Kitobni o'qish: «Дочь Лунной богини», sahifa 2

Наступившая ночь погрузила комнату в темноту. Но луна все еще скрывалась в тени, потому что фонари не зажгли. Сегодня она взойдет с опозданием.

А значит, у меня не так много времени на побег. Мне не хотелось, чтобы меня нашли, раз за это накажут маму и Пин’эр. Конечно, бессмертные не могут умереть, но от одной мысли о молниях и огне, которыми грозила императрица, тело сжималось от ужаса.

Пин’эр помогла мне завернуть вещи в широкий отрез.

– Здесь немного и все из обычных тканей, чтобы не вызвать подозрений. – Ее глаза покраснели от слез, но, поняв по моему лицу, что я все еще потрясена, она добавила: – Ты будешь в безопасности на землях у Южного моря. И так же надежно затеряешься, как звездочка посреди ночного небосклона. Моя родня позаботится о тебе и научит всему, что нужно знать.

Она связала концы ткани узлом в виде лямки, которую и повесила мне на плечо.

– Идем?

Я не хотела. И все еще пыталась осознать происходящее. Но кивнула. Что мне оставалось? Я даже не могла корить судьбу, ведь сама навлекла на нас эти беды.

Когда мы с Пин’эр вышли из дворца и направились на восток, в лес османтуса, я в последний раз обернулась. Никогда дом не казался мне более прекрасным, чем в этот момент, в который впитывала своим разумом каждый изгиб, каждый камень. Землю освещали тысячи фонарей, серебряная черепица отражала звезды. А на балконе, откуда я смотрела на мир внизу, стояла стройная фигура в белом.

Но взгляд матери сейчас был направлен не на мир смертных, а на меня. А рука приподнята в прощальном жесте. Не обращая внимания на Пин’эр, которая настойчиво тянула меня за рукав, я опустилась на колени и прижалась лбом к мягкой земле. Губы шевельнулись в безмолвной клятве: «Я вернусь и вызволю маму». Я не знала, как это сделать, но собиралась приложить все возможные усилия. Все закончится не так. Я последовала за Пин’эр к облаку, которое должно было унести нас. И сердце пронзила такая острая боль, что стало ясно: оно раскололось. И лишь тонкая нить надежды не давала ему разлететься на куски.

Глава 2

Легкие наполнил бодрящий воздух, свежий, но совершенно пустой, без аромата специй. Когда облако понеслось по небу, я пошатнулась и ухватилась за руку Пин’эр. Без света фонарей ночь казалась жуткой. Еще утром страх казался мне чуждой эмоцией, а теперь из-за него перехватывало дыхание. К счастью, влажные очертания облака не прогибались у меня под ногами, а держали бы так же уверенно, как земля… если бы не бушующий вокруг ветер.

До Южного моря было далеко. Нам предстояло миновать границы Небесной империи, пролететь над пышными лесами империи Феникс и над Золотой пустыней в виде огромного полумесяца из бесплодного песка, которая граничила с пугающим Царством демонов. Смогу ли я отыскать дорогу домой? И тут меня осенило: возможно, они и не предполагали, что я когда-нибудь вернусь.

Вдалеке показалось море огней, отвлекая меня от мрачных мыслей.

– Небесная империя, – прошептала Пин’эр.

Внезапно налетел порыв ветра. Она оглянулась, и ее лицо побледнело. Я обернулась и всмотрелась в ночное небо. За нами неслось большое облако, на котором виднелись неясные фигуры шести бессмертных. Их доспехи отражали белый и золотистый свет, но черты лица скрывала темнота.

– Солдаты! – ахнула Пин’эр.

Сердце бешено заколотилось в груди.

– Они ищут нас?

Она притянула меня к себе.

– На них небесные доспехи. Значит, их отправила сюда императрица. Ложись! Спрячься! Я попытаюсь оторваться от них.

Я зарылась в прохладные изгибы облака, стараясь скрыться из виду. В душе я порадовалась, что больше не вижу солдат, но от страха перед неизвестностью по коже расползлись мурашки. Пин’эр закрыла глаза, и тонкая струйка света вырвалась из ее ладони. До сегодняшнего вечера я никогда не видела, чтобы она использовала магию. Наверное, раньше служанка не видела в этом необходимости. Наше облако устремилось вперед, но вскоре снова замедлилось.

