Kitobni o'qish: «Разлом. Книга 1», sahifa 4

А откуда-то издалека доносился глухой звук, словно по земле лупила трамбовочная машина, и не одна.

– Злотый!

Возглас напарника потонул в трубном рёве огромного слона выбежавшего из-за здания аэропорта. А следом за ним пять животных размером чуть поменьше. На каждом сидел махаут, направляя слона и задавая темп бега, а за погонщиком ещё по семь или восемь человек с длинноствольными ружьями. Окрашенные закатным солнцем в кроваво красный цвет, на бивнях слонов сверкали устрашающе длинные металлические шипы. Головы животных украшали венцы из включенных фонарей, а верхнюю часть хоботов и лбы защищала чешуйчатая броня.

– Это что за крен на нос?! – только и смог проговорить я, совершенно не понимая, что происходит.

Глава 6

Слоны направлялись к нам и останавливаться, похоже, не собирались.

Только вот с чего бы? Мне доводилось бывать здесь не раз. И всё было в порядке. Что могло произойти сегодня, хоть стреляй – не смогу сказать.

А стрелять и правда начали! Едва завидев нас – шурды открыли огонь, развеяв малейшие сомнения в своих намерениях.

Пули стали выбивать фонтанчики вокруг. Причём стреляли только по нам, моя бывшая пассажирка их не интересовала. Но, если у неё и имелся какой-то шанс убежать, то он испарился, когда девушка споткнулась о полу своего халата и упала. Теперь её участь была предрешена.

– На взлёт! – крикнул я и кинулся к «Беркуту».

Забрался внутрь, дверь не стал закрывать, а сразу направился в кабину, прыгнул в кресло. Трубный рёв слонов, раздававшийся снаружи, казался ужасающе близким. А тумблеров и кнопок, которые необходимо включить для запуска безумно много… Генератор, ВСУ, подача топлива, гидравлика… Пальцы работали на автомате, пропуская панели освещения, обогрева стёкол и прочие процедуры, пока не особо значительные. Никогда не обращал внимания, насколько длительная процедура запуска двигателя, и как много времени требуется, чтобы самолёт ожил.

Мне кажется, так быстро, я ещё ни разу не щелкал тумблерами, при этом старательно опустошая голову от мыслей и отдаваясь инстинктам. Двигатели, наконец, заурчали. Сразу добавив оборотов, я уже хотел было сняться с тормоза, как заметил, что винт на «Шмеле» Войцеха ещё не крутится, а самого напарника нет даже рядом с самолётом.

«Ранили!» – мелькнула первая мысль.

Оставив движки молотить воздух, бросился к двери и сразу увидел Войцеха. Он был прямо возле моего «Беркута». Поляка действительно ранили и, похоже даже несколько раз: По левой щеке стекала кровь, правый рукав выше локтя окрасился темно-красным. Войцех, не особо церемонясь, подталкивал рукой под зад мою бывшую пассажирку, помогая той быстрее забраться по трапу ко мне в самолёт.

– На кой ляд?! – воскликнул я.

– Помогай! – прохрипел напарник, злобно зыркнув на меня.

На споры и пререкания времени не было. Взяв девушку за руку, втянул её на борт и бросил быстрый взгляд назад. Шурды на слонах приближались, продолжая палить. Несколько пуль попали по «Беркуту». Войцех что есть духу бежал к «Шмелю».

– Втяни трап, – велел я пассажирке и кинулся в кабину.

Оказавшись в кресле, сразу снялся с тормоза и начал набирать скорость.

Достаточно короткий разбег “Беркута”, в этот раз казался невероятно длинным.

– Войцех? – набрав высоту, вызвал напарника.

Я только мог надеяться, что он успел взлететь: “Шмелю” тоже требовалось какое-то время для старта.

– Войцех? – повторил я, переживая всё сильнее.

От нарастающего волнения начало пульсировать в висках. Воображение рисовало страшные картины гибели напарника.

– Войцех?!

Тишина.

Черно-желтый аппарат с рёвом вдруг выскочил откуда-то снизу, перед самым носом “Беркута”, заставив меня вздрогнуть. А следом в наушниках раздался голос напарника:

– Здесь!

И тогда у меня наступил отходняк. Дышалось тяжело, будто на груди пудовая гиря лежала. Я несколько раз вдохнул-выдохнул, потом спросил:

– Ты как?

– Горючки мало. До следующей точки не дотяну точно.

