Kitobni o'qish: «Рюммери», sahifa 5

4

– Не хочешь все послать к черту и завязать с этим? – спросил Кир у Брэкки.

Брэкки хмыкнул, легко пнул камень.

– Как будто лучше с отцом трупы закапывать.

– Здесь мертвецов не меньше. Вон сами мало не присоединились к ним. Как и вчера, как и позавчера…

– Так я ж о чем, – Брэкки нагнулся посмотреть, что под доской. – Тут хотя бы поинтереснее, не знаешь, когда можно найти что-то стоящее. По-своему приключение. – Подняв какую-то облезлую шкуру, мальчик скривился и выбросил находку.

Только Брэкки еще хотел что-то искать. У Рюмси после случившегося охоты поубавилось, и у Кира, как она поняла, тоже. Толстяк даже не смотрел себе под ноги, из-за чего пропустил небольшое зеркальце. Нога наступила – стекло треснуло.

– Ой-йо, что ж ты делаешь?! – проорал Брэкки.

– Не думаю, что много бы за него получил, – без особого расстройства выдавил Кир.

– Ну и что? Кинули бы в брехливую сумку. Не смотри в него, дурак ты несчастный, – Брэкки накрыл зеркальце тканью, которую снял с лица. – Это ж сколько беды ты на себя накликал! Осторожней надо быть.

– Ничего я не накликал, – огрызнулся Кир. – Потому что не верю во всякую ерунду.

Брэкки сплюнул в сторону зеркала, зачем-то вытер свой плевок и оторвался вперед.

– Кир, а ты почему здесь? Не похоже, что ты нуждаешься в еде, – поинтересовалась Рюмси.

– Ты права, хотя еда у меня не бесконечная, – он почему-то выделил последнее слово.

– А что же тебе нужно?

– Иногда мы выбираем не из того, что хотим получить, а из того, что боимся потерять.

Подбежал Брэкки.

– Вы ищете, или как? Вон что я нашел!

Он приоткрыл мешок. Внутри красовался серебряный подсвечник удивительно красивой работы.

Рюмси отбросила сомнения и тоже принялась искать. И почти сразу нашла. Диггена!

Он сидел, опираясь о стену. Его широкая грудь тяжело поднималась и опускалась. Казалось, вздохи, вырывающиеся из его рта, разносились по всей деревне. Взгляд Рюмси остановился на потеках запекшейся крови, покрывавших могучее тело гиганта. На мгновение она решила, что это предсмертные конвульсии и судороги. Дигген прикрывал рукой шею, между пальцами сочилась кровь. Гигант был весь мокрый от пота.

– Эй, ты чего? – опешил Брэкки.

Рюмси присела и, протянув бурдюк, смочила бедолаге губы. Это был другой дигген. И дело даже не в том, что голова у него была полностью лысой, а серьга висела лишь в носу. Зато соски пробиты кольцами. Рюмси поймала себя на том, что диггены разные, как и люди, а вовсе не одинаковые одноглазые монстры. И, как люди, они тоже чувствуют боль, а из ран у них сочится такая же кровь. А на широком и уставшем лице виден страх.

– Он еще жив, – сказала Рюмси очевидное.

– Ага, жив, хотя по мне – так лучше бы сдох, – ляпнул Брэкки.

– Отойдите. Пожалуйста, – раздался за их спинами мощный голос.

Рюмси вздрогнула и обернулась. Несмотря на утверждения Кира, она не сомневалась, что сегодня точно поседеет.

Сзади возвышался могучий силуэт. Дигген. Еще один.

Рюмси поднялась, и все равно ей пришлось глядеть на диггена с высоко поднятой головой, поскольку тот был вдвое выше ее.

– Что с тобой стало? Совсем размяк среди двуглазых, – обратился появившийся гигант к собрату.

– О, Гошо! Рожмяк я, видать, – признал тот, едва шевеля губами, и зашелся кашлем. – Буду погибать?

Пришедший дигген, которого назвали Гошо, нахмурился, провел руками по его телу:

– Только шея? Ножом?

– Угу. Не молчи. Буду погибать?

– Разумеется, как и все. Но не сегодня. Сколько их было?

– Еден, – и добавил: – Пред оком.

– Понятно. Со спины напали.

– Угу. Сжади.

Раненый дигген откашлялся вновь и затих.

