Kitobni o'qish: «Гражданка Иванова, вас ожидает дракон», sahifa 2
Глава 3. Доподлинные сведения о нимфах и их тайных пороках
– Вань, раз уж мы решили выдавать меня за нимфу, расскажи подробнее, чего вы от нее ждали?
Устав тащиться перед лошадью и желая как можно быстрее избавиться от Гражданки, Иванушка Прекрасный уселся в седло. Пришлось подвинуться. Но как ни старалась Василиса держать дистанцию, в стесненных обстоятельствах получалось плохо. Боясь, что в такой близости он все-таки распознает в ней женщину (рука, лежащая поперек ее талии, как-то вдруг задеревенела), Вася решилась отвлечь сосунка разговорами, а заодно вновь погрузить в омут вины перед братьями за напрасно потраченные деньги.
Иван тяжело вздохнул.
– Это все Премудрый. Его Настена бросила, так он назло ей решил нимфу завести. А что? Красивая, все в ее руках спорится, и жениться не обязательно. С нимфой никакая техника не нужна.
– О, так в вашем мире все-таки есть техника?
– Я же говорю, все от демонов. На их заводах какие-только машины ни делают. Тут тебе и плошкомойка, и постирушница, только успевай энергетические кристаллы покупать.
– А кристаллы, должно быть, дорогие, поэтому вы решили потратиться на нимфу, чтобы она одна и плошки мыла, и постирушки устраивала, и ковры плела?
Иван лишь кивнул.
– А почему нимфы ведутся на соглашение и покидают свой пруд?
– Ну, во-первых, любопытные без меры, а во-вторых, на мужскую красоту падкие.
– А в-третьих? – Вася почувствовала, что Иван не договаривает.
Прекрасный цыкнул, явно не желая выдавать какую-то тайну.
– Ну? Я, может быть, тебя и твоих братьев больше никогда не увижу, так чего ты мнешься будто девчонка?
– Если нимфа стрелу поймала, значит, она не против половых сношений. Думаешь, зря меня, красивого, отправили? На братьев точно не клюнула бы.
– А лицензию на отстрел получил Премудрый, так как он единственный из вас был совершеннолетним? – Вася уточнила не просто так. Если уж она застряла неизвестно где, стоит поинтересоваться местными законами, особенно теми, что защищают женщину. Василиса осознавала, что давно перешагнула возраст «еще нельзя», но теперь она доподлинно знала, что царство-государство, на территории которого она пребывала, заботится о соблюдении возрастного ценза, а значит, не совсем дремучее. На Руси, вон, девочек совсем юными отдавали замуж.
– Ну да… А что, сильно заметно, что мне пятнадцать?
– Совсем незаметно. Если бы догадалась, ни за что не согласилась бы с тобой целоваться.
– А ты и не соглашалась. Это я обнаглел.
– Кстати, что означает поцелуй нимфы?
Иванушка опять замялся, что заставило Василису поволноваться. Во что она через простой поцелуй вляпалась?
– Первый поцелуй закрепляет меня как хозяина. Нимфа не польстится ни на какого другого мужчину, пока я не разрешу ее поцеловать. Даже, говорят, в борделях херессы вынуждены давать разрешение каждому новому клиенту на обладание нимфой. А иначе…
– Что иначе?
Прекрасный выдохнул.
– Нимфы – народ в постели весьма активный. Им всегда мало. Войдет во вкус, залюбит до изнеможения, и пока мужик будет в себя приходить, пойдет новое развлечение искать. Потом ищи ее по разным постелям. А через поцелуй привязки она вынуждена будет лишь одного ублажать.
– Херессы – это содержательницы борделей?
– Ну да. Херы и херессы. Уважительное отношение никто не отменял. У нас в деревне тоже живет хер Гельт. На покой ушел, устал, говорит. Взял себе в жены одну из своих нимф и живет припеваючи. Знаешь, какая она красивая? Я думал, мне такая же попадется, – голос Ивана дрогнул.
Василиса оглянулась на «хозяина», мечтательно вздернувшего к небу глаза. И стало ей обидно. Всю жизнь считала себя красивой, а тут сравнение явно не в ее пользу.
