Kitobni o'qish: «На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения», sahifa 3

И ни когда ни один мошенник в мире, решив создать религию на основе рассказа о вымышленном персонаже, не отнес бы смерть этого персонажа на 10-20 лет назад. На сто-двести как минимум, тогда уж ври, что хочешь, все свидетели давно умерли, а ты можешь ссылаться на какую-нибудь таинственную рукопись, которая в единственном экземпляре есть только у тебя и которую передал тебе недавно умерший древний старец.

Итак, если вскоре после Голгофы уже существовало множество христиан, значит, существовал и Христос. Мы имеем дело с фактом бесспорным и не дающим возможности никаких иных интерпретаций.

Евангелия, как документ

Однажды некая весьма эрудированная дама таинственным шепотом мне сообщила: «А вы знаете, что евангелий на самом деле не четыре, а гораздо больше?» Это был хороший повод для ироничной улыбки: «Я знаю, что есть четыре подлинных текста и некоторое количество фальшивок».

Почему я так уверен в том, что в канонических Евангелиях – правда, а в апокрифических – неправда? Ну, начнем хотя бы с того, что нет ни одного целого апокрифа, ни одного текста, который бы связно и последовательно пересказывал жизнь Иисуса от рождения до воскресения, все какие-то разрозненные обрывки. Принадлежат они, как правило, перу гностиков, то есть носят в лучшем случае нехристианский, а то и откровенно антихристианский характер. И вот поди ж ты – ни одного целого текста не сохранилось. Скажете, что христиане их уничтожали? Ну, может быть, и уничтожали. Но и самих-то христиан уничтожали триста лет, но они почему-то сохранили и Церковь и тексты Евангелий. А гностики? Ни кому эти мудрилы оказались не нужны, и что теперь плакать над обрывками их текстов? Нет ни пятого Евангелия, ни шестого. О чем говорить?

Есть еще тексты евангельского характера, которые явно принадлежат не гностикам, а христианам. Почитал – ну да, вполне благочестивые бредни. К, примеру, один из этих текстов рассказывает в некоторых подробностях о бегстве в Египет, чего, как помните, канонические евангелия не делают. И вот некоторым очень ревностным, но не очень умным христианам захотелось восполнить этот пробел. Нехороший подход. Что неизвестно, то давайте уж и оставим неизвестным, выдумывать-то зачем? А в том, что это выдумка не возникает ни малейших сомнений. Такая фальшь прет из каждой строчки, что хоть отворачивайся. Какое-то бессмысленное нагромождение дурацких «чудес». Неужели у кого-то возникает вопрос, почему эти бабьи сплетни не включили в канон? У меня, например, такого вопроса не возникло. Это даже не подделки, а безвкусные выдумки.

Итак, мы имеем дело с фактами: есть четыре биографии Христа, а других нет. Кто-то может проливать слезы по поводу того, что другие биографии Христа в цельных версиях не сохранились, но это его личное горе, а я ни какого горя в этой связи не испытываю. В любом случае: факт остается фактом.

Но с чего мы взяли, что эти четыре евангелия – подлинные, то есть написанные непосредственными свидетелями событий или во всяком случае людьми, которые встречались и беседовали с непосредственными свидетелями? Самые древние копии евангелий моложе описанных событий на сотню – другую лет. Подлинники не сохранились. На этом основании кто-то делает вывод, что самые древние копии и есть подлинники, то есть евангелия были написаны во II – III веках, когда свидетелей описанных событий уже не могло быть в живых, то есть это выдумка.

Мы, кстати, опять можем спросить, откуда же в середине I века взялась большая христианская община, если Христа и его биографию «придумали» не раньше II века? Что же, христиане нероновых времен ни чего не знали о жизни своего Учителя? Или ни кому не пришло в голову записать события этой жизни? Очень нелепое предположение.

Но тут все же остается вопрос: на чем основана наша уверенность, что именно эти четыре текста адекватно отражают жизнь Христа? Еще раз подчеркну, что я самоучка. Уверен, что существуют исчерпывающие перечни бесспорных доказательств подлинности евангелий, но я как-то до них не добрался. Однако, я ведь и решаю не научную, а очень личную проблему. Мне всего лишь нужна твердая личная уверенность в том, что священные тексты, на которых основаны мои религиозные убеждения, есть тексты подлинные. При этом по натуре я скептик, мне свойственно все ставить под сомнение. Если батюшка говорит мне: "Не мудри, только веруй", то я, конечно, понимаю, что батюшка прав, но, прости меня Господи, все равно продолжаю мудрить.

