Отчего же моему папаше и не перекусить. Харч генеральский, да в дороге он с амбицией, не пивши, не евши, аппетит-то нагулял.
Затрезвонил тут генерал во все кнопки, – денщику самовар заказал, – поворачивайся! Генеральша с закусками вкатывается.
– Ах, ах! Какого бог гостя послал! Супруга ваша в добром ли здоровьице? Ножки у нее все затекают, слыхала. Бычок ваш, черненький, поди, совсем в возраст вошел? Сынок-то ваш все отличается… Скоро, поди, в ефрейтора его произведут, – отделенным назначат…
Известно, женщина интересуется.
Дочка генеральская тут, про сынка услыхавши – про меня то есть, – из-за портьерки хрящики высунула, – сухопарая, питерская жилка:
– Ах, мамаша! Не прихватили ли они солдатика энтого фотографию? Очинно интересно. Сказывали – чистый шантрет, рост гвардейский, взгляд злодейский… Петрушей зовут…
Ну, генерал тут на них зыкнул, бабий ихний департамент за дверь выставил.
Выпил он с родителем чашек по пяти с кизилевым вареньем, чашки перевернули, генерал и говорит:
– Вали, Губарев! В чем твоя до меня надобность? Кому же и услужить, как не тебе, голубю. По сыну и отцу честь.
Папаша ему доподлинно про исправника да про колокольчик и доложил. Разбульонился тут генерал, не знает, в какую кнопку и звонить…
– Ах он, воевода дырявый! Да что ж он – о двух головах? Тебе, Губареву, да колокольчики воспрещать?.. Который сына такого произвел, пятой роты Галицкого полка, Петра Губарева?.. По всей империи из всех солдат первый. Обдумай сам, гордый старик, – как исправника порешишь, так и будет. Хочь с места его долой, хочь в женский монастырь на покаяние. Воля твоя.
Папаша, конечно, бороду надвое распустил, солидным голосом выражает:
– Мы, ваше превосходительство, не черкесы какие. Без молитвы и комара не убьем. Пусть он, ерыкала, на своем месте сидит. Только желаю я бумагу от вас получить форменную насчет колокольчика. Чтобы права свои определить. А то он мне завтра, серого звания человеку, и чихать воспретит, как я мимо его дома проезжаю.
Bu va yana 2 ta kitob 399 UZS