Kitobni o'qish: «Девушки с палаткой», sahifa 3

Сквозь просвет между деревьев блеснул капот автомобиля. Фары предусмотрительно были погашены – девушки двинулись по грунтовой дороге прямо к нему. В груди у Татьяны всё сжималось, но младшая туда просто неслась, её длинные ноги ловко перемахивали через препятствия: кочки муравейников, поросль – она мелькала то тут, то там, пока наконец перед ними не предстал тёмный широкоплечий силуэт на белесом фоне злакового поля.

– Чё, помочь? Багажник занят. Запихивайте свои рюкзаки прямо в салон. – Тёмный силуэт произносил слова растянуто, с ленцой… Создавалось впечатление, что Илья привычно прервал сновидения, чтобы мотнуться разок по быстрому делу и вновь завалиться в кровать. Его ничто не тревожило в отличие от девочек, по которым от неприятного волнения ползали мурашки, и замирал от напряжения пресс.

При тусклом свете огоньков внутри салона Татьяна взглянула на мужской волевой профиль. Крепкие скулы, небольшая упитанность, а скорее сытость – кто он, этот главный инициатор, какие цели он преследует в жизни и зачем ему понадобилась суета с переселением двух совершенно чужих особ?..

– Илья, – сухо представился он ей, навалившись мясистым плечом на спинку водительского сидения.

На нём был далеко не новый тёмно-синий спортивный костюм, из-под которого торчала рваная серая майка – вид у него был бандитский. Татьяна сидела на заднем, вцепившись в колени, готовая бежать обратно, Марьяна устроилась на переднем, её внимание сосредоточилось на заедающем замке рюкзака.

– И как мы будем устанавливать палатку под таким ливнем? – между делом спросила младшая сестра.

– А куда нам торопиться? – ответил Илья, запуская ключ зажигания. – Дождь когда-нибудь закончится.

Основная часть пути была девушкам хорошо знакома, пока они не начали кружить по лесному массиву. В какой-то момент Татьяна для себя отметила, что здесь затеряться проще, чем на Марсе. Сначала все трое молчали. Младшая беспрерывно перебирала в рюкзаке, вспоминая всё ли она собрала необходимое, или забыла какой-нибудь важный крем – их она набрала, как для спа-процедур, целую коллекцию. Илья периодически зевал – он напоминал безучастного таксиста, будто поездка его никак не касалась, он всего лишь извозчик. Татьяна смахивала на питомца, выдернутого из выводка новыми хозяевами, которого увозят в неизвестном направлении в неизвестную семью.

– А вы не могли придумать место поближе? – обратилась она к попутчикам спереди.

Попутчики зашевелились, начали ёрзать и крутить головами.

– Хочешь оказаться рядом с отморозками, или компанией непонятных мужиков? – ответил Илья. – Или каких-нибудь пьяных деревенских? А может ты горишь желанием потусить с грибниками-ягодниками? Увидят, что девчонки одни… домахаться может кто-угодно. – Перед каждой паузой он кидал взгляд на Татьяну через зеркало заднего вида.

– А в том месте что, совсем никого? – спросила она.

– Во-от вообще ни души, – утверждал он.

Марьяна, разобравшись с рюкзаком, решила поддержать беседу:

– И как ты узнал про это место?

– А-а, мы как-то случайно набрели… Оно на картах Гугл Мапс едва просматривается, населённые пункты оттуда далековато. Никому не интересно это место. А зря… Там такая природа классная, вода в реке чистая, родник течёт. Грибов и ягод там действительно завались, только не рвите того, чего не знаете – мой вам совет.

Из него вышел бы неплохой турагент, подумала Татьяна, как завлекательно рассказывает… Девушки продолжали выслушивать перечисления всех достоинств места, куда они сейчас направлялись – Илья расписывал в радужных красках каждый плюс. Минусов не существовало, о таком месте можно было бы только мечтать.

– Твои предки из Америки ещё не вернулись? – внезапно сменила тему Марьяна.

– А они и не собираются возвращаться, – ответил Илья. – Мы ждём, когда и мне визу откроют. Который год бьюсь над этим…

– Хм… Им дали, а тебе нет. Вы же одна семья!

