил заученные слова:

– А вот дикая кошка! Разные фокусы умеет делать немножко! И спеть! И сплясать! И монеты сосчитать!

Кто-то заинтересованно остановился. Я быстро, чтобы не упустить внимания, встала на задние лапы, сделала несколько шагов, опустилась на все четыре, хвостом стегнув Мэйо по ногам. Мальчик отмер, посмотрел на зрителей, взял кольца, хоть руки у него и дрожали.

Мы делали все, что задумали, а после того, как на циновку упали первые монеты, Мэйо вошел во вкус. Мне и в самом деле пришлось и петь, и танцевать, и мяукать, отсчитывая разложенные в рядок монеты. А еще пройтись вдоль ряда зрителей, коих скопилось немало, с шапкой Мэйо в зубах, собирая деньги. Упитанный мужчина в расшитой золотыми нитями алой тиске милостиво похлопал меня по голове, опуская в шапку целый золотой шерл. До чего же опустилась ты, Блистательная.

Когда все закончилось и усталый Мэйо, успевший и сам навыступаться, убирал все в сумку, тот самый человек в алой тиске подошел к нему.

– Ты здорово выдрессировал свою кошку.

– Спасибо, господин, но Чернушку дрессировал мой отец.

– А где же он сам?

– Отец давно умер. Я путешествую с сестрой.

– Отчего же она не выступала с вами?

– Она не умеет ни петь, ни жонглировать, да и Чернушка ее не слушает. Она ждет нас в гостинице.

– Это хорошо, что ты не один путешествуешь. Мне очень понравилось твое представление, и я хотел бы, чтобы ты завтра выступил у меня дома со своей Чернушкой. Хочу порадовать жену и детей.

– Я… Мне надо посоветоваться с сестрой.

– Хорошо. Не думаю, чтобы она была против. Я щедро заплачу. Пусть и она с тобой приходит. Если надумаешь, видишь вон тот дом с белой крышей, я предупрежу слуг о твоем приходе. Меня зовут господин Акшен.

Я ткнула носом Мэйо под колено.

– Спасибо, господин. А насколько щедро?

– Сколько ты там заработал? Не больше пятидесяти шерлов? Я заплачу пятьдесят, а если очень понравишься, могу и накинуть.

Мэйо, приободренный еще одним тычком, низко поклонился, когда он распрямился, господин Акшен уже растворился в толпе.

В гостином доме мы подсчитали заработок за день – получилось тридцать четыре шерла и треть шерла мелочи. Совсем неплохо!

– Чиа, как ты думаешь, нам следует выступать у этого господина? Или нам хватит денег?

Подойдя к окну, я, подцепив когтями занавески, задвинула их, прислушалась к происходящему в коридоре. Никого. И, преобразившись ровно настолько, чтобы говорить по-человечески, обрушилась на ученика.

– Я же предупреждала тебя, чтобы ты не называл меня Чиа! А ты и на площади ляпнул и здесь! Где ты проболтаешься в следующий раз?!

Мальчик сник.

– Я же тихонько.

– У тех, кто может нас искать, острый слух!

Мэйо опустил голову и вдруг начал всхлипывать.

– Прости, я больше не буду.

Растерявшись, я не знала, что делать, но он постепенно успокоился сам.

– Ладно. Что уж теперь. Да, мы неплохо заработали, но этих денег хватит дней на десять, не больше. Так что придется, пожалуй, идти к этому Акшену. Он показался мне порядочным человеком.

– А чего он так расспрашивал про отца, про сестру?

– Не знаю. Но он не пригласил бы тебя придти с сестрой, если бы хотел заманить в ловушку. Я думаю, стоит идти. Это сегодня мы столько собрали, завтра зрелище может приесться, и нам не дадут ни медяка. Вместе с деньгами, что мы заработаем у Акшена, получится кругленькая сумма.

В коридоре послышались шаги. Мы притихли, глядя друг на друга. В дверь тихо постучали. Я быстро преобразилась в кошку.

– Кто там? – спросил Мэйо.

