Он хотел купить настоя, затворяющего кровь, но ушлый торгаш попытался подсунуть «чудодейственный эликсир из костей дракона». Тьфу! Даже дети знают, что драконов, колдунов и прочего волшебства нет и никогда не было! Следовало бы хорошенько поколотить мошенника, продававшего разболтанную в воде костяную муку под видом чудодейственного зелья, чтоб впредь не обманывал честных людей. Но Руаму не было дела до других. Пусть себе: если кто и купит «волшебный эликсир», то разве что распоследний дурак. А дураков учить надо.

На торгу было шумно и многолюдно: где-то купцы зазывали в свои лавки, изо всех сил стараясь перекричать соседей, где-то шумно торговались, сбивая цену. В толпе шныряли шустрые мальчишки-карманники, так и норовившие срезать поясной кошель с деньгами незадачливого зеваки. Руаму не было дела ни до шума, ни до нахальных мальчишек – он осматривался. Сегодня на торгу должен появиться сам Ходжур-ака. То тут, то там уже стояли его охранники, вырядившиеся бедными простаками.

Вдали послышался шум – и Руам подобрался, словно хищник, учуявший добычу. Народ расступился, давая дорогу Ходжуру-ака и его свите. Вскоре стало видно и самого богача – пояс звенел от нашитых на него металлических блях, а в перстнях играло солнце. Руам поплотнее запахнул плащ, пряча ножи, и принялся вертеть головой, изображая зеваку. Ходжур-ака ещё шёл, щурился от солнца и прикрикивал на слуг, но на самом деле был уже мёртв. Потому что тот, на кого нацелился Руам, не мог спастись.

Когда процессия поравнялась с наёмником, он, не теряя ни мгновения, незаметно выхватил клинок. Сделал вид, что случайно оступился и стал падать вперёд. Охранники тут же обступили своего господина, но было уже поздно – из его бока торчала рукоять кинжала. Пока они пытались помочь Ходжуру-ака, Руама уж и след простыл. Дело было сделано: даже если лекарь сможет исцелить такую рану, то уж с ядом не справится никто, будь он хоть трижды кудесник.

Но вдруг наёмник подобрался, как дикий зверь, почуял опасность – его преследовали. Видно, один из охранников. И правда, за ним следовал улуандец – чёрная, как смоль, кожа и по-звериному изящные движения выдавали сына этого могучего племени. Руам выругался: как он мог сразу не заметить такого сильного и опасного врага? У самого уха свистнул пущенный чернокожим воином небольшой нож.

Лезвие скользнуло по щеке, отворяя кровь – боль кольнула раскалённой иглой, а за шиворот потекли вязкие капли.

Руам нырнул в подворотню и припустил с особой прытью. Улуандец поотстал, а потом вовсе исчез – видно, врут в народе, что они отличные воины. Но спустя время наёмник и сам почувствовал, как кровь зашумела в ушах. Он остановился, чтобы отдышаться, но шум всё усиливался, а в голове гудело, как от вина. Не простой был ножик… Руам вспомнил, что говорили об улуандцах; те жалили, как степные гадюки. От яда, в который они окунали свои кинжалы, не было противоядия. Кто был ужален – тот долго не протянет.

Руам схватился за щеку. Он промыл рану водой, выпил настой печаль-травы, чистившей кровь даже от змеиного яда. Но дурнота не уходила, лишь накатывала новыми волнами. Наёмник уже пожалел, что не купил чудодейственное снадобье у торговца – а вдруг бы оказалось настоящим. Ноги перестали слушаться, а тело охватила злая горячка. Руам опёрся было о стену да так и рухнул, где стоял.

«Прости, сестрица, подвёл я тебя!» – успел подумать он.

***

За спиной стояла тень в черных одеждах. У неё было прекрасное женское лицо, столь белоснежное, какого никогда не бывает у живых. Руам не оборачивался, но знал это.

–

Иди…

–

шептала она. – Иди со мной. Оставь горе и боль. Иди к покою. Пустота ждёт тебя.