Хотелось выругаться, но это успеется, сейчас больше заботило другое:

– Тяжело ранен?

– Царапины. Сейчас на курс встанем, заклею “Подорожником”.

От сердца отлегло: если обойдется регенерирующим пластырем, то и правда не сильно задело.

– Хорошо. Есть мысли куда здесь лететь?

– Дели и Джибути. До обоих не дотяну.

Это я и так знал. Но ещё не пришёл в себя, поэтому понятия не имел, что теперь делать.

Пытался придумать хоть что-то, но ничего толкового в голову не приходило.

– Ты нахрена за ней возвращался?! – не выдержал, наконец я.

– А надо было оставить?

– Да! Пусть бы выкручивалась, как хотела! Она наши головы под топор подставила!

– Это нам как-то помогло бы и изменило ситуацию?

Хотелось рявкнуть «Да!», выпустить скопившиеся эмоции, но спокойствие напарника немного охладило, и я проговорил, стараясь скрыть недовольство:

– Нет.

– Так куда летим? – вернул мне вопрос Войцех.

В шурдском Пределе имелось не так много аэродромов.

– До Нагпура дотянешь? – спросил я, хотя и догадывался, какой будет ответ, просто цеплялся за соломинку.

Войцех ответил спустя полминуты, наверное, сверялся с навигатором:

– Нет.

Проклятый Барьер! Угораздило же появиться на противоположном краю Предела.

Ситуация дерьмовая. Даже если мы найдем какой-то аэродром, где гарантия, что на нём не произойдёт то же самое, что в Калькутте? Что за колючка попала шурдам под хвост? Почему они напали? Может Сорок королей решили объявить войну контрабандистам или вообще всем чужакам? Или мы нарушили какие-то религиозные табу, карающиеся здесь смертью?

Поди их разбери. Люди мастаки придумывать для себя и других всякие каверзные ограничения, а чужой Предел – потёмки.

Сейчас мы летели вдоль побережья. Справа коричнево-зелёные утёсы, слева покрытое дымкой море. Солнце уже почти скрылось и опускалась темнота.

Я пытался придумать выход из ситуации. Время для принятия решения испарялось вместе с остатками горючего в баке «Шмеля».

– Войцех, – проговорил, наконец, я. – Давай искать ровное место. Садимся. Забираю тебя, а за «Шмелем» на обратном пути вернёмся.

«Возможно, от него ещё что-нибудь останется», – добавил я мысленно.

Заказ уже и так выходил нам боком из-за пассажирки у меня на борту, а теперь грозил ещё и потерей самолёта. Вознаграждение, даже если мы его получим, не покрывало таких расходов.

– Куда мы летим? – раздался вдруг рядом женский голос, и я чуть не подпрыгнул от испуга.

– Я что, разрешал входить в кабину?! – злость вскипела с новой силой. – Шагай обратно и сиди в грузовом.

Моя грубость не произвела на наглую девицу никакого эффекта.

– Мне тебя снова связать?

– Я имею право знать…

– Ты имеешь право закрыть рот и делать то, что я прикажу.

Она уселась в кресло второго пилота. Ну такой наглости я вытерпеть не смог. Включил автопилот и только начал подниматься, чтобы вытолкать её взашей, как девица выставила руку и быстро проговорила:

– В этом Пределе у организации моего отца есть тайный аэродром.

Я остался в кресле:

– Что? Аэродром? Где?!

– Злотый, что у тебя там происходит? – спросил Войцех.

Я включил громкую связь.

– Дамочка заявляет, что её папашка, якобы, основал базу в этом Пределе втихаря от шурдов.

– Где?!

Девушка замялась.

– Пообещайте, что не бросите меня там.

– Могу пообещать, что не выброшу тебя прямо сейчас. Устроит?

– Ну тогда делайте, как собирались, и надейтесь, что посадка будет удачной, что больше никто не нападёт, что самолёт останется в целости и сохранности, когда вы за ним вернётесь. Если вернётесь, конечно. Ведь не зря вы на двух самолётах летаете. Один может и не добраться до Кейптауна.

Её упрямство бесило. И бесило вдвойне потому, что она была права, перечисляя возможные опасности.

– Злотый, дай ей слово, – сказал Войцех.

На лице девушки появилась торжествующая улыбка.

– Высадим тебя в Карачи. До того времени ты будешь делать то, что я скажу и когда я скажу. Ясно?