– Какая разница – семья, не семья… – В голосе Ильи появилось раздражение. –Американскую визу получить не так-то просто.

– А по какой причине тебе не дают? – Вопрос на сей раз принадлежал Татьяне, что заставило его резко обернуться, затем он снова стал следить за довольно-таки опасной дорогой.

– Должна же быть причина, по которой отказывают… – не унималась она.

– Да что ты к нему привязалась?! По какой причине, да почему… – одёрнула младшая, после чего все внезапно затихли.

На обочине показался промокший до нитки пешеход, всем своим видом умоляющий его подобрать, но Илья пронёсся мимо – брать никого было нельзя. Он что-то пробормотал себе под нос типа: «извини, приятель, не могу…»

– И ты вот так живёшь… вдали от родителей? – вернулась к разговору Маркус.

– Да такой я! Самостоятельный! – Парень намёк на сочувствие обратил в чувство гордости за себя. – Я один живу. Сам себе готовлю, сам стираю, сам убираю…

– Илья, а сколько тебе лет? – продолжала допытываться Татьяна.

– Двадцать пять. А чё?

– А кем ты работаешь?

Марьяна снова попыталась оборвать:

– Ты его достала своими вопросами! Сколько можно?

– Да ладно, пусть спрашивает! – «Таксист» расщедрился. – Я за семейным бизнесом приглядываю – сдача в аренду складских помещений.

Машина круто свернула с асфальтной дороги, притормозила, мягко проехала по скопившемся лужам. За стеклом была непроглядная темень, всё, что могли видеть пассажиры – это освещаемый грязными фарами передний ракурс: однообразная дорога с однообразным фрагментом листвы.

После нескольких десятков километров тряски по ухабам Илья наконец припарковался, заехав фарами в кусты.

– Теперь будем ждать, когда закончится ливень и взойдёт солнце. – Он потянул онемевшие части тела. – Я установлю вам палатку, объясню, что к чему и свалю – мне лучше быть на людях в городе, вдруг ниточки ко мне приведут. А я получаюсь вроде как соучастник преступления…

– Да ты не парься! – перебила Марьяна. – Я тебя от всех настолько тщательно скрывала… Кроме Танюхи о тебе ни одна душа не знает.

– И кроме одного надёжного человека, которому я отправила инфу: через кого нас искать в случае чего! – неожиданно выпалила Маркус, отчего остальные открыли рты.

– Да ты не слушай её, – расслабилась Марьяна. – Это она так… плетёт со страху… Она знаешь как дрейфила… Думала, что ты завезёшь нас чёрти куда и бросишь.

Вместе с Ильёй они захихикали над детской трусоватостью сестры, та демонстративно сделала вид, что обиделась.

Дождь закончился незадолго до восхода солнца, и лес постепенно стал наполняться щебетанием птиц. Первым дверцу толкнул Илья – в салон сразу ударил коктейль из ароматов трав и хвои. Полусонные девушки вылезли из машины, сжались от утренней зябкости, обхватили себя руками. Сырость стояла везде и всюду – не было ни одной травинки, на которой не блестели бы крупные капли росы.

– Фу-у… как мокро… – сморщилась Марьяна, потирая себя за плечи. – И как мы будем ставить палатку на такой сырости?

Она брезгливо на цыпочках обходила высокие виды трав, её кеды быстро промокли насквозь.

– Подумаешь, мокро… Я в какой замес только не попадал в этих походах! Сейчас распогодится, красота начнётся, – обнадёживал Илья.

Вся троица вымокла в росе, пока перетаскивала снаряжение к берегу реки. Отсюда открывался пейзажный вид на сланцевый срез другого берега, на родник, стекающий в реку у его подножия. Решено было устанавливать палатку в тени деревьев, чтобы она не бросалась в глаза со стороны реки, но с обзором на эту живописную красоту.

Кемпинговая серо-зелёная палатка была рассчитана на троих-четверых отдыхающих, поэтому казалась достаточно просторной и имела тамбур, в который сразу выставили газовое оборудование для приготовления пищи. На небе не осталось ни облачка, поэтому раскладную мебель сразу распаковали и поставили на улице вокруг старого кострища – образовалось так называемое лобное место.