Итак, на чем основана моя личная (совершенно незыблемая!) уверенность в подлинности евангелий? На самих евангелиях. Для меня в самих этих текстах достаточно доказательств их подлинности.

По роду занятий мне приходилось много соприкасаться с юридической сферой, и я неплохо представляю, как происходит процесс доказывания, как оценивают свидетельские показания. Если, к примеру, доказательства по делу как-то уж очень идеально выстраиваются в единую картину событий, для хорошего следователя это повод усомниться в подлинности доказательств. Как говорят: "Кто-то гладко выстелил". Когда все слишком гладко и нет ни каких противоречий – это признак искусственного моделирования, то есть подделки доказательств. Или несколько подписей, сделанных одним человеком, всегда будут чуточку отличаться. Если четыре подписи идеально совпадают, значит три из них – не подлинные, это механические копии одной из них, то есть подделки.

А сколько христиан шпыняли тем, что в четырех евангелиях есть противоречия. Вот чудаки. Эти-то противоречия в некоторых второстепенных деталях как раз и доказывают подлинность евангелий. Искусственно моделируя жизнь Учителя, не составило бы никакого труда устранить противоречия – все было бы идеально гладко. Да, кстати, и не потребовалось бы четырех евангелий. Составили бы одну развернутую детальную версию и утвердили бы на веки вечные. Четыре-то зачем?

Но евангелий четыре именно потому, что даже очень хорошая человеческая память все же не идеальна. Кто-то что-то запомнил не совсем так, как запомнил другой, или вовсе не запомнил, а то и не знал, или не счел достойными упоминания те подробности, которые по мнению другого очень важны. Правдивые показания свидетелей всегда, согласуясь в главном, отличаются в деталях. Если четыре свидетеля, как один, говорят, что 123-м километре шоссе на обочине лежал средних размеров серый камень, не извольте сомневаться – они сговорились, что именно будут врать. Не могут четверо, как один, обратить внимание на одну и ту же деталь и почему-то ее запомнить.

Именно поэтому некоторые расхождения в показаниях евангелистов доказывают, что они правдивы. Но далеко не только это. Если человек врет, он ни когда не будет украшать свое вранье такими подробностями, которые ему не выгодны. Вот, скажем, подозреваемый рассказывает своему адвокату о том, "что было в тот вечер". Адвокат ему: "Зачем ты говоришь, что поссорился с потерпевшим, это ставит под сомнение твою невиновность". А подозреваемый: "Ну да, но так и было". А если подозреваемый врет, выдумывает легенду? Он ни когда не будет украшать ее такими деталями, которые ставят его показания под сомнение. Того, что не выгодно – не выдумывают.

А теперь подумайте, насколько выгодным был для молодой церкви рассказ об отречении Петра? Если не только Иуда предал, но и сам первоверховный апостол отрекся, то не подрывает ли это доверие к христианской общине? Подрывает. А вы еще вспомните о том, что во время казни все апостолы, кроме Иоанна, разбежались, отнюдь не показав себя героями. И таких очень невыгодных для Церкви деталей в евангелиях более чем достаточно. То Петр на горе Фавор начинает нести какую-то чепуху, явно не понимая духовного смысла происходящего, то апостолы сцепились, выясняя, кто из них больше, то они уснули в Гафсиманском саду, хотя Учитель просил их бодрствовать.

И вот теперь представьте себе, что некий хитрец сидит и выдумывает евангелия, чтобы создать новую религию. Зачем бы он стал выдумывать такие детали, которые явно не выгодны для новой религии, которые показывают слабость лучших ее представителей? Это все равно, что в рекламный ролик вставлять элементы антирекламы. Так не может быть в принципе. Эти невыгодные эпизоды могли появиться в евангелиях только в одном случае, если авторы считали правильным во что бы то ни стало держаться правды, даже такой правды, которая явно работала против них.