– В Кейптауне! Я полечу с вами до Кейптауна!

– Нет! – это был большой риск.

Если нам посчастливилось и о пассажире на моём самолёте пока никто не знал… хотя, кого я обманываю?! Всё указывало на то, что нас изначально планировали подставить.

– Это – моё условие! – добавила шантажистка.

– Уже было одно.

– Злотый… – голос Войцеха слегка меня остудил.

Девица жутко раздражала, и я заводился с полуоборота, но пошёл на уступки:

– Хорошо. Где аэродром?

– Обещаешь?

– Да, да! Где?

– Гокио.

Я сразу начал поиски в навигаторе. Нашёл быстро.

Выключил громкую связь и надел гарнитуру.

– Войцех?

– Подходит! Разворачиваемся!

Взявшись за штурвал, я вывел «Беркут» на новый курс.

– Она слышит? – спросил напарник.

– Нет.

– Спасибо, Злотый. Если бы развернулись чуть позже, то горючки не хватило бы до Гокио. А мне не помешает небольшая передышка.

– Перевязался?

– В процессе.

Я бросил взгляд на соседнее кресло, обычно пустующее.

– Почему тебе так важно, чтобы конверт, который мы везём, не попал к адресату? И не надо мутных отговорок. Говори, как есть.

Девушка отчего-то смутилась, и тогда мне вдруг действительно стало интересно.

– Почувствую ложь – остаток пути проведёшь в грузовом отсеке, прикованной к стеллажу, – предупредил я, прежде чем она начала отвечать.

Девица снова смутилась, какое-то время молчала. Я не давил, наоборот – отвернулся от неё и смотрел вперед, где в сгущающихся сумерках помигивал бортовыми огнями полосатый силуэт «Шмеля».

Мы уже снова летели над затянутой сизой дымкой сушей, отделенной от синевы неба тускнеющей полосой заката. Безмятежность и красота природы резко контрастировали с моим внутренним состоянием.

– В конверте согласие на брак, – проговорила, наконец, девица.

– Что? – я ожидал услышать, что угодно, но не это.

– Согласие моего отца на брак. Он отдаёт меня в жены главе одного из двух кланов Африканского Предела.

– Хо-хо-хо, – я не смог сдержаться. – А ты, стало быть, не желаешь осчастливить отца, одарить его внуками, порадовать старика на старости лет?

– Заткнись! – Воскликнула она с таким гневным видом, будто собиралась кинуться на меня. Я обрадовался, что у неё под рукой не оказалось того, чем можно швырнуть. – Ты не понимаешь!

– Так объясни, – предложил я, продолжая посмеиваться. – Не думал, что в Альбионе отцы решают за кого дочь выйдет замуж.

– В Альбионе и не решают. Только в нашем клане.

– Ааа, – понимающе протянул я и снова ухмыльнулся. – Он старый урод? Ну в смысле, твой будущий муж.

– Нет, нет… Не в этом дело! Если наши кланы заключат союз, то начнётся война. Погибнут тысячи. Сперва они уничтожат второй азанийский клан – Адамсов, а потом… потом вторгнутся сюда, в Шурдский Предел, чтобы колонизировать.

– Ну да, а меня ты считаешь идиотом, который поверит, что дочке предводителя клана настолько не плевать на людей, да ещё и из другого Предела, что она готова рискнуть собственной жизнью, чтобы спасти их. Хорошо. Пойдём, сердобольная, стеллаж по тебе соскучился. Разрешаю даже забраться на ту полку, где пряталась.

– Нет! Стой! – воскликнула она, едва я начал подниматься.

– Ещё какую-нибудь чушь придумала?

– В конверте – предложение мира и раздела сфер влияния в Шурдском пределе.

– Та-а-ак. Продолжай.

– Если этот мир заключат, то война между кланами закончится.

– Да ты что?! – я всплеснул руками. – Никогда бы не подумал!

Она лишь скривила губы в ответ на мою иронию. А я ждал продолжения. Но его всё не было, и пришлось подгонять:

– И что? Зачем тебе нужно, чтобы кланы воевали? Знаешь, устал я ждать. Либо выкладывай, либо шагай к стеллажу.

Она опустила взгляд и отвернулась.

– Что? – спросил я, чувствуя её внутреннюю борьбу. – Ох, как трудно говорить правду. Просто пытка.