На коже Пин’эр бисеринками выступил пот.

– Не могу заставить облако двигаться быстрее, мои силы слишком малы. Если они поймают нас… то узнают, кто мы.

– Они близко? – Я повернулась посмотреть назад и тут же пожалела об этом.

Сверкающая сталь в руках солдат виднелась все ближе. Скоро нас настигнут. Кто-то из них может узнать Пин’эр и начнет задавать вопросы. Я не умела лгать, потому что никогда не практиковалась в этом искусстве. Хватало одного строгого взгляда мамы, чтобы я все выкладывала как на духу.

Разум наполнили пугающие образы: солдаты врываются в мой дом и вытаскивают маму в цепях. Потрескивающий от молний хлыст опускается на ее спину, рассекая кожу, а кровь окрашивает белый шелк халата. Жгучая желчь подступила к горлу, не давая сглотнуть. Я не могла позволить им поймать нас. Не могла допустить, чтобы мама и Пин’эр пострадали. Но какой бы слабой я себя ни считала, в голове возникал только один вариант, как избежать беды. И возможно, это окажется последним, что мне доведется сделать.

– Пин’эр, высади меня здесь, – стиснув зубы до боли, выдавила я.

Она уставилась на меня так, словно я сошла с ума.

– Нет. Это Небесная империя! Мы должны добраться до Южного моря. Должны…

Мое спокойствие пошатнулось. И я со всей силы дернула ее за руку, утягивая вниз.

– Мы не сможем сбежать от них. А как только они нас схватят, то накажут всех. Я… я думаю, нам стоит разделиться. Ты останешься на облаке, я все равно не умею им управлять. Так у нас появится хоть какой-то шанс, Пин’эр!

Да и какой у нас имелся выбор? У меня даже надежды не осталось на то, что нам удастся сбежать обеим. Как бы я ни старалась, унять дрожь не получалось.

Пин’эр покачала головой, но я не отступала.

– Мне ничто не грозит в Небесной империи, пока они не поймут, кто я такая. Я обещала маме, что никому не расскажу об этом, и собираюсь держать рот на замке. Я найду где спрятаться. И вдруг без меня тебе удастся сбежать от солдат? – тараторила я в спешке.

А через мгновение нас и вовсе лишили выбора.

Ночное небо прорезал летящий в нашу сторону луч света. Наше облако содрогнулось и резко свернуло в сторону. Жар опалил руку, но Пин’эр вскинула сияющую ладонь, и пламя тут же погасло. Закричав, она упала рядом со мной.

– Они атакуют, – недоуменно сказала служанка и прижала светящиеся ладони к облаку, вновь ускоряя его.

Меня охватил ужас, но я не собиралась поддаваться ему. Не сейчас, когда на счету каждая секунда.

– Пин’эр, это единственный вариант. Мы не можем позволить им поймать нас, – настойчиво и уверенно повторила я, совсем не походя на ребенка, который умоляет, чтобы его выслушали. – Я тоже имею право голоса.

Внезапно на ее лице отразилась мрачная решимость. Служанка указала на плотную гряду облаков вдалеке.

– Там… я спущусь так низко, как только смогу. И прикрою тебя во время падения.

Несмотря на успокаивающие слова, что-то меня встревожило. Ее дыхание стало резким, тяжелым. А кожа покрылась испариной. Она болеет? Но это невозможно. Бессмертные не подвержены недугам.

– Пин’эр, ты ранена? Огонь…

– Просто немного устала. Не беспокойся.

Я перекатилась на бок и заглянула за край облака, пока мы неслись вперед. Голову уже занимали мысли о предстоящих опасностях – от пустоты внизу до пронизывающих темноту лучей. Красиво. Пугающе. Приподнявшись, я обняла Пин’эр и крепко прижала ее к себе. Желая, чтобы мне не пришлось отпускать ее. Желая столько всего, что никогда не сбудется.

Она вцепилась в меня с нескрываемым отчаянием, и в тот же момент мы нырнули в облачную гряду. Капли ледяной воды коснулись кожи, а влага пропитала одежду. Когда мы спустились ниже, меня пронзил холод, пробирая до самых костей. Я разогнулась и поднялась, но ноги тут же задрожали подо мной. Пин’эр положила руку мне на плечо, цвет ее кожи напоминал остывший пепел. Воздух замерцал, и мое тело начало слегка покалывать.