Гошо достал какие-то листья и бросил себе в рот. Прожевав, выплюнул себе на руку густую зеленую жижу и залепил шею раненому. Рана стала выглядеть так, будто поросла мхом.

– Потерпи чутка, – прогремел гигант. – Будешь жить. Еще не раз выпьем крепкого гоха.

Рюмси выдохнула и улыбнулась.

– Эти твари живучие, как не знаю что, – без особой радости проговорил Брэкки.

Дигген оглянулся и смерил Брэкки пронизывающим взглядом:

– Ты должен как минимум проявлять уважение к… этим тварям, – он выделил последние слова.

– Почему это мне вас уважать?

Дигген словно не услышал вызов, звучавший в голосе Брэкки.

– Потому что мы могучий, хоть и не гордый народ. И по причине горя, которое пришло к нам, вынуждены выживать на чужбине, – его глаз словно сверлил Брэкки. Тот аж побледнел от такого. – Нас много. Мы сильны. И мы в отчаянии. И вам бы стоило быть благодарными, что мы ищем хоть какую-то работу у вас, а не нападаем на ваши селения, – дигген ухмыльнулся и выглядел так, будто протягивает обмазанное в дерьмеце яблоко, наблюдая за реакцией Брэкки. – Подумай об этом, люденок, прежде чем открывать рот. Ты ведь не чертенок с тысячей дополнительных шансов.

Он перевел взгляд на Кира и словно бы удивился, но, не сказав ничего, вернулся к собрату и начал обрабатывать раны на груди.

– Я не думала в таком ключе, – неожиданно для себя проговорила Рюмси. – Мы, люди, действительно должны ценить, что вы приходите с миром.

Гошо повернулся к Рюмси, изучающе смерив ее взглядом. Его глаз казался глубоким колодцем, на дне которого угасала звезда.

Многое можно разглядеть одним глазом. А иногда и двух недостаточно.

* * *

Рюмси уже смирилась с тем, какими сделались Счастливчики, но все еще не могла принять того, какими стали жители деревни. Видя вблизи мертвое тело, они не хватались за голову и не начинали паниковать, не сбегались к мертвым, не кричали “посмотрите", никто даже не обращал внимания на то, как двое головорезов убивали кого-то. Все стали безразличны к чужому горю. И это пугало больше всего. Сильнее Рюмси боялась лишь одного – стать такой же равнодушной.

– Тот дигген разговаривал не так, как они все, – проговорила Рюмси, стараясь отвлечься от своих мыслей.

– А по-моему, так же, – сказал Брэкки.

– В отличие от некоторых, ему знакомо слово “тысяча”, – хмыкнул Кир, но все же пояснил: – Это “двудесятый”. Говорят, среди двадцати диггенов попадается один, намного… умнее остальных.

Но больше он ничего не добавил. Никому не хотелось разговаривать.

Они шли молча.

– Вот тот бородач, – указал Кир на торговца. – У него выгоднее всего сдавать.

– Ага, куда уж выгоднее. Он мне за золотой обруч всего жменю пшеницы дал, – пожаловался Брэкки.

– У остальных ты бы получил еще меньше. Можешь не сомневаться. К тому же, – развел руками Кир, – он сейчас единственный торговец в деревне.

Кир остался стоять в стороне, вглядываясь в развалины, пояснив, что не нашел ни черта стоящего.

Брэкки и Рюмси подошли к торговцу.

Тот стоял в тени полуразрушенной стены. Вокруг царил такой погром, что Рюмси даже не могла понять, кто раньше жил в этом доме, до того, как он превратился в обломки.

Бородач носил длинную одежду, напоминавшую мешок с отверстиями для головы и рук, но мешок роскошный, цветной. А на голову торговец намотал какое-то тряпье, играющее, видимо, роль головного убора. В руках он держал нанизанные на нить небольшие округлые камешки, которые бережно перебирал пальцами. Неподалеку от него стояла повозка со всяким добром и три молчаливых головореза, остужающих любопытство.

– Да благословит вас Создатель, – приветливо прокричал бородач и уже тише продолжил: – Думаю, вы что-то хотите продать, молодые люди.

– Вот, – Брэкки скупо улыбнулся, неуверенно протягивая ему серебряный подсвечник.

– О! Это, без сомнения, одна из лучших вещей, когда-либо созданных человеком, – ласково проговорил торговец, рассматривая изделие.

Все же Рюмси уловила в его голосе скрытую насмешку, что ей, разумеется, не понравилось. Но она оставила свои мысли при себе, тем более, кроме этого человека, им не с кем больше торговать.