– Я некрасивая? – вдруг в этих краях эталон красоты совсем иной?
– Нет, почему же, – смутился Иван, вернувшись на землю. – Ты тоже ничего. Только я сейчас вижу то, что прежде не замечал: у нимф волосы по колено, а у тебя едва по пояс будут. И формы совсем другие. Под сарафаном не видно, но здесь у них побольше будет, – рука Прекрасного опасно погладила по округлости бедра. Василиса вздрогнула, но Иван тут же убрал руку, сделавшись кумачовым. Сам от себя, видимо, не ожидал такой прямолинейности. – В общем, у них везде поболе будет.
– В бордель, значит, не сгожусь.
– Мне неудобно тебе говорить, но, наверное, нет. Там любят посисястей.
– А ты откуда знаешь?
– Так слышал. В трактире о чем только мужики ни говорят.
Василиса с трудом переварила полученную информацию. Теперь уже она надолго замолчала.
– А на Торгах? Что будет на Торгах?
– Тебя поцелует тот, кто даст больше денег.
– Но это же обман, я не нимфа!
– В твоих интересах молчать, иначе придется вернуться к братьям, а уж они-то не обрадуются. Твоя жизнь превратится в ад.
Василиса вспомнила состояние «светлицы» и подумала, что лучше уж поискать иную долю, чем жить с тремя Иванами. Вдруг ей все же повезет? Она сердцем чувствовала, что дорога домой лежит через пруд с кувшинками. Но как до него добраться, сможет выспросить или у самих братьев (а им сейчас не с руки возвращать ее назад), или у тех, кто выдает лицензию на отстрел нимф. Наверняка такая контора в городе, а не в дремучей деревне.
– Вань, а лицензию получить тяжело?
– Надо года два, а то и все три в очереди стоять. Но у Премудрого душа горела, так хотелось отомстить Настюхе. Пришлось двух бычков продать, чтобы взятку чиновнику сунуть.
«Ну куда же без мздоимства даже в тридевятом царстве?»
– И где лицензию выдают? В вашей деревне?
– Зачем тебе?
– Просто интересно.
– В столицу надо ехать. Таких прудов по Эйропе штук десять. Нам еще повезло, что в соседнем шлюз открылся, не пришлось за нимфой на край света тащиться.
– Постой-постой, какой такой шлюз?
– Так нимфы ж не с нашего мира. Бабское перенаселение у них там, мужиков на всех не хватает. Вот и лезут к нам, как только шлюз приоткроется. Правда, больше одной за раз проскользнуть не успевает.
– Ой, Ваня! Выходит, я какой-то нимфе дорогу перешла?
– Получается, что так. Я пораньше приехал, а как увидел тебя, так дар речи потерял: думал опоздал. Мне же сказали дождись солнца в зените, но не проворонь, нимфа только три раза всплывет. Первый раз, чтобы себя показать, второй – оценить того, кто на берегу стоит, а уж в третий… Третий от охотника зависит: насколько он ловок в стрельбе и как убедительно ведет речи.
– Да уж. Речи ты вел умело. Одна угроза пульнуть в глаз чего стоила!
– Да из жизни все. И такое случалось: нимфе мужик понравится, и она ему глянется, а рука дрогнет и… прощай нимфа. Вечная тебе память. После прямого попадания еще с месяц вода ржавой в пруду стоит. Так что ты благодарна должна быть, что я в венок попал, а не в лоб.
– Спасибо.
– То-то же…
– Но правила дурацкие. Жесть какая – нимфу подстрелить, пусть и нечаянно, когда она счастья ждет.
– Никому ничего даром не дается. Счастье тоже нужно выстрадать.
***
Лошадь оставили на постоялом дворе, чтобы не платить лишний медяк на пароме. Иван с помятой рожей, поскольку Василиса не пустила его в снятую комнатку и ему пришлось спать в конюшне, вглядывался вдаль, где неумолимо рос в размерах скалистый остров.
– Ракон! – уважительно прошептал Прекрасный. – Я был здесь всего однажды, еще мальчишкой. Отец привозил. Мы тогда с братьями до тошноты накатались на разных качелях, а в пещере ужасов я даже обоссался от страха.