В пользу подлинности евангелий говорит наличие в них множества исторических деталей. Если предположить, что некий выдумщик в III веке решил написать о событиях I века перед ним встало бы множество неразрешимых проблем. Как он мог установить хотя бы то, кто был прокуратором в Иудее 200 лет назад? Это сейчас мы сначала пойдем в библиотеку, заглянем в Интернет, изучим эпоху, а уже потом начнем врать. Впрочем, и сейчас большинство врунов типа Дэна Брауна не удосуживаются изучить эпоху и несут откровенную ахинею. А тогда публичных библиотек не существовало, исторические труды были не многочисленны, для большинства недоступны, а самое главное – они не отражали тех бесчисленных исторических деталей, которые так важны для воссоздания колорита эпохи. Лжец III века вряд ли смог бы узнать даже имя Понтия Пилата. А в евангелиях очень много исторических имен, подлинность которых была проверена и удостоверена значительно позднее, в III веке их помнить ни кто не мог, а древние документы были практически недоступны. Да и зачем людям, которые решили "придумать новую религию", совершать невозможное, разыскивая древние документы, если потом они будут обращаться к безграмотным массам, которые все равно не смогут поймать их на вранье?

Итак, евангелия могли быть написаны только современниками событий, иначе в них не могло быть такого количества точных исторических деталей.

Еще один момент, доказывающий правдивость евангелий – их авторы ни когда не описывают то, что не видели своими глазами, хотя представьте насколько выигрышно было бы описать, например, Воскресение Христово. Ведь это центральный эпизод евангелий, это фундаментальный факт, на котором держится все христианство. Автор фальшивки обязательно бы описал Воскресение во всех деталях, у него просто не было ни одной причины отказываться от этого описания. Так почему же евангелисты не описали самого главного? Да потому что они его не видели, и ни кто не видел, а выдумывать они не хотели.

К слову сказать, я где-то встретил это описание Воскресения. Дескать, некий еврей, ненавидевший учеников Иисуса и опасавшийся, что они ночью похитят тело Учителя, не надеясь на римскую стражу, засел в засаду недалеко от гроба и вот ночью он увидел, как отвалился камень от Гроба Господня, и разлился свет, и Иисус в сиянии покинул гроб. Замечательное свидетельство, не правда ли? Но я ему не верю. Мне бы очень хотелось, чтобы это свидетельство было правдой, но я чувствую в нем фальшь. Слишком уж от него отдает желанием восполнить пробел евангелий. Говорят, что тот еврей стал христианином, тогда почему его свидетельство не стало среди христиан общеизвестным, почему не вошло в канон? Евангелист Лука поработал, как хороший журналист, собирая свидетельства очевидцев. Почему бы и это свидетельство ему не включить в свое евангелие, если оно не вызывало сомнений среди христиан? Но, видно, это просто позднейшая благочестивая выдумка. А христиане всегда были людьми трезвомыслящими и не торопились верить каждому встречному, даже если очень хотелось.

Евангелия буквально дышат подлинностью. Мы слышим голоса людей, старающихся все пересказать с максимальной точностью и ни чего не упустить. Поверьте мне, я знаю, как выглядят подделки и фальшивки. Совсем не так, как выглядят евангелия. Всем своим существом я чувствую их подлинность.

Евангелистов и до сих пор постоянно пытаются поймать на вранье. Недавно в Израиле от двух экскурсоводов слышал, что царь Ирод ну ни как не мог отдать приказ об истреблении младенцев, потому что умер в 4 году до Рождества Христова. А им бы следовало знать, что летоисчисление от Рождества Христова придумал Дионисий Младший в VIII веке и дату рождения Господа он установил с ошибкой лет на 8, по крайней мере, на несколько лет. Это грустный, но теперь, уже бесспорный факт – наше летоисчисление основано на ошибочной дате. Если учесть эту погрешность, получается, что царь Ирод умер уже после рождения Христа, и рассказ об истреблении младенцев таким образом поставить под сомнение не удается. Передавайте привет израильским умникам.

Торжество православия

Надо еще рассказать, почему я не пошел ни к католикам, ни к протестантам. Честное слово, мне мало того, что православие – вера моих предков. Я мог бы выбрать вариант христианства нетрадиционный для моей страны и моего народа. Сама по себе эта мысль меня ни сколько не пугает. Не так еще чудил. И я остался в православии не потому что оно привычнее, а потому что оно лучше.

