Протозанщики. Исцеление Меди

В проходе, между рядами призрачной охраны, появились еще двое стражников, волоча извивающегося человека. Замыкала шествие высокая, грозная фигура. «Палач!» – догадался Алексей.

Тело палача покрывала длинная мантия цвета воронова крыла. Рукава и полы свободно развивались на ветру, но там, где пролетал край одежды, оставался дымчатый след, тут же исчезающий в воздухе. Из-за этого казалось, что границы тела постоянно меняются, создавая тягостный, гипнотизирующий вид.

Над мантией возвышалась безволосая, вполне себе человеческая, голова. Кожа чуть отливала сталью. Зрители смолкли, и в полной тишине слышны были шаги – это палач шел в центр круга. Осужденный затих, обреченно опустив голову.

– Прими же Мир рожденье Справедливости!

Узри, народ, заслуженную казнь! – громогласно объявил палач.

– Он, что, стихи читает? – пробурчал Алексей.

– Палачи так разговаривают, – шепотом ответил Макс, – Молчи!

Обреченный, стоя на коленях, обвел взглядом толпу. По лицу, обезображенному выпуклым, красным шрамом, побежали слезы, и грудь задрожала от рыдания. Он с мольбой воззрился на палача, но в грозном взоре экзекутора не нашлось ни капли сострадания.

– За бегство от начертанного свыше!

За дезертирство от намеченной судьбы!

Покинь же счастья Мир, уйди в потоке боли!

Исчезни в пропасти страданий навсегда!

– Хоть бы в рифму, что ли, говорил! – продолжил бурчать Волна.

– Тш-ш, тихо! – раздался со всех сторон предостерегающий шепот.

– Средневековье какое-то, – произнес себе под нос Алексей.

Из дымчатого рукава палача появилась серебристая длань. Рука опустилась на голову несчастного, и крик боли полетел над притихшей Площадью. Тело осужденного вздрогнуло, словно пронзенное электричеством, глаза закатились, на губах выступила белесая пена, и жертва рухнула под ноги палачу.

Стражники подхватили казненного, подняли над головами, и его силуэт начал таять, пока не исчез полностью. Осталась только одежда, которую стражники отбросили в сторону. От взора палача тряпье вспыхнуло, моментально сгорело, и грязные лохмотья пепла разлетелись над Площадью.

Брусчатка заколыхалась под ногами, возвращаясь в прежнее состояние. Палач, дымя мантией, покинул судилище, подчиненные торопливо ушли следом. Солнце вспыхнуло радостным светом, и, развеивая уныние, ощущение счастья снова ворвалось в Алексея.

– Быстро! За мной! – скомандовал Ждан, больно вцепившись в плечо Волны.

Народ гудел, обсуждая казнь, но богатырь распихивал людей, протискиваясь к краю Площади. Алексей не отставал. На заднем дворе харчевни, за рядом отполированных временем деревянных столов, они заметили стражников. Три полупрозрачные фигуры держали на руках чье-то обмякшее тело. Укрытые от взглядов каменной стеной, они одевали его в форменный кафтан. На голову быстро натянули клобук, скрыв лицо.

– Стой здесь. Прячься. Смотри внимательно! – распорядился Ждан и, отпустив руку Волны, шагнул в сторону стражи.

– Здесь нельзззя находитьссся, – по-змеиному зашипела стража из-под клобуков, – Уххходи!

– Благоволите… – изобразил испуг Ждан.

С наигранным страхом богатырь шарахался из стороны в сторону, словно выбирая путь к отступлению. Столкнулся со стеной, со стражниками, наконец, поскользнулся и всей массой полетел на землю. В поисках опоры, рука сдернула клобук с бесчувственного охранника, и из-за угла Алексей разглядел лицо с выпуклым, красным шрамом.

– Вон отссссссюда! Быссссстро! – закричали стражники.

Ждан поднялся на ноги и убежал прочь.

