Любовь и брокколи: В поисках детского аппетита

Социальные мамы

Мы живем в эпоху изобилия, как материального, так и информационного. И, конечно, хотим дать своим детям все самое лучшее. Ну, или хотя бы как минимум обеспечить им лучшую жизнь, чем была в детстве у нас самих. Но когда я наблюдаю за мамами в Европе и сравниваю их с собой и многими другими российскими родителями, мне бросается в глаза именно наша тревожность. Это может проявляться в хронических сомнениях в собственной компетентности – как раз мой случай. Я, например, часто сравниваю сына (его комплекцию, аппетит, навыки) с другими детьми его возраста. Понимаю, что это бесполезно и забирает массу энергии, но все равно так делаю. Во мне по-прежнему сидит маленькая испуганная девочка, которая страшно боится получить двойку. Точнее, ей непременно надо получить пятерку. Порадовать маму. Мне кажется, что я постоянно сдаю экзамены. И очень редко – на отлично.

Или взять эту вечную зацикленность – на определенных идеях или концепциях. Например, на том же питании или раннем развитии детей. Или, скажем, на поиске идеального детского сада или школы. Или единственно правильной системы воспитания в целом.

Думаю, этот родительский перфекционизм – оборотная сторона все той же неуверенности в себе. Это еще и результат дикого прессинга, под которым находится нынешнее поколение родителей. Частично мы создаем его себе сами, частично – социальные медиа, а также вся индустрия, связанная с рождением и воспитанием детей.

Но, конечно, не все родители такие.

У моего мужа на этот счет есть любопытная теория. Он делит женщин на две группы: social and natural mothers, то есть матерей «социальных» и «естественных». И тут имеется в виду не столько стиль родительства: он является скорее следствием. Речь идет об изначальной мотивации и индивидуальных отношениях с миром. Бóльшая часть моей сознательной жизни, например, была заточена на идее социальной успешности, достижении результата, конкуренции и контроле. Что в общем-то необходимо, чтобы получить хорошее образование и сделать карьеру. К воспитанию ребенка я подошла, исходя из тех же самых установок. Никогда не забуду первые месяцы после рождения Бори. Он был совершенно стандартным, даже беспроблемным ребенком: не страдал от младенческих колик, нормально набирал вес и хорошо спал. Но я все равно не знала, что с ним делать. И что делать с собой в своем новом статусе. Я пребывала в жутком стрессе. Ощущала себя в ловушке. Мне казалось, что я совершенно не контролирую ситуацию и все делаю неправильно. (Когда через полгода я вышла из декрета, то, параллельно с чувством вины, испытала заметное облегчение. На работе у меня снова все было под контролем, тревога немного снижалась, а самооценка росла. А на выходных я с утра исправно вставала к плите, чтобы в спешке наготовить кастрюли еды, втайне мечтая, чтобы поскорее наступил понедельник.) У меня имелись довольно смутные теоретические представления о том, что такое маленькие дети, базировавшиеся на нескольких прочитанных книгах про воспитание. При каждом «чихе» сына немедленно лезла в интернет или звонила педиатру. Я слушала рассказы подруг, уже ставших мамами. Довольно авторитарная врач-педиатр (услуги ее стоили очень дорого) регулярно посещала нас на дому и давала четкие рекомендации. И я скрупулезно следовала им, особенно не задумываясь, подходит ли это моему сыну. Той тонкой интуитивной связи с ребенком, о которой говорят некоторые матери, у меня не было.

Такой относительно редкий в наши дни тип женщин мой мудрый муж как раз и называет «естественными матерями». Рождение и воспитание ребенка для них не очередная галочка в проекте «успешная самореализация». Это природный процесс, где они руководствуются больше собственными инстинктами, нежели информацией извне. Рождаются ли такими или становятся? Не знаю. Еще говорят, что эти женщины «растворяются в материнстве». Возможно, это просто метафора. И, наверное, далеко не всем такой вариант в принципе подходит. Но подобные женщины существуют, это факт. И они действительно знают – точнее, чувствуют, – что в данный момент на самом деле нужно их чаду. И вовсе не обязательно, что у таких матерей дети всегда едят идеально, а у «социальных» мам непременно возникают проблемы. Все, конечно же, гораздо сложнее. Я знаю только, что сама была стопроцентной social mother. И мантра «ребенок должен хорошо кушать» вписывалась в мою систему координат просто идеально.

Почему я говорю об этом в прошедшем времени? Да потому, что примерно через три года после рождения сына кое-что начало меняться.

Но главный вопрос для меня остается открытым. Почему при сегодняшнем изобилии еды многие из нас по-прежнему так о ней беспокоятся?

У меня есть на этот счет предположение.

