Kitobni o'qish: «Смешная любовь», sahifa 10
23
Что произошло? Что происходит? Я не находил ответ на свои вопросы. Я не понимал, кто из нас изменился.
Я навсегда покончила с любовью к мальчишкам, – сказала Наташа.
Если однажды я тебе надоем, мы всегда сможем поговорить и об этом, – ответил я.
Мои возражения казались мне глупыми. Забыть о любви можно только научившись обманывать себя.
Почему ты не понимаешь, что тебе говорят? – спросила она.
Я казался себе сильным. Наташа всегда хотела, чтобы я почувствовал себя взрослым. Старался не давать ей поводов для упреков. Мой обман был необходим нам обоим.
Мне никогда не нравилась моя серьезность. Почему я был так самоуверен? В отношениях с женщиной вопросов всегда больше, чем ответов.
Я должен был заставить Наташу относиться ко мне внимательнее. Было унизительно думать, что я зависел от нее.
– Чего ты добиваешься? – спросил я. – Хочешь доказать мне, что я эгоист?
– Ничего я не добиваюсь. Никакой ты не эгоист.
– Нам не следует обвинять друг друга в своих неудачах.
Почувствовал, что краснею, и это было мучительно. Наташа задела мое больное место. Она понимала меня лучше, чем я понимал себя сам.
– Может быть, я просто неправильно любил? – я понимал, что притворяться мне уже давно незачем.
– Твоя уверенность в любви может быть только выдумана тобою.
– Прости.
– Я тебя не виню.
– Зато я себя виню.
В неискренности легко подозревать любого человека. Я, как и все люди, стараюсь скрыть самое неприятное о себе. Не следует любить женщину, рядом с которой ощущаешь свою беспомощность. Наташа понимала все мои слабости.
– Раз уж мы об этом заговорили, то мне еще хуже от того, что ты все время говоришь за меня, – я должен был спорить с ней.
– Если ты не хочешь слышать правду, зачем тогда спрашивать? Каждая женщина всегда притворяется такой, какой ей хочется казаться.
Она делала это назло. У меня не было других объяснений. Я ее понимал. Она не любила.
– Я не хочу причинять тебе боль, – я не знаю ничего беспомощнее своих угроз.
– Если разобраться серьезно, мне даже не в чем тебя упрекнуть. Просто мы не созданы друг для друга. Вот и все, – ей очень хотелось убедить себя, что она меня не любит.
Ее голос звучал тихо, мягко и без иронии, но я все отлично понял. Ее слова ударили меня. Быть благодарным женщине невозможно.
– Не притрагивайся ко мне, – очень сложно возражать любимой.
– Теперь ты знаешь, какая я.
– Я по– прежнему ничего о тебе не знаю, – мне не удавалось разлюбить женщину, которая не любила меня.
Как я ни старался скрыть раздражения, Наташа его почувствовала. Она смотрела на меня, склонив голову набок, прищурив глаза, покусывая нижнюю губу и явно размышляя о чем– то.
Мною овладел испуг. Придет ли наконец день, когда я узнаю, чего хочу? Что мне надо в этой жизни? Как это глупо – позволять фантазиям управлять собой.
Наташа делала мне больно, унижала, но мне это нравилось. Странно. Я мог быть только смешным.
– Ты никогда не изменишься. Поверь мне, – она продолжала внимательно смотреть на меня.
– Что ты хочешь? Что можно хотеть от меня?
– Не строй из себя невинного младенца. Постарайся сдержать свои чувства и не впадай в истерику.
Наташа могла бы и не отвечать. Я бы никогда не ответил.
Я не хотел ее слушать, но заткнуть уши было невозможно. Женщина всегда хорошо знает, какой мужчина ей необходим.
Если бы я только мог ответить почему все так происходило. Если бы я мог это как– то изменить, я бы что угодно сделал. Я бы стал другим человеком. Но ничего никогда не меняется к лучшему. Я понял это уже давно.
– Не объясняй мне, что я хочу, – я очень старался быть любимым.
– Мужчина, уверенный, что нравится женщине своим умом, может быть только глуп.
– Обидеть меня не сложно. Я уже не обращаю внимания на обиды.
– Никогда не считай себя неповторимым. Не заблуждайся. Непонятно, как можно быть таким неловким.
– Почему ты так говоришь?
– Почему? Что ж, я расскажу тебе почему. Ты меня слушаешь?
Как будто я мог упустить хоть одно ее слово.
Я молчал. Все, что она говорила, было ужасно, и мои слова не могли нам помочь. Я чувствовал, что Наташа меня не понимает. Убедить можно лишь человека, который хочет быть убежден. Мы продолжали мучить друг друга. Я пытался делать то, что не умел. Мне не мешали сомнения. «Клоун». Не сказала, так подумала. Я знал Наташу.
– Ты не сделала мне ничего плохого. Не больше, чем остальные, – я находил достоинства в ее недостатках.
– Я обманывала тебя.
– Это неправда.
– Женщинам нравится разочаровывать мужчин.
Я не ответил. Просто не мог. Растерялся. Когда невозможное становится фактом, я мог только лепетать что– то бессвязное.
– Хватит, – я говорил это не впервые, но Наташа уже не обращала внимания на мои слова.
– Ты обязательно успокоишься, если останешься один. Боль пройдет. И у тебя получится узнать что– то новое о себе. Неожиданное.
– Не хочу.
Правде сложно поверить. Я старался не казаться наивным. Мне следовало перестать притворяться. Наташа сказала то, что должен был сказать я.
Я любил женщину, которая смеялась надо мной. Она умела унижать. Я боялся понимать ее шутки. Мне не удавалось радоваться тому, что происходило.
Людям нравится быть безразличными к чувствам, которые важны для меня.
Я ощущал себя обманутым. Нужно было скрывать слезы. Всему свое время. Мое время еще не пришло. Подумай о будущем. Попробуй заглянуть в завтра.
Потом я услышал свой голос, хриплый и резкий:
– Совсем не обязательно, чтобы кто– то учил меня, как поступать.
– Лучшее, что ты можешь сделать – это не делать ничего.
Пытался разными словами высказать одно и то же. Наташа не понимала меня.
– Какие же вы все ненормальные, – сказала она.
– Кто все?
– Да вы, мужчины.
Для каждой женщины очень важны ее заблуждения.
Я должен был разозлиться на Наташу. Нет подтверждения моей вины.
– Сейчас я вижу и чувствую только одно: ты меня не любишь, – я обидел себя недостаточно сильно.
– Ты или другой. Не все ли равно.
Никому нельзя верить. Ни о чем не следует жалеть.
– Ты никогда меня не полюбишь? – я не должен был уступать отчаянию.
– Думаю, что нет.
– Но почему?
– Разве это можно объяснить? Не спрашивай. Спроси о чем угодно. Только не об этом. Ты вынуждаешь меня почувствовать себя старой. Искренность женщины – это ее притворство.
– Я не требую от тебя любви.
– Снисходительность мужчины необходима женщине не меньше, чем его заботливость.
– Наверное ты даже не знаешь, за что делаешь мне больно.
– Ощущение превосходства над мужчиной очень важно для меня.
Я ничего не ответил. Испугался, что, если не замолчу, она встанет и уйдет.
Мы смотрели друг на друга с чувствами, не сближавшими, а отдаляющими нас. Мне было трудно говорить с Наташей. Я казался беспомощным не только ей, но и себе.
Я не сомневался, что перестану мучиться, если сумею довериться Наташе. Никогда не стремился разоблачить ложь в каждом ее признании. Не умею защищаться от женских обид. Меня никто не оценит. Я не надеюсь. Каждый человек может ошибиться. Хотел убедить Наташу в том, в чем не был уверен сам. Я не умею врать. Мне необходимо научиться очень многому. Я – человек без воображения. Время все расставит на свои места.
– Ты меня обманула, – я не мог понять, как мне относиться к своей любви.
– Перестань верить в чудеса. Почему ты так на меня смотришь?
– Как я смотрю на тебя?
– Со страхом. Это уже не любовь. Не настоящая любовь.
– Так сразу человека разлюбить невозможно, что бы он не сделал.
– Дурачок.
– Очень многое в моей жизни зависит от тебя. Иногда мне страшно от ощущения, что зависит все.
– Уверенность женщины в правдивости признаний мужчины может быть только самообманом.
Я не должен был обижаться. Не следует стараться объяснять женщине то, что она не хочет понимать. Мне никогда не нравились люди, которые боятся понять самих себя. Я казался себе старше Наташи. Она не могла унизить меня сильнее, чем я унижал себя сам.
Мне начинало вдруг казаться, что я со стороны вижу себя и свою любовь. Все мои поступки и слова как бы раздваивались, теряли свой истинный смысл и приобретали какой– то нелепый вид. Я уже не могу быть прежним.
Открыл рот, чтобы что– то сказать, и понял, что сказать нечего.
Я был побежден, раздавлен. Мне была необходима эта женщина. Я не знал почему. Рядом с Наташей я всегда оказывался в проигрыше. Я не понимал, как ей удавалось оказываться сильнее и делать мне больно. Я хотел, чтобы равнодушие любимой женщины перестало причинять мне боль.