Вдруг перед Руамом прямо из воздуха возник дракон. Некогда прекрасный ящер был слаб и стар – морду и лапы покрывали уродливые язвы, а суставы огромных перепончатых крыльев оголились.

–

С-снова ты? – удивленно прошипела женщина.

–

Люди убили твою родню и ис-с-скалечили тебя, а ты всё равно воюешь со мной из-за них. Ты глупец-с-с!

Белая холодная лапа легла на плечо Руама, от неё по всему телу стал расползаться холод и покой.

Дракон выгнул шею, отгоняя женщину.

–

Прочь! Я клялся Богам Сарголы, что не откажу в помощи нуждающемуся в ней! Этот человек упал на моём пороге!

–

Боги покинули этот мир, когда люди уничтожили твой род! Глупец-с-с! Что ж, сейчас я уйду… На время, чтобы вскоре вернутся. Я з-з-заберу

этого человечиш-ш-шку, я з-з-заберу и тебя, и каждого в том мире, как з-з-забрала твой род!

Гостья дохнула холодом и исчезла. Вместе с ней исчез и дракон.

***

В нос ударила омерзительная вонь. Даже пролежавшая весь день на жаре рыба не смогла бы так смердеть. Руам дернул головой и попытался распахнуть глаза, но тут же закрыл их – свет обжигал. Чьи-то руки наложили на его веки повязку.

– Не шевелись, – прошелестел стариковский голос. – И не пытайся сбросить повязку.

Руам подчинился, но не мог понять, где он и что с ним произошло. Последнее, что он помнил это то, как он вонзил кинжал в бок Ходжура-аки.

Небытие навалилось, не дав времени вспомнить. Наёмник несколько раз вновь возвращался в сознание, но тело не желало слушаться. Оно лежало камнем, словно чужое. Ноги и руки будто не принадлежали Руаму. Несколько раз незнакомый старик, ухаживающий за раненным, вливал ему в рот какую-то жидкость с отвратительным запахом, от которой тяжелела голова.

Спустя время Руам понял, что может двигаться. Он пошевелил рукой и даже стащил с глаз повязку и увидел низкий деревянный потолок. Маленькое оконце не пропускало много света. Наёмник попытался подняться, но не смог – стоило ему присесть, как перед глазами всё поплыло. Чьи-то руки заботливо придержали бессильное тело, и уже знакомый стариковский голос проскрипел:

– Не вставай. Ещё рано.

Старик в плаще подложил ему под спину скатанное одеяло и принёс жидкую похлёбку из каких-то кореньев.

– Ешь.

От похлёбки, приятной на вкус, стало чуть легче. Снова захотелось встать, но старик вновь остановил его.

– Рано ещё. Яд коварен – отступит смерть, а человек уж рад. А потом возьмет да ослепнет. Или ноги отнимутся.

– Спасибо, старик, за заботу, но меня сестра ждёт, – хрипло проговорил Руам. – Лечи уж скорее. Знай, в долгу не останусь. Золотом не осыплю, но серебро в карманах водится.

– Не нужно мне твоего золота и серебра, – рассмеялся старик. – Бусы сестрице купи. Придёт время – и у тебя найдётся чем отплатить. А теперь спи…

Старик зашептал заклинание, и Руам провалился в тёмную, без снов, дремоту.

2. Проклятие

В огромных, удивленно распахнутых детских глазах отражались цветы, открывшиеся навстречу солнцу.

– Как красиво! – произнесла Талаг.

Алим заулыбался – это было его любимое место, и мальчик давно мечтал показать его кому-нибудь. Степь, до самого горизонта разукрашенная яркими россыпями цветов, жила и благоухала, а над нею носился проказник-ветер, ласково шевелящий травы.

– Я часто тут бываю! – гордо произнес мальчик.

Талаг потупила взор.