Хотя соблазн католицизма – очень серьезный, очень реальный соблазн. Русские приходят в католицизм чаще всего через увлечение западной культурой, а меня западная культура всегда очень увлекала. Латынь для моего слуха звучит, как музыка. Глядя на готические соборы, я чувствую, как замирает сердце. Рыцарство для моей души драгоценно. Но мы должны понять главное: католицизм – не просто христианство, преломленное через призму иных культурных традиций. Католицизм – это ересь. Ересь – это искажение догматов. Догматы – истины, отражающие суть нашей веры. У католиков другое, отличное от православия вероучение.

И вот тут мы упираемся в перегородку, прошибить которую собственной головой нет никакой возможности. Полагаю, что даже иные сильные умы не смогут самостоятельно определить, какая догматика лучше – православная или католическая. Тут мы очевиднейшим образом лишены возможности сделать осознанный выбор. Взять хотя бы знаменитую католическую ересь – филиокве. Это утверждение о том, что Дух Святой исходит не только от Отца, как считают православные, но и от Сына. Католики считают, что это их добавление к "Символу веры" углубляет христианское представление о Святой Троице, православные полагают, что это существенное искажение истины. А на ваш взгляд? Пораскиньте мозгами. Не хотите? Вот и я не стал.

У католиков там еще много интересного. Они, например, считают, что Дева Мария безгрешна. Православные считают, что это ересь. Они считают, что кроме ада и рая существует чистилище. Православные считают, что это ересь. Всего в католицизме около полусотни таких утверждений, которые мы считаем ересями, а католики – безупречными истинами, которые православные не желают принять лишь из ослиного упрямства. Так чью же сторону принять? Неужели мы сможем самостоятельно разобраться в вопросах, о которые ломали мозги величайшие христианские мыслители?

Мне кажется, человек, который станет сравнивать и оценивать православную и католическую догматику, уже без пяти минут еретик. Если он такой самостоятельный, ему наверняка что-нибудь не понравится и у тех, и у этих. Таков путь лютеров и кальвинов, но не наш.

Итак, существуют ли объективные критерии, опираясь на которые, мы можем утверждать, что православная догматика безупречна, а католическая – ущербна? Да, существуют. Эти критерии лично я нашел в области истории христианской мысли.

Основные догматы были сформулированы на семи вселенских соборах (IV-VIII века). Все, что приняли эти соборы в борьбе с ересями было согласно утверждено как западной, так и восточной церквями. Догматика вселенских соборов – это наша западно-восточная сумма. Согласившись на это, мы были едины. Так вот православные до сих пор придерживаются догматики семи соборов, не прибавив к ней ни одной запятой, а католики ввели много новых изобретений.

Православные – не на восточной точке зрения, а как раз на западно-восточной, то есть на универсальной. Католики на чисто западной точке зрения. Православные после VII вселенского собора ни каких новых догматов не изобретали, католики наизобретали полсотни. Принципиально неправильно считать, что в XI веке наши церкви разошлись в разные стороны. Нет, православные продолжают движение по той самой прямой, по которой мы раньше двигались вместе с Западом, а Запад отклонился в сторону.

Это не оценочное суждение, это исторический и богословский факт, с которым в принципе не спорят и сами католики. Они при всем желании не могут назвать нас еретиками и ни когда не называют, потому что знают: у нас ни один догмат не искажен. Они называют нас схизматиками, то есть раскольниками, на том основании, что мы не желаем подчиняться римскому папе. Вот по сути единственный католический упрек в адрес православия. Мы заморочены вопросами веры, а они – вопросами власти. Теперь уже легче выбирать?

Оставаясь в православии, я не становлюсь еретиком даже с католической точки зрения. А вот, перейдя в католицизм, я стану еретиком не только с восточной, но и с западно-восточной точки зрения, какой она была на момент завершения вселенских соборов.

В Православной Церкви я вместе и со св. Патриком, и с бл. Августином, и с римским папой Львом Великим, потому что все они – православные. У меня не возникает необходимости противопоставлять себя великому православному Западу.

Сегодня многие наши соотечественники поддаются соблазну протестантизма, уходят в различные протестантские общины, чаще всего – к харизматам. Я этого соблазна никогда не испытывал. Действующий ныне в России американизированный протестантизм дышит такой вопиющей безвкусицей, что я чувствую от него просто рефлекторное отторжение. Их безвкусица во всем – в слащаво-графоманских текстах религиозных песнопений, в проповедях, рассчитанных на интеллектуальный уровень неандертальца, в религиозных шоу, не сделавших бы чести самому зачуханному любительскому театру.