– В клане я занимаюсь организацией тайных баз в других Пределах. Постройка аэродромов, пополнение запасов и всё такое. Если наступит мир мне уже не нужно будет никуда летать. И….

С каким же трудом давались ей слова! Мне кажется, я даже стал догадываться почему:

– И ты не сможешь с кем-то встречаться?

Она вздрогнула и не ответила, но её реакция всё и так сказала.

– Аэродром, на который мы летим, – продолжал я, – там вы встречались?

В наушниках хмыкнул Войцех:

– Ну да, конечно. Злотый, она – не ты. Из-за какой-то любви не станет так рисковать.

– Ставлю полсотни золотых, что я прав, – проговорил я, обращая фразу сразу обоим.

– По рукам, – отозвался напарник.

Девушка помедлила, потом словно плотину прорвало:

– Если кланы согласятся на мир, я не смогу так часто летать сюда. Мы и так видимся раз-два в месяц.

– Выходит, я прав? Это всё из-за парня?

– Да….

Войцех выругался, а я невольно улыбнулся. Девушка же продолжала, будто я и не прерывал:

– Мэтту тоже сложно, а заключи наши кланы мир – станет ещё сложнее. А пока длится это перманентное состояние войны, найти предлог для полёта – проще простого. Поймите, если вы исполните контракт, то разрушите всё. Вы – убьете меня… нас. Словно собственноручно расстреляете. Давайте я вам заплачу в два раза больше, чем Джеремайя. Знаю, что сумма вознаграждения была большая, мы с Мэттом сразу столько не насобираем. Если согласитесь – заплатим частями…

– Нет, – остановил я.

– Скотина бессердечная! – она сразу превратилась в фурию.

– Кто бы говорил, – фыркнул я. – Ради своего удовольствия, готова продолжать войну, на которой, наверняка, гибнут люди. Слышал Войцех? Детки Шекспира начитались, и плевать хотели на всех и вся. Зато им будет тепло и гарно.

Отчего-то, рассказанное девицей меня здорово разозлило.

– Я тебя услышал. Теперь сиди молча и не вздумай открывать рот, если я не спрошу о чём-то, – ледяным тоном велел ей. – Вякнешь ещё об отказе от контракта – пеняй на себя. А пока летим, подумай лучше вот о чём: зачем Джеремайя позволил тебе прилететь с ним к Хо, а потом включил в наш контракт пункт об отсутствии на борту пассажиров? Уверен, что он тоже считал меня «скотиной бессердечной», которая ради монет и собственной безопасности постарается скрыть, что у неё на борту был пассажир.

Может быть мои слова заставили её задуматься или по моему голосу поняла, что шутить с ней я не намерен, но остаток полёта до аэродрома девушка просидела молча.

Только над горами я задал несколько уточняющих вопросов о месте нашего предполагаемого приземления. Горючее у Войцеха практически закончилось, если что-то пойдёт не так, то на второй заход может не хватить.

Аэродром, по её словам, обслуживался командой из трех человек: двух механиков и одного диспетчера, по совместительству рядовых бойцов клана. Нашу пассажирку мы с Войцехом решили не «светить», и надеялись, что пара-тройка золотых обеспечат нас горючим и возможной перевалочной точкой в будущем.

Следуя указаниям девушки, мы без особых трудностей нашли в горах плато с аэродромом. Устроено всё было грамотно и с умом, и я даже проникся толикой уважения к девчонке, если действительно она всё это проектировала и руководила созданием.

Разметку ВПП из световозвращающего материала сделали так, что увидеть её можно было лишь под определенным углом. Если не знать, что и где искать, то разглядеть полосы вряд ли получилось бы.

Не сговариваясь, мы с Войцехом хранили молчание заходя на посадку. Он сел первым, я следом, с небольшим отставанием. Взглядом непрестанно шарил по сторонам, постоянно ожидая новых неприятностей. Шасси коснулись утрамбованного грунта, самолёт мягко качнулся, и я начал гасить скорость. После остановки не стал глушить двигатели и какое-то время сидел, осматривая окрестности. Войцех тоже не спешил выбираться из «Шмеля».

Аэродром казался заброшенным. Это напомнило Калькутту и в животе сразу появился неприятный холодок.

– Какие у ваших людей протоколы на случай посадки чужих самолётов? – отчего-то шёпотом спросил я у девицы.

– Нет никаких протоколов, насколько мне известно. Должны были уже выйти, встретить.