– Видел? – уже на Площади спросил он Волну, – Это он?

– Если ты о том, кого только что казнили, то, да, это он был в форме стражника.

– Понимаешь?

– Нет!

– Да, что тут не понятного, – тряс Ждан Алексея, – Он должен был сгинуть, исчезнуть в пучине страданий, а он стал стражником! Стражником, понимаешь?

– Вы привлекаете внимание! – раздался над ухом тихий, но отчетливый голос, – Надо уходить. Где можно поговорить?

– Давайте у меня? – робко предложил Волна, рассматривая статного офицера в форме русской армии начала ХХ века, державшего его и Ждана за локти.

Перед уходом Алексей еще раз взглянул на Площадь. Толпа ожила, скинула оцепенение недавней казни и задвигалась, загудела. Парочки неторопливо расходились по домам, вцепившись друг в друга. Одиночки быстрыми шагами двигались по брусчатке или рассаживались за столы харчевни.

Неподалеку, от толпы отделилась девушка. Белоснежные волосы собраны в косу, небесно-голубые глаза искрятся задором, а легкая смуглость кожи, на фоне светлых локонов, кажется прелестным загаром. Сердце Алексея снова вздрогнуло. Симпатия вспыхнула, но на этот раз спокойно, без безумного восторга. Расстояние до красавицы не вписывалось в «условия любви», рассказанные гидом, но, тем не менее, блондинка нравилась.

Из множества людей вокруг, именно она привлекла внимание. Почему? Алексей задумался. Что больше интересует: девушка или несоответствие условиям? «Ерунда какая-то лезет в голову», – подумал он, – «Зачем мне…».

– Мы идем? – оборвал Ждан размышления Волны, сильно сжав плечо.

– Да, да, – быстро пролепетал Алексей, – Конечно…

5

Антип еще не проспался от вчерашних возлияний. Мутный взгляд, стойкий перегар, хриплый, дребезжащий голос. Он медленно, тягуче, спотыкаясь на твердых согласных, произнес, указывая на грязный бокал:

– Плесни-кка кконьячкку.

Рустам недовольно пожал плечами, но бокал поднял, брезгливо заглянув внутрь.

– Давай, а тто в стакккане блохха на аркане.

– Кто? – Рустам испуганно отбросил бокал, но толстое стекло не разбилось, а лишь мерзко звякнуло, встретившись с полом, – Ну, тебя с твоими шутками. Какая еще блоха…

– Такккая! Пусто в стаккане значит! Не надо мне тттвоего стакана мне… – последние слова Антип выкрикнул громко, заставив Рустама испуганно сжаться.

Трясущаяся рука с трудом поймала и откупорила бутылку. Не предлагая Рустаму, он проглотил остатки содержимого.

– Это ты к чему?

– А к тому! – снова перешел на крик пьяный Антип, но тут же успокоился, – Мне так легче… не сойти с ума. Смерти, смерти. Мрут как мухи… Столько уже похорон видел…

– Да ты и не пришел на прощание-то, – с укоризной произнес Рустам.

– А нечего там делать, – отмахнулся бандит.

Помолчав минуту, Анти-поэт залез под одеяло и тут же заснул.

– Вот спасибо, друг! – разозлился Рустам, так и не сказав главного, зачем приходил.

***

Калитка исчезла, снова обернувшись запотевшим стеклом. Деревья заиграли листвой, и птичий хор завел приветливые рулады. Волна жестом радушного хозяина пригласил всех войти, и Макс первым проскользнул за ограду. Ждан остановился в нескольких метрах от стекла, и, придержав за локоть Алексея, представил гостей.

– Это Михаил. Он же Белый, фамилия такая, – указал богатырь на офицера, – Наш человек. Мы с ним вместе много думаем…

– Рад! – по-военному четко произнес Белый, пожимая протянутую руку.

– Это Степан, – представил Ждан сухого старичка, одетого в длинную льняную косоворотку, – Хороший мужик, добрый.