Иван покосился на Василису, заметив, как она поморщилась.
– Что? Не о том вспоминаю? – в голосе вызов. – А может быть, это было лучшее мое время?
– Ваня, ты еще очень молод. И слишком рано остался без родителей, поэтому меряешь жизнь тем, как жилось с ними и без них. Поверь, у тебя все впереди. Ты на самом деле прекрасный, и добрый, и отзывчивый. Не ведись на нимф, падких на мужскую красоту, найди ту, что полюбит твою душу и не даст поцеловать себя чужаку, даже если ей прикажут.
Иван подставил лицо ветру. Произнося слова, он был серьезен:
– Гражданка, я не позволю на Торгах прикоснуться к тебе недостойному. Сколько бы денег ни предложили.
– Спасибо, Иванушка.
Василиса сдержанно вздохнула, вспоминая вчерашнее. На постоялом дворе, как только она осталась одна, выплакалась всласть. Ей до последнего не верилось, что все происходящее вокруг не сон. Что за мир, почему она вдруг в нем оказалась, есть ли дорога назад или нужно смириться и приспосабливаться? Тоска по дому, по родителям, которые прочешут лес в поисках пропавшей дочки… Их было жальче всего. Хорошо, что у Василисы есть еще две сестры-близняшки. Ради них мама и папа будут держаться и рано или поздно рассудят, что мертвое мертвым, а живое живым.
Вот тут Васе сделалось жалко себя. Если она не найдет дорогу домой, так и будет. Обнаружат у ручья кеды, потом сорванные цветы… Некоторые из них она отбраковывала и бросала куда попало. В итоге поиски приведут к пруду. А там уж решат, что Василиса попала в омут и сгинула.
– Давай, пошевеливайся, нужно успеть зарегистрироваться, – поторопил ее Иван, хватая за руку.
Паром причалил. Хотелось глазеть по сторонам, в подробностях рассмотреть огромные корабли, большинство из которых выглядело причудливо, и лишь паруса указывали на то, что эти махины все же движутся по морю, но Прекрасный тянул с таким упорством, что Вася только и следила, как бы не кувыркнуться на выложенной брусчаткой мостовой. Еще проклятый «обязательный атрибут нимфы» закрывали пол-лица. Цветы завяли и выглядели жалко.
***
Регистрация на Торгах проходила профессионально, чего не могла не отметить Василиса.
– Лот? – задал вопрос деловито настроенный клерк. Волосок к волоску – все гладко зачесано и напомажено. Щеточка усов смешно топорщится, но клерк суров: не смотрит ни на Ивана, ни на привезенный им товар. Раз таможня в порту пропустила, значит, нечего терять время на разглядывание.
– Нимфа.
Конторка небольшая, но таких тут с десяток, и возле каждого окошка очередь. Стол, стул, кипа листов и прямоугольная печать с наборными цифрами.
– Сколько пережила поцелуев?
– Один.
– Половой контакт?
Иван запнулся, клерк поторопил, постукивая пальцем о наручные часы, мол, время дорого.
– Ни одного.
– Девственница?
– Я… я не знаю…
– Какое это имеет значение? – возмутилась Василиса, сунув лицо в окошко.
– Лот молчит, – заткнул ее клерк, так и не подняв глаза, – отвечает хозяин лота.
Обоюдное молчание не смутило клерка.
– Значит, ставим прочерк. За недостоверную информацию Торги ответственности не несут, – сдернул волосок с перьевой ручки, несколько раз стукнул по дну чернильницы. – Под каким именем запишем лот?
– Ее зовут Гражданка.
– А хозяина?
– Иваном кличут.
– Так и запишем – Гражданка Иванова.
Взяв печать, клерк поколдовал над ней и хлопнул по бумаге. Поперек отпечаталась цифра «7».
– Следующий!
***
Лорд Ракон покинул повозку за квартал до здания Торгов. Еще оставалось время, и пройтись по улице Блуда было бы не лишним. Черным остовом мозолило глаз сгоревшее здание «Радуги», но Фольк не испытывал и капли раскаяния. Как бы ни любил хозяин острова деньги, снизить возрастной ценз жрецов любви он не позволит даже тому, с кем открыл первое подобное заведение.