– Я могу получить за него вон тот мешочек с зерном? – спросил Брэкки, не скрывая радости.

– Как жаль, как жаль, – голос торговца вмиг сделался масляным. – К сожалению, я не могу исполнить вашу просьбу. Видит Создатель, в прежние времена вы могли бы легко получить за него мешочек зерна, и не один. Но сейчас… неспокойно и не до излишеств. Кому нужен подсвечник, когда есть нечего?

Брэкки мрачнел с каждым словом торговца.

– Но я не могу взять и отмахнуться от тебя, мальчик мой. Ведь понимаю, в какой ты нужде. Возьми, и да хранит вас Создатель.

За серебряный подсвечник Брэкки получил жменю высушенных фруктов и несколько полосок сушеного мяса.

– А у тебя что, девочка? – спросил торговец у Рюмси, задержав взгляд на ее лице. Он уже потерял к Брэкки всякий интерес.

Рюмси вытащила и протянула ему нож. Тот самый, который мог лишить ее жизни. Глаза маячащих за его спиной охранников сверкнули. Но в этом блеске мерцала не только осторожность.

Торговец одарил ее улыбкой.

– Хорошая вещь, – начал он. Одной рукой бородач ловко перебирал каменные шарики, в другой держал оружие. Рюмси опять уловила насмешку в голосе.

Один из охранников не сводил с ножа взгляда, хотя тот уже находился у торговца.

– А главное, полезная, – проговорила Рюмси. – Особенно в теперешние неспокойные времена.

– К сожалению… – горько вздохнул торговец. Его сладкий голос снова преисполнился сочувствием, а вот блеск в глазах говорил об обратном.

Рюмси поняла, куда клонит бородач, и решила, что нужно рискнуть.

– О, простите, но я не к вам обращаюсь, – усмехнулась Рюмси своей самой милой и фальшивой улыбкой, забрав нож, и бросила взгляд на охранника. – Так что, возьмете? Мешок зерна – и он ваш.

Охранник – чернявый красавец с густыми бровями – ухмыляясь, кошачьей походкой двинулся к Рюмси и взял у нее оружие. Взвесил, погладил рукоять, ловко перекинул из руки в руку. Провел пальцем по заточенной грани, а когда выступила кровь, обернулся к своим и громко рассмеялся.

– Дай девочке мешок. Вычтешь потом из моей доли, – проговорил головорез.

Торговец уставился на охранника прищуренными глазами, сдавив бусы так, что побелели пальцы. За густой бородой, несомненно, скрывались искривленные губы.

– Слезы Создателя, может, хоть поторгуешься? – прошипел бородач, покосившись на Рюмси.

– А зачем? – пожал плечами охранник, подмигнув девочке. – Я в этом не разбираюсь. А вот в оружии знаю толк, так что, как ты любишь говорить, сделка выгодная. И, возможно, этот самый нож даже спасет твою жизнь.

Торговец больше не стал противиться. Он неохотно протянул Рюмси мешок с зерном, добавив несколько слов на своем родном языке. Явно дегейских и явно обидных. Больше он не сказал ничего, хотя Рюмси продолжала чувствовать его недовольство и раздражение, причиной которых являлась сама. Ощущение было… восхитительным.

Рюмси ухватила мешок: он оказался приятно тяжелым.

Рядом появился Кир:

– Нам пора.

– Постойте, дети, – остановил их торговец. – Возможно, у вас есть серебро, точнее, эти… полумесяцы, – его голос стал тише. – Клянусь Создателем, я не стану спрашивать, как вы их получили.

Глаза Брэкки заинтересовано засияли.

– А Создатель не обидится? Он ведь все видит, – ехидно буркнул Кир.

Торговец вздохнул и снисходительно покачал головой, словно услышанное его горько разочаровало:

– Я ведь вам не враг, детки.

Кир лишь фыркнул.

– Идем уже отсюда – за нами следят, – толстяк украдкой огляделся по сторонам. – Черт побери, раздобыли, а теперь еще сберечь нужно. Рюмси, ты сможешь бежать со своим зерном?

Она неуверенно кивнула. Радость мигом улетучилась, и Рюмси осознала, насколько устала. И теперь пожалела, что мешок такой тяжелый.

Вдруг сзади нависла огромная тень. Рюмси сотрясла неприятная дрожь, она резко оглянулась, еле сдержав крик.