Но дело, конечно, не в этом. Если бы у наших протестантов была правда, их убого-фальшивую эстетику пришлось бы потерпеть. То что в православной эстетике идет от XVIII века мне тоже не очень близко, но ведь терплю же. Так что давайте не будем судить по поверхности, а обратимся к главному. Главное же в любой религии – сотериология, то есть учение о спасении души.

Что надо сделать для того, чтобы спасти душу, то есть по-простому говоря, чтобы после смерти было хорошо? Если вы спросите об этом православных, они ответят вам… целой библиотекой. Даже если наши дадут короткий, концентрированный теоретический ответ, вы поймете, что на практике все очень не просто. Спасение души – до чрезвычайности сложная творческая задача. Впрочем, к православной сотериологии мы еще вернемся, а пока спросим о том же самом протестантов.

Они ответят, что для спасения души надо поверить в то, что Иисус Христос есть Сын Божий. Если ты поверил в Христа, если ты принял Его, значит ты уже спасен, твое имя автоматически заносится в "книгу жизни", то есть после смерти место в Царстве Небесном тебе уже гарантировано.

Просто? Нет, не просто. Примитивно. Религиозное легкомыслие протестантов более, чем поразительно, от него душа содрогается. Оказывается, для спасения души ни чего не надо делать. Надо верить. Вера спасает. Хорошо, верю. А дальше что делать? Что делал, то и делай. Деньги делай.

Последние слова – отнюдь не шутка. Протестанты действительно считают, что богатство – первый признак любви Божией. Если Бог дал тебе много денег, значит Он тебя любит. Представители одной из протестантских общин говорили: "Вы посмотрите, наш пастор – человек небедный, трехэтажный дом себе построил, значит он настоящий верующий».

Не хочу даже с этим спорить. Мне кажется, любому нормальному человеку понятно, что такое с позволения сказать «богословие» – признак полного нравственного разложения. Поэтому я не принимаю протестантизм. Это такая религиозная система, которая практически устраняет религию из жизни человека. Если я принял Христа, как своего личного Спасителя, значит место в раю для меня уже забронировано, то есть спасение души перестает быть для меня задачей, и я могу полностью отдать себя земным делам.

Говорят, что протестантская деловая этика весьма способствовала развитию капитализма на Западе. Логично. Говорят, еще, что в России именно православие тормозит развитие капитализма. Проще говоря, из-за православия у нас ниже уровень жизни. Возможно, не без этого. Только, господа, цыплят по осени считают. А осень наступит тогда, когда душа разлучится с телом. Уверен, что тогда протестантов ожидают очень неприятные сюрпризы. Если ты не решал задачу, полагая ее уже решенной… жди проблем.

Неправославный православный

А надо ли вообще выбирать между различными направлениями христианства? Может быть, в каждом из них есть что-то хорошее, они дополняют друг друга и каждому лучше оставаться в той религиозной традиции, в которой он родился? А может, вообще не надо ни каких традиций? Веришь в Бога и достаточно? Есть такая точка зрения.

Как-то одна моя знакомая сказала: «Я христианка, но ни к какой конфессии не принадлежу, не считаю это нужным. Я признаю 10 заповедей и считаю это достаточным, потому что заповеди – от Бога, а остальное придумали люди». Я ответил: «Если вы признаете только 10 заповедей, то вы на самом деле исповедуете не христианство, а иудаизм. Эти заповеди были даны Богом еще Моисею на горе Синай. Воля ваша, но зачем тогда называть себя христианкой?»

Это очень простой случай неразвитого, примитивного религиозного сознания. Если человек не знает, когда и откуда появились 10 заповедей, значит религия его вообще не интересует. Но бывают случаи и по сложнее.

Служил у нас в Вологде архиепископ Михаил (Мудьюгин). Это был человек очень развитый, опытный, умный, хорошо образованный. Когда ему было уже 80 лет, ясности его мышления могли молодые позавидовать. Я познакомился с ним незадолго до того, как он оставил вологодскую кафедру. Сам я тогда очень мало понимал в православии, но душа горела, хотелось писать о вере. И вот в разговоре с ним я пренебрежительно отозвался о протестантах, которым, по-моему убеждению, необходимо «противостоять». И тогда владыка, умудренный старец, счел необходимым меня на сей счет просветить. Он сказал, что с представителями других религий «нам почти не о чем спорить», у многих из них «очень высокий уровень религиозного сознания», например, у иудеев. Что же касается представителей других христианских конфессий «с ними нам вообще не о чем спорить».

