Жизнь без очков пляшет в мире цветных инфузорий, Как на пестрящих полотнах Альфреда Сислея, Но человек близорукий, о том не жалея, Меньше расходует нервов и килокалорий:
Не раздражает толпа акварельных прохожих, Кляксы нахмуренных лиц не пугают оскалом, Злобные всплески не жгут истеричным накалом В обществе добрых теней, друг на друга похожих.
Нити дорог не смущают бензиновой грязью, В бликах затейливей вид площадей запылённых, Улиц уставших, щербатых домов прокажённых. Соты безликих кварталов мерещатся вязью.
Смутные образы женщин весьма симпатичны, Все незнакомки изящны, милы и приятны. Тусклые абрисы сказочно невероятны, В круге размытых границ они аутентичны.
Да, близорукие граждане чтут миопию, Что с повседневностью грубой легко примиряет. Мнится им – мир дружелюбно, призывно играет. Слух потеряют частично – впадут в эйфорию!
Вторичность
Всю жизнь пишу вторичные стихи. Досадная проблема объяснима — Обсосаны все темы. Скачет мимо Хромой Пегас – стол полон чепухи.
Придуманы давно таблицы мер: Диктуют мне, что больше, легче, дальше. Мир суррогатный полон разной фальши, Вокруг изрядно копий и химер.
Похоже, я минорный кавалер — Прелестницы разобраны другими. Мои слова им кажутся пустыми, Претит квартиры скромный интерьер.
Непревзойдённый для вторых ролей, Я – потребитель секонд-хенда плоти, Надёжный винтик в скользком обороте Поддельных чувств пресыщенных людей.
В азарте
Я вдохновенно, изящно, смело Под пресс отправлю смурные дни, С тобою в небо взлечу умело, Предупрежденья презрев родни,
Расстанусь резко с обрыдлой ношей, Играя ритмом резных стихов, Гордиться стану атласной кожей, Не опасаясь ночных шагов.
Мечтать о счастье я буду просто, Ажурно рифмы из слов плетя, Пленяться буйным цветочным ростом, Купаться в музыке струн дождя,
В разлуке фото ласкать в кармане, Шепча, что скоро к тебе вернусь, Теряясь в сладком, слепом обмане, Пускать галопом греховный пульс.
В азарте шоры сорву, рискуя Ослепнуть вмиг от любви огня. Жизнь неземную для нас рисую. Ты безгранично влечёшь меня.
Моя панацея
Бесполезны провизоры и фармацевты. Не доверюсь очкастым седым докторам, Я отставил давно пузырьки и рецепты. Для меня моя муза – интимный бальзам.
Злые мысли преследуют тучей пчелиной? Беспокойством терзает безлунная ночь? Отправляюсь к красавице любвеобильной — Той, что лаской снотворной готова помочь.
Если вдруг надломлюсь, цепенея от стресса, Не смогу сочинять куртуазно стихи, Подготовит компресс поцелуев принцесса. Станут грубые рифмы точны и легки.
Кризис среднего возраста впредь не помеха — От проблем ограждает альковный талант, Обнажённая, в звоне игривого смеха, Чаровница – отменный антидепрессант.
Не боюсь предстоящего климакса бредней, Ясность мыслей пожалует, не аммиак, — Поселилась с любовною связью последней В сердце муза – сильнейший афродизиак!
Вендетта любви
Спрячься в сумерках в чреве комода, Затаись и меня не зови. К нам пришла заграничная мода — Мы играем в акценты любви.
Взяв блестящего счастья бумаги, На неделе не режь и не рви. В выходные, набравшись отваги, Сложим сто оригами любви.
Клей купюры на стены степенно, Чтоб вокруг красовались рубли. Тёплый вечер вдвоём вдохновенно Проведём в изобилье любви.
Вылей краски эмоций умело, Тело тюбиков-чувств раздави. Мы напишем агонию смело, Умирание гордой любви.
Мы давно окольцованы болью. Души в каплях гранатной крови… Посыпай раны рваные солью, Объявляя вендетту любви!
Любовь экономистов
У него чувств весенних инфляция, У неё – полового влечения кризис. Забыт в чулане эротики катехизис, Конфликтная царит ситуация.
Он грозит сексуальными стачками И свободные выборы хочет в постели. У неё на участке пестрят канители, Чернозём для цветов возит тачками.
У него эмоций девальвация, На десятки придётся делить их в итоге. Она ведает всё о любовном подлоге — Эйфории идёт профанация.