– Щит смягчит твое падение. Но ты все равно почувствуешь боль. Так что будь осторожна. – Дрожащими руками она перекинула маленький узелок мне через плечо.

– Ты попытаешься вернуться, как только опасность минует?

Я цеплялась за эту хрупкую надежду, стараясь собрать остатки решимости и пытаясь не расклеиться окончательно.

Слезы наполнили ее глаза.

– Конечно. Но если я…

– Я найду дорогу обратно. В один прекрасный день, когда буря стихнет, – поспешно заверила я.

– Ты обязательно сделаешь это. Ради своей матери. – Она резко выдохнула. – Готова?

Нервы так сильно натянулись, что казалось, я вот-вот взорвусь. Нет, я не была готова… прыгнуть в неизвестность, разорвать последнюю нить, связывавшую меня с домом. Но если не сделаю это сейчас, если поддамся охватившей меня панике, если позволю себе хоть тень сомнения – то лишусь тех крупиц, что у меня пока остались. Повернувшись лицом к Пин’эр, я заставила свои негнущиеся ноги шагнуть назад, к краю. Потому что предпочла напоследок видеть ее, а не зияющую пустоту внизу.

– Давай! – воскликнула она, и от внезапного прилива сил ее глаза засверкали.

Я шагнула назад… но в последний момент заметила, что голова Пин’эр дернулась и ее тело рухнуло на облако. А я уже падала сквозь черную пустоту неба. Ветер выбил все мысли из головы, поглощая крик, который вырвался из горла, и хлеща по лицу и конечностям, пока те не стало жечь. Одежда взвилась надо мной облаком шелка. Ветер бил так сильно, что не удавалось вздохнуть, отчего легкие стали гореть. Рев в ушах заглушил все, кроме бешено колотящегося сердца.

Но я не сводила глаз с замершего облака, которое сейчас напоминало крошечное пятнышко. Оно все еще стояло на месте. Пин’эр упала в обморок? «Двигайся!» – беззвучно закричала я, когда солдаты бросились к ней. Ужас сковал внутренности, а руки потянулись – несмотря на всю тщетность, – чтобы схватить… что-то внутри меня. Кожу начало покалывать, обдало жаром, потом холодом, после чего сверкающая волна воздуха устремилась сквозь пустоту к облаку Пин’эр. Оно заискрилось, а затем умчалось прочь и исчезло за горизонтом.

Я рухнула на землю, и тело тут же пронзила боль, сил хватало лишь на то, чтобы лежать. Из груди вырвался вздох, а из глаз полились слезы, смешиваясь с потом, который стекал по коже. Пальцы погрузились в мягкую траву, и вместе с судорожным вдохом ноздри наполнил аромат цветов. Сладкий, но я осталась к нему равнодушна. Прижав ладони к земле, я приподнялась. Тело болело и ныло, но в основном я не пострадала. Чары Пин’эр защитили меня от худшего.

Я думала, что спасаю ее, а она помогла мне, наплевав на собственную безопасность. Смогла ли Пин’эр убежать? Угрожает ли что-то маме? А мне? Короткими, рваными вдохами я пыталась наполнить легкие, но это удавалось с трудом. Бессмертные не болели и не старели, однако могли пострадать от оружия, различных существ и магии. Какой же глупой я была, считая, что эти опасности никогда нас не коснутся. А теперь… Я свернулась в клубок и обхватила руками колени, с губ сорвался пронзительный вскрик, как у раненого животного. «Глупая», – снова и снова проклинала я себя за то, что навлекла на нас эти беды, пока наконец не сжала губы, чтобы заглушить стенания.

Не знаю, как долго я пролежала там, но горло начало саднить от пережитого горя. А еще я боялась за себя, мысли о жестоких солдатах и свирепых животных переполняли разум. Откуда мне было знать, что скрывается в темноте? Нервы сдавали, превращая меня в плачущую развалину, но тут я заметила блики света. Подняв голову, я уставилась на луну, впервые увидев ее издалека. Красивая, сияющая и успокаивающая. Я вздохнула с облегчением, утешаясь мыслью, что если луна взошла на небе, значит, мама разожгла фонари и с ней все в порядке. В сознании всплыло воспоминание, как она шагала по лесу, а ее белое платье поблескивало в темноте. Израненное сердце сжалось от тоски, но я собрала последние душевные силы, чтобы вновь не погрузиться в пучину жалости к себе.