Воргал, обидевшись, что ему прилюдно начистили рожу, до сих пор не появлялся, но работы по разбору пожарища начал.
«Остальным тоже будет уроком. Сказано, что несовершеннолетних в оборот не берем, значит, ориентируемся на законы острова Ракон, а не на те, что приняты в странах, откуда доставляются работники похоти. Ну и что, что в Хорейди и Мурбане брачный возраст наступает в тринадцать? У кроликов, вон, вообще стадия отрочества пролетает за месяц: вчера ребенок, сегодня самец, но это не значит, что мы должны уподобляться грызунам».
На улицу, заслышав о присутствии Фолька, высыпали херы и херессы. С рвением раскланивались, тая удивление, что герцог явился во внеурочное время – приглашающие в гости огни зажгутся ближе к вечеру.
Хер Шерди и хересса Забиду – владельцы тех самых, попавших под подозрение салонов «Затейница» и «Сладкая попка», улыбались особенно подобострастно. Или Фольку казалось? Он едва удостоил их взглядом, как, впрочем, и остальных: негоже кого-то выделять до завершения следствия. Рыло может быть в пуху у каждого.
– Пст! Пст!
Лорд Ракон удивленно повернул голову. Между двумя зданиями, там, где обычно стоят мусорные баки, мялась пожилая гномка. Кожаная курточка, достаточно потертая, но хорошего качества, шерстяная добротная юбка, седые волосы заплетены, как и принято у горного народа, в две косы.
– Пст! – гномка вышла из тени и нетерпеливо поманила рукой. – Подойди, не бойся!
Фольк замедлил шаг. Ему и бояться? Но по тому, как к нему обращалась женщина, забыв о свойственном гномам уважительном отношении к титулованным особам, лорд Ракон сделал вывод, что она на острове недавно и не понимает, что перед ней герцог.
– Наклонись, что скажу! – старуха дернула за край жилета, принуждая лорда Ракона последовать ее требованию.
«Может, она что-то знает о поставщиках свечей похоти?» – мелькнула мысль за секунду до того, как гномка горячо зашептала в ухо:
– Не хочешь потерять голову, не покупай увядшие цветы!
«Фух! Всего лишь старческое слабоумие!» – лорд сердечно похлопал по плечу сердобольную, озаботившуюся судьбой незнакомца.
– Я так и сделаю, леди, – и обернувшись на любопытствующих, Фольк подал знак рукой. – Позаботьтесь о почтенной женщине.
Двое из салона «Поцелуй русалки» кинулись к растерявшейся от обилия внимания старушке и, взяв под локотки, повели в сторону Гостиничной улицы – там, в самом ее конце, милостью герцога был организован приют «Утешение», где могли получить помощь потерявшиеся или в пух проигравшиеся гости острова. Горячая еда, койко-место и врачеватель душ – полный сервис, чтобы не впасть в отчаяние и захотеть вернуться на остров вновь.
– Не забудь, мальчик! Никаких поникших лютиков, иначе вся жизнь пойдет кувырком!
Глава 4. Почем нынче поникшие лютики
– Лот номер семь! – провозгласил аукционист, и сердце Василисы бешено забилось.
– Прощай! – шепнула она побледневшему от волнения Иванушке. Короткое объятие, во время которого она ощутила, как дрожат руки «хозяина», и поцелуй в щеку.
– А может, назад, в Кукушки? – вдруг предложил Прекрасный.
– Какие Кукушки? – не поняла Василиса.
– Деревня наша так называется, – а в глазах страх, что она согласится на вырвавшееся предложение. Ляпнул, а теперь жалеет.
– Я обязательно однажды там появлюсь, Ваня. И ты мне покажешь пруд, в котором выловил меня, ладно? – ей было неловко воспользоваться минутным порывом мальчишки. Что ее ждет в Кукушках? Унижение и бесконечные попреки от старших братьев? Уборка, стирка, готовка от рассвета до заката? Кто из Иванов позволит младшему вернуть ее к пруду, и как они обойдутся с Прекрасным, если Василиса все-таки подобьет его на безумный поступок? И что произойдет с ней, если шлюз в ее мир окажется закрытым? В лучшем случае попадет к нимфам, а там и без нее перенаселение.