– Это хозяин, юный господин. Не желаете ли, чтобы вам и вашей зверюшке принесли еды?

Старый хитрец разузнал, что мы заработали денег, и решил помочь нам их потратить.

Я посмотрела на невольно сглотнувшего слюну Мэйо и кивнула мальчику.

– Да, желаю.

Несмотря на свою хитрость, хозяин нисколько не набавил, когда просил плату за лепешки, изюм, молоко, половинку жареного цыпленка и кусок сырой говядины.

Мэйо, уминавший курицу с лепешками с отвращением посмотрел на меня.

– И тебе не противно есть сырое мясо?

Я только фыркнула, придерживая сочный шмат лапой и с наслаждением вгрызаясь в него.

***

После полудня следующего дня мы стояли у порога дома Акшена, и высокий невозмутимый слуга, с волосами сколотыми в пучок на макушке длинной острой шпилькой, молча выслушал Мэйо.

– Да, господин предупреждал о твоем приходе, – он завел нас внутрь. – Подожди здесь, я сообщу господину.

Нам достаточно долго пришлось томиться на циновке у входной двери, пока нашли господина Акшена, собрали всех его домочадцев и приготовили комнату для представления.

Дом Акшена был богатым не только снаружи, но и внутри. Богатство и роскошь торчали изо всех щелей, будто ничем иным: ни знатностью рода, ни деяниями предков, ни собственной славой – господин Акшен похвастаться не мог.

В большой комнате на стульях и скамьях восседали члены семьи этого господина. Лица всех женщин, даже маленьких девочек, как положено в знатных домах, скрывали темные вуали. Хотя на самом деле женщина должна носить вуаль только вне собственного дома. Исключение – мелхайя, наследница рода или клана, ей вуаль совсем не нужна, она и женщиной вовсе как бы не считается, ну и женщины – главы родов и кланов. А вот горожанкам и крестьянкам лица скрывать не разрешалось. Но, видимо, Акшену хотелось, чтобы у него все было как в самых знатных домах. Дети и жена, дородная темноволосая женщина, были обряжены в дорогие тончайшие шелка и мягкий андский бархат, в их одежде звездами сияли драгоценности. За блистательным семейством притулились любопытствующие слуги. Их никто не гнал.

Для нас расстелили широкий ковер с толстым ворсом, и Мэйо, преодолев робость пред всем этим блеском, принялся раскладывать наши нехитрые принадлежности.

– А кыса не укусит? – спросил, нарушив тишину, маленький мальчик на коленях у супруги Акшена.

Мэйо вздрогнул от неожиданности.

– Нет, Чернушка не кусается. Она очень добрая. А сейчас мы вам покажем все, что умеем!

Семейство Акшена, да и сам господин, были в восторге. Напоследок мне еще и младших Акшенов, облепивших меня, как репьи, пришлось покатать на спине. Самый младший стоял рядом с отцом, дергал его за полу кафтана и жалобно просил оставить чудесную кысу дома.

Мэйо это сильно испугало, и он быстро засобирался.

– А может и в самом деле? – спросил Акшен, поглаживая меня за ушами.

Мальчик испуганно покачал головой, прижавшись ко мне, чувствовалось, что ему хочется оказаться как можно дальше отсюда.

– Ну что же… Жаль. Вот, – он протянул Мэйо кошелек, судя по виду там было явно больше пятидесяти шерлов.

– Спасибо! – Мэйо поспешно откланялся.

Из глубины дома доносился рев насильно уносимого от меня младшего Акшена.

Мэйо шел чуть ли не в припрыжку, его не пугали ни темные улицы, ни подозрительные тени в переулках. Заботиться о безопасности мальчишка представил мне.

– Сколько денег! – оказавшись в комнате, Мэйо первым делом развязал кошелек. Новенькие монетки, размером с ноготь большого пальца, переливались теплым желтым светом. Золото. Восемьдесят золотых шерлов.

Пересчитав, Мэйо торопливо прибрал деньги обратно в кошелек и спрятал его в сумку.