Внутри палатки Илья привесил фонарь, накачал громоздкий матрац, да так, что он немного выгнулся вверх – Марьяна сразу на него запрыгнула, раскинув руки и ноги. Такого довольного лица сестра у неё раньше не наблюдала.

Под старыми деревьями была ранее выкопана яма для провизии – в неё сложили все консервные банки: в земле прохладнее, чем на поверхности. Илья, как обещал, снабдил достаточным количеством продуктов: земляная яма заполнилась кашами, супами, тушёнкой, цыплёнком, рыбными консервами, маслом, сырами – при виде такого изобилия у голодных девчонок потекли слюнки. На некоторых банках отсутствовали этикетки. Разберётесь – ответил Илья на вопрос об их содержимом.

Татьяне стало ясно, почему он взялся им содействовать: она заметила, как парень симпатизирует Марьяне. Время от времени он уделял ей знаки внимания – на фоне её девичьей хрупкости жесты его мужской поддержки выглядели многообещающе, и Маркус перестала себя накручивать, что он бросит их на произвол судьбы.

Младшая сестра уже откровенно висела на широких плечах Ильи, когда тот собрался ехать домой, закончив дело.

– Езжай осторожно! – От её заботы Татьяну тошнило.

Марьяна долго не отпускала руку спасителя и задерживала отъезд. Наконец он завёл двигатель – бампер с шелестом высвободился из кустов. Чёрный Ленд Ровер развернулся на тесной поляне и покатился по ухабам, зажигая и гася задние красные фонари. В Маркус остались два противоречащих друг другу чувства: облегчение от его отъезда и желание его вернуть.

Роковой отец возвратился с ночной смены как обычно: в комнате девочек галдел телевизор. Первым делом он посетил кухню, затем туалет, после чего завалился спать, туго заперев дверь своей комнаты, чтобы звук телевизора ему не мешал. Лишь только к обеду он неожиданно проснулся и загорелся желанием пойти их размахать, но девичья комната была пуста. Отец расстроился – от чего не ясно: либо из-за работающей понапрасну техники, либо потому что не выпустил пар.

Всю вторую половину дня беспрестанно звонил телефон Татьяны. Сначала отец его игнорировал, скрепя зубами в адрес её забывчивости, в конце концов не выдержал и подошёл. Из трубки скороговоркой посыпался девичий голос.

Отец выслушал в пол уха, стиснул недовольно губы, сосредоточенно произнёс чётко и внятно:

– Передай этим двум безмозглым овцам, чтобы они телевизор за собой выключали. В противном случае пусть сами оплачивают электроэнергию.

В ответ последовала та же настойчивая говорня.

– А ещё им передай, – осенило отца, – что домой они могут не возвращаться, дармоедки чёртовы, лентяйки! – Дальше он вслушался. – А при чём тут Марьяна? Ну и звони Марьяне! Это вообще-то Танькин телефон!

Он отключился и уже собирался покинуть комнату, как ему захотелось набрать Марьяне и проораться. В Татькином телефоне нашёлся контакт «Сеструха». Пошли гудки. До него не сразу дошло, что из-под подушки родной дочери в унисон гудкам доносится тихая вибрация. Не прерывая набора, он не спеша приподнял подушку, уставился. Вибрирующий телефон под конец разрядился.

– Лохудры беспамятные! – Он нервно отбросил подушку и выдвинулся по более важным делам.

Получив отпускные отец недели на полторы завис у приятеля вместе со знакомой бабой, отзывчивой на угощение в виде спиртного и закуси. Как поживают дочери у него ни разу не ёкнуло. После того, как деньги закончились, он наконец вернулся домой. Отлежался. На утро заметил, что девки опять позабыли дома свои телефоны, и на этот раз они разрядились оба. Отец выругался. Полез в холодильник – разозлился, что дочери ничего не приготовили и не выбросили протухшую еду, смердящую при каждом открывании холодильника. Злость его нарастала. В результате он сам пожарил себе яичницу из более-менее неплохих яиц и отварил макароны.

Дня через три он начал недоумевать: где девки?