Все эти вопросы пронеслись в голове со скоростью грузового состава, но тут же улетучились, стоило устроителям торгов подтолкнуть ее в спину. Василиса поправила венок и шагнула в круг света.
– Лот номер семь. Нимфа. Имя: Гражданка Иванова. Один поцелуй, первый хозяин. Половые сношения не поддерживались. Относительно девственности – думаю, здесь покупателя ждет сюрприз.
В зале раздался смех.
– Какая девственность у нимфы?
– Начнем со ста драков. Кто предложит сто пятьдесят? Есть! Сто пятьдесят от хера Шерди! А двести? Двести от господина справа, двести пятьдесят вновь от хера Шерди.
Хер? Ее пытаются заполучить в бордель?
– Я не позволю отдать нимфу херу! – голос Иванушки опять сорвался в петушиный.
– Охрана, выведите посторонних! – аукционист махнул в сторону двери молоточком.
– Нет! Нет! Я не посторонний! Я снимаю свой лот!
Василиса, ослепленная ярким светом, лишь догадывалась, что происходит вокруг. По последнему крику-всхлипу Вани было понятно, что его выпроводили, скрутив: права на нимфу закончились сразу же после того, как за нее дали хоть какие-то деньги.
– Триста пятьдесят! – объявил женский голос. – Такая в хозяйстве всегда пригодится.
Василиса с облегчением выдохнула: пусть ее купит добрая женщина. Варить каши, убираться – она согласна на все, лишь бы не бордель! Но вновь напряглась, когда аукционист с явным удовольствием поприветствовал участницу торгов:
– О! В состязание за прелестную нимфу вступила хозяйка «Сладкой попки»! Итак, триста пятьдесят от херессы Забиды, кто больше?
– Четыреста!
– Четыреста пятьдесят!
– Становится горячо! Кто предложит пятьсот?
– Две тысячи! Две тысячи драков!
Василиса повернула голову в сторону, откуда донесся голос предложившего, судя по напряженной тишине и минутному ступору аукциониста, баснословную сумму, но даже прищурившись и приложив ладонь ко лбу, ничего, кроме темного пятна, не разглядела.
– Кто предложит две тысячи пятьдесят? – очнулся аукционист. – Ну же! Никто? Две тысячи раз, две тысячи два, две тысячи три! Продано! Гражданка Иванова уходит… – небольшая заминка, и Василиса так и не услышала имя нового хозяина, поскольку оно потонуло в шуме голосов.
– На этом торги по нимфам закончились. Не забудьте заплатить! – аукционисту пришлось повысить голос. – Переходим к породистым жеребцам из Черлезии.
Василису потянули куда-то в закулисье, но она еще долго не могла проморгаться после яркого света, а потому пропустила момент, когда была возможность рассмотреть, кто ее целует.
Кстати, поцелуй вышел никаким. Смазанным, из разряда «чмок», со странным мычанием в самом завершении, словно она сопротивлялась и укусила нового хозяина за губу, а он спешно зажал себе рот рукой. Нет же, не было ничего такого! Замерла равнодушным полуслепым истуканом. А какой реакции от нее ждали? Ее только что продали. Ее, человека, продали, как породистого жеребца из Черлезии!
***
Лорд Ракон не собирался участвовать в торгах, где выставлялись нимфы. Хоть в простонародье те пользовались большой популярностью, для него проще было купить энергоемкие кристаллы и спокойно пользоваться техникой, новинки которой исправно поступали от демонов. Если уж нимфу привели на торги, значит, в ней нашли какой-то изъян. С хорошей хозяйкой не спешат расстаться. И зачем ему такая?
Интерес вызвал лишь лот номер семь, и то чисто умозрительный. Сначала Фолька зацепило дурацкое имя.
«Гражданка? Хм, весьма оригинально!»