Мое внимание привлекли яркие вспышки – мерцающие огоньки, танцующие в полуночной синей глубине. Не их ли я иногда видела сверху? И в тот момент мне вдруг пришло в голову, что земля подобна зеркалу, в котором отражаются звезды, вытканные на ночном покрывале. Но их непривычная красота еще и причиняла боль, напоминая, что я больше не дома. Я смотрела на луну, пока боль не утихла. А затем наконец провалилась в сон без сновидений на холодной твердой земле.

Кто-то похлопал меня по руке. Мама? Неужели все произошедшее – лишь ужасный сон? Вспыхнувшая надежда рассеяла дымку сна. Глаза раскрылись, но я тут же заморгала от яркого света. Кружащиеся огоньки исчезли, а их место заняли розовые рассветные облака.

Рядом со мной на корточках сидела женщина, а неподалеку стояла корзина. Рука незнакомки с теплой, но сухой кожей, напоминавшей бумагу для фонариков, лежала на моем локте.

– Почему ты спишь здесь? – Она нахмурилась. – У тебя все в порядке?

Я резко села, глотая стон от пронзившей спину боли. Мне едва удалось кивнуть в ответ. Нахлынувшие воспоминания вызвали чувство беспомощности.

– Тебе следует быть осторожнее. И лучше отправиться домой. Прошлой ночью здесь что-то произошло, поэтому солдаты обходят район. – Она поднялась на ноги и взяла корзину.

От услышанного все внутри скрутило узлом. Что-то произошло? Солдаты?

– Подождите! – воскликнула я, но замолчала, не зная, как продолжить, и не желая оставаться в одиночестве. – Что случилось?

– Какое-то существо прорвалось сквозь защиту. И стражники бросились в погоню. – Она вздрогнула. – В последние годы здесь часто появляются лисьи духи. Хотя, говорят, это мог быть демон, пытавшийся похитить детей Небесной империи для своих злодеяний.

Один из монстров Царства демонов? И тут до меня дошло, что стражники искали меня. Что именно меня посчитали демоном. Я бы посмеялась, если бы не вспыхнувший внутри страх. Пин’эр, наверное, не знала о защитных чарах.

– Кого-нибудь поймали? – Мой голос прозвучал еле слышно и пискляво.

– Пока нет, но не стоит переживать. Наши стражники – лучшие в царстве. Они схватят нарушителя в мгновение ока. – Женщина подарила мне ободряющую улыбку, а затем спросила: – Что ты здесь делаешь в такой час?

Я вздохнула с облегчением. Пин’эр удалось сбежать! Но хотя я пролежала здесь несколько часов, она так и не вернулась за мной. Неужели тот штормовой ветер, что налетел на облако, отнес ее слишком далеко?

И это подтолкнуло меня к еще одной мысли. Неужели та сила исходила от меня? Смогу ли я сделать подобное снова? Нет, не стоит даже думать об этом. Пока моя магия не принесла ничего хорошего, к тому же нельзя рисковать и привлекать к себе внимание. Я вздрогнула, осознав, что женщина пристально смотрит на меня, так как ее вопрос остался без ответа. Конечно, она не подозревала меня, предполагая, что суматоху вчера навел страшный зверь или демон. Но не стоило давать ей поводов для сомнений.

– Мне некуда идти. Я… меня уволили из дома, где я работала. А потом я упала и потеряла сознание.

Рассказ вышел нескладным, а голос дрожал. Язык просто не привык произносить такую наглую ложь. Но черты лица женщины смягчились. Возможно, она почувствовала страдание, льющееся из меня, как волны, захлестывающие на берег после обильного дождя.

– Клянусь Четырьмя морями, некоторые представители знати ужасно вспыльчивые и эгоистичные. Ну, все не так уж плохо. Ты еще найдешь другое место. – Она склонила голову набок. – Я работаю в резиденции Золотого лотоса. И слышала, что молодая хозяйка ищет новую служанку. Если тебе нужно место.