Она привстала, посмотрела по сторонам и озадаченно хмыкнула.

– Не высовывайся. Если тебя увидят – контракт будет провален стопроцентно, тогда сразу можешь забыть о Кейптауне – оставлю тебя тут.

Девица кивнула и продолжала высматривать своих людей.

– Я что-то не ясно сказал?!

– Sorry! – опомнилась она, быстро вернулась в кресло и вжалась в него.

Снаружи сгущались сумерки, гудел ветер и вообще было неуютно и слегка жутковато. Но отсиживаться дальше смысла не имело.

– Войцех, идём?

– Да.

– Я прикрою, ты давай за горючкой. Заправщики должны стоять в ангарах справа, если нас не обманули, – я бросил взгляд на пассажирку, и та закатила глаза, всем видом показывая своё презрительное отношение к моему недоверию. – Будь осторожнее.

Достав из кармана на спинке кресла пару коноповых жгутов, я привязал руки девушки к подлокотникам кресла. Она не сопротивлялась и только смотрела на меня с ироничной ухмылкой.

Потом открыл потайную нишу в стене, достал оттуда автомат со сдвоенным магазином, дёрнул затвор, проверил индикацию заряда, взял куртку с меховым воротником и пошёл к выходу.

Глава 7

Только оказавшись на земле и окинув взглядом окружающий пейзаж, ещё не полностью скрытый сумерками, я смог оценить его суровую красоту. Массивность темных гор вызывала невольный трепет. Удивительно, но именно сейчас появилось ощущение высоты. И оно сильно отличалось от того, что обычно испытывал в полёте. Странно: вроде под ногами твердь, а будто в небе паришь, отчего появлялось неприятное чувство незащищенности. Холодный ветер пронизывал до костей.

Поёжившись, я прижал приклад к плечу. Перевёл оружейный сенсор в режим теплоискателя и прошёлся им по округе. Если прибор не врал, то мы на аэродроме были совершенно одни. Дав отмашку Войцеху, я остался возле самолёта.

Напарник, взяв пистолет наизготовку направился к ангарам.

В наступившей темноте я едва различал его силуэт, и, если бы не сенсор на автомате – наверняка потерял бы из виду. Обезлюдевший аэродром вызывал тревогу. С одной стороны, это даже хорошо, что нас никто не видел, с другой… куда подевались техники и диспетчер?

Поглядывая иногда по сторонам, основное внимание я сосредоточил на ангаре, где копошился Войцех. Напарник мелькал на экране моего оружия желто-оранжевым пятном на сером, исчерченном тонкими белыми линиями контуров построек, фоне. Если где-то недалеко от него появится человек, теплоискатель сразу это покажет. Но, пока в ангаре кроме Войцеха никого не наблюдалось.

Вскоре послышалось тарахтение двигателей, и темноту разорвал свет фар выкатившего на полосу заправщика – грузовика с цистерной и насосом. Отлично! Значит Войцех нашел топливо, и через полчаса мы свалим из этого жуткого места.

Шум ветра перекрыл какой-то свистящий звук, доносившийся сверху. Я поднял взгляд, но ничего не разглядел в черноте неба. Звук становился громче с каждой секундой. В груди появился неприятный холодок. В следующую секунду надо мной что-то пролетело на огромной скорости, заставив инстинктивно вжать голову в плечи и пригнуться.

Через мгновение раздался звонкий удар, а вместе с ним треск, скрежет и вой. Свет фар заправщика рванул вверх, потом метнулся в одну сторону, затем в другую, опять вверх, вниз, в сторону… Заправщик кувыркался по «взлётке».

– Войцех! – врубив фонарь, я побежал к напарнику.

Цистерну с топливом разорвало пополам. Передняя часть грузовика лежала колёсами вверх, заднюю отбросило обратно к ангару. Сверившись с теплоискателем, я увидел, что напарник всё ещё находился в кабине.

Добравшись до заправщика, я бухнулся на колени и сразу почувствовал, как штаны промокли. В нос ударил резкий запах «горючки», разлившейся вокруг. Плевать! Надо было доставать Войцеха, чем я и занялся.

Напарник шевелился и слабо стонал. Схватив за рукав, я принялся вытаскивать Войцеха из кабины. И тут снова услышал свист. Вскинул голову, выглянул из-за останков грузовика, направил фонарь верх и, заорав от ужаса, бросился ничком на землю: прямо надо мной пролетело полуметровое каменное ядро. Дрожь от удара снаряда о землю ощущалась всем телом. Я не видел, но чувствовал, как в нескольких метрах от меня куски грунта рванули вверх.