То, что закавычено, привожу абсолютно дословно. Все это я слово в слово помню 20 лет. А тогда я был ошарашен и обескуражен, только и смог, глядя в стол, растерянно проговорить:

– Но как же, владыка, ведь сказано же: «Кому Церковь не мать, тому и Бог не Отец».

– Это правильно сказано, – умудренно улыбнулся владыка, – но и у них церковь истинная, и у нас истинная.

Этот разговор был одним из тех толчков, которые побудили меня детально разобраться как в различии религий вообще, так и в различии христианских конфессий в частности. Слова владыки и тогда мне не понравились, а сейчас я могу уверенно сказать, что он ошибался. Он ошибался страшно, трагически, катастрофически.

То, что православие, католицизм и протестантизм существуют в разных обрядовых вариантах, имеют различные внешние формы благочестия – это действительно имеет мало значения, об этом и правда нет смысла спорить. Суть каждой религии – сотериология, а три различные направления христианства имеют принципиально различные непримиримые представления о спасении души.

Протестанты, как мы уже говорили, считают, что для спасения достаточно веры во Христа. Католики, полемизируя с ними, утверждают, что для спасения необходимы добрые дела, они и есть «пропуск в рай», одной веры не достаточно. Православные утверждают, что для спасения необходимо очистить душу от греховных страстей. Вера, конечно, необходима, но не достаточна. И «бесы веруют и трепещут». Добрые дела тоже необходимы, но тоже недостаточны. Даже законченный негодяй может творить добро, если будет знать, что ему это выгодно. Главное – не внешнее, а внутреннее. Не очистив душу, ты не сможешь после смерти пребывать со Христом, потому что Царство Небесное будет для тебя чужеродной средой. То есть православие предписывает тяжелейшую, сложнейшую работу над собой.

Неужели не понятно, что эти три сотериологии взаимоисключающи, тут надо выбирать, тут невозможно избежать выбора. Тут слова «все по-своему правы» звучат не просто абсурдно, но издевательски. Либо веры достаточно, либо нет. Либо добрых дел достаточно, либо нет. Либо совершенствование души обязательно, либо нет. Эти три концепции невозможно принять одновременно. Правильно указывает путь в Царство Небесное только одна из них.

А владыка Михаил, умнейший и образованнейший человек, он же все это знал. Как же он мог говорить то, что говорил? Я все ни как не мог понять, как устроена его голова, что у него в душе? И вот уже после смерти владыки протоирей Василий Павлов (ныне так же покойный) открыл эту тайну. По словам отца Василия владыка Михаил придерживался протестантского взгляда на этот вопрос, то есть считал что веры для спасения достаточно. Значит, г-н Мудьюгин все-таки сделал свой выбор. Он говорил о том, что «все церкви одинаково полезны», а на самом деле придерживался протестантской концепции. Не давила ли ему после этого на грудь панагия православного епископа? Не знаю. А, возможно, и ни кто не знает.

Отец Василий вспомнил один очень щемящий диалог с владыкой. Однажды, последний сказал ему, что хотел бы пострадать за Христа. Отец Василий по этому поводу иронично заметил: «Владыка, вы же не сомневаетесь в спасении своей души, однако, считаете не лишним так же и пострадать?» Владыка помолчал и задумчиво ответил: «Считаю не лишним».

Этот диалог дышит страшной подлинностью и такой пронзительной тоской, что просто слеза набегает. Мне показалось, что я почувствовал весь внутренний трагизм религиозного сознания владыки. Что-то очень православное было глубоко запрятано в его протестантской душе. Зачем человеку страдать, если он уверен, что его душа и так спасена? Бессмыслица. И вдруг из самой глубины сердца тихо выходят эти страшные и трагические слова: «Считаю не лишним».