– Отец не разрешает мне покидать дом… – малышка грустно кивнула в сторону возвышающихся вдалеке гор. – Дома так скучно – кусты на голых скалах. А здесь всё цветёт. Но говорят, тут видели людей. Они такие страшные…

– Нет! – вдруг резко оборвал её Алим. – Люди – хорошие! Моя мать была человеком. Она была добра ко мне и пела прекрасные песни. Не было рук ласковее, чем руки матери!

Талаг вскинула драконью морду, жёлтые глаза ещё больше округлились от изумления.

– Так ты полукровка? А я думала, что ты принимаешь человеческий облик ради забавы… – пробормотала она. – Но ведь папа рассказывал, что у людей есть луки и стрелы, которые больно жалят. И острые палки из стали, и когти – тоже стальные.

– А мне мама рассказывала, – начал Алим тихо, – что мой отец пригрозил разорить их деревню. Им не помогли ни стальные «когти», ни «палки» – люди называют их ножами и мечами. Тогда старейшина деревни отдал ему мать, как откуп…

Талаг удивлённо хлопнула ресницами:

– И что твоя мама?

– А мама полюбила отца. Родная семья отказалась от неё, отдав, словно рабыню. А в новом доме она была счастлива. Много улыбалась и смеялась, отец любил её без памяти.

– Была? – вновь изумилась Талаг. – Она… вернулась в родную деревню?

– Уже два года, как её нет с нами, – проговорил Алим, глядя в землю. – Мама долго болела, и ни один лекарь не мог ей помочь…

Юная драконица потупила взгляд, стыдясь своего любопытства.

– С тех пор я решил! – твердо произнес мальчик. – Ровно через год я пойду в ученики к травнику, а когда пройду Обряд и обрету право называться мужчиной, то стану изучать магию. Так я научусь исцелять, и тогда ни человек, ни дракон больше не умрут от болезней!

Талаг восхищённо уставилась на друга.

– Ты очень-очень хорошо придумал! – радостно сказала она. – И я тоже так хочу! – но потом погрустнела: – Но я не смогу. Я должна буду выйти замуж, стать хранительницей очага и во всем быть покорной супругу!

Алим и Талаг ненадолго замолчали, но потом малышка вмиг повеселела и провозгласила:

– Я придумала! Если я выйду замуж за тебя, то я буду следовать за тобой. Тогда мы вместе сможем исцелять их всех!

Мальчик покраснел – юная драконица ещё не понимала, что значит замужество. Но наивные детские глаза сияли таким восторгом, что он не смог не пообещать:

– Хорошо! Мы обязательно поженимся.

С запада повеяло холодом и влагой: оттуда наползала огромная, словно скала, туча. Надвигалась гроза.

Алим тотчас обратился драконом и строго сказал маленькой Талаг:

– Надо возвращаться – надвигается гроза. Даже наши отцы боятся небесного огня и не летают в непогоду!

***

Древний зал Властителей помнил ещё первых Правителей рода. С годами затейливая резьба на камнях кое-где искрошилась, а где-то забилась копотью. Камень уже давно потерял свой истинный белый цвет, став серым. Но, даже несмотря на это, зал сохранял своё величие. В чашах, расставленных вдоль стен, пылал Истинный Огонь. Его отблески озаряли лица Правителя и собравшихся Наместников. Сегодня они собрались здесь, чтобы вершить суд.

– Почему ты хотел отравить нас? – строго спросил Правитель Алима, мага, стоящего перед ним.

– Да будут мне свидетелями все Боги Сарголы, я никогда не замышлял подобного! Я давал им клятву и верен ей! – маг выдержал взгляд пронзительных жёлтых глаз.

– Но здесь замешано людское колдовство! Ты водишься с людьми, и твоя мать была человеком. Кто ещё мог приготовить яд? Чистокровным людям заказан вход на наши земли! – настаивал Правитель.

– Я не виновен! – Алим также стоял на своём.

– Посмотри мне в глаза! – потребовал Правитель. – Мой новорождённый сын и младшая дочь умирают в муках, а старший сын никогда не сможет летать. И это всё твоя вина, человек! Ты настоящее чуд