Обычно деревенские не мудрствуют, называют всех нимф Василисами. Истинное имя эйропейцам просто не выговорить, вот и представляются жительницы Нимфеи одинаково, а тут Гражданка!
Второе, что заставило лорда Ракона удивиться – неподдельное переживание хозяина. Мальчишка вздыхал и до крови кусал губы, а когда за нимфу вступили в борьбу владельцы борделей, даже захотел снять с торгов, что было вопиющим нарушением правил. Это и повлекло за собой удаление из зала.
Герцог тоже вышел, поскольку ему было неинтересно, кому достанется нимфа. Он ее даже не разглядел – кто обращает внимание на ненужную вещь? Но мальчишка не дал уйти в комнату отдыха, где можно было спокойно дождаться торгов прислуги, вцепился в руку, повис на ней, а когда Фольк попытался стряхнуть наглеца, рухнул на колени.
– Пожалуйста! Век буду должен! Расплачусь любой работой, только прошу вас, выкупите Гражданку! Ей нельзя в бордель! Я обещал, что не позволю недостойному коснуться ее уст.
– Я, выходит, достоин?
– По вам сразу видно, что вы серьезный господин и при деньгах, – залепетал парень. В его глазах зажглась надежда.
Герцог мог бы вызвать охрану или просто переступить через распростершееся у его ног тело, но заметил на лице мальчишки слезы.
Именно они тронули сердце лорда. Яркие эмоции рыдающего крестьянина, не желающего отдавать никчемную нимфу (а иначе он не приволок бы ее на торги), поразили. И вызвали трещину в зачерствевшем панцире чувств.
– Две тысячи драков! – чтобы уж наверняка. Цена на нимфу редко поднималась выше тысячи. Проще было купить лицензию и самому отправиться на пруды, чтобы стать хозяином не целованной волшебницы. А тут купил неизвестно кого.
– Я отпускаю Гражданку Иванову с чистым сердцем, – произнес положенное мальчишка, отступая в тень. Лорд сделал шаг к ослепшей после яркого света нимфе, поднял ее подбородок и приложился в поцелуе к обветренным губам. И едва не потерял сознание от прошившего его тело электрического разряда.
«Бездна, забыл, что они заменяют энергетические кристаллы!» – нашел оправдание герцог. Он впервые целовал нимфу, а потому не был готов к такому болезненному ответу.
– Отправьте ее ко мне, – кинул он подскочившему служителю Торгов. – Я еще задержусь. Мне нужна экономка.
– Торги начнутся с минуту на минуту, – ответил расторопный клерк, уводя нимфу. Фольк обернулся на бывшего хозяина лота №7. Тот прятал мешочек с монетами за пазуху, но не выглядел счастливым, даже зная, что за нимфу новый хозяин отказался брать отработку. Какой прок с сопляка? Пусть сначала подрастет.
Герцог обессиленно опустился в кресло в комнате отдыха и повесил на колено венок.
– Чашечку кофе? – перед столом выросла официантка. Она широко улыбалась, помня, что лорд Ракон никогда не скупится на чаевые, но тот вел себя странно: смотрел, не отрываясь, на довольно потрепанный венок. Лютики-цветочки давно потеряли свой первозданный вид, что у нее, жительницы Флор-де-борга, вызывало лишь сожаление. – Ваша Светлость, вам нехорошо?
– Да, мне не по себе, – лорд как-то странно провел ладонью по лицу, будто хотел снять несуществующую паутину. – Принесите что-нибудь покрепче.
Фольк смотрел на венок, и никак не мог понять, как тот попал к нему в руки. Неужели во время болезненного поцелуя он сдернул цветы с головы нимфы?
«Не забудь, мальчик! Никаких поникших лютиков, иначе вся жизнь пойдет кувырком!»
– Нет, не может быть! Это всего лишь бред старой женщины! – он одним махом опрокинул в рот что-то обжигающее.
***
– Тебя, наверное, прислали мне в помощницы? – на верхней площадке каменной лестницы, состоящей как минимум из ста ступеней, застыла пожилая леди. Вся в черном, седые волосы туго затянуты в пучок, суховатый нос с горбинкой, тонкие губы, острый подбородок, задранный так высоко, что Василиса могла видеть старческую шею.