Зачем он так мудрил? Почему не хотел принять истину православия всю целиком, безо всяких исключений? До чего же сильны эти демоны ложного миролюбия, побуждающие назвать еретика единомышленником. Человек вроде бы смиряет себя, утверждая, что чужие убеждения не хуже его собственных, он усматривает в этом путь по всеобщему примирению. На самом деле он провозглашает равноправие истины и лжи. Не желая обижать заблуждающегося, он попирает истину.

Обижать и правда ни кого не надо. Если я говорю, что моя вера – истинная, а вера вот этого человека – ложная, я не говорю, что я лучше его, вполне допускаю, что он лучше меня. И я могу любить этого человека, он может быть моим другом. Но еще язычник Аристотель вполне был способен подняться до понимания того, что надо разделять отношение к человеку и его убеждениям: «Платон мне друг, но истина дороже».

Я не судья владыке Михаилу. Но не хотел бы я оказаться на его месте. И ни кому бы этого не пожелал.

***

Попутно тут возникает еще один вопрос – о нашем отношении к иерархии. Кто-то из отцов церкви сказал: «Следите за тем, православно ли проповедуют ваши епископы, а в остальном находитесь у них в послушании». Задумайтесь, какой тяжелый долг возлагается на мирян: следить за православностью своих архиереев. Это ж надо самому во всем разобраться. Да, надо. А иначе встретится на вашем церковном пути такой вот архиепископ Михаил, и вы будете слепо доверять его словам, и вместе с ним предадите православие. Вы не считаете для себя возможным разобраться в богословских тонкостях, вам проще «все делать так, как батюшка сказал»? Помоги вам Бог. Не сомневаюсь, что Бог поможет вам остаться в церковной ограде. Вы только поймите, что это очень важно.

Зачем нужна догматика?

А догматика? Настолько ли действительно важны различия в тонких, умозрительных догматических вопросах? Ну, мы же все христиане. Мы признаем один и тот же «Новый завет», там же ясно сказано, как жить. Стоит ли мучить себя едва уловимыми оттенками догматических формулировок? Одна ли во Христе природа – божественная, или две – божественная и человеческая? Если две, то в каких отношениях они находятся? А ипостась у Христа одна или две? А воля одна или две? Чем отличаются друг от друга и от православных монофизиты, монофелиты и несториане, имеющие по этим вопросам различные суждения? Не идет ли тут речь о таких богословских тонкостях, которые вообще не имеют ни какого реального значения, то есть не оказывают влияния на самое главное – на спасение нашей души? Зачем на вселенских соборах с таким ожесточением спорили об этих тонкостях, хотя прекрасно понимали, что земной разум все равно не может постичь эти предметы до конца? Не пора ли прекратить эти споры? Не пора ли перестать разделяться из-за их результатов? И не заявить ли наконец о полном единении и согласии с монофизитскими церквями Эфиопии, Армении и Египта?

Нет, никогда. Так почему же православные так упираются из-за незначительных, казалось бы, расхождений по таким вопросам, которые и понять-то способны лишь немногие? Да потому что мы знаем некоторые законы духовного мира. Мы можем вообще не понимать, как именно эти законы работают, но мы твердо знаем, что действуют они неумолимо. Маленькое, казалось бы, незначительное отступление в отвлеченном умозрительном вопросе, рано или поздно приведет к духовной и нравственной катастрофе.

Вспоминаю свой разговор со следующим вологодским архиереем, владыкой Максимилианом. В частной беседе он однажды спросил меня:

– Как вы думаете, что первично, догматические отступления или нравственные?

До сих пор не могу понять, как я умудрился навскидку дать очень неожиданный для меня самого ответ:

– Этот вопрос, владыка, равен вопросу о том, что было раньше, курица или яйцо?

Владыка немного помолчал, потом внимательно посмотрел на меня и, понимающе улыбнувшись, кивнул. Мы поняли друг друга без слов. С тех пор, вспоминая этот диалог, начинаю блаженно улыбаться. Постараюсь выразить словами безмолвную часть нашего разговора.

Я сразу понял, что владыка хотел сказать: искажения догматов влекут за собой нравственные искажения, ересь порождает безнравственность. И это воистину так. Но все чуточку сложнее. Желание исказить догмат тоже само по себе ни откуда не берется, оно уже является следствием некоторых нравственных искажений. И вот теперь поди разберись, что было в начале. Ересь и безнравственность диалектически переплетены, являясь по отношению друг к другу то причиной, то следствием.