Воробья тебе в турбину! Нас обстреливали!

Когда первый шок прошёл, я сообразил, что целились на свет. Вскочив, я подбежал к передку грузовика и разбил прикладом фары. Погасив фонарик, я снова нагнулся к Войцеху, уже наполовину вылезшему из кабины.

Схватил его и отволок подальше.

– Что это было? – проговорил поляк.

Он тоже весь промок.

– В нас швыряют каменные ядра.

– Что? Кто?

Вот откуда мне знать «кто»?! Подавив нервозную злость, я спросил:

– В ангаре ещё горючка осталась? Или вся тут?

– Осталась, – проговорил напарник.

Он уже начал приходить в себя и подниматься, опираясь на мою руку.

– Думаю, что шарашат по свету. Сумеешь найти заправщик и сделать всё в темноте?

– Ага.

– Только осторожнее, тут всё полыхнёт от первой же искры.

Уверен, что Войцех и сам это понимал, но озвучить не мешало. Пригибаясь, он пошёл к ангару.

Я направил автомат в сторону откуда вёлся обстрел. Теплоискатель ничего не показал. Что вообще за дикость происходит?! Что не так сегодня с этим Пределом?! Сначала чуть слонами не растоптали, теперь каменными ядрами закидывают. Кто? Почему? Какого штопора?!

– Злотый! – мне послышался оклик напарника.

Посмотрел на ангар через теплоискатель: Войцех призывно махал руками. Видимо требовалась моя помощь.

Пригибаясь, я побежал к нему.

– Не смог завести, – сказал он, как только я приблизился. – Тяни!

Он взялся за рукоять грузовой платформы на роликах с установленными на ней небольшой цистерной и ручным насосом. Закинув автомат за спину, я впрягся рядом. Чуть не крякнул от натуги, но стоило сдвинуть тяжеленую платформу с места, как пошло легче. Мы поволокли её к «Шмелю», сделав небольшой крюк.

Дважды прилетали ядра. Но упали недалеко от первых двух, засыпав комьями земли и камнями обломки грузовика – я не видел, но не сложно было догадаться по звону и скрипу металла. Значит, точно ориентировались по свету. Оба раза мы останавливались, и потом приходилось снова упираться, чтобы сдвинуться с места.

Когда добрались до самолёта, я уже порядком подустал. Войцех выдохся не меньше, но без промедления присоединил раструб шланга к баку и начал перекачивать топливо, весьма резво работая рукоятью насоса. Я снова взялся за оружие. Ещё раз осмотрел аэродром через теплоискатель. Напарник и пассажирка в кабине «Беркута» по-прежнему оставались единственными источниками оранжевых пятен.

– Злотый! Смени меня! – попросил Войцех, срывающимся голосом, спустя какое-то время.

Передав ему оружие, я ухватился за рукоять и продолжил перекачку «горючки». Насос качал с усилием, и чувствовалось, как порции топлива прогоняются по шлангу и закачиваются в бак «Шмеля». От цистерны исходил специфический запах авиационного «дизеля». От моих штанов и куртки пахло так же. Теперь неделю будет выветриваться.

Свист нового снаряда, летящего в темноте в нашу сторону, заставил волосы на затылке шевелиться, но я продолжал работу, ощущая, как горят ладони от набитых мозолей.

Ядро громыхнуло метрах в десяти от нас. Мелкие осколки забарабанили по обшивке самолёта Войцеха. Буквально через четверть минуты ещё один снаряд вспахал ВПП. На этот раз дальше. Зато следующий снова обсыпал нас каменным крошевом.

– Вот козлы! – Выругался поляк.

Мне тоже хотелось, но дыхания не хватило, зато мысленно я крыл невидимых артиллеристов во все три этажа. Нас они не видели и палили наугад. Но легче от этого не становилось – случайное попадание ничем не лучше прицельного.

– Давай я, – напарник сменил меня.

– Как думаешь, долго ещё?

– Нет, я закончу.

Я охнул от удовольствия, когда прохладный автомат оказался в моих горящих ладонях. Разгоряченный после активной нагрузки, сейчас я начинал дрожать от пронизывающего ветра. Я поднял воротник куртки и застегнул его на пуговицы. Хотелось укрыться где-то, но приходилось терпеть.