Ее доброта растопила холод страданий. И разум лихорадочно заработал. Путешествие в одиночестве явно вызовет подозрение. Я не понимала, как мне удавалось думать о таких обыденных вещах, но что-то внутри меня ожесточилось. Горе стало роскошью, которую я едва ли могла себе позволить после того, как упивалась им половину ночи. Мне бы хотелось пожалеть себя, но тогда жертвы окажутся напрасными. Я могу притаиться здесь, а затем как-нибудь добраться до дома. И неважно, сколько времени на это потребуется: год, десятилетие или век.

– Спасибо. Благодарю за вашу доброту.

Я склонилась в поясном поклоне, не зная, как еще отблагодарить, ведь дома мы никогда не придерживались церемоний. Но, казалось, это доставило женщине удовольствие, потому что на ее лице появилась улыбка, а затем незнакомка пригласила жестом следовать за ней.

Остаток пути прошел в тишине. Мы миновали бамбуковую рощу, перешли серый каменный мост, перекинутый через реку, и подошли к воротам большого поместья. Прямо под крышей висела черная лакированная табличка с позолоченными иероглифами:

РЕЗИДЕНЦИЯ ЗОЛОТОГО ЛОТОСА

Передо мной раскинулась обширная усадьба, состоящая из лабиринта зданий и просторных дворов. Изогнутые крыши из темно-синей черепицы поддерживали красные колонны. А воздух наполнял пьянящий аромат лотосов, которые росли в прудах. Я следовала за женщиной по длинным переходам, освещенным фонарями из розового дерева, пока мы не добрались до большого здания. Оставив меня у двери, моя спасительница подошла к краснолицему мужчине и заговорила с ним. Кивнув, он направился ко мне, и я тут же выпрямилась и разгладила складки на платье.

– Ах, какая удача! – воскликнул мужчина. – Наша юная хозяйка, госпожа Мейлин, только вчера отчитала меня за то, что я не подыскал новую девушку. Хотя мне трудно понять, почему она не может обойтись тремя слугами, – обведя меня оценивающим взглядом, пробормотал он. – Ты раньше работала в большом доме? Какими обладаешь навыками?

Я с трудом сглотнула, вспоминая о своем доме. Конечно, я не прохлаждалась весь день, а помогала, когда появлялась необходимость.

– Не в таком большом, как этот, – наконец отважилась признаться я. – И буду благодарна за любое место, которое вы предложите. Я умею готовить, убирать, музицировать и читать.

Да, подобными навыками никого не впечатлить, но его устроил мой ответ.

И вот следующие несколько дней я потратила на обучение новым обязанностям, начиная с заваривания чая по вкусу госпожи Мейлин и заканчивая приготовлением ее любимых миндальных пирожных. Также мне предстояло заботиться о ее нарядах, часть которых была украшена такой изысканной вышивкой, что, казалось, оживала от малейшего прикосновения. А еще я должна была полировать мебель, стирать постельное белье и ухаживать за садом. Я вставала с рассветом, а ложилась лишь поздней ночью и уставала так сильно, что даже не могла пошевелить языком и попросить облегчить мне работу.

Куда больше, чем труд, меня огорчали здешние правила: пониже опускаться в поклоне, помалкивать, пока не спросят, не садиться в присутствии госпожи, не раздумывая подчиняться каждому ее приказу. Каждое из них не только расширяло пропасть между госпожой и прислугой, но и втаптывало мою гордость в грязь, напоминая о необходимости притворяться человеком низкого происхождения и о том, что я лишилась единственного дома.

Это могло бы ранить, но мое сердце уже отяжелело от горя, а разум наполняли заботы гораздо более серьезные, чем ноющие ноги или исцарапанные ладони. Так что я даже радовалась, что мне приходилось выполнять столько тяжелой работы и не оставалось времени упиваться своими страданиями.