– Не пугайся. Я вас проведу, – прогремел тот самый умный дигген, обращаясь непосредственно к Рюмси. – Я забыл тебя поблагодарить, просто непривычно видеть чью-то заботу о нашем брате.

Рюмси нервно улыбнулась и выдохнула. Сейчас ее интересовало лишь одно: как эти горы мышц так неслышно двигаются.

Гигант протянул ей кривой рог.

– Выпейте немного, вы явно устали. Это взбодрит.

Рюмси приняла рог двумя руками, чтобы не расплескать, и, поднеся ко рту, вдохнула приятный будоражащий аромат. Отпив, она усмехнулась, но тут же поморщилась – напиток оказался невероятно горьким. А по цвету – темнее ночи.

Кир тоже отведал, причем с явным интересом. Брэкки отказался.

Назад возвращались через деревню. Напиток и правда взбодрил, добавив сил. Рюмси испытывала благодарность к одноглазому гиганту за защиту и больше всего за то, что им не пришлось возвращаться через гору. К огорчению Рюмси, дигген больше ничего не говорил, следуя за ними бесшумной тенью. А первой начать разговор она не решалась.

Как всегда, не молчалось Брэкки.

– Ну ты даешь, – восхищенно проговорил он. – Я и не подумал тот нож подобрать.

– Какая разница? – усмехнулась Рюмси. – Мы ведь в один дом несем… нажитое. Я рада быть полезной.

Брэкки взглянул на свою торбу и слегка смутился.

– У тебя прям талант торговаться, – заключил он с восхищением в голосе. – Как ты вообще догадалась продать нож тому головорезу?

– Однажды мы рыбачили со старостой… – начала Рюмси.

– Со Свинопасом, что ли? – переспросил Брэкки, будто она могла знать другого старосту.

Рюмси нехотя кивнула: она не любила, когда кто-то, кроме нее, его так называл.

– Так вот, мы рыбачили на хитроумные перья с крючком, – продолжила Рюмси. – Они, конечно, довольно симпатичные, но я не понимала, зачем рыба их хватает. Староста пояснил, что рыба принимает перья за упавших насекомых. Я тогда еще пошутила, мол, насекомых я бы тоже не хватала. И знаешь, что ответил староста?

– Что? – к удивлению Рюмси, вопрос задал Кир. В его глазах даже светилась некая заинтересованность.

– Он ответил, что тоже не находит насекомых привлекательными и больше любит запеченный лук. Но, охотясь на рыбу, он должен учитывать ее вкусы, а не свои.

– И оружие оценит тот, кто знает в нем толк. Умный человек ваш староста, – заключил Кир.

– Был, – горько проговорила Рюмси.

– А ты разве не о Короче?

– Нет, он не староста, – холодно сказала Рюмси. Она никогда не признает старостой этого человека.

– Жаль, – грустно проговорил Кир. – Всегда хотел научиться рыбачить на удочку. Подумал было, ты нас познакомишь.

Брэкки покосился на диггена и чуть слышно прошептал:

– Ну вот, чтоб мне в Вечном Лесу ночевать, теперь все начнут считать, что я знаюсь с диггенами. Лучше бы сами шли.

– Дурак ты, Брэкки, – буркнул Кир. – Черт ногу сломит, запутавшись в твоих приоритетах.

– Кир, а зачем ты дразнил торговца? – спросила Рюмси, желая потушить назревающий спор.

– Они меня раздражают. Ведь не верят они ни в какого Создателя. А для корысти прикрываются его именем. Попробуй обидь слугу Создателя, мигом набежит толпа золотых.

– А ты встречал золотых? – удивилась Рюмси.

– Угу, было дело.

– А это правда, что у них золотые доспехи? – восхищенно спросил Брэкки.

– Насколько я слышал, позолоченные, – неохотно проговорил Кир. – Чертовы фанатики ходят в них, чтоб приманивать грабителей, которые настолько глупы, что захотят на них напасть.

– Ты издеваешься? Чем уже они-то тебе не угодили? Золотые – защита нашего мира. Они путешествуют, истребляя зло.

– Ну, если так ставить вопрос, то, конечно, да – герои, – ответил Кир, вероятно, надеясь, что Брэкки замолчит.

– А как нужно ставить вопрос?