Свиста ядер больше не раздавалось. Похоже, обстрел прекратился. Либо невидимый враг готовил нам какую-то новую гадость. Бросив взгляд на теплоискатель, я чуть не вздрогнул: на экране появилось с десяток мелких оранжевых точек.

– К нам гости! – поставил Войцеха в известность.

Поляк не ответил, продолжая усердно качать.

Визитёры двигались как раз с того направления откуда прилетали ядра. Так что сомнений в их намерениях не имелось – команда зачистки. Добить тех, кто сумел уцелеть после обстрела. Радовало, что добираться они будут минут двадцать, не меньше. Этого времени должно хватить, чтобы улететь отсюда.

Время шло, а напарник продолжал заправку. Оранжевые точки на экране стали заметно крупнее. Я начинал тревожиться.

– Войцех?

– Готово! – прохрипел он.

Послышалось клацанье замка, соединяющего шланг с горловиной бака.

– Помоги отогнать.

Снова взявшись за рукояти, мы начали тянуть. И я вдруг понял, что, не смотря на значительно облегчённую цистерну, наших заметно убавившихся сил не хватает, чтобы сдвинуть платформу с места. Это могло стать проблемой – она стояла на пути «Беркута». И если у Войцеха получится развернуться и взлететь, то моему самолёту это препятствие будет серьёзной помехой: объехать платформу не удастся из-за рытвин, оставленных ядрами.

– А-а-а-а!

Казалось, от натуги лопнут вены, напряжение сделало мышцы каменными, пальцы занемели. Я упирался пятками в утрамбованный грунт, тянул всем корпусом и руками. Рядом, страшно оскалившись, изо всех сил тащил Войцех. Но сволочная платформа не сдвинулась и на сантиметр.

Обессилев окончательно, мы рухнули на землю.

– Будь ты проклята, скотина круглобокая! – нервы не выдержали.

Не вставая, я взял автомат, направил в темноту и посмотрел на экран. Противник приблизился, но время ещё оставалось.

И тут мои глаза расширились от ужаса.

В черноте ночи вдруг зажглась звезда и устремилась к нам. Враги, кем бы они там ни были, сделали именно то, чего я так опасался: выстрелили подожжённым ядром.

Может быть, вспышка страха подстегнула соображалку, но в голову пришла идея. И, выхватив нож, я кинулся выскребать грунт под колесами платформы. Ведь нам не хватало какой-то малости, чтобы начать движение, и небольшой уклон поможет. В голову почему-то не пришло, что колеса, наоборот, могут застрять в углублении. Я решил довериться интуиции, а Войцех – мне. Он тоже взялся за нож.

Когда стало светлее, я увидел, что стесал достаточно и уклон есть.

– Ложись! – крикнув, я бросился прочь, молясь, чтобы ядро не попало в цистерну.

Залёг в нескольких метрах и закрыл голову руками. Грохнул взрыв, земля вздрогнула. Я тут же развернулся. Взлётка была усыпана горящими обломками. Через секунду полыхнуло топливо вылившееся из первой цистерны. Я невольно отшатнулся и рванувшего в небо столба пламени. К счастью, предыдущие ядра засыпали большую часть «горючки» землёй, и вместо огненного озера появились лишь полыхающие лужи.

Только теперь наши самолёты, да и мы сами, стали отличными мишенями. И времени, которого только что вполне хватало, в одно мгновение не осталось совсем.

Вскочив, я схватился за ручку грузовой платформы. Войцех уже был рядом. Закричав, мы начали тянуть. Отчаянно, превозмогая боль в суставах, напрягаясь до темноты в глазах. Медленно, буквально по миллиметру, колёса начали двигаться. Но радоваться рано. Сейчас будет углубление…

На миг стало легче. Я ждал этот момент.

– Рывок! – крикнул, чуть согнул ноги и резко распрямился.

Доля секунды, когда решалась сама наша судьба: застрянут ли колёса.

Будто балансировал на краю пропасти.

Пан или пропал, жизнь или смерть.

Мироздание размышляло, раздумывало, нужен ли ему ещё Роман Афанасьевич Златов. Прикидывало и так и сяк. Примерялось, просчитывало и, наконец решило: нужен.

Платформа застопорилась на мгновение, а потом покатилась. Мы тащили её не оглядываясь, не обращая внимания на гудящее за спинами пламя. Шаг, ещё шаг, ещё… Вдруг Войцех бросил ручку и закричал.