Когда домоправитель наконец посчитал мои результаты удовлетворительными, меня направили к госпоже Мейлин и трем ее служанкам, с которыми мне предстояло делить комнату. Я понимала, что она, судя по всему, требовательная хозяйка, но надеялась, что четырех нас окажется достаточно. Когда я со своей сумкой вступила в комнату, девушки в платьях цвета зеленой ивы поверх белого нижнего костюма готовились к началу нового дня. Одна из них помогала второй завязать желтый пояс вокруг талии. А миловидная девушка с ямочками на щеках втыкала в волосы медную заколку в форме лотоса, которую нас всех обязывали носить. При этом все три оживленно болтали, как давние знакомые. Несмотря на довлеющие надо мной страдания, в груди вспыхнула искра. Возможно, у меня наконец получится завести друзей, о которых я так долго мечтала.

Девушка с ямочками на щеках повернулась ко мне.

– Ты новенькая? Откуда родом?

– Я… я…

История, которую помогла мне придумать Пин’эр, давно забылась. А под тяжестью их пристальных взглядов к щекам прилил жар.

Ее подружки захихикали, а их глаза заблестели, как омытые дождем камни.

– Цзяи, – окликнула одна из них девушку с заколкой, – кажется, она потеряла голос.

Цзяи пронзила меня взглядом, а ее рот скривился, словно она увидела что-то неприятное. Ей не понравилась моя прическа или что на моих талии, запястьях и шее нет украшений? Или что моя осанка не такая прямая, как у нее, и мне не хватает присущей ей уверенности в себе? Все это лишь подчеркивало простую истину: я здесь чужачка и не принадлежу этому миру.

– Кто твои родители? Мой отец занимает здесь должность главного стражника, – заявила она с явным превосходством.

Мой отец всего лишь убил огненных птиц. А мама зажигает Луну.

Это заявление стерло бы самодовольство с ее лица. Но мне удалось подавить столь безрассудный порыв. Конечно, я бы испытала мимолетное удовольствие, но уже через минуту меня бы заклеймили обманщицей или вовсе бросили в тюрьму. А если и поверили бы, это поставило бы маму и Пин’эр под удар.

– У меня здесь нет семьи, – наконец выдала я самый безопасный ответ.

Мои слова породили еще больше презрения ко мне, я видела его проблески во взглядах, которыми они обменялись. Теперь троица знала, что меня некому защитить.

– Как скучно. И где только тебя отыскал домоправитель? На улице? – отворачиваясь, фыркнула Цзяи.

Остальные последовали ее примеру и вновь начали щебетать о своем, как стая птиц. В животе словно лед застыл. Я не понимала, чего они от меня ожидали… но вряд ли ошибалась в том, что они сочли меня недостойной, не заслуживающей уважения. На негнущихся ногах я прошла в дальний угол и опустила узелок с вещами на пустую кровать. Девушки шутили и смеялись, и от их веселья мне становилось еще больнее. Почувствовав, как в горле образовался ком, я поспешила наружу, чтобы собраться с духом. Меня злило, что приходится убегать, но и плакать при них я не собиралась.

«Прибереги свои слезы для более важных поводов», – приказала себе я, прежде чем вернуться в комнату. Но стоило мне войти, как девушки резко повернулись, и в комнате воцарилась тишина. В этот момент я заметила, что мой узелок развязан, а его содержимое разбросано по полу. Воздух в комнате пропитывала неприязнь, пока я ползала по полу, собирая свои вещи. Кто-то из девушек захихикал, и у меня загорелись уши от этого звука. «Как это по-детски. Мелочно», – кипела я. Но ох как жгло унижение! И как же мне повезло, что до этого дня я знала только любовь и привязанность. В детстве меня до ужаса пугали злобные монстры из книг. Но сейчас я поняла, что стоит не меньше опасаться ухмылки, напоминающей острую косу для травы, и слов, которые ранят в самое сердце. Никогда бы не подумала, что существуют люди, которые гордятся тем, что попирают других и наживаются на их страданиях.

Внутренний голос тихо напоминал, что меня действительно подобрали с улицы и я не обладаю какими-либо навыками или связями, которыми можно было бы похвалиться. Возможно, если бы я придержала язык и не нарывалась, то со временем девушки приняли бы меня в свою компанию. К тому же я так устала, что мне просто хотелось оставить все как есть. Кого волнует, что они одержали верх? Да и так ли важны достоинство и честь? Особенно по сравнению с тем, что я потеряла.