– Стоит ли их сраное геройство того. Я до сих пор помню, как в корчму, скрываясь от них, забежал черт. Так они обгородили корчму, не дав никому уйти живым, и сожгли здание. Но да, черт зато не спасся.

– Черти лучше?

– Не мне судить, – выдавил Кир.

– А вот я считаю, что по заслугам. Увидь я хоть одного – сразу плюнул бы в рогатую рожу. И тем, кто с ними якшается, тоже плюнул бы.

– Вот знаешь, друг, что меня больше всего… удивляет? Ты сидишь в этой глуши, среди гор и Вечного Леса, и ни черта, ни золотых в глаза не видел, но при этом рвешься судить, опираясь лишь на слухи.

– Как это не видел? – огрызнулся Брэкки. Казалось, его задело только это. – Я как-то видел миестога около корчмы. У него светились глаза, и он был полностью голым. А каждый знает, что миестоги ходят голые, зачем богам-то одежда?

– Черт бы тебя побрал, Брэкки. Серьезно? Возле корчмы? – Кир рассмеялся. – Какой-то бедолага последнюю одежду пропил, вот и бродил голый. А глаза светились от сушняка.

Сзади разразился раскат грома – дигген тоже смеялся.

– Ах, так? А проклятых я тоже не видел? Вчера один мужик двоих привел, чтоб на меч лезть. Сколько людей покалечилось, падая с меча, а им хоть бы что. Уроды.

– Они великие создания, которые превратились в рабов. Не стоит над ними насмехаться.

– Каждый получает то, чего заслуживает. Вот как я считаю.

– Замолчи, Брэкки! – не выдержала Рюмси. – Пожалуйста, замолчи. Я не желаю слушать о подобной чепухе. Это оскорбляет память моих родных. Чем мои братья и все, кто погиб, заслужили такую участь? За что наша деревня заслужила голод?! А мы, в конце концов, заслужили лазить в этом… в этом дерьме?! Вечный Лес, мы же дети!

Всю оставшуюся дорогу шли молча, каждый погрузившись в свои мысли.

* * *

– Какого черта?! – начал Кир, когда они почти пришли.

К ним навстречу бежала хрупкая девочка, немногим младше Рюмси. Она довольно ловко двигалась, несмотря на свой болезненный вид.

– Я же сказал ждать меня дома!

– Мне там страшно одной, – молвило нежное создание. – Эти бледные стены невероятно жуткие и напоминают мне кричащие лица.

Рюмси ее понимала: иногда она испытывала похожее чувство.

– Покорнейше прошу прощения, не сердись, братик, ладушки? – продолжила незнакомка. – Лучше представь меня своим друзьям. Не хочешь? Это, должно быть, Брэкки? Кириус много о тебе рассказывал.

Круглая физиономия Брэкки так раскраснелась, что если бы он окунулся по шею в реку, то походил бы на заходящее солнце.

– Впервые вижу с Кириусом девочку, как чудесненько. Мое имя Валисса. – Она улыбнулась, излучая доброту и невинность.

– Я Рюмси.

– Хорошее имя.

– Твое тоже.

– Надеюсь, мы подружимся, – прощебетала Валисса, забавно вытирая промокшее лицо нижней частью сорочки.

На открывшихся ребрах девочки виднелись странные шрамы, складывающиеся в некие буквы.

– Держи лучше, раз уже приперлась, – Кир протянул сестре выменянную лепешку.

– До послезавтра, стало быть? – спросил Кира Брэкки.

– Угу, – кивнул тот. – Я же говорил, мне нужно будет отлучиться.

– Братик, а можно с тобой?

– Посмотрим.

– Ты всегда так говоришь. Ну и как ваши похождения? – без особой заинтересованности спросила Валисса, слегка надкусив лепешку.

– Рюмси повезло, – Кир указал на ее мешочек.

– Повезло, – согласилась Рюмси, хоть и считала, что судьба задолжала ей куда больше везения.

Она обернулась, чтоб поблагодарить диггена, но того уже не было рядом.

Глава 3. Немного истины

1

Рюмси проснулась от разговоров в большой комнате. За окном угасал закат и опускалась ночь. Девочка чувствовала, что не сможет больше уснуть. Осенью темнело довольно рано, хотя жара никуда не исчезала.

Рюмси открыла дверь и слегка зажмурилась от света. Мерцание свечей делало комнату невероятно похожей на пещеру. На стенах сгущались и плясали тени, принимая порой совсем уж причудливые формы.