Опрос по соседям ничего не дал – все только разводили руками, что давно их нигде не встречали. Отец не поленился доехать на автобусе в новые микрорайоны, где проживала Марьянкина подруга «не разлей вода» – та удивлённо хлопала глазами, не зная что сказать.

Родители подруги после его ухода позвонили в полицию, чтобы сообщить о подозрительном поведении отца-алкоголика, разыскивающего якобы пропавших детей. Позвонили немногим раньше, чем он сам туда обратился, лично. Запинаясь, отец интересовался: стоит ли ему писать заявление, или не стоит?

По прошествии времени по комнате девушек расхаживали сотрудники и сотрудницы из надлежащих органов. Чувство юмора, как оказалось, у них напрочь отсутствовало. Женщина-полицейская грустными глазами рассматривала рисунки, сделанные рукой Марьяны. Рисунки были трогательными и детскими: девушка фанатела по мультгероям.

Отец во весь голос доказывал, что исчезли они без телефонов и вещей, тряс повседневными туфлями и джемперами, оставленными на местах, убеждал, что девочки пропали в одних пижамах, без какой-либо верхней одежды, чем последовательно выкапывал себе могилу. От него разил перегар, небритое лицо опухло после отпуска, который явно пошёл ему не на пользу.

Сотрудники наблюдали за ним с недоверием – огоньку добавил опрос соседей, в один голос утверждающих, что сосед их – личность тёмная, возможно, именно он повинен в смерти жён, «мрущих, словно мухи».

– Ерохин, я спрашиваю тебя в последний раз! – На нём сосредоточился грубоватый полицейский. – Ты всё проверил в доме, везде хорошо смотрел? Точно ничего не пропало? – Отец в ответ переминался с ноги на ногу. В который раз он пробежался глазами по одним и тем же предметам. – Ну что ты мнёшься, как скромница на первом свидании? Скажи, как есть! Так пропало что-нибудь?

Отец осмелел, расправил плечи и с уверенностью заявил:

– Пол пачки муки.

Первое утро свободы сёстры проспали крепким беспробудным сном. Проводив Илью, они сразу устроились на широком надувном матраце, качающемся, словно морские волны. По нему уютно рябили сквозь москитные сетки лучики света – тут их обеих и сморило. Воздух ещё не прогрелся; девушек накрывали расстёгнутые спальники, заменяющие им одеяла. Никогда сон не казался настолько пьянящим – под воздействием озона, среди запахов хвои, дикой травы и грибов.

Воробьи чирикали где-то над головой; переворачивающаяся с бока на бок Татьяна начала «булькать» матрацем – от этого обе проснулись.

– Марусь… – Младшая услышав, что к ней обращаются, лениво заворочалась. – Как ты думаешь, отец нас уже хватился?

Марьяна тягостно застонала.

– М-м-м, ага-а… Уже бросился искать с собаками, весь сбился с ног…

– Хватит дрыхнуть! – завелась Татьяна. – Давай поднимайся! Пошли территорию обследовать, а заодно жрать готовить!

К обеду совсем распогодилось, и трава подсохла. Девушки выбрались из палатки сонные, потянулись, начали обустраиваться. Пока они поглощали поздний завтрак в виде бутербродов с чаем, заспанная Марьяна вела себя пассивно и лишь окончательно проснувшись стала прыгать по поляне с радостными выкриками:

– Свобода! Абсолютная свобода! Вот она настоящая свобода!

Беглянка начала кружиться, запрокинув голову к небу, и орать на весь лес:

– Всё! Никаких больше отцов! Никаких побоев на моём сногсшибательном сексуальном теле! Никаких синяков на моём ухоженном лице! Не хочу ничего делать! Хочу валяться, загорать! – Её тело мякло рухнуло в траву. – И пусть весь мир подождёт…

Когда Татьяна нависла над ней, загораживая солнце, та блаженно перебирала пальчиками с томно прикрытыми глазами.

– М-м-м, травка… – Марьяна кайфовала, пребывая в лёгкой истоме.

Сестра завалилась рядом, так же раскинув руки и ноги по траве. Над ними голубело небо с белоснежными фигурами, слепленными из увесистых облаков, качались макушки смешанного леса. Пение птиц было ни с чем не сравнимо.