«Как у черепахи».
В целом, старуха ни капли не была похожа на черепаху. Скорее на высушенного хамелеона, кутающегося в шерстяной платок с длинными кистями.
– Наверное, м-м-м… – Вася понятия не имела, кто ее встречает, и кем она приходится господину, изволившему ее купить.
– Ты не похожа на местную. Я Хосефина – экономка этого великолепного дома. Добавляй к моему имени слово «нэн» – так принято обращаться ко всем пристойным женщинам.
– А как обращаются к непристойным? – Вася была уверена, что сейчас услышит слово «хересса», но ее смерили высокомерным взглядом и не ответили. Хосефина развернулась и пошла в «дом» – если так можно назвать монументальное здание из темно-серого камня: широкие колонны, тяжелый купол, эхо шагов. В простенках между узкими, но высокими окнами, поблескивали рыцарские доспехи. Сквозняк шевелил гобелены и казалось, что сцены битв, взятия крепостей и рыцарских поединков оживали.
– Это парадный вход. Извозчику не сделали особого распоряжения, поэтому он подкатил сюда. Слуги обычно заходят с черного входа.
– Боюсь даже представить, как там мрачно, раз главный вход не радует красками.
Показалось или нет, что Хосефина улыбнулась краешком губ – Василиса держалась рядом с ней, боясь отстать и сгинуть в каменном лабиринте. Гулкие переходы и мрачная обстановка внушали ужас.
– Как тебя зовут?
Василиса замялась. Не введет ли она в заблуждение эту строгую нэн, назвав настоящее имя? Обязательного атрибута нимфы у нее нет – зачем-то новый хозяин оставил венок себе, так почему бы не начать говорить правду?
– Меня зовут Гражданка Иванова.
«Правда касается только того, что я не принадлежу роду нимф, а в остальном лучше оставить все как есть», – рассудила Василиса и поспешила определить свой статус:
– Вы можете обращаться ко мне как нэн Гражданка. Я пристойная женщина.
Хосефина опять улыбнулась краешком губ и даже скосила на нее глаза, продолжая держать нос высоко задранным.
– Глупая. Нэн ты будешь лет через сто, а сейчас ты нэнни. Если конечно не сойдешь с праведного пути.
– Я постараюсь, нэн Хосефина.
– Вот мы и пришли, нэнни. Это твоя комната. Напротив нее моя, – старуха, погремев ключами, отперла низкую дверь. Василиса не была особо высокой, с ростом в метр семьдесят ее даже не взяли в школу моделей, из-за чего она испачкала слезами и тушью целый пододеяльник, но и ей пришлось вжать голову в плечи – настолько низким оказался потолок.
– Ты оценишь свою комнату зимой, – заметив растерянность подопечной, произнесла Хосефина. – Такую легче прогреть. Слугам камины не положены.
Нырнув следом за Василисой в комнатушку, где кроме кровати ютился небольшой шкаф и столик с сиротливым зеркальцем, старуха заняла все оставшееся пространство.
– Да, нэн Хосефина, я уже ценю, – Вася села на постель, заправленную неопределенного цвета покрывалом, и немного попрыгала, чтобы почувствовать мягкость. На постоялом дворе она спала на тюфяке с соломой.
– Здесь чистая шерсть. Я прожарила ее на солнце совсем недавно. А теперь смотри сюда, – Хосефина повернулась к шкафу и распахнула дверцы. Правда, открывала она их по очереди, иначе створки не оставили бы пространства для маневра. – Твоя служебная одежда. Забудь о фривольных вещах, в замке ничего другого, кроме формы, ты носить не будешь. Таков порядок. Ты меня поняла?
– Да, нэн.
– А сейчас я оставлю тебя. Умойся с дороги, переоденься и спускайся вниз. Только иди в противоположную сторону коридора. Там, в конце, ты увидишь винтовую лестницу.
Одна из дверок шкафа закрылась и выпустила на свободу нэн Хосефину. На пороге она обернулась.
– Не задерживайся. У нас полно работы.