– Офень прияфно, – старичок сильно потряс руку Волны, заглядывая в глаза.

– Что? Не понял? – переспросил Алексей.

– Гофорю, фто офень прияфно пофнакомиться!

– Проходи Степка, проходи, – подтолкнул Ждан, следом направляясь к бронзовой ограде.

Перед запотевшим стеклом гости замерли – удивленные взгляды остановились на надписи. Алексей подошел ближе, но написанный им «Привет» изменился – теперь там красовались символы: «?ыт отэ ,анлоВ».

– Не понял, – нахмурился Алексей.

– Прочти с обратной стороны, – произнес испуганный гид, выныривая из запотевшей преграды.

– «Волна, это ты?», – проскочив завесу, прочитал Алексей.

– Что все это значит? – оглядел присутствующих Михаил, когда вся компания присоединилась к хозяину.

– Леха… он смог написать, – пробурчал недовольный Макс, – И вот, получается, ему ответили!

– ИСПОВЕДАЮ ГОСПОДЕВИ! – радостно вскрикнул Ждан, а Михаил и Степан обменялись понимающими улыбками, – ИСПОВЕДАЮ ГОСПОДЕВИ!

– Это хорошо? – не понял Волна.

– Чудо! Столь необходимое нам чудо! – попытался пояснить Белый.

– Тофьно – сцюдо-о-о! – прошепелявил старичок.

– А что хорошего?

– Пойдемте к дому, – оглядываясь, заявил Белый, – Там спокойнее.

Расположились на веранде с видом на живописное озеро. Плетенная мебель, приятная прохлада, цветущие водяные лилии. Волна поставил в центр стола вазочку с печением, обнаруженную в доме, и уселся в кресло. Локти присутствующих соприкоснулись.

– Красиво у тебя, – глубоко вздохнул Ждан.

– Вот уж не уверен, что это моя заслуга, – улыбнулся Волна, – Неужели есть Миры, где еще лучше?

– Должны быть, – однозначно вставил Белый.

– Давайте без лишней болтовни, – предложил Алексей, – Макс многого не знает или не говорит.

– Я рассказываю все, чему нас учат в школе гидов, – парировал толстяк.

– Именно, – подтвердил Ждан, – Он рассказывает тебе официальную версию. То, чему его учили. Я же расскажу, что удалось узнать за долгие годы пребывания в Меди. Но предупреждаю, чем больше узнаешь, тем запутаннее выглядит…

Кроме Медного, Серебряного и Золотого существует и еще одно место – там живут Высшие Силы.

– Бог?

– Высшие Силы, – повторил здоровяк, – А Бог… Бог он повсюду!

– Ангелы? Апостолы?..

– Давай не будем ограничивать себя терминами, а? Их такое множество в разных учениях, что запутаемся. А что из этого и насколько соответствует действительности, мы толком и сами не знаем. К тому же, как я понял, ты не самый большой знаток богословия?

– Не самый… мягко говоря! Да и вы, как я погляжу, знаете не больше моего. Что там ничего не знали, что тут…

– Так вот, – перебил здоровяк, – Есть и место пребывания Высших. Мы называем его «Олимпом». Потому что… ну, ты понял, по аналогии.

Оттуда и пошла идея о создания Олова – Мира Смертных, Мира Испытаний. От идеи принимать почивших на «Олимпе» отказались, видимо, сразу. Или после неудачного эксперимента – не знаю точно. Поэтому был создан Золотой Мир. После смерти в Оловянном, люди перемещались в Золото и существовали там вечно. Схема проста: заслужил в Олове – шагай в Золото, не заслужил – заходи на второй круг. Что происходит в Золоте, какие ощущения, какие правила – теперь не знает никто ни в Серебре, ни в Меди. Это высшая награда, но в чем она заключается?