– А теперь я хочу купаться! – Младшая зашевелилась, пытаясь подняться. – Погнали прямо сейчас!

– Подожди, у меня купальник на самом дне в рюкзаке, – крикнула ей вслед Татьяна, не двинувшись с места.

– Нафиг купальник!

Марьяна подбежала к берегу, поспешно сбрасывая с себя одежду. Вещи падали в траву, на песок – куда попало, кружевное бельё зацепилось за прибрежные заросли. Девушка погружалась в воду, делая вид, что совсем не холодно, рукой она хлестала по воде то вправо, то влево.

– Супер! – выкрикивала она, да так, что катилось эхо.

Татьяна раздевалась медленно, озираясь по сторонам, наконец она с опаской ступила в воду, не решаясь зайти поглубже. Младшая повернулась к ней и начала устраивать брызги.

– Ду-ура! – возмутилась Татьяна, но деваться было некуда – купание уже началось.

Солнечные лучи играли бликами на воде, девчонки щурились от солнца и брызг, дрались по-дружески и так же любя топили друг друга. Над рекой раскатывался визгливый смех, и вода уже не казалась настолько прохладной. Марьяна пристраивала на голову старшей сестре сорванные противные водоросли – та с остервенением сдёргивала их с себя и швыряла обратно в сестру. Смех не прекращался.

– Смотри, смотри, какая рыбка! – восторженно вскрикнула Марьяна.

Татьяна сосредоточенно всмотрелась сквозь взбаламученную воду.

– Обычный малёк, – произнесла она.

В минуты горящего красным пламенем заката девушки отдыхали в походных креслах, в руках у них были миски, наполненные разогретой в крышке от котелка рисовой кашей, сдобренной тушёнкой.

– Внуснотища! – Марьяна облизывалась. – Может с Ильёй поговорить, и он на зиму куда-нибудь нас пристроит, а на лето опять сюда?

– Во ты размахнулась!

– Не хочу назад возвращаться, не хочу опять к отцу. В его доме моя красота гаснет, я становлюсь забитой серой мышью, не уверенной в себе.

Татьяна выскребла остатки каши, чпокнула банкой пива, которое они предусмотрительно привезли с собой в небольшом количестве – на разогрев, облилась, и пиво потекло по подбородку за горловину футболки.

– Может нам лучше квартиру снять? – спросила она, вытирая подбородок задранным краем.

– Квартиру? На какие это ши-ши? Пока мы не начали сами зарабатывать, квартира нам не светит. Да и отец будет шастать в неё, как к себе домой, что-нибудь требовать, жизни учить… Просто дурдом переместится в другое место, только нам за это ещё и платить придётся.

Марьяна встряхивала длинными чёрными волосами, которые всё ещё до конца не просохли.

– И как же, интересно, этот вопрос может решить Илья? – спросила Татьяна и уставилась на сестру с подозрением, глазки её забегали.

– Ну-у… Найдёт нам какой-нибудь чердачок – там перекантуемся.

– Не, ну вооще нормально! – возмутилась Татьяна. – Чтобы её красота не угасала, мы будем по чердакам шариться…

– Да прикалываюсь я! Ты забыла – он один живёт… Родаки за границей и надолго. Так я надеюсь, что он пригласит нас к себе пожить… на время.

У Татьяны отвисла челюсть. Некоторое время она сидела без движения, не зная, что на это сказать.

– Иногда я просто охреневаю… – сказала старшая сестра, медленно покачав головой. – И в кого ты у нас такая скромная?

Перед тем, как заснуть, сёстры нагоняли друг на друга страх: толкались, хватали друг друга за разные части тела… Взвизгивали, почувствовав ползущее насекомое… Совсем одни в непролазном лесу – с ними это было впервые. Появился повод подурачиться, тут они вспомнили моменты из известных фильмов ужасов, где события брали начало в подобной обстановке. Татьяна подметила: если бы она отказалась ехать, неужели Марьяна согласилась бы жить в этой палатке совершенно одна? Окружающая тьма казалась бездонной, в кустах то и дело что-то шуршало… Две тканевые дверцы на молнии выполняли роль надёжной защиты, подобно сейфовой, хотя по сути таковыми не являлись.

