Как Никита Кожемяка и Змей Горыныч Русь делили

А не мне или тебе?

Как у этих людоедов,

У захватчиков всё просто!

Ладно, способы любые

С ними хороши в борьбе».

И ответил: «Я согласен!

Кончим дело полюбовно,

Только надобно границу

Чётко, жирно начертать.

Я пошлю гонца с запиской,

Чтоб соху сюда прислали,

Запрягу тебя, как лошадь,

Буду на тебе пахать».

Вот на этом и срядились.

Жучка отнесла посланье,

И по порученью князя

Киевские кузнецы

Начали ковать орало.

А пока они ковали,

В думе все переругались:

Князь, бояре и жрецы.

Воеводы глотку драли,

Мол, добить врага – и всё тут!

А старейшины ворчали:

«Кем себя он возомнил,

Этот вор с большой дороги?

Вора два, вернее, – смерду

Полномочий не вверяли,

Чтоб он Русь с врагом делил»!

А жрецы бубнили: «Надо,

Надо верить в предсказанье,

Если Змею быть убитым

Кожемякой суждено,

Доля всё сама управит,

А мешать нельзя – опасно,

Прогневим богиню Мокошь –

Будет засуха и мор».

Князь промолвил: «Будь что будет»,

Объявил совет закрытым.

Ну а что на самом деле

Он придумал – утаил.

Кузнецы соху сковали,

И изрядную махину

С дюжиной волов слюнявых

Кожемяка получил.

И записочку от князя.

Было в ней всего три слова.

Прочитав, кивнул Никита,

После грамотку спалил.

А чешуйчатая несыть

Стала есть волов, как вишни,

Вмиг погонщики в испуге

Разбежались что есть сил.

А смеялись поначалу,

Чудище в узлах увидев!

Хлопали свои коленки

И Никиту по спине,

Дескать, молодец, красава,

И на ушко всё пытали:

«Князь ведь обещал что хочешь –

Будешь свататься к княжне?»

Головой качал Никита

И краснел свекольным цветом,

Улыбался, отрекался,

Мол, где я, а где она.

Каждый, кто потом встречался,

Лез к нему с этим вопросом,

Ведь традиция жениться

У героев всех была.

Уезжая, поклонилась

Свет-княжна: «Не обессудьте»,

И сказал: «До встречи, крошка», –

Голосом осипшим Змей.

Из просмоленных верёвок

Кнут Никита сплёл тяжёлый,

Чтобы было ощутимо,

Навязал на нём камней.

Взял четыре он коряжки –

Сделал для ярма занозы.

Подобрал две деревяшки,

Гибкий вяз согнул дугой,

Перешил воловью упряжь

Под Горыныча размеры,

В раму головы просунув,

Закрепил ярмо пенькой.

«Но!», – вскричал Никита лихо

И кнутом хватил по шкуре,

Гром раздался, и с деревьев

Вся обсыпалась листва,

Звери в ужасе присели.

Змей рванул, налёг Никита,

И на юг, как сговорились,

Потянулась борозда

Глубиной с овраг хороший,

Шириной с Сетомль-речушку,

И отвал размером с избу

От реки рос до реки.

Иногда искали броду,

Иногда не нужно было,

Кое-где к ним выходили

И просили мужики

Обойти деревню сбоку,

Или бор мешал высокий –

В общем, линия кривая

Получалась, хоть убей.

Да к тому же Змей Горыныч

Норовил скосить к востоку,

Чтобы больше земли русской

Отхватить себе, злодей.

Богатырь, заметив это,

Заставлял его вертаться,

Но упрямо хитрый аспид

Забирал всегда левей.

Тут же с жалобами в Киев,

Мол, Горыныч с Кожемякой

Покромсали Русь изрядно,

Ринулись кому не лень.

Князю уши прожужжали,

Он кивал, но без эмоций.

Даже на вопрос княгини

Резко крикнул: «Помолчи!»,

Когда та его спросила:

«Что ты будешь делать, если

Кожемяка за свой подвиг

Дочь потребует в награду

Иль от Киева ключи?»

Поостыв, он ей признался,

Что, послав письмо Никите,

А написано там было:

«Змея надо порешить»,

Вызвал старую ведунью

И велел по завершении

Тайно – зельем или порчей –

Кожемяку погубить.

Сколько дней, недель минуло,

Долго ль, коротко ль пахали –

Неизвестно, только сказка

Подошла уже к концу.

К морю вышли землепашцы

Где-то возле Березани.

«Распрягай», – сказал Горыныч

Змей Никите-молодцу.

Тот серьёзно отозвался:

«Почему же? Нет, продолжим,

Море мы располовиним,

Это тоже наш удел».

Ящер, алчный от природы,

Согласился хапнуть моря.

Он к тому же от тяжёлой

От работы отупел

И поверил простодушно.

Дно пошли пахать морское.

Мелководье одолели.

А потом, почуяв зло,

Сине море, как взбесилось,

Забурлило, заштормило,

Волны поднялись, как горы –

Потерял Горыныч дно,

Стал барахтаться и рваться,

Но налёг на плуг Никита –

Утопило море Змея,

Захлестнув его волной.

Тут же шторм угомонился.

Выплыл молодец на берег

И с устатку спал неделю,

А потом пошёл домой.

Хоть обратный путь короче,

Долгим было возвращенье.

Далеко от моря Киев –

Много дней пешком шагать.

Слава впереди летела,

Всюду витязя встречали

Хлебом-солью, но однажды

Он остался ночевать

У одной седой старушки,

Той, которая героя

Умертвить должна втихую.

И пока он ел и пил,

Всё ему и рассказала.

Помертвел Никита, тут же

Подкатился к горлу ужин,

Белый свет уже не мил.

К уху бабка наклонилась:

«Не отравлено, не бойся,

Ведь заступницу имеешь –

Неземную доброту.

Ей княгиня проболталась.

Дочь пошла к отцу: «За Змея

Мне положена награда!

Я нашла его пяту –

Получаю что угодно,

Как написано в указе.

А угодно мне Никиту

Миловать или казнить

По своему усмотренью».

Князь разгневался, но после,