Вернемся к Олову: народ размножался, умнел, озадачивался устройством Мира. Думал, решал, ошибался. Уравнивать всех в Золоте оказалось несправедливым – создали Серебряный Мир. И там есть счастье, радость и любовь, но в меньшей степени. В Серебре, говорят, можно очиститься и заслужить кейф Золотого Мира. Или навеки остаться в Серебре.

– Рай второго класса? Три звезды? – хмыкнул Алексей.

– Не перебивай ты! Существование там вовсе неплохо. Ощущение счастья и успеха такое же, как здесь, в Меди, только постоянное. И многие не стремились покинуть Серебро, не пытались перейти выше.

В Оловянном же Мире жизнь стала развиваться непредсказуемо, резкими скачками. Появились умники, поведавшие людям о высших Мирах… Энергию растрачивали на войны, убийства и прочую непотребщину. И действительно, зачем напрягаться, если после смерти ждет Серебро или, в худшем случае, еще одна попытка в Олове? Грабь, жги, убивай, а после счастье, покой или новый шанс.

При этом решение о будущем нельзя принимать в Олове – там уйма живущих, тела почивших и… наверное, еще какие-то проблемы. Это делали в Серебряном Мире, и значит, приходилось постоянно держать открытым проход между ним и Оловом. Число людей росло и, со временем, огромные массы стали шлындать между Мирами, создавая хаос. Под угрозой оказался один из главных принципов жизнеустройства – Справедливость. Ведь кого-то могли упустить, кого-то, наоборот, незаслуженно наказать. Там, где надо существовать, находились временщики. В общем, возможен стал бардак – главный враг Порядка!

Тогда и появились еще два Мира, один из которых Медь. Это Мир – отсев, Мир – сито! Мир, в который перенесли Суд и Решение. Место, где пребывание уже может стать поощрением или наказанием; откуда могут отправить обратно в Олово, выше – в Золото – Серебро или… в НИЧТО! В боль и страх… В ежеминутную катастрофу Большого Ничто!

– Ад?

– Если говоришь о раскаленных сковородках, то, скорее всего, нет! Если о Мире наказания – то да!

– Но и здесь, в Меди, хорошо… – неуверенно вставил Алексей.

– Конечно, ты же должен почувствовать вожделенное Серебро! Должен понять, к чему стремиться. Вот только это «хорошо» тут непостоянно. Помнишь свои ощущения во время казни? Когда рядом стража? Палачи? То-то же. Нам хорошо, когда они этого хотят, и плохо становится так же по их желанию. Мы не властны даже над собственными ощущениями и чувствами.

Любой из созданных Миров получает мощнейшую подпитку от «Олимпа» лишь в моменты создания, или когда возникают серьезные проблемы. Когда все налажено, когда движется по задуманному, внимание Высших переключается на другое, более необходимое. А текущими проблемами занимаются подручные – наместники. Соответственно, Медный, Серебряный и Золотой. Это если по-нашему говорить.

В теории, связь с ними возможна. Любая молитва, просьба – это связь, но я уверен, что нас больше не слышат! Когда-то слышали хорошо, потом все реже, и, наконец, перестали вовсе. Ни одна просьба из Меди не удовлетворена за последнее время. По крайней мере, у меня именно такая информация.

Это может означать только одно – Медный Мир захвачен. Кто-то овладел им и использует в своих интересах, скрывая правду от «Олимпа».

– Кто и… зачем? – испугано залепетал Алексей, с каждым словом Ждана теряя ощущение счастья.

– Кто – не знаю. А для чего? Власть! Причина всегда одна.

– А «Олимп» не видит? Не слышит?

– А зачем? Энергетика из Меди идет положительная. Здесь почти все довольны и рады. Никто не решает проблему, если ее нет. Нас делают счастливыми, довольными, и мы существуем, одурманенные нарисованным счастьем.