Но что-то внутри противилось этим мыслям. Нет, нахалки не опозорили меня. И я не стану унижаться или льстить, чтобы завоевать их благосклонность. Лучше оставаться одиночкой, чем дружить с такими, как они. И хотя в тот момент я чувствовала себя ничтожнее букашки, мне все же удалось вздернуть подбородок и встретиться с ними взглядом.

На красивых чертах лица Цзяи отпечаталось презрение, но в глазах, которые она поспешно отвела в сторону, читалось беспокойство. Неужели она ожидала, что я тут же сбегу или сольюсь с тенью? Меня порадовало ее разочарование. Да, они задели меня, но я не собиралась это показывать. Только от меня зависело, как сильно ранит враждебность. Я вырвала свою гордость из-под их туфель, потому что… это все, что у меня осталось.

Глава 3

Беседка располагалась во внутреннем дворе, между деревьев, с которых гроздьями ниспадали цветущие лианы сиреневой глицинии. Я стояла позади госпожи Мейлин, которая сегодня надела розовое парчовое платье с блестящими цветами на длинных рукавах и подоле. Вышивка оказалась настолько изысканной, что лепестки то принимали темно-красный оттенок, то серебрились. Это несказанно меня удивляло. В гардеробе госпожи Мейлин имелось бесчисленное количество нарядов, но такие платья сами по себе редкость. Только самые искусные швеи могли зачаровать свое творение так, чтобы оно демонстрировало способности владельца.

В мои обязанности входило не только прислуживать госпоже Мейлин, но и поддерживать чистоту в ее комнатах и во дворе и ухаживать за ее одеждой: платьями, плащами и поясами из шелка, атласа и парчи. Поначалу это казалось приятной, хоть и утомительной задачей. Но вскоре я поняла, что именно мне предстояло выслушивать большую часть ее недовольства всякий раз, если что-то оказывалось не на своем месте либо находилась малейшая царапинка или пылинка. А что еще хуже, все наряды госпожи выбирала Цзяи, отчего нескончаемый поток жалоб и требований лишь увеличивался.

Вероятно, почувствовав, что я задумалась, госпожа Мейлин поджала губы и бросила на меня взгляд.

– Чай, – коротко сказала она.

Я поспешила наполнить ее чашку, и над ней начал клубиться ароматный пар.

По двору пронесся сильный порыв ветра, осыпая траву лепестками. Госпожа Мейлин, нахмурив брови, пригладила свои трепещущие рукава, словно ее раздосадовало, что ветер посмел испортить ей утро.

– Синъинь, принеси мой плащ, – потребовала она. – Из персикового шелка с золотым подолом. И смотри не перепутай.

Я поклонилась, борясь с желанием заскрежетать зубами. Несмотря на юный возраст, госпожа Мейлин обладала властным нравом тысячелетней праматери.

С моего появления здесь прошло лишь несколько месяцев, но от теплоты, которую мне дарили близкие, остались лишь жалкие воспоминания. Я не нарушила обещания и все еще скрывала свое происхождение, но при этом не забывала о родных. Прислушиваясь ночью к размеренному и глубокому дыханию соседок, я позволяла себе мысленно переместиться в сияющие залы дома. Но тут же попадала в объятия кошмара, как маму и Пин’эр хватают солдаты. Как возвращаюсь домой и вижу, что там никого нет, а от дворца остались лишь руины. Неудивительно, что я частенько просыпалась в поту, и ловя ртом воздух, который с трудом проникал в стесненную грудь.

Другие служанки считали себя выше по происхождению и недолюбливали меня. Их презрение я встречала с высоко поднятой головой, хотя они и усложняли мне жизнь бесчисленными мелкими проделками: мешали работать, высмеивали каждое слово и рассказывали небылицы обо мне госпоже. А она так часто отправляла меня преклонить колени во дворе, что я иногда ощущала себя одним из высеченных из камня львов, которые охраняли вход. Но я не собиралась жаловаться. Все лучше, чем сидеть в тюрьме или оказаться выпоротой пылающим хлыстом. Да и неудобство от позы задевало не так сильно, как унижение. Каждый раз я сглатывала слезы до тех пор, пока не начинало казаться, что смогу на вкус определить, какие пролиты от издевательств, а какие приправлены солью печали.