– А что мы будем делать теперь?

Я полупреобразилась.

– Отвернись.

Мальчик послушно отвернулся.

Полностью преобразившись в человека, я завернулась в одеяло.

– Можешь поворачиваться. Теперь нам кое-что нужно купить и переселиться отсюда куда-нибудь подальше, туда, где тебя никто не узнает.

– Зачем? – удивился Мэйо.

– Не все же время мне оставаться кошкой. Кошачий облик связывает мне руки. Завтра возьмешь той мелочи, что мы нам набросали на площади, пойдешь к травнику, купишь то, что я скажу.

***

Недоумевая, слуга все же принес то, что просил Мэйо, – кувшин горячей воды, горшочек сметаны, таз и глубокую миску.

Как только за слугой захлопнулась дверь, я приняла человеческий облик и начала разбирать покупки Мэйо. Отлично, есть все, что нужно.

– Травник очень удивлялся такому выбору, – сказал Мальчик с кровати, внимательно наблюдая за мной.

– Пусть удивляется. Все равно ему ни о чем не догадаться, – я смочила тряпицу в бесцветной жидкости и принялась тереть татуировку над правой бровью. Кожу защипало. Распухнет, но ничего, потерпим. Закончив с татуировкой, я высыпала в одну из мисок пылеобразный порошок из пакетика, что принес Мэйо, добавила воды, размешав все до однообразной кашицы, потом туда же положила густой темно-зеленой смолы и сметаны.

Мальчик наблюдал, как я мажу получившейся смесью на две трети укороченные волосы, не остались без внимания брови и ресницы. Через некоторое время я вымыла волосы, и тщательно втерла в них желтовато-коричневый густой настой. По комнате поплыл запах горечи.

– Зачем ты это делаешь? – не выдержал, наконец, Мэйо.

– Высохну, узнаешь.

Когда волосы высохли, я больше не напоминала чистокровную виларку, так, полукровку разве что. Все решат, что благородную кровь во мне разбавили тил-мерской или аднской. Волосы стали желтовато-рыжими, жесткими и прямыми, тот же оттенок приобрели брови и ресницы, в напоминание о кошке на лбу остался только красный след, который исчезнет к утру.

– Вот это да! Теперь тебя и не узнать, – Мэйо посмотрел на просвет рыжые пряди.

– Хорошо бы и тебя порыжить, а то никто не поверит, что ты мой брат.

Мальчик от такого предложения даже отшатнулся и яростно замотал головой.

– Я же могу быть и твоим сводным братом!

– Ну как скажешь, а то смотри, травы у меня еще остались.

Покидали гостиницу мы по-разному: я через окно, а Мэйо через дверь. Преображаться мне сейчас нельзя, а то вся моя маскировка просто-напросто исчезнет: волосы и брови примут изначальный вид. Мальчик объяснил хозяину, на вопрос о том, где же кошка, что он вчера поздно вечером ее продал. Хозяин удивился, но ничего не сказал. А мы, встретившись за углом, направились в противоположный конец города, туда, где было больше вероятности, что никто не узнает Мэйо.

***

В воздух взвились сотни голубей, ослепительно-белых на фоне надвигающихся темных снежных туч. Реяли яркие флаги: синие с золотом – императорские; алые с охристой обезьяной – Тассан; белые с черным вороном – Балоог; зеленые с янтарным конем – Тайри; не было, правда, серого двух оттенков флага Шевер и рыже-черного флага Каеш, но зато их заменяли личные флаги вельмож и флаги дружественных государств. Вился с краю даже золотисто-белый флаг Тил-Мера.

Никто не хотел пропустить такого зрелища, как императорские скачки.

В прошлый раз победил тил-мерец, чем Император был очень недоволен. В этот раз наездники уделяли тренировкам куда больше времени, опасаясь императорского гнева.

Зрители уже заняли свои места, а Император как всегда задерживался, считая, ниже своего достоинства приходить вовремя. Подданные должны ждать его, а не он подданных. Но вот, наконец, трубы возвестили прибытие первого лица. Император разместился в своей ложе, и на скаковое поле начали выводить лошадей, попона каждой несла на себе цвета владельца скакуна.