Но с каждым днем проблем открывается все больше. Люди пропадают, казнят невиновных. Да, и в Серебре не все в порядке. Именно оттуда поступает угроза. Стража… ну, ты видел. Вместо реальной казни, самоубийцы оказываются…

– А связь с «Олимпом»? – перебил Волна. – Можно связаться напрямую? Рассказать?

– Можно, но крайне сложно. Вот тут, надеюсь, ты и сможешь помочь. Послушай. Для прямой связи с «Олимпом» нужна очень мощная энергия, способная перебить тот ложный позитив, что исходит от Меди. Здесь такой нет, а если и существует, то в руках Медного Наместника или… врага.

– Враг… – вслух повторил Алексей, – Дьявол? Сатана?

– Я не знаю! За всю историю Миров, всегда находились желающие увеличить власть и не всегда действовали добром. И Наместники не обладали сегодняшним могуществом – они добились его постепенно, но сделали это мирно. А кто делал иначе – пропадал, но сначала доставлял всем множество проблем.

В каждом из Миров наступали черные времена. Были они и в Олове: люди, под воздействием тогдашнего Наместника – Саврии́ла, оказались втянутыми в страшные религии, отличные от главных принципов…

– Не будь козлом, и тебе это зачтется? – процитировал Волна гида.

– Дурацкая формулировка, но… если не углубляться, то примерно верная.

– Нормальная формулировка! – надул губы Макс.

– А как будет по-старорусски слово «формулировка»? – неожиданно спросил Алексей.

– Так вот, – не обращая внимания на его слова, продолжил Ждан, – Убеждения тогдашних вероисповеданий сильно отличались от главных принципов. «Олимп» узнал о планах Оловянного Наместника, низверг предателя и занялся переустройством Мира Олова. Кстати, с тех пор Наместника там нет – «Олимп» управляет напрямую.

Броситься на существующие религии сразу, грозило катастрофой – люди же верили! И верили искренне. Проблема решалась постепенно, за многие века. Различные положительные вероисповедания проникали плавно, не спеша. Медленно окутывая страну за страной, материк за материком.

Когда ситуация стабилизировалась в одной части, Высшие переходили к следующей. Небольшие племена и страны еще оставались во власти злобных вер, но с ними могли самостоятельно справиться и оловянные адепты.

Изначально требовалось много сил, но со временем ситуация выравнивалась, и столько энергии было не нужно. Ее излишек мог спровоцировать новые веяния, а зная как у людей приживаются учения – через плаху и кровь – представители «Олимпа» собирали остатки энергии и запирали в неких культовых предметах. Эти вещицы имели большое значение для той или иной цивилизации. У каждого это своя вещь.

Одной из местностей, с нашей стороны планеты, где бушевали мощные энергетические потоки, была Русь. Старые культы, изначально мирные и природолюбивые, изменились, ухудшились. Отошли, под воздействием Савриила, от главного принципа. И тогда…

Князь Владимир. Крещение! Огромное пространство обратилось в Православие. Воды Днепра сыграли свою роль, но вовсе не явились волшебным эликсиром, изменившим в момент людское сознание – новую религию встречали с недоверием, а то и с откровенной враждой. Трудности принятия христианства, заставляли Высшие Силы все более и более подпитывать Русь, и остатки энергии были грандиозны. Когда наконец «Олимп» признал крещение состоявшимся, стали подыскивать предмет-вместилище. Нечто отражающее самостоятельность нового образования. Независимость от старого. И нашли.

Владимир Святославович, Владимир Креститель! Уже свершилось крещение, уже началось изменение, преобразование Руси, но еще сильны были связи со старым. Уже загнивающее, но еще сильное Греческое Царство, агрессивное латинство и просвещенный арабский мир имели веры положительные, но представляли для Руси угрозу духовную, могущую привести к смене курса, и тем самым к новому насилию.

