Вся Отечественная война 1812 года. Полное изложение

Комплектование войск. Резервы

Реорганизация полевой армии поставила во весь рост вопрос о подготовке резервов. Огромный расход людей в ходе военных действий приводил к тому, что армии лишились обученного состава и систематически пополнялись молодыми рекрутами, которых сразу приходилось включать в строевые части. Несомненно, что подобная практика снижала боевые качества войск. М. Б. Барклай-де-Толли писал в 1810 г. канцлеру Н. П. Румянцеву: «Вместо сильных и мужественных войск полки наши составлены большей частью из солдат неопытных и к тягостям войны неприобыкших. Продолжительная нынешняя война^[206] затмевает в них наследственные геройские добродетели, дух национальный от бремени усильной и бесполезной войны, как и силы физики, начинает ослабевать»^[207].

Правительство сделало несколько попыток разрешить эту важную проблему. Прямым и главным источником пополнения полевой армии обученным резервом являлись гарнизонные войска. К началу XIX в. численность этих войск была довольно велика: в 1800 г. в их составе насчитывалось 83 гарнизонных и 25 легких батальонов и 21 инвалидная команда.

Воинская комиссия 1801 г. решила увеличить число гарнизонных войск на 20 батальонов и 42 инвалидных роты, но всего было сформировано 7 новых батальонов. В 1803 г. было решено иметь 90 гарнизонных батальонов, из них 63 батальона на полевом содержании и 27 – на внутреннем. Штат первых батальонов предусматривал 801 строевых и 65 нестроевых солдат, а штат вторых – строевых 746 и нестроевых также 65. Число инвалидных рот увеличивалось до 27, по 171 человеку в каждой роте. Всего в гарнизонных войсках по штату 1803 г. было 72 780 солдат и 1727 офицеров; кроме того, 7293 солдата и 1032 офицера в инвалидных командах^[208].

Эта реорганизация преследовала две цели. С одной стороны, на гарнизонные войска возлагалась задача обеспечивать «тишину и спокойствие» в стране, т. е. выполнять внутреннюю полицейскую функцию. Поднявшаяся в 1803–1804 гг. волна крестьянских восстаний, особенно в Прибалтике, на Украине и Урале, серьезно тревожила царское правительство. В гарнизонных войсках оно хотело видеть «внутреннюю стражу», готовую всегда выступить на защиту крепостнического строя. С другой стороны, гарнизонные войска должны были сохранять свою функцию «приуготовления в военное время к укомплектованию армии», т. е. служить источником обученных резервов для армии. Однако изъятие резервов ослабило бы гарнизонные войска в их значении «внутренней стражи».

В связи с этим в 1808 г. было принято решение организовать особые рекрутские школы в виде рекрутских депо. Таких депо было создано 24^[209]. Военное министерство расписало их по дивизиям, которые должны были производить учебную подготовку рекрутов в приписанных к ним депо. Каждая дивизия выделяла 6 обер-офицеров, 24 унтер-офицера и 240 рядовых. Этим достигалась органическая связь между школой (депо) и строевой частью (дивизией). К марту 1811 г. было образовано 30 армейских и 4 артиллерийских депо.

Однако эта система подготовки резервов долго не удержалась. Угроза войны с Францией вынудила срочно прибегнуть к формированию новых строевых частей, на комплектование которых пошли гарнизонные батальоны, находящиеся на полевом содержании^[210], рекруты почти всех рекрутских депо и даже рекруты чрезвычайного 82-го набора. К сентябрю 1811 г. из этих рекрутских депо первой линии было образовано 2 рекрутские дивизии, по 4 пехотных и одной артиллерийской бригаде в каждой. Затем из всех рекрутских депо было сформировано 123 батальона, приписанных в качестве четвертых батальонов к полкам, но затем из них было сформировано еще 10 резервных дивизий, сведенных в 2 корпуса. Резервные эскадроны были сведены в 8 кавалерийских дивизий. Резервные артиллерийские депо образовали четыре артиллерийские бригады (17 пеших и 7 конных рот). Все это дало возможность Барклаю-де-Толли написать: «Находя себя в необходимости готовиться к войне, успели мы в продолжение 1810 и 1811 годов усилить почти вдвое армию»^[211].