Смотрел на Наташу и думал: «Ты меня не любишь. Ты меня предаешь».
– Я должен тебе кое– что сказать, – я смотрел на ее лицо, так похожее на ее прежнее лицо.
– На твоем месте я ничего не стала бы говорить.
– Не волнуйся, я знаю. Я должен смириться со всем.
– Перестань. Стоит ли расстраиваться. Ведь этого нужно было ждать.
– Я без тебя не могу.
– Не говори глупостей. Прекрасно проживешь и без меня.
– Я без тебя умру.
– Хватит дурить.
– Я говорю об этом только потому, что люблю тебя.
– Каждый влюбленный мужчина вынужден выдумывать любимую женщину. Никому не хочется разочаровываться очень быстро.
Я сказал себе, что это мне хороший урок. Влюбленный всегда воображает, что он и его любимая – одно. Это ошибка. Но я чувствовал, что у меня хватит любви на обоих. Я не взрослел.
– Ты для меня – самый близкий человек, – я говорил это просто и спокойно, не поднимая головы.
– Невозможно любить того, кто стоит на коленях. Того, кто не человек без тебя. Любовь – это всего лишь игра.
Никогда не следует оправдываться перед женщиной. Не нужно никому рассказывать о своей боли.
– Мне трудно тебе поверить, – я вдруг почувствовал, что слишком устал, чтобы сопротивляться. – Я не хочу сказать, что ты это выдумала, но просто мне трудно поверить.
– Постарайся.
Если не знаешь, что делать, не делай ничего.
Я почувствовал какое– то беспокойство от близости Наташи, – даже скорей неудобство, чем беспокойство.
«Она совсем близко, слишком близко», подумал я. Или мне это только казалось?
– Как ты можешь жить без любви? – спросил я.
Наташа прижалась ко мне и поцеловала долгим поцелуем. Давно она меня так не целовала. Непонятно, чему она радовалась. Не хотелось думать, что моей беспомощности.
Плохо мне было. Плохо, как никогда прежде. Почему я не скорчился, не встал на колени? Не взвыл, не зарыдал?
Постараюсь быть предельно искренним, постараюсь до конца обнажить свою душу. Ни одна женщина никогда не заставит меня сомневаться в своей правоте. В любви самое большое преступление, самое большое предательство – представлять себя с другой женщиной, мечтать о другой.
Мне некому жаловаться на самого себя. Наташа неудобна для слов. Что между нами общего? Что? Может быть, я выдумал свою любовь раньше, чем встретил Наташу?
24
Сначала я ни о чем конкретно не думал. Подумать надо было о слишком многом. Просто давал чему– то созреть внутри и очень медленно начинал понимать, что со мной творится.
Я не смогу полюбить другую женщину. Уж такой я есть. Не получится.
Я понял. Слишком хорошо все понял. Когда начинаешь думать о прошлом, значит, будущего уже нет. О любви не следует просить. Я не хочу учиться не любить.
Мы смотрели друг на друга, как люди, хорошо понимающие, о чем им следует говорить.
«Нет», подумал я. «Мне никогда не вернуть Наташу. Я не смогу стать тем человеком, кого она надеется найти во мне.»
Как будто только теперь Наташа начала существовать самостоятельно, перестала быть частью меня. Это ощущение было очень мучительно. Я старался защититься от него.
Она не любила меня. Она была от меня далеко. Любая женщина может быть счастлива и без меня.
Я наблюдал за Наташей. Моя любовь беспомощна.
– Не делай такое наивное лицо, – сказала она. – разве ты меня немного не ненавидишь? Разве ты не хочешь, чтобы я умерла – хоть ненадолго – нет?
– Я не могу быть эгоистом. Все мои беды от этого.
– Наверное, ты непонятен и самому себе.
Меня удивило не то, что она смотрела на меня, а то, как она смотрела. Взгляд ее был удивленный, как будто она увидела лицо человека, которого видела раньше, но не может вспомнить где.
Я со всей своей беззащитностью стоял перед своей любовью, стыдясь ухищрений, с помощью которых я надеялся эту любовь заглушить. Мне было удобнее молчать.
Человек становится смешон, если хочет казаться или быть не тем, кто он есть. Мне не нравится всегда быть добрым только потому, что я не умею быть злым.
– Умение быть неблагодарной естественно для любой женщины.
Я старался убедить себя, что она сказала это случайно.
Меня охватила паника и, ища поддержку, я сжал руку Наташи, забыв, что она – это она, а я – это я.
– Ты шутишь, – откуда– то издалека услышал я свой голос.