Зажравшийся Константинополь пугал нестабильностью, а, следовательно, возможной реакцией религий бывшего Наместника. Самоуверенный Восток, пытаясь переманить Русь к магометанству, угрожал новыми потрясениями, новыми жертвами. Как всегда, при смене религии. Католики… из той же серии.

Тем не менее, внешне независимая Русь была экономически плотно связанна с ними. Даже золотые деньги греков и арабов имели полноценное хождение в государстве. И Владимир принимает решение чеканить собственную золотую монету – ЗЛА́ТНИК!

В монете нет экономической необходимости – чужого золота, да и серебра, вполне хватало. Это был знак, образ. Символ истинной независимости, подтверждение духовного суверенитета.

«Интересно, – снова возникло в голове у Алексея, – как по-старорусски звучат, эти привычные ему «независимость» и «суверенитет»? Кто и как переводит?..».

– Вот в первой-то монете и заключена мощнейшая энергетика Высших Сил! – громогласно закончил Ждан, – Именно эта денежка, будь она у нас, помогла бы связаться с «Олимпом».

– Мы можем ее отыскать?

– Она в Олове. Никто из нас не может попасть туда, но я знал… вернее, мне подсказали… – неожиданно смутился Ждан, – Оказывается, что ты переписываешься с кем-то… В общем, получается, ты сможешь попросить этих людей помочь.

– И где ее искать?

– Вот тут начинаются трудности. Вернее, наши данные об этом очень скудны, но, чтобы получить хотя бы их, мне потребовалось много оловянных веков. Мы знаем, что артефакт вот здесь…

Ждан разложил на столе грязную тряпицу, на которой чем-то темно бурым были выведены символы: Χερσόνησος.

– И что это за каракули? – не понял Волна.

– Эфо грефеский, – произнес Степан с видом знатока.

– Греческий? – переспросил Алексей, – И что это значит?

Ждан взглянул на Степана, ожидая ответа. По всей видимости, именно он в компании являлся самым грамотным.

– Эфо знафит Херффо́нисос, Херфон по-прифыфьному – полуофтроф! – пробубнил старичок.

– Что?

– Херсо́нисос, Херсон – полуостров, – «перевел» Михаил, недоверчиво покачав головой.

– Полуостров? – усмехнулся Волна, – Ну, тогда считайте, что вопрос решен. Полуостров – это же такой точный адрес! Сколько их там на… в… Олове этих полуостровов? Тысячи? Сотни тысяч?

– Успокойся! – огромная пятерня богатыря тяжело упала на плечо Алексея, – Ответ, скорее всего, не в значении слова, а в его… произношении – Херсон.

– Херсон? – в один голос вскрикнули Михаил и Алексей, – И при чем тут Херсон?

– Знакомое слово? – оживился Ждан, – Вот я же говорил. И я его раньше слышал… Это же город такой, верно? Вот в этом городе монета и спрятана.

– Господа, подождите, – Белый резко вскочил на ноги, но тут же снова опустился в кресло, уложив руки на локти собеседников, – Ждан не мог при жизни слышать о Херсоне. Не мог! Когда ты родился? А Херсон основан в XVIII веке! Лет через пятьсот после твоего прибытия в Медь.

– Но я слышал, я уверен! – пробасил великан.

– Минуту, – Алексей вопросительно взглянул на Ждана, – Если ты слышал, то скажи, что именно…

– Не могу… – великан казался удрученным, – Слово знакомое, но чем именно – не помню. Пойми, еще оба моих деда и бабки были образованными: умели и читать, и писать, а потом… потом все как-то изменилось. Мой отец уже с трудом мог прочесть пару строк, а я… я не учился вовсе. Я воин! Зачем мне это? Мечом владеть…

– Подожди, но все же ты из тех времен, – не отставал Волна, – Пусть не умел читать, но разговоры, сказки… как их там… былины должны же были рассказывать. Что-то про Владимира было?