Девушки затаились, всматриваясь в очертания теней за москитной сеткой, вслушиваясь в звуки, в то же время продолжая пугать друг друга. Когда одну из них приспичило в туалет, отправились вместе – вторая сторожила, озираясь по сторонам. Охраняла неизвестно от кого. И всё же обе осознавали: насколько прекрасен лесной берег в ночной тиши, с лунными проблесками воды, с неугомонными сверчками, цикадами, поющими в траве. Палатка казалась центром Вселенной, порталом перехода из дикой природы, созданной божественной силой, в мир уюта и комфорта – творением человеческих рук. На улице было зябко – в палатке тепло. Когда они вернулись, матрац закачался под их телами. Тонкий спальник заменял по сохранению тепла меховую первобытную шкуру, даже в чём-то превосходил её, – жить можно и в диких условиях, главное наличие современной, приспособленной для походов экипировки.

Две недели спустя Марьяна рыбачила. Вода ей была по щиколотки, одной ногой она тёрла о другую и отгоняла навязчивого комара. От закинутого крючка расплылись круги, течением отнесло леску далеко в сторону. Марьяна забросила снова. Из-за неудачного манёвра крючок увяз в водорослях кубышки, леска натянулась, и последовавшая за этим ловля обернулась борьбой за крючок.

Издали послышался рёв моторной лодки – девушка насторожилась. Сообразив, что лодка движется в их направлении, она внезапно бросила удочку на берег и выбежала из воды. Взобравшись по крутому подъёму, Марьяна потащила за собой сестру в непролазные дебри. Беглянки засели в кустах, наблюдая. Звук мотора постепенно нарастал, в результате она показалась – лодка с тремя пассажирами мужского пола. Сёстры стояли на четвереньках, скрываясь в зарослях и со страху не чувствуя, как сухие сломы травы вонзаются в голые колени. Только сейчас они в полную силу ощутили свою уязвимость. В этом райском безлюдном лесу.

Тревога оказалась ложной – моторка пронеслась мимо, оставив после себя шлейф расходящихся волн. Девушки облегчённо выдохнули, улеглись на траве, пытаясь прийти в себя.

В последующие недели беглянки стали дичать – городская красота сменилась природной. Каждое утро начиналось одинаково: волосы небрежно заправлялись в заколку, лица кое-как умывались речной водой, теперь их постоянным одеянием были купальники, за исключением нескольких дней похолодания, сопровождающихся дождями. В ненастные дни они убивали время игрой в карты, раскладывали пасьянсы, гадали. В эти дни их посещали мысли о возвращении домой, однако, вариант стоп-крана никто не предусмотрел.

После дождей повылезли грибы. Обе в лесу ориентировались плохо, поэтому далеко не отлучались, собирая грибы на ближних полянах. Но им и этого хватило, чтобы сварить из них сначала похлёбку с крупой, а в следующий раз обжарить с картофелем, который они так же привезли с собой.

– А если он всё-таки за нами не приедет? – спросила вдруг Татьяна, на которую снова напал пессимизм. – Ну всякое бывает… Вышел из дома, кирпич на голову свалился, в больницу попал, а там память отшибло. Как мы отсюда будем выбираться?

– Можно пойти вниз вдоль реки, – ответила Марьяна, ковыряясь в зубах заострённой веткой.

– А почему не вверх? Вдруг через низ переться хрен знает сколько? Ты не могла у Ильи хотя бы карту взять?

– Ну я не думала…

Татьяна передразнила её басом, при этом кривляясь:

– Ну я не ду-ма-ла!

– Чё ты всё время паникуешь? – недовольно уставилась сестра. – С самого начала только и слышу: а вдруг, а если, а кирпич на голову упадёт… Ты хотя бы одного человека знаешь – кому упал? – Зубочистка дерзко полетела в костёр. – Говорю тебе: приедет!