Еда – одна из базовых потребностей. Это история про выживание. И она записана у нас на подкорке. Нашим бабушкам приходилось выживать. Наши мамы уже не выживали, но боролись. А мы беспокоимся. Психологи называют это лояльностью предкам. Этакая неосознанная потребность «пострадать за компанию» (или хотя бы как следует побеспокоиться), как это делали те, кто нас воспитал. Таким образом мы как бы поддерживаем связь с нашим родом. На эту тему, кстати, замечательно пишет Людмила Владимировна Петрановская, семейный психолог, педагог и публицист, автор нескольких интереснейших книг о воспитании. Очень рекомендую прочитать, например, ее эссе «Травмы поколений»^[4].

У меня каждый раз, когда я его перечитываю, наворачиваются на глаза слезы. Потому что – резонирует. С опытом моей семьи и великого множества людей в моем окружении. Психолог невероятно тонко и эмоционально описывает тесную невротическую связь последних трех поколений: «железного» послевоенного, их хронически «недолюбленных» детей и рано повзрослевших и, кстати, часто весьма преуспевших в социуме внуков – в контексте непростых реалий нашей страны. Последние – это как раз мы, те, кто сейчас растит собственных детей. И вот именно нас Петрановская называет «поколением тревоги, вины, гиперответственности». По ее мнению, довольно типичный представитель этого поколения – не по годам сознательный мальчик по прозвищу Дядя Федор, герой обожаемого мной в детстве мультфильма «Трое из Простоквашино».

Все должно быть ПРАВИЛЬНО! Наилучшим образом! И это – отдельная песня. Рано освоившие родительскую роль «дяди Федоры» часто бывают помешаны на сознательном родительстве. Господи, если они осилили в свое время родительскую роль по отношению к собственным папе с мамой, неужели своих детей не смогут воспитать по высшему разряду? Сбалансированное питание, гимнастика для грудничков, развивающие занятия с года, английский с трех. Литература для родителей, читаем, думаем, пробуем. Быть последовательными, находить общий язык, не выходить из себя, все объяснять, ЗАНИМАТЬСЯ РЕБЕНКОМ. И вечная тревога, привычная с детства: а вдруг что не так? А вдруг что-то не учли? А если можно было и лучше? И почему мне не хватает терпения? И что ж я за мать (отец)?

Людмила Петрановская

В общем, мы – уникальное поколение. Внешние обстоятельства у многих изменились: я вот, например, вообще связала жизнь с представителем иной культуры и переехала жить в другую страну. Но внутренне по-прежнему разрываюсь. Одной ногой я еще там – в непредсказуемой и сложной жизни, в вечном ожидании подвоха. «Советский Союз наносит ответный удар!» – любит шутить Ханс, когда я иногда пытаюсь влезть куда-нибудь без очереди (законопослушных немцев такое поведение страшно шокирует) или закупаю впрок абсурдно огромное количество продуктов или туалетной бумаги.

И хотя еда сегодня доступна в любом количестве и любого качества, однако число детей-приверед и хронических малоежек постоянно растет. Так же как и становится все больше родителей, оценивающих собственную состоятельность по тому, как их ребенок ест. Причем происходит это не только в России.

«Родители во что бы то ни стало стремятся обеспечить ребенку “качественное питание” и выполняют эту задачу с таким рвением, что у ребенка развивается отвращение к еде», – утверждает в недавно опубликованной, но уже успевшей вызвать резонанс на Западе книге «Дети у власти: Как мы растим маленькиx тиранов, которые управляют нами»^[5] Дэвид Эбехард, шведский психиатр, отец семерых детей. Об этом много пишет и клинический психолог, диетолог Светлана Бронникова, которая не один год возглавляла в Нидерландах филиал крупной клиники по лечению заболеваний, связанных с лишним весом. Светлана – автор книги «Интуитивное питание: Как перестать беспокоиться о еде и похудеть»^[6]. Несколько лет назад она открыла в Москве свой Центр интуитивного питания со штатом квалифицированных диетологов и психологов, консультирующих взрослых и детей по всевозможным проблемам пищевого поведения. (Более подробно об интуитивном питании будет рассказано в главе 3.)

Если мать хорошая, значит, у нее должно быть много молока и ребенок должен хорошо прибавлять в весе. Когда что-то идет «не по плану», женщина начинает беспокоиться: все ли со мной в порядке? Ребенок подрастает, и взрослые хотят, чтобы он ел «здоровую пищу». Чаще всего эти фантазии о правильной еде имеют мало отношения к действительности. Просто мама так выражает сомнения в своей родительской компетенции. Это беспокойство превращает еду из хлеба насущного в поле битвы и область колоссальной тревоги.

Светлана Бронникова

«Окно толерантности»

Какие основные ошибки сегодня совершают родители?

Немного волнуясь, я иду с этим вопросом в святая святых отечественной педиатрии – Национальный медицинский исследовательский центр здоровья детей Министерства здравоохранения Российской Федерации. Солидное белое здание начала 1960-х располагается на углу Ломоносовского проспекта и улицы Вавилова. Центру более 250 лет, его основала еще Екатерина Вторая. Изначально это была лечебница при Императорском Московском воспитательском доме, после революции заведение стало называться Домом охраны младенца, а несколько десятилетий спустя его преобразовали в научный центр. Сейчас это еще и многопрофильная клиника, куда везут лечить детей со всего бывшего СССР.