– Было, конечно. Но это же предания, прошедшие века. В основном простые истины: Креститель, Святой, Красно Солнышко… Степка, вон, читать может – дьячок он бывший – и по-нашему, и по-гречески чуток, а что толку? Он позже меня в Олове был. Ему там доверяли пару книг читать, а большего не положено было. Там про Херсон не было ничего.

– Ну, какие там «прошедшие века»? – не согласился Алексей, – Ведь ты…

– Что «ведь я»? – отмахнулся Ждан, – Я, может, в Меди и самый древний, но родился спустя несколько столетий после Владимира. Нахожусь тут, то есть, как ты понял, уходил я с Севера, откуда до Киева тысячи верст, а уж где тот Херсон… Мой князь – Дмитрий Иванович…

– Донской, – пояснил Михаил.

– Про Херсон я слышал что-то мельком: или монголы рушили, или литовцы.

– Не могли в твое время Херсон… – снова начал Михаил.

– Стоп! – оборвал споры Волна, – Так мы ничего не решим. Давайте попробуем подвести итог…

– Монета у греков в Херсоне, – почти по слогам произнес Ждан, – Других данных у нас нет.

– У греков? Может, на Украине? – вздохнул Волна.

– Чего?

– Что «чего»?

– Украина… чего?

– Ничего не понял. На Украине есть город Херсон и…

– На украине… чего?

«Какой-то сбой в этом его «переводчике»», – догадался Волна, но вслух произнес:

– Не важно! Пока единственное, что нам известно – это Херсон. Верно? Как Владимир мог попасть в город, который появился гораздо позже его эпохи, нам не ведомо.

– Не Владимир же сам монету прятал… – пробубнил Ждан.

– Все равно не логично! Монету выбрали как сакральное, значительное явление, скорее всего, и место должно быть таким же. Что было значимым в ту эпоху? – Алексей пытался вспомнить хоть что-то из школьного курса истории, часть которого он прогулял с друзьями-оболтусами, – Днепр? Киев?

– Чем вам всем не нравится Херсон? – Ждан казался очень расстроенным, – Пусть большой город основали позже, но не на пустом же месте. Города рождаются, умирают, снова оживают. Возможно, там была рыбацкая деревушка или одинокий монастырь, возможно, ее посещал Владимир Креститель, просто история об этом позабылась. В любом случае, – здоровяк потряс тряпицей, – Это точные данные. Из Архива Золота! Это самые точные данные.

– Как ты их получил в самом архиве? – У Михаила расширились глаза от удивления.

– Помогли, – не стал объяснять богатырь, – Но это точные данные. Это главное связующее слово между монетой и современностью.

– Все может быть, – тихо произнес Волна, – Пока мы знаем, что это Херсон, и дело в городе, а не в полуострове. Но где в Херсоне? Город-то большой.

– Мы не знаем точно… Родовые связи в Меди разорваны и узнать не у кого, а расспрашивать всех подряд нельзя – стража заподозрит неладное. Наше предположение – это храмы. Что может быть более знаковым для Крестителя? Вероятно, храм времен Владимира, – подытожил Ждан.

– В Херсоне?..

– Какие еще родовые связи? – влез в разговор Макс.

– Такие! – громыхнул здоровяк, – Вам в школе разве не рассказывают, почему вдруг понадобились гиды, если раньше прекрасно справлялись почившие предки?

– Это были ошибки, – объявил гид, – Их исправили много веков назад.

– Сам ты ошибка, – отмахнулся богатырь.

– Ой, подождите. Голова кругом идет, – запричитал Волна. – Дайте подумать.

Воцарилась пауза. Алексей закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, пытаясь разобраться в нагромождении данных. Итак, он оказался в Медном Мире. «Вот тут бы проснуться и посмеяться над глупым сном!» – подумал Волна, – «Но, похоже, не выйдет. Ладно, хороший, вроде, мирок. Почти всегда ощущается счастье. Почти.».