Рюмси увидела Щуро – отца Брэкки – и незнакомого мужчину в дорогой одежде. Они сидели за столом и выпивали. Запеченный лук и капуста заманчиво блестели в ярком свете свечей.

Щуро был высоким и худощавым, с очень добрым взглядом. Незнакомец, наоборот – полным, с глазами, как у лисицы.

Щуро имел огромную шевелюру хоть и седых, но густых кудрей. У незнакомца же, казалось, все волосы попрятались от жары, оставив только лысый череп. Зато в обилии росли в носу, на ушах и на остроконечной кривой бородке, словно там нашли свое укрытие.

Но, несмотря на несхожесть, складывалось ощущение, что знакомы эти двое давно.

– М-да, любопытная деревня, – проговорил незнакомец. – Хотя жителей у вас многовато для деревни.

– Уже меньше, – с досадой проговорил Щуро. – А дальше станет еще меньше. Но я понял, к чему ты клонишь. Слово «деревня» пошло от того, что поселение древнее. Стало быть – деревня.

– Я всегда считал – потому что из дерева построена. Хотя у вас-то дома из камня.

Щуро пожал плечами и поднял взгляд на Рюмси:

– Садись, не стесняйся, – проговорил он, будто лишь сейчас ее заметил.

– Твоя? – спросил лысый, с улыбкой взглянув на Рюмси. Но в его глазах улыбки не было, лишь интерес. – Ты, помнится, говорил, у тебя только трое сыновей.

– Нет, не моя, – ответил Щуро и осушил разом всю кружку. – Но ей больше некуда идти.

– А ты не изменился, по-прежнему добряк, – на этот раз незнакомец оглядел Рюмси с более заметным интересом, слегка оживившись.

– Ее зовут Рюмси, – представил Щуро. – А это…

– Меня называют Лис, – проговорил незнакомец, почесывая орлиный нос, а затем погладив кривую бородку. Голос звучал властно, но приятно. – Ты тоже можешь меня так называть. Я – торговец.

Лис привстал и поклонился.

Он был одет богато и красиво, но красота не выглядела чрезмерной, как у жрецов из Золотого Города, которые выглядели, словно женщины в день праздника. Плащ прекрасной шерсти, расшитый золотыми нитями, ниспадал до колен торговца. Но, несмотря на богатство одеяния, никто бы не назвал его непрактичным. Плащ явно хорошо защищал от дождя, ветра и холода. А сапоги, при всей их красоте, выглядели не только надежно, но и удобно.

Лис, в свою очередь, продолжал оценивающе, не скрываясь, смотреть на Рюмси:

– Отметины под ее глазами… – начал он, не отводя взгляда от девочки.

– Это родимые пятна, такая уж она родилась, – перебил Щуро.

– Родилась… Тут? Уверен? Где ты ее нашел? Я видел уже подобные…

– Уверен, – холодно процедил Щуро.

Лис неприятно скривил губы – скорее всего, он считал это улыбкой – и отпил из чашки:

– Вижу, в твоей деревне появились диггены, – шире ухмыльнулся торговец, с видимой неохотой закрывая тему.

– Вероятно, у Короча имеются свои причины, – предположил Щуро, но по его тону было ясно, что он лично этих причин не видит.

– Как я понял, ты недоволен этим Корочем, – предположил Лис и протянул свою чашку, чтоб ее наполнили. – Предыдущий староста был лучше?

– Короч – не староста, – Щуро нахмурил брови. – Он избавился от Свинопаса – так звали бывшего старосту – и, хотя сейчас является главным в Счастливчиках, себя старостой не называет.

– Взял и убрал старосту? – удивился Лис, снова погладив вначале нос, а затем блестевшую от жира бородку, казавшуюся настолько острой, что Рюмси удивилась, как он не поранился.

– Голод. Многие начали винить в этом Свинопаса. Вот Короч и воспользовался ситуацией.

– И как люди отреагировали, что при… Короче голод никуда не делся?

– А никак, – отмахнулся Щуро. – Короч умен. Он пресекает любые попытки недовольства, следит, чтоб никто не собирался в шайки. Для этого и нанял диггенов – порядок держать. А самое смешное, как бы Короч и Свинопас ни ссорились раньше, ведение дел Короча совсем не отличается от того, как вел дела Свинопас. Взять тех же диггенов. Свинопас уже хотел их привести в деревню когда-то, но люди воспротивились.