Я поспешила в комнату госпожи Мейлин и принялась лихорадочно искать плащ. Ее терпение быстро иссякало, а характер оказался таким же вспыльчивым, как фейерверки, которые смертные запускают во время праздников. Наконец я увидела наряд небрежно лежащим на стуле. Но когда подняла, то облегчение тут же растворилось при виде темного пятна от туши, которая, поблескивая на свету, пропитывала ткань. Не раздумывая, я уронила плащ обратно, чтобы не испачкаться, и воскликнула:

– Да как же так?

В этот момент в комнату вошла Цзяи и с улыбкой посмотрела на испорченную ткань.

– В том, что ты неспособна поддерживать одежду юной хозяйки в чистоте, стоит винить лишь себя.

Она презрительно взмахнула рукой, и я тут же напряглась, потому что заметила на одном из ее пальцев темное пятно.

– Это сделала ты, – решительно заявила я.

И почему это меня так удивило?

Ее щеки покраснели, но она лишь выше задрала подбородок.

– Да кто тебе поверит?

Это стало последней каплей в чашу бурлящего гнева, которая наполнялась последние месяцы.

– Из-за таких выходок ты выглядишь не лучше, а хуже тех, над кем издеваешься, – прошипела я.

Цзяи отступила на шаг. Она испугалась, что я накинусь на нее? Вот только мне хотелось извинений, признания вины, а не насмешливых улыбок от нее и ее приспешниц.

Но меня лишили даже этого, так как в комнату ворвалась госпожа Мейлин.

– Что ты возишься? Я начала замерзать из-за ветра!

Ее взгляд скользнул к плащу на полу, а рот раскрылся.

Цзяи опомнилась первой, широко распахнула глаза, изображая невинность, подняла персиковую ткань и расправила ее, чтобы продемонстрировать пятно.

– Юная госпожа, Синъинь пролила на него тушь. Она испугалась и уговаривала меня скрыть это от вас.

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Госпожа Мейлин всегда занимала сторону своей любимой служанки. Но в этот раз у меня имелись доказательства своей невиновности.

– Цзяи ошибается. Я этого не делала и нашла плащ уже в таком виде. Юная госпожа может поискать на нас пятна от туши.

Цзяи побледнела и спрятала руки в шелковых складках плаща. Но ее беспокойство оказалось напрасным, так как госпожа Мейлин сощурилась, словно кошка, которую погладили против шерсти. Я ей не нравилась, скорее всего, из-за небылиц, которые распускали другие служанки.

– Цзяи выше тебя по положению в этом доме. Немедленно извинись перед ней. А затем отправляйся чистить плащ, пока на нем не окажется ни пятнышка.

Она схватила испорченную одежду и бросила в меня. Ткань ударила по щеке и соскользнула вниз, образуя лужицу у моих ног.

У меня пропал дар речи, а внутри все сжалось от несправедливости. Я даже не могла заставить себя пошевелить руками, которые так и висели по бокам. Меня охватило дикое желание швырнуть плащ в госпожу, залить свежей тушью наряд Цзяи, а затем выскочить на улицу… Но на этом мои фантазии заканчивались.

Куда мне идти?

Когда губы госпожи Мейлин сжались в тонкую линию, я опустила голову и выдавила извинения. Потом, схватив плащ, выбежала из комнаты, понимая, что скоро не хватит сил сдерживаться.

Мне хотелось побыть одной, подальше от досужих слуг. Я начала понимать, почему мама предпочитала одиночество в те мгновения, когда ее сердце страдало. Поэтому с ведром и куском мыла я отправилась к протекающей неподалеку реке. Ее скрывали пышные изумрудно-зеленые заросли бамбука, которые гордо тянулись к небу. Пристроившись на берегу, я принялась тереть плащ, хотя грудь сдавило так, что едва удавалось вздохнуть. Как же я скучала по дому! Клятва, данная матери, душила меня своей абсолютной бесполезностью. Ведь, не обладая магией, я ничем не могу помочь. Так что впереди меня ждало одинокое и мрачное будущее – жизнь в рабстве без надежды на какие-то изменения. Непрошеная слеза появилась в уголке глаза. Я научилась сдерживать их, моргая и делая глубокие вдохи. Но так как хотела пролиться лишь одна слезинка, я позволила ей скатиться по щеке.