– Вы и вправду две экстремалки, – покачала головой Олеся, прослушав первую часть Таниного рассказа. – Как можно вот так понадеяться на практически незнакомого человека? Приедет, не приедет… Он мог вообще тупо забыть про вас и опомниться лишь к Новому году… – Она волновалась за девочек, как за родных. – Конечно, и карту надо было взять, и рацию, и что там ещё берут в таких ситуациях для подстраховки…

Маркус виновато опустила глаза. В данный момент, потирая места заживших ушибов на травмированной голове, она соображала лучше, чем тогда и понимала степень безрассудства их поступка куда яснее. Только теперь в её соображении не было смысла – дело сделано, остаётся только надеяться, что все пострадавшие в этой истории останутся живыми.

– Значит, он за вами всё-таки не приехал… – решила Олеся, озвучив вслух.

Татьяна сразу отреагировала привычным для неё выкатом глупых глаз.

– Откуда я знаю! – возмутилась она. – Я понятия не имею приезжал он или не приезжал.

– Как это?

Пациентка выдохнула себе под чёлку, психованно отвернулась, рассматривая ничем не примечательную краску на стене.

– Он за нами собирался приехать девятого, – забубнила она, – но тут накануне, если не изменяет память шестого числа…

Несмотря на то, что солнце давно скрылось за высоким берегом, воздух этой ночью был прозрачен, как никогда. Заросли с противоположной стороны реки хорошо просматривались. Девочки болтали ногами в креслах, луща семечки, шелуху они бросали в костёр. Ещё немного и они собирались его гасить, чтобы забраться в палатку, укрыться одеялами и погрузиться в сон.

Татьяна уставилась в одну точку, не двигаясь, от неё повеяло дрожью. Сначала она куда-то всматривалась, будто что-то разглядывала на противоположном берегу, её указательный палец с опаской выставился вперёд, голову она вжала в плечи.

– Посмотри… – произнесла она полушёпотом.

– Щ-щас! Так я и поверила! – Сестра не стала оборачиваться.

– Марусь, оно приближается к воде… Смотри!

– А-га!

– Спускается по берегу…

– Дураков нет!

– Это похоже тётка… Чего она забыла здесь ночью?

Марьяне надоело изображать стойкую к розыгрышам, и она обернулась: возле прибрежной линии стояла старуха с длинными седыми волосами, на вид ей было лет девяносто, если не сто. От того, что она смотрит в упор прямо на них, девочек пробрал жуткий холод.

– Она пялится прямо на нас, – тихо произнесла Марьяна. – Чего ей надо? Может ушла из дому, а дорогу назад не найдёт? Знаешь, как бывает это… старческое, провалы… Или сбежала из больницы?.. Родственники наверно её обыскались.

Сёстры не шевелились, старуха тоже. Казалось, она застыла, словно стоп-кадр, лицо её было обездвижено – она не моргала и будто совсем не дышала.

Марьяна набралась смелости:

– Вам помочь? – От её громкого голоса Татьяна вздрогнула.

В старухе не произошло видимых изменений: она как стояла, не шевелясь, так и продолжила.

– Явно не в себе… – сказала Марьяна сестре. – Значит здесь поблизости есть деревня – не могла же она проковылять пешком километры…

Заметив укоризненный взгляд Татьяны, она добавила:

– Ну что ты на меня смотришь? Был бы у меня телефон, я бы вызвала службу спасения. А без телефона что я могу сделать? Помочь ей перейти дорогу?

Татьяна с замиранием сердца медленно опустилась на корточки и одним движением затушила огонь речной водой из ведёрка, ни на минуту не сводя глаз с явления на том берегу. У девушек стало темно, а вокруг наоборот видимость только улучшилась.

– Не была б ты такой близорукой, – процедила Татьяна сквозь зубы, – ты бы увидела, что это не бабуля, которую надо перевести через дорогу, а ей богу какое-то чудовище.

Старуха попыталась ступить в воду. Противоположный берег совершенно не был приспособлен для голых ног, он был заросшим, застоялым, наверняка полным пиявок, ужей и других бросающих в дрожь гадов. Но её ничто не коробило – она внедрилась в ряску, как робот на прямых механических ногах, на ходулях неизвестной природы. Ведьма стояла, словно солдат по стойке «смирно» и по-прежнему сверлила глазами до смерти перепугавшихся сестёр.