– У меня в охране диггены. Они отличные работники…

– Не тогда, когда отбирают работу и еду у людей! – нахмурился Щуро. – Особенно сейчас!

Лис засмеялся и примирительно поднял руки:

– Мы уже много раз это обсуждали. Не будем и начинать.

Щуро пожал плечами: как хочешь.

– Кстати, о великане, – с долей зависти проговорил торговец. – Это правда, что меч в его груди усыпан драгоценностями?

Щуро фыркнул:

– Ты тоже не изменился – знаешь больше меня. Притом что я тут живу.

– Торговец обязан знать многое. Нажива без знания невозможна, – усмехнулся толстыми губами Лис.

– Мне всегда не нравилось большинство из тех, кто с тобой этими… знаниями делился, – медленно сказал Щуро.

– Знание столь ценная вещь, что его не зазорно добывать из любого источника, – Лис снова скривил губы в подобии улыбки.

Рюмси удивилась. Похожие слова часто любил повторять покойный староста.

– Да и ваша… как вы ее зовете… Птица? довольно полезна, – продолжил торговец. – Жаль, что люди не могут врать только днем.

Щуро молча покрутил головой:

– Говорят, мир на правде держится. Так вот что я тебе скажу – чушь все это! Ты даже не представляешь, что тут творилось, когда появилась эта мерзость на небе. Вечный Лес, – выругался он, – сколько же горя мы натерпелись! Люди убивали друг друга… Семьи распадались… Многим было легче убить или умереть самим, чем правду стерпеть. Ведь достаточно задать нужный вопрос, и ты услышишь то, чего так боялся и не хотел знать. Те, кто умнее, не задавали вопросов, но отношения уже становились не те. Никто и никогда не мог предположить, что от правды бывает столько вреда. Иногда мне кажется, что это хуже голода. Люди днем избегают друг друга, сторонятся, молчат, боясь сболтнуть лишнего. А ночью, когда ты, наконец, с кем-то спокойно можешь поговорить, думаешь: «А почему это он днем не захотел общаться? Замышляет чего?». Никто никому не доверяет. Вечный Лес, да я сам ни с кем днем стараюсь не общаться.

Щуро наполнил себе чашку и тут же выпил:

– Помнишь Роми?

– Помню. Он вместе с тобой ушел. Вроде говорил, что по женушке с детишками соскучился.

– Так вот, спросил он у этой самой женушки, хранила ли она ему верность, когда он месяцами дома не жил. Днем спросил – когда врать нельзя. Как думаешь, какой он получил ответ?

Лис промолчал, вместо ответа почесав нос – ну и, конечно, бородку.

– Пьянствовал он потом несколько дней, – продолжил Щуро, – а когда вернулся, то зарубил жену и детей, которые, возможно, не от него. А на следующее утро уже висел на сосне.

Щуро поднял чашку:

– За Роми!

Лис медлил:

– А ты… со своей… – осторожно начал торговец.

– Да. Выбора, как ты понимаешь, не было, – тихо проговорил Щуро, вытирая капли вина с подбородка. – Думаю, она никогда уже меня не простит.

Лис понимающе кивнул и молча выпил.

– Были и такие, что пользу в Птице видели. Прямо как ты, – продолжил Щуро, осушив чашку и налив еще. – Зачастили поначалу к нам всякие… типы… и привозили с собой пленных, заставляя рассказывать разные тайны. Но потом и они перестали приезжать, ведь сами переругались между собой. Вот оно как, дружище Лис. Правду, может, и ценят, но не каждый с ней жить сможет.

– Ну а промолчать не пробовали? – поинтересовался торговец. – Язык держать за зубами никто не запрещает.

Щуро покачал головой:

– А что ты докажешь молчанием, если тебя спросят, к примеру, не предашь ли ты?

Лис не ответил, на что Щуро лишь усмехнулся.

– И каждый раз, когда поднимается солнце, взлетает эта ваша Птица? – поинтересовался торговец.

– Угу, – буркнул порядочно захмелевший Щуро. – Лучше бы солнце не появлялось, днем и без него светло.

Они посмотрели друг на друга и одновременно прыснули со смеху.

В комнату вошла тетя.

– Ложись, дорогая, – слегка заплетающимся языком проговорил Щуро. – Мы еще немного посидим, ты же не против?

– О, Вечный Лес, конечно, нет! – ответила женщина. – Развлекайтесь.