Невозможно рассказать о себе так понятно, как хочется. Я не мог сказать Наташе о самом важном. Мои объяснения были бы похожи на оправдания.
– Объясни мне, что происходит.
– Я не люблю тебя. В моих глазах ты сможешь увидеть только безразличие. Чувство к мужчине очень быстро перестает ощущаться новым и неповторимым.
– Не знаю, что тебе сказать.
– Со мной трудно разговаривать.
– Что ты делаешь со мной? Что ты делаешь с нами обоими?
Не следует верить в искренность всех женских признаний. Наверное, я что– то не понимал в ней. Кажется, что я не понимал очень многого. Мне было сложно, но я не хотел ничего менять. Легко любит лишь человек, который ничего не чувствует.
Наташа продолжала смотреть перед собой, сидела ссутулившись, руки где– то между коленями. Это меня разозлило – она насупилась, как обиженный ребенок.
– Ты совершаешь ошибку, – я не хотел говорить этого вслух.
– Я так не думаю.
«Не будь дураком», сказал я себе. «ты поступишь правильнее, если оставишь ее в покое. Ты ничем ей не поможешь».
Но я должен был попытаться. Это было самое простое решение из всех, какие мне когда– либо приходилось принимать. Если не сейчас, то когда же?
– Ты можешь любить меня так, как тебе хочется, – я делал вид, что ничего не замечал.
– Я уже ничего не хочу.
Ах, вот оно что, думал я, вот куда она клонит. И ответил:
– Я боюсь твоего равнодушия.
– Ты повторяешься. Сколько можно говорить об одном и том же?
– Я просто не выдержу этого.
– Конечно же, выдержишь. Ты очень сильный. И ты сам должен постоянно напоминать себе об этом.
Я вовсе не чувствовал себя сильным. Чувствовал себя маленьким мальчиком. Я понимал, что смешон. Но мое положение было не только смешное, но и безвыходное. Наташа не боялась нашего расставания.
Она находилась рядом со мной, но казалась такой далекой, словно была очень далеко.
– Ты огорчаешь меня, маленький, очень огорчаешь, – женские признания умеют быть ненужными.
– Споры никогда ничего не решали.
– Кто тебе это сказал? Боишься проиграть?
Она была маленькая, некрасивая и злая. Иногда искренность любимой женщины может только огорчать.
Наташа спокойно смотрела на меня, когда мне было очень больно. Она ничем не могла мне помочь, и с этим ничего нельзя было поделать.
«Потерпи», сказал я себе.
Наташа с притворным сочувствием посмотрела на меня:
– Я должна что– то сказать?
– Да.
– Мне очень жаль.
– Нисколько тебе не жаль, сама знаешь.
Я думал, что мне снова придется испытать боль. Но на самом деле я не ощутил ничего или почти ничего. Я уже не боялся. Хуже быть не может.
Я не создан для того, чтобы обманывать и вымещать свое зло на других людях. Но весь этот день, как я не старался собой владеть, обман и злоба не раз появлялись в моих словах.
Я не хотел смотреть на Наташу. Хотел забыть о ее существовании. Но раны, наносимые любимой женщиной, никогда не забываются.
– Почему ты так со мной говоришь? Мне от этого очень одиноко, – я не мог уступать ей всегда.
Наташа посмотрела на меня, потом пожала плечами, как будто смирилась с тем, что я все равно ничего не пойму. Ее опыт не мог стать моим. Мне никогда не удастся понравиться женщине искренностью своей нежности.
– Ты никогда не был убедителен. Ну почему ты всегда находишь, на что жаловаться? – она говорила до противного искренне. Ей редко удавалось быть сложной в своих чувствах.
– Еще вчера ты меня любила.
– Каждый мужчина может убедить себя в любви женщины.
Я смотрел на Наташу так, словно видел впервые в жизни. Когда женщина бьет, она хочет убить.
Невозможно не замечать положения, в котором я оказался. Полная безысходность. Я ненавидел свою беспомощность. Я злился. Неприятно сознавать, что злился на самого себя. Разве можно обвинять любовь?
– Почему ты уверена, что знаешь обо мне все? – я не мог согласиться с Наташей.
– Ты не хочешь понять, что уже вырос.
Я вдруг испугался. Испугался слов, которые был готов сказать.
В моем распоряжении только два чувства: отчаяние и надежда. Я боюсь думать о безвыходности моего положения. Кажется, я загнал себя в угол. Мне очень сложно найти для себя слова утешения. Не знаю, что я должен понять. Мне сложно обвинять себя. Каждый человек может гордиться недостатками, которые ему не удается исправить.