Мне назначила встречу одна из местных гуру питания, профессор Светлана Геннадиевна Макарова, заведующая отделом профилактической педиатрии. Она диетолог с двадцатипятилетним стажем, специалист по пищевым аллергиям.

Макарова принимает меня в зале для переговоров, за бесконечно длинным столом из красного дерева. Она начинает с плохой новости: в последние пару десятилетий здоровье детей в России имеет тенденцию к ухудшению. Причин несколько. Чрезвычайно активный рост промышленного производства, который негативно влияет на экологию. Это, в частности, провоцирует рост числа аллергиков. Плюс педагогические ошибки родителей.

– Желание дать ребенку лучшее, этот естественный родительский инстинкт, в наше время часто реализуется не очень хорошо. Многие идут на поводу у рекламы. Людям очень трудно отличить, что правильно, а что нет, – говорит Макарова.

– А что правильно? – уточняю я.

– Помочь детям своевременно сформировать базовые социальные навыки, – отвечает профессор. – Научиться нормально есть – один из них. Особенно чреват осложнениями неправильный подход в первый год жизни ребенка: отголоски родительских ошибок могут потом всю жизнь давать о себе знать.

И тут строгая визави интересуется, как обстоят дела с моим сыном. Она задает мне уточняющие вопросы. Когда я дала ребенку первый прикорм? Когда стала приучать его к твердой пище? Когда Боря начал есть сам? В каком возрасте пошел в детский сад?

По критериям Научного центра здоровья детей я попадаю в категорию троечниц. Если не хуже. Потому что довольно долго – как минимум до полутора лет – боялась давать Боре кусочки твердой пищи и сильно измельчала еду. Это продолжала делать также и няня. Я, кстати, до сих пор варю в основном только крем-супы – это единственная форма, в какой мой сын готов есть овощи (при условии, что накидает в тарелку целую гору хлеба).

Между тем, как выясняется, важнейший период в жизни малыша, который специалисты называют окном толерантности, – это возраст между четырьмя и шестью месяцами. Именно в это время российские и многие европейские педиатры рекомендуют вводить первый прикорм.

– Чем дольше держать ребенка на одном типе питания, тем крепче формируется привычка и тем сложнее потом его отучить. И, скорее всего, у ребенка будет впоследствии избирательный аппетит, – объясняет профессор Макарова.

Самое позднее в десять месяцев малышу необходимо начинать давать твердую пищу, в два года он должен уметь самостоятельно есть, а в три – сам себя обслуживать (умываться, чистить зубы, одеваться, пользоваться туалетом и т. п.). Поэтому в Научном центре единодушно выступают за раннюю социализацию: в детский сад ребенка следует отдавать не позднее чем в два года. По убеждению специалистов, пребывание в группе, под наблюдением профессиональных воспитателей, а не «недисциплинированных родителей», стимулирует у детей формирование социальных навыков, в том числе и адекватных пищевых привычек.

Последнее утверждение, на мой взгляд, весьма спорно. Хотя бы потому, что от своих ровесников я всю жизнь слышу массу страшилок про «детсадовскую еду». Одна моя знакомая, например, несколько десятилетий спустя с ужасом вспоминает, как давилась в детском саду печенкой, потому что «нельзя ничего оставлять на тарелке». Если не удавалось выплюнуть ее в туалет, то она несла ненавистную печенку домой – за щекой (!!!). За что каждый раз получала от матери нагоняй. Стоит ли добавлять, что в сторону печенки эта женщина до сих пор просто смотреть не может? А эти бесконечные рассказы про второе, которое клали в остывшее первое, если ребенок его не доедал? И потом заставляли несчастных малышей давиться уже и тем и другим сразу.

Что же касается социализации… Я сама не ходила в садик ни дня, но выросла стопроцентным экстравертом. Хотя не исключено, что, посещай я в свое время детский сад, в моих отношениях с едой, возможно, было бы чуть больше дисциплины (или наоборот). Я с детства почти не завтракаю (точнее, делаю это на итальянский манер: стакан воды, кофе и булочка). Люблю спонтанные перекусы и ем слишком быстро. Еще меня часто тянет на «вкусненькое». Что, впрочем, в наши дни далеко не редкость – у многих современных людей весьма инфантильные отношения с едой. В том смысле, что мы, когда вырастаем, часто продолжаем «сидеть» на любимых детских вкусах (а это далеко не всегда полезные продукты). По оценкам британских диетологов, каждый четвертый взрослый сегодня страдает пищевой неофобией, то есть боится пробовать новую еду и незнакомые блюда.

Сама я неофобией не страдаю (хотя популярные в Италии телячьи мозги или тушеный говяжий желудок не буду пробовать, даже если мне за это заплатят), но моя любимая еда – она действительно родом из детства. Это упоминавшийся уже хлеб со щедрым слоем сливочного масла, посыпанного солью. Я даже картошку (второй продукт в рейтинге моих личных пищевых предпочтений) ем с хлебом.