Рюмси была уверена, что увидела на лице тети недовольное выражение, но оно мелькнуло и сразу исчезло, уступив место привычной грустной улыбке. Казалось, никто, кроме Рюмси, не заметил этого, а если и заметил, то не подал виду.

Лис поднял кувшин и, увидев, что тот пуст, почему-то обрадовался.

Он достал невзрачную бутылку и налил в чашки густой бурой жидкости. Сладкий аромат разлился в воздухе. Чашку, где поменьше вина, приятель протянул Рюмси:

– Держи – немножко можно. Особенно такого напитка.

– Это же… – приподнял брови Щуро. – Дегейское!

Рюмси не требовалось объяснять, почему Щуро так удивился. Дегейское вино знали все.

Девочка мгновенно ощутила аромат пряностей и чего-то ласкового и знакомого. А когда отпила, по всему телу сразу же пробежало тепло, словно она попробовала на вкус солнце. Голова слегка закружилась, но ощущение оказалось приятным.

– Дегейское, – ухмыльнулся Лис. – Времена нелегкие, вот и досталось мне почти даром. Взял бы больше, – добавил он с досадой. – Но меня опередил один… неприятный тип.

– Нелегкие? – повторил Щуро. – Эти слова не описывают всей жути.

– Слова вообще редко могут передать все. Название вашей деревни – Счастливчики – не очень-то подходит для теперешних событий, – сказал Лис.

– Название ведь не вчера придумали, хотя ты прав, сейчас оно звучит, будто насмешка. Но когда сюда пришли первые поселенцы, я бы не нашел названия более подходящего. Представь добравшихся сюда людей, которые видят множество зданий, выстроенных из камня. Все пустые. Земля родящая, а рядом озеро и река. Вечный Лес, конечно, уж больно близко, ну так а где его нету? Счастливчики – не иначе.

Лис согласно кивнул.

– Да и само название Счастливчики тоже счастливое, – Щуро усмехнулся при такой игре слов. – Наподобие названий в царстве Гороха.

– И что общего?

– Знаешь деревню Загры?

– Не слыхал.

– А Рокот? – хитро улыбнулся Щуро.

– Ты и сам знаешь, что знаю. Мы там около месяца провели. Выгодно тогда торговали.

– Так вот, Рокот раньше назывался – Загры. А Заграми деревню назвал прежний головорез, который там властвовал – Загр Загребущий. Но когда его конкурент Рокот захватил деревню, то переименовал ее в свою честь. Судя по недовольным, и Рокота скоро скинут, и снова переименуют, если от голода не умрут, – Щуро немного помолчал. – А вот Счастливчики, Репа, Лоза и другие названия никто менять не будет, до них никому нет дела.

– По иронии, Счастливчикам везет сейчас меньше, чем той же Репе. Голода там пока нет, – сказал торговец.

– Разумеется, при Горохе-то, – признал Щуро. – Поговаривают, в его царстве рады всем, кто готов работать. Я бы и сам туда направился, но дорога уж больно далекая. Там, конечно, судя по тем же слухам, работаешь только за еду, но и Гороха тоже можно понять.

– Понять, дорогой Щуро, вообще можно всех без исключения. Поэтому я стараюсь понимать лишь тех, кого понимать выгоднее для меня, – слова торговца прозвучали слегка вкрадчиво.

– Как всегда. Ничего нового, – равнодушно ответил Щуро, поставив опустевшую чашку. – И что же тебе выгоднее сейчас?

– А то, что с голодными людьми торговать полезнее.

– На этот счет не беспокойся, сейчас тебе везде хорошо будет, – безрадостно проговорил Щуро.

– Не совсем. Не все деревни одинаковы, – ответил Лис, разливая в чашки вино. – Таких деревень, как Счастливчики, где голод только начинается, не так уж и много, и это одна из причин моего приезда аж сюда. В большинстве деревень и городов голод уже бушует вовсю. Даже мимо проходить опасно – порвут на части. Голодным людям терять нечего. И у них нет страха. Голод – вот единственное их чувство. Друг, – торговец слегка изменился в лице, залпом выпил и сразу же продолжил: – Я видел, как толпа голодающих набрасывается на таких же торговцев, как я. А есть деревни, которые впору кладбищем назвать. Воистину подходящее будет название. Там воняет смертью. Мертвые валяются прямо на улицах, и хоронить их некому, – торговец понизил голос. – Как думаешь, друг, меня легко напугать?