Первыми вели трех красавцев из императорских конюшен. Горячие скакуны стригли ушами и вставали на дыбы от приветственных криков.

– Ну как, Тайри?! – Император обернулся к сидевшему слева от него мощного телосложения мужчине с длинными густыми рыжеватыми волосами, собранными в хвост на затылке. – Сегодня я сумел тебя перещеголять?

– Несомненно, ваше императорское величество. В этот раз вы решили сделать ставку на лошадей тил-мерских кровей? – темно-карие глаза императорского собеседника смеялись.

– Да, – Император довольно улыбнулся. – А то мне надоело, что эти рыжие^[14] все время побеждают. Так почему бы моим наездникам не побеждать на их лошадях?

Действительно, все остальные лошади уступали императорским скакунам статью. Пока на поле не вывели белоснежного жеребца в зеленой попоне, по бокам которой красовались янтарные кони.

Император резко привстал, вскинув брови.

Горячий скакун, слыша ропот зрителей, артачился, выгибал лебединую шею, чуть ли не поднимал двоих конюхов на поводьях.

– Что это? – Император с гневом обернулся к главе клана Тайри.

– Скакун, ваше императорское величество. Хорошо, правда? Выращен на виларских землях.

– Надеюсь, это не один из твоих родственников? – хмыкнул Император. – Где ты только прятал такое сокровище? – слова Тайри о том, что конь выращен в Империи, заметно его смягчили – появилась возможность утереть нос соседям.

– Я его не скрывал. Баргаш рос на пастбищах Тайри вместе с другими скакунами.

– Что ты делаешь с ним после победы? – с алчным блеском в глазах поинтересовался Император.

– Посвящу Маргш. Только ей пристало ездить на белых конях.

Император закусил губу. Значит, конь ему не достанется, нельзя отнимать жертву у богини, тем более у самой богини смерти.

Глашатаи протрубили начало скачек, лошади остановились у натянутой веревки…

***

Двух других собеседников скачки не интересовали, хоть и сидели они на одних из лучших мест. Беседа их была не столь эмоциональна, но куда более значительна.

Военный министр Империи отчего-то вдруг пожелал поговорить со смотрителем свечей императорских покоев. Это многих бы заинтересовало, если бы хоть кто-нибудь видел, как неприметный старик скользнул в ложу министра, где, кроме того, никого больше не было. Гость плотно прикрыл дверь, чтобы ничье случайное ухо не уловило ни слова. И внимательные глаза военного министра впились в собеседника.

– Какие новости?

Глава воинов скай-линь хихикнул, вспомнив, что другой его собеседник недавно спрашивал о том же и интересовался тем же.

– Какие новости интересуют господина? У меня их много, разных.

В синих глазах министра вспыхнул гнев, породистое лицо исказилось.

– Ты знаешь, что меня интересует!

– Откуда же я могу знать, господин. Я обычный человек, а не огненноглазый шэнт и мысли читать не умею.

Военный министр с трудом справился с собой – не стоило забывать, кто этот хлипкий старик с жидкой бороденкой, заплетенной в косу.

– Есть какие-нибудь новости о девчонке?

– Господин, тот человек, которому вы доверили это дело, очень опытен, но времени прошло слишком мало…

О ярости военного министра ходили легенды, она принесла ему многие победы на поле брани. Не смог он ее укротить и сейчас, вцепившись в плечо скай-линя. Но тот не сделал ни малейшей попытки высвободиться, даже выражение кротких глаз не поменялось, а министру показалось, что он ухватился за металл, а не за человеческую плоть.

– Войска Адна стоят у наших границ! – капельки слюны летели прямо в лицо старику. – Они ждут только одного – открытия перехода! А эта девчонка – ключ к нему! Наверняка аднские шпионы сейчас тоже разыскивают ее! Понимаешь ты это! – военный министр тряхнул своего собеседника, как кот крысенка.