У него появился огромный дом на берегу озера. Великолепный сад. Живи и радуйся. Соблюдай несложные правила и жди дальнейшего распределения. Тут и начинаются сложности. Правила-то есть, но их исполнение выглядит, мягко говоря, коряво.

Первое, никого уже давно не перемещают. Почему?

Второе, Мир должен быть насыщен любовью. В принципе, так оно и есть, но вот форма, которую обретает здесь это чувство, несколько попахивает насилием. Если бы не принятая в Меди терминология, Алексей не стал бы называть ЭТО любовью. Постеснялся бы.

Третье, казненные самоубийцы оказываются в рядах стражи. Стража – это представители Серебра, то есть дезертиры оказываются на более высоком положении, чем миллиарды обитателей Меди. И где здесь Справедливость?

Далее, самое сложное. Одно дело знать о происходящих нарушениях, а другое выступать против них. Кем бы ни была стража, кому бы ни подчинялись палачи – они власть, они устанавливают правила. И, кроме прочего, их много. А кто он такой? Недавно явившийся из Олова, ни особым умом, ни силой Алексей не отличался, и чем он может помочь этой кучке малознакомых людей?

Есть еще его «переписка» с Оловом, но кто отвечал Волне на запотевшем стекле пока не известно. Сможет ли этот человек подать руку помощи – тем более. Ждан и остальные очень надеются на Алексея, но сможет ли он помочь? И, главное, желает ли? Дурацкая ситуация…

– Что ты хочешь, в конечном счете? – прикоснулся Алексей к Ждану, – Найти Златник, связаться с «Олимпом» и пожаловаться?

– Я хочу Справедливости! Она есть одна из целей существования. Медь должна быть справедливой.

– Но ведь стража сразу узнает, что мы замышляем?

– Скорее всего, да. Но нас не только пять человек. Под руководством Михаила четыре сотни казаков. Этих сил хватит, для восстания…

– Восстание? Бунт? – взвизгнул Макс, – Вы о чем говорите? С ума посходили?

– Да уж… – смахнул пот со лба Волна, – В любом случае, четыреста человек против армии стражи – это ничего!

– Они не смогут нас уничтожить сразу, – спокойно продолжил Ждан, – Произойдет очень сильный выброс энергии, что не останется незамеченным на «Олимпе». Они испугаются: одно дело казнить по одному человеку, а другое сразу несколько сотен. Понятно?

– Типа того… Только… зачем мне в этом участвовать?

– Потому что без тебя во всем этом нет смысла! Никто не может связаться с Оловом, только ты.

– А мне-то это зачем? Мне, вроде, и тут неплохо. Радость там, любовь какая-никакая… Дом.

– А твои друзья? – вскочил на ноги Белый, – А близкие? Родные? Ты хочешь, чтобы они со временем попали сюда? В этот искусственный, насквозь лживый Мир? Где у самоубийц больше прав, чем у праведников? Где самые достойные застревают на века? Или ты хочешь своей матери участи жить с первым встречным, потому что это тут называется «любовь»?

– Эй, эй, не увлекайся! – передернулся от омерзения Волна, – Ужас, что несешь… В таком ракурсе я не смотрел на проблему. Если так, то… пожалуй…

– Бунт? – вопросительно вскинул брови Ждан, растопыривая огромную кисть.

– Бунт! – уверенно подхватил Михаил, опуская свою ладонь в пятерню богатыря.

– Соглафен! – добавил руку Степан.

– Бунт, так бунт! – тяжело вздохнул Волна, присоединяя и свою ладонь.

Макс медлил. Страх огнем полыхал в глазах толстяка. Свободная ладонь Ждана аккуратно приподнялась, несильный замах отвел ее назад… увесистая оплеуха заставила гида склонить голову.

– Бу… бунт, – сбивающимся голосом заявил Макс, укладывая сверху дрожащую пятерню.

– ДО́БРЕ! – удовлетворенно заявил великан, когда руки новоиспеченных бунтовщиков разъединились.