– Марусь, мне страшно… – еле слышно пропищала Татьяна, выглядывая из-за кресла. – Давай уедем отсюда?

– Она хочет к нам переправиться. – От Марьяниного предположения обеим стало не по себе. – Теперь я вижу, что это не просто бабуля. Тань, слышишь? – Вторая отозвалась. – А кикиморы оказывается существуют, а мы всё думали – сказки. И зачем нас угораздило сюда припереться… Вот дуры! Это же самые гиблые места – где не ступала нога человека.

Старуха, раздавливая прибрежные заросли, прошлась вдоль берега, будто такое препятствие, как глубоководье, её сдерживало от стремления переплыть – от этого девочкам стало легче. При других обстоятельствах они давно бы бросились наутёк, но полуночный дремучий лес соревновался с ведьмою по степени кошмарности – без снаряжения и пропитания он был не менее ужасен.

В лесу прокричала ночная птица. Девушки подняли головы, прислушались. Когда их взгляды вернулись к другому берегу, там никого уже не было. Некоторое время они тщательно рассматривали каждый объект, озирались по сторонам, вздрагивали от любого шороха – безрезультатно, теперь в обзоре не было никого.

Вплоть до рассвета они просидели в палатке, застёгнутой на все замки, наготове с длинными шампурами в руках, которые оказались с посудой в комплекте, надеясь, что данные средства обороны им помогут в случае чего.

Настало утро, чудесное, обещающее хорошее продолжение дня. Первой визгнула молнией и выбралась из палатки Марьяна. Птицы чирикали, светило солнце… О старухе не напоминало ничего, за исключением надломленных камышей, где она прошлась, как таран.

– Марусь, это уже не отдых… Я тут жить не смогу. – Татьяна боялась расслабиться хоть на минуту – малейший звук со стороны реки, и все её органы напрягались.

– Ничего, до отъезда два дня осталось. – Оптимизм сестры в который раз поражал.

– Легко сказать – два дня… Типо обнадёжила. И как мы будем тут жить эти два дня?

Марьяна прошлась по округе, вынюхивая и высматривая – берег был чист. Она поймала себя на мысли: в реку она теперь не зайдёт ни за какие пряники, ей так и виделось, что костистая дряхлая рука с выпуклыми венами поймает её за ногу в толще воды.

– У меня идея! – сказала она.

– Сыта по горло твоими идеями! – Татьяна была настроена агрессивно.

– Да погоди ты… Давай палатку перетащим в другое место. Помнишь, мы ходили вдоль берега – там поодаль хорошее место есть. А Илья всё равно приедет на ту поляну к назначенному времени, никуда он от нас не денется.

Несмотря на тёплое утро, Татьяна стояла одетая в ветровку по самое горло, сжатые кулаки выступали сквозь ткань карманов, глаза резало от бессонницы и всё-таки тянуло прилечь. Она бы завалилась прямо сейчас, но тут предложение с переездом…

– Ладно, давай переносить!

Младшая сестра, получив одобрение, начала укладывать вещи. На этот раз выбор пал на место, скрытое от реки деревьями, – палатка не будет просматриваться ни с прибрежной зоны, ни с высоты другого берега. Полоса деревьев шириной в пару десятков шагов им представлялась крепостной стеной, защитой от незваных гостей.

Переносили долго. Палатка не устанавливалась. Глядя, как лихо её раскладывал Илья, они посчитали, что будет так же легко и просто, а столкнувшись с проблемой уже были не рады этому муторному переезду. В результате её поставили кое-как, криво и слабо, к тому же где-то обронили один из металлических кольев для натяжения палатки – пришлось заменить обычной палкой. Затем вдвоём тащили сквозь заросли огромный матрац, переворачивая его то горизонтально, то вертикально, боясь продырявить. Котелок, плиту и баллоны сразу утрамбовали в сумку – пару дней они решили перекантоваться на сухомятке. Купальники отправились в рюкзаки – теперь девушки были всё время наготове, чтобы стремительно бежать, а значит им надлежало быть подходяще одетыми. Разделавшись с переездом, они завалились спать: уставшие и голодные.