Наташа все– таки обидела меня. Я позволил ей надеть на меня маску клоуна и не сбросил ее. При воспоминании о том, что я говорил и каким тоном, я превращаюсь в ничтожество. Рядом с любимой женщиной я всегда выглядел дураком.
Я ощущал во всем теле только усталость. Ненавидел себя больше, чем ее.
– Ты просто ребенок, – этого ей говорить не следовало. – скажи, ты меня еще любишь?
– Не знаю. Я уже не знаю, что такое любовь.
– Не мучайся.
– Легко сказать.
– Нет, сказать это не легко.
– Может быть, мне нравится унижаться перед тобой?
– Только влюбленный мужчина может забыть о своем эгоизме.
Я спросил ее почему, а она ответила мне вопросом на вопрос:
– Неужели ты действительно не понимаешь?
– Нет. Но я попытаюсь. Не знаю, смогу ли. Но попытаюсь.
Наташа посмотрела на меня так, словно я сказал глупость. Мне вдруг показалось, что я должен защищать ее от чего– то ей неизвестного, опасного. Я в самом деле чувствовал себя защитником этой жестокой женщины.
– Мужчины, которые рассчитывают на женщин, чтобы выпутаться из своих проблем, самые настоящие уроды, – она неправильно меня поняла.
– Ты сама не знаешь, что говоришь. Ведь ты меня еще любишь. Признайся в этом.
– Ничего не получится.
– Я бы хотел понять, что с тобой произошло.
– Я сама часто спрашиваю себя об этом.
Я испытал мучения, причем не столько от ее слов, сколько от тона, которым они были сказаны. Иногда мне казалось, что Наташа сама себя не понимает.
– Как ты можешь быть такой жестокой? – я знал ее ответ. Знал и спросил. Человек состоит из противоречий. Я не исключение.
– Извини.
– За что?
– За то, что разочаровала.
– Я не разочарован. Я удивлен, – иногда мне хотелось забыть о существовании любви.
– Почему ты любишь меня?
– Я только что спрашивал себя об этом. Я бы хотел не любить тебя.
– Взрослеешь.
– Тебе видней.
– Ты должен мне верить. Тебе не остается ничего другого.
– Ты уверена, что хочешь именно этого?
– Соглашаться с женщиной всегда правильнее, чем возражать ей.
– Да.
Да. Я знал, когда следует соглашаться. Наташа смотрела на меня не то улыбаясь, не то с гримасой боли. Уступить было не сложно.
Мне вдруг показалось, что я постарел. Это ощущение отчетливо запечатлелось в моей памяти.
– Любовь – обязательно трагедия, – я этого не хотел. Я к этому не стремился. – Я начинаю подозревать, что иначе быть не может.
– Мальчишка. Ты сам выдумываешь все свои проблемы.
Я не хотел думать. Не нужно осознавать свое отчаяние. Я был только мальчишкой.
Наташа замолчала, а я думал о звуке ее голоса, о том, что нам одинаково больно. Она оправдывалась. А я бы этого не делал. Никогда не окажусь в таком положении.
– Почему ты молчишь? Твое молчание сводит меня с ума, – я не хотел верить ее равнодушию.
– Потому что нам не о чем говорить. Вспомнить о тебе было бы приятно. Но мне нечего вспоминать. Женщина помнит не того мужчину, который любил ее, а того, кого она любила сама.
– У тебя все?
– Я свое сказала.
Если бы об этом говорил кто– то другой, я бы не стал слушать. Я не люблю учиться. Мне нравится учить.
Разве я действительно был плох? Наташа смогла убедить в этом только себя. Не хочу соглашаться с ней. Но какой– то голос убеждает меня, что я должен это сделать. Ничего более оригинального мне в голову не приходит. Я чувствую, что изменился. Или мне это только кажется?
Любовь возвращается ко мне безразличными словами. Я устаю от любви. Понять это в себе не просто.
Хочу, чтобы правду обо мне узнала женщина, которой ее следует знать. Разве я не мог посмеяться ей в лицо? Нет. Только желание понять, что со мной происходит вынуждает меня вспоминать все. Смотрю на свою любовь, как зритель. Все, что происходило не кажется мне странным. Прекрасно вижу, что далеко не за все веревочки дергал я. Некоторые я упустил. Их подобрала Наташа.
Я понимаю, что от себя никуда не денусь. Буду по– прежнему жить день за днем. Не сломаюсь, и никто никогда не услышит, чтобы я закричал. Наташа не сможет услышать меня, даже если я закричу.
Не могу освободиться от Наташи. Не могу спать, не могу думать. Это моя жизнь. Хочу смотреть на нее. Глаза в глаза. Наташу не рассмотреть иначе.