Я сразу посмотрел и увидел, что на нём горят штаны. Сине-оранжевые языки пламени жадно тянулись вверх. От лодыжек к коленям и дальше к поясу.

Я кинулся на помощь напарнику. Сорвав с себя куртку, стал сбивать ей огонь, а Войцех быстро стягивал одежду. Побросав всё в кучу, он принялся засыпать её землей. Когда совместными усилиями нам удалось погасить пламя, мы замерли над дымящейся грудой. Потом я оглянулся. Грузовую платформы мы оттащили не очень далеко, но места «Беркуту» хватало.

– Пора взлетать.

– Ага, – согласился Войцех, тяжело дыша.

Он подобрал остатки одежды, мы переглянулись.

Оба мокрые, грязные, в саже, он вообще в трусах и ботинках…

Я смеялся пока бежал к «Беркуту» и слышал, как гогочет напарник, направляясь к своему «Шмелю».

Моя пассажирка встретила меня испуганным взглядом, но ничего не сказала.

Я бросил оружие и дымящуюся куртку в проходе, впрыгнул в кресло и сразу взялся за штурвал.

Обстрел возобновился, когда оба самолёта уже покатились по взлётке. Ядро взорвало грунт рядом с разгоняющимся самолётом Войцеха, едва не оторвав «Шмелю» крыло. Но поляк успешно взлетел, и настала моя очередь. За секунду до отрыва, мне показалось, что земля опять вздрогнула. Видеть этого я, конечно, не мог, поэтому и утверждать не стал бы. Да и не имело это значения – я уже был в воздухе.

Набрав высоту, мы взяли курс на Карачи. Какое-то время летели молча. Я приходил в себя, Войцех, видимо, тоже.

– Можно?

– Что? – я посмотрел на девушку в соседнем кресле.

– Развязать меня уже можно?

Я отчего-то растерялся.

– Да, сейчас.

Автопилот давно работал, поэтому я поднялся, взял нож и разрезал жгуты.

– Что произошло на аэродроме?

– Понятия не имею.

– Это были наши люди?

– Не знаю, но если у них не стояло задачи уничтожить аэродром, то вряд ли.

Подняв с пола автомат, я разрядил его и убрал на место, потом взял куртку.

– Ах ты ж, грёбаная вагонетка!

Куртке здорово досталось. Кожа вся была в подпалинах и копоти, а подкладка прогорела настолько, что от потайного кармана осталось только название. Как и от письма Джеремайи. Из остатков конверта выглядывал обугленный по краям лист бумаги.

Я даже не расстроился. Настолько всё было безразлично, что не вызвало ни малейших эмоций.

– Войцех?

– Слушаю.

– Наш груз… Он сгорел. Был в той куртке, которой я тебя тушил.

После секундной паузы напарник спросил:

– Полностью?

Я вынул уцелевшую часть письма из остатков конверта.

– Конверт, фактически полностью, само письмо по краям обожжено. Только знаешь что?

– Что?

– Оно пустое.

– В каком смысле?

– В таком. На нём ни слова, ни буквы, ни знака. Мы должны были доставить пустой лист бумаги.

Я посмотрел на девушку. Она ответила мне взглядом, в котором читалось непонимание и удивление. Похоже, тоже такого не ожидала.

Заказ продолжал становиться всё интереснее и интереснее, хотя, казалось бы, куда ещё-то?!

Карачи встретил нас ночным туманом и тишиной.

Удивительно, но Пакистан, хотя и крайне маленькая страна по сравнению с Шурдией, за четыреста лет изоляции так и не утратил своей независимости. В большинстве известных мне Пределов, крупные страны поглотили меньшие. Либо принудительно, как например Нижний Китай сделал с Афганистаном, либо дипломатическими методами исходя из экономических и гуманитарных соображений. Вроде бы именно так к Руссийской империи присоединились Восточноевропейская и Средиземноморская губернии. Историки могут привирать, но насколько мне известно никаких захватнических войн Империя не вела. Наоборот, как только стало ясно, что Барьеры это серьёзно и возможно навсегда, тогдашняя Россия ушла в глубокую изоляцию, отбила несколько нападений соседей, при этом не нападая в ответ, и, постепенно стала настолько процветающей и самодостаточной державой, что к ней захотели присоединиться другие страны. Если мне не изменяет память, то последнее слияние произошло лет двести назад.