Она ждёт праздников допэмиссию, Корит – домашних дел мизерны дивиденды. Увеличивать бурной радости проценты — Вот его непреложная миссия.
Страсти под гору катятся мячиком, Падение сулит соблазнения график. Он в сердцах, послав проблемы липкие на фиг, Пиво пьёт в тапочках перед «ящиком».
Оптимисты не верят в стагнацию. В отношеньях влечение не оскудело. Проведут пару сделок интимных умело И не примут тоски апелляцию.
Соломенный бунт
Любовь не втискивается в его график Между встречами и совещаниями. Он не балуется оправданиями. Ей давно послать его хочется на фиг.
От звонков во рту металлический привкус. Эсэмэски колют злобными иглами. Она сыта заурядными играми. Опротивел бездарный и глупый искус.
Мечты не вписываются в повороты, Мимо на скорости он мчится бешеной. На лобовом стекле змеятся трещиной Невысказанных слов минорные ноты.
Она не будет больше тактичным воском, В театре аффекта куклой заплаканной. Надоело быть подружкой потасканной… Ждёт его второй час в кафе на Кисловском.
Подруга
Жизнь подруги тосклива, серьёзна — Ей достался никчёмный мужчина. Постоянной печали причина Обоснована и не курьёзна.
Взгляд её – словно мутные реки, Что петляют и катятся мимо. Предрешённость судьбы исправима — Нужен тот, кто полюбит навеки.
Потеря
Кровотеченье. Возможна больница. В буре сомнений держусь на плаву. Надо немедленно определиться, Но я решенье принять не могу.
Нет его рядом. Звонить бесполезно. Мысли измяты тампонным комком… В регистратуре встречают любезно. Жгучие иглы терзаний. Облом.
О времени и о себе
Время-кучер орудует плёткой. Я хриплю, раздуваю бока, Проношусь быстроногой походкой Молодого ещё рысака.
Время-пахарь, кнута не жалея, Тупо гонит меня вдоль межи. Трудовая обрыдла затея, Стран заморских манят миражи.
Время-воин готовится к стычке, Подбирает себе арсенал. На переднем краю, по привычке, Я смертельною пулею стал.
Время-лекарь врачует спокойно, Притупляет душевную боль… Я приму угасанье достойно, Мне не нужен наркоз-алкоголь.
Седовласый ревнивец
Жизнь привычно текла деловая, Но настиг предначертанный рок. Длинноногая дева шальная — Под ресницами блажь и порок,
Ненасытная и молодая — Закружила игриво юлой, Загорелая и озорная Королева журнала «Плейбой».
Он растаял церковною свечкой, Размягчился – живой пластилин, В городской суматохе извечной Самым радостным стал из мужчин.
Подозренья настигли нежданно — Едкой ревности вздыбился шквал, Мысли об адюльтере спонтанно Возникали. Он молча страдал,
О пощаде молился упорно, Повторял: «Отсуши меня, Бог! В сети страсти попал я покорно, Погибаю в капкане тревог.
Извожусь от сомнений в отлучках, Порученьям рабочим не рад, Размышления в острых колючках, Отвечаю порой невпопад».
Седовласый ревнивец безвольный Заблудился в амурном саду, Инфантильный, любви недостойный, От неё отказался, к стыду.
Навязчивая юность
Поговорим, мой друг, начистоту. Вкус к жизни ускользает безвозвратно. Мы мыслями уносимся обратно, В года, когда решалось налету,
Туда, где щепетильности мешок Обузой был, порой калеча душу, Где я стремился, веря, что не струшу, Наметив цель, спустить лихой курок.
Жаль расставаться с грузом прошлых лет, Слова липучи – пластилин в варенье. Явилось запоздалое прозренье: Увы, нам не оставить броский след.
Мы будем плыть ладьями без руля, Критиковать занудное теченье. А впереди маячит отреченье От золота и медного рубля.
Пунктирно всё, цинично и грешно, Дробится, плесневеет год от года. Давно претит и раздражает мода, Черствеем мы с эпохой заодно.
Потолковать открыто по душам? Пустые думы заполняют души — Пойти в кино, съесть в ресторане суши. Отказано возвышенным мечтам.
Проблемы обсудить начистоту — Беседа протекала бы приятно. Прожив в трудах приличный век, понятно, Мы сдали откровений высоту.
Встречаемся всё реже, холодней, Грустим, уставив взгляды молча в точку… Приберегаю острую заточку Для юности навязчивой моей.