Увеличение числа полевых войск было достигнуто ценой уничтожения рекрутских депо как источника подготовленных резервов. Сначала (в 1810 г.) военное министерство попыталось заменить рекрутские депо системой запасных батальонов и эскадронов. Каждый полк должен был оставлять на месте своего квартирования: пехотный – один батальон, драгунский – один эскадрон, гусарский – два эскадрона, для того чтобы принимать и обучать поступающее пополнение. Однако вскоре пришлось отказаться и от этой меры, так как все запасные батальоны и эскадроны пошли на формирование новых войсковых частей. После этого было решено создать новую систему подготовки резервов в специальных депо, создаваемых при гарнизонных батальонах. В связи с этим гарнизонные войска перешли в ведение военного министерства. Они составили восемь округов и стали называться войсками внутренней стражи. По идее войска внутренней стражи должны были приготовить резервную армию («вторую стену»), которая в случае необходимости заменила бы полевую армию.

Формирование новых войск было возложено на Д. И. Лобанова-Ростовского, А. А. Клейнмихеля, А. С. Кологривова и М. А. Милорадовича. Сделано это было непосредственно перед началом войны.

Фактически сложилось положение, что полевая армия не могла быстро и своевременно получать пополнение. Основной причиной этого была рекрутская система, совершенно не отвечавшая требованиям нового способа ведения войны и военных действий. Военное министерство не получало достаточного числа рекрутов, и армия постоянно имела значительный недобор людей. Крепостническая система ограничивала возможность повышения армейского контингента. Об этом свидетельствует практика рекрутских наборов, проводившихся с 1802 по 1812 г. Полагалось каждый год проводить только один набор, однако непрерывные войны, которые вела Россия в начале XIX в., вынуждали проводить в некоторые годы и по два набора или повышать норму поставки рекрутов. В 1802 г. проводился 73-й набор; в связи с тем что в армии выявился некомплект в 51 185 человек, для этого набора была установлена двойная норма: не один, а два рекрута с 500 душ населения. И все же удалось собрать лишь 46 491 человека вместо предполагаемых 52 523 человек. 74-й набор проводился в 1803 г. также из расчета по два рекрута с 500 душ. Вместо предположенного сбора 60 379 человек удалось собрать только 54 855 рекрутов^[212]. Все же некомплект был ликвидирован, и следующий, 75-й набор, давший 38 437 человек, был проведен из расчета один человек на 500 душ населения^[213].

Но уже в 1805 г. в связи с войной норма поставки рекрутов была резко увеличена: по 76-му набору призывалось с каждых 500 душ уже по четыре человека^[214]. Призванных оказалось больше намеченной цифры: 110 тыс. человек вместо предполагаемых 80 166 человек^[215]. Тем не менее потери, понесенные в кампании 1805 г., заставили правительство провести в следующем году два набора: первый – в сентябре – из расчета четыре рекрута с 500 душ населения, а второй – в ноябре – из расчета один человек на 500 душ^[216]. Предполагалось, что собранными силами можно будет ликвидировать некомплект, составлявший в войсках и на флоте 115 678 человек, и собрать резерв в 35 тыс. человек. Собрано было 58 205 человек. Угроза затяжной войны с Наполеоном вынудила правительство прибегнуть к экстраординарной мере и созвать «земское войско» (ополчение)^[217]. Сначала намечалось собрать 612 тыс. ратников милиции. Но затем правящие круги сочли опасным вооружить столь большое количество крестьян и уменьшили норму до 252 тыс. человек^[218]. Фактически же было собрано 200 124 человека, несмотря на то что помещикам было дано право поставлять ратников милиции в зачет 77-го рекрутского набора 1807 г.^[219] Пока собирали ополчение, война с Францией закончилась. Из состава ополчения в армии было оставлено 168 117 человек, на флот направлено 9265 человек^[220]. Остальные были отпущены по домам. Оставление милиции на постоянную службу вызвало серьезные волнения среди ратников. 78-й набор 1808 г. был объявлен «для обыкновенного укомплектования армии и флота», однако расчет был сделан еще более высокий – по пяти человек с 500 душ населения. На пополнение армии требовалось 60 300 человек и для укомплектования запасных рекрутских депо – 58 тыс. Практически же не удалось собрать в этом году даже запланированных 38 906 рекрутов^[221]. Помещики предъявили имеющиеся у них на руках зачетные квитанции, полученные ими за ратников ополчения и таким образом сорвали набор. Между тем в 1808 г. продолжалась война с Турцией и началась война с Швецией, поэтому в 1809 г. 79-й набор проводился по той же повышенной норме – пять человек с 500 душ. Назначено к сбору было 82 146 рекрутов.

В 1810 г. для пополнения войска из рекрутских депо было направлено 72 908 человек, а взамен взятых планировалось призвать по 80-му набору 95 542 человека из расчета три рекрута с 500 душ^[222]. Из этого числа в армию направлялось 70 тыс. и на флот – 24 589 человек.

В 1811 г. проводился 81-й набор из расчета четыре человека на 500 душ^[223]. Предполагалось собрать 135 тыс., но помещики предъявили 10 тыс. квитанций, и удалось собрать всего 120 тыс. человек. Из них в депо первой линии было направлено 84 996 человек, а остальные пошли на доукомплектование войск.

Угроза новой войны с Францией заставила правительство объявить чрезвычайный 82-й набор в самом начале 1812 года, не ожидая окончания 81-го набора. По 82-му набору, объявленному из расчета два человека с 500 душ^[224], предполагалось получить еще 70 тыс. человек. Оба набора проводились «без всякого отлагательства», так как все резервные войска были обращены на новые формирования и доукомплектование прежних^[225].

Начавшаяся война с Францией вынудила объявить 83-й набор из расчета восемь человек с 500 душ. Предполагалось собрать 181 585 человек, а с учетом всех изъятий – 166 563 человека^[226]. Однако и этого чрезвычайного набора оказалось недостаточно, поэтому в ноябре 1812 г. был объявлен 84-й набор^[227], который должен был дать 167 636 рекрутов^[228]. Этот набор также проводился из расчета восемь человек на 500 душ. Кроме того, в Лифляндской губернии проводился набор из расчета один человек на 50 душ^[229].

Таким образом, за 11 лет, с 1802 по 1812 г., страна дала почти миллион рекрутов, все же не восполняя ежегодной потребности комплектования войск. Становилось ясным, что рекрутская система не обеспечивает возможность увеличить армию и создать обученный резерв. Были разные проекты улучшения системы комплектования и подготовки резервов, в частности сократить срок службы в армии до 15 лет, повысить призывной возраст, уменьшить предельный рост и т. п. Но все предлагаемые меры не решали вопроса, так как вместе с тем правительству приходилось освобождать от военной службы отдельные категории людей. В 1807 г. именным указом Александра I были освобождены от военной службы купцы и их семьи^[230]. Разрешено было вносить вместо рекрутов деньги – по 1 тыс. руб. в стоверстной пограничной полосе и по 2 тыс. руб. в Сибири^[231] – или приобретать рекрутские квитанции взамен поставляемых лошадей. Освобождались от наборов целые районы страны (например, Грузия и Украина). Украина выставляла вместо рекрутов казачьи войска – ополчение. Освобождались также рабочие тех предприятий, которые готовили для армии вооружение и боеприпасы.

Все эти меры вызывались необходимостью, но они свидетельствовали о том, что Россия не могла обратить в боевую военную силу более 2–3 % мужского населения, в то время как Франция могла призвать под ружье до 8 %.

Во время войны 1812 года только призыв народного ополчения мог дать возможность усилить полевую армию, и несмотря на то что уже частые наборы рекрутов вызывали недовольство помещиков, терявших лучшую часть рабочей силы, правительство пошло на такую крайнюю меру. К мысли о созыве ополчения правительство пришло еще до войны, когда были более или менее уяснены размеры сил, которые готовил Наполеон для нападения на Россию. Тогда предполагалось, что ополчения численностью 600 тыс. человек будут развертываться на базе гарнизонных войск (главным образом депо второй линии), что они будут составлены только из помещичьих крестьян, так как государственные крестьяне и городской элемент должны были давать рекрутов для объявленного 82-го набора.

Петербургское, Московское, Смоленское и ряд других ополчений влились в состав полевых войск и приняли участие в боевых действиях. Но и при этих условиях численность русских полевых войск не могла подняться выше 572 тыс. человек. Рекрутская система комплектования, долгое время питавшая русскую армию, отжила свой век: она стала непригодной при новых способах ведения войны.

Боевая подготовка войск

Подготовка офицерских кадров. Существовавшие в начале XIX в. военно-учебные заведения – I и II кадетские корпуса, Гродненский корпус и дворянское отделение Военно-сиротского дома – выпускали офицеров в количестве, едва покрывавшем потребности армии. Между тем растущая в численном отношении армия требовала офицеров все больше и больше.

В 1801 г. шеф I кадетского корпуса П. А. Зубов представил проект устройства военных училищ в 17 губернских городах, где намечалось обучать 3 тыс. человек, кроме 2 тыс., подготавливаемых в уже существующих учебных заведениях. План предусматривал ежегодный выпуск 400 офицеров для полевой армии. Александр I утвердил этот план, оговорив, что деньги на строительство зданий и содержание вновь открываемых военных училищ должно дать дворянство^[232]. После этого при министерстве просвещения была образована комиссия^[233], задачей которой было изучение опыта подготовки офицерских кадров как в России, так и за рубежом. В разработанном комиссией проекте предусматривалось иметь военные училища в Петербурге, Москве, Смоленске, Киеве, Воронеже, Твери, Ярославле, Н. Новгороде, Казани и Тобольске. Утвержденный 21 марта 1805 г. этот проект получил название «План военного воспитания»^[234]. I и II кадетские корпуса решено было пока сохранить, «доколе не приймет действия новое образование военного воспитания в губерниях».

Пока план военного воспитания разрабатывался, в ряде губернских городов – Туле, Тамбове, Оренбурге и других – были открыты военные школы в соответствии с указом 1801 г.^[235]. Но пока эти школы не начали давать выпусков, армия получала офицерские кадры главным образом из I и II кадетских и Гродненского корпусов.

В 1807 г. было открыто еще одно учебное заведение – Волонтерный корпус, сформированный при II кадетском корпусе. Согласно указу, все дворяне, достигшие 16 лет и желающие служить в войсках, должны были являться для записи в этот корпус в Петербург^[236]. В первый же год существования корпуса в него зачислилось 600 человек. В 1808 г. Волонтерный корпус был переименован в Дворянский полк. Его задачей было готовить офицеров для пехоты и конницы, и в 1808 г. он уже дал первый выпуск – 276 офицеров. В 1812 г. Дворянский полк насчитывал 1200 учащихся. Всего к этому году он дал для полевой армии 1139 офицеров^[237]. В 1811 г. при нем был сформирован Дворянский кавалерийский эскадрон для подготовки кавалерийских офицеров.

Кроме общевойсковых офицеров армия нуждалась в артиллеристах, инженерах, топографах. II кадетский корпус обеспечивал подготовку главным образом артиллеристов, а инженерных офицеров выпускал мало. Поэтому в 1804 г. была учреждена специальная инженерная школа на 25 человек, переименованная в 1810 г. в Главное инженерное училище^[238]. Артиллерийских офицеров готовила также гвардейская артиллерия. В двух ее ротах было подготовлено 96 юнкеров.

В 1812 г. в Финляндии был открыт топографический корпус^[239]. Основы военных наук изучались также в созданном по инициативе М. Н. Муравьева «Обществе математиков» в Москве. Президентом «общества» был избран Н. Н. Муравьев. «Общество» дало армии около 180 офицеров-колонновожатых. Такого же типа штабная школа на 60 человек была организована П. Волконским при «Свите» в Петербурге^[240]. В качестве офицерской школы, готовящей кадры для гвардии, был сформирован Пажеский корпус и затем открыт Царскосельский лицей, но они дали выпуски уже по окончании войны^[241]. Наконец, подготавливало офицеров также дворянское отделение Военно-сиротского дома.

Все эти военные школы дали полевой армии с 1801 по 1812 г. свыше 10000 офицеров.

Подготовка унтер-офицерских кадров. Определенной системы подготовки унтер-офицеров в начале XIX в. не существовало.

Унтер-офицерские кадры в армии пополнялись в основном либо путем производства в унтер-офицеры старослужащих солдат, либо путем подготовки, которую получали солдатские дети в военно-сиротских отделениях Воспитательного дома.

Военный министр С. К. Вязьмитинов представил в Совет о военных училищах план организации двух типов школ для: подготовки унтер-офицеров: частных училищ в гарнизонах и главного училища в столице. Совет отклонил предложение С. К. Вязьмитинова как слишком либеральное и предложил выработать устав Военно-сиротского дома. По новому уставу все солдатские дети, воспитанники Военно-сиротского дома, стали называться кантонистами. Пройдя солдатскую школу, кантонисты направлялись главным образом в артиллерийские и инженерные войска. Часть из них назначалась на унтер-офицерские должности. В 1812 году в Военно-сиротском доме было 39 тыс. воспитанников. Всего же в армию до этого времени было направлено около 12 тыс. человек.

Существовала и другая практика пополнения унтер-офицерских кадров. Молодые дворяне начинали свою военную службу с унтер-офицерских должностей и по выслуге лет производились в обер-офицерские чины. Никакой военной подготовки они, конечно, не имели и приобретали ее в ходе службы. Отсутствие единой системы подготовки унтер-офицеров отрицательно сказывалось на боевой подготовке войск.

Боевая подготовка рядового состава. Пожалуй, именно в области подготовки рядового состава больше всего наблюдалась та острая борьба, которая сопровождала внедрение в военное дело тактики колонн и рассыпного строя во всей армии. Крепостники, руководившие армией, особенно упорно держались за павловские уставы и наставления. Александр I прямо объявил учреждаемой Воинской комиссии, что «школьная тактика» не должна быть предметом ее обсуждения^[242]. Поэтому павловские уставы официально действовали почти до начала Отечественной войны 1812 года. Однако это не значит, что войска полностью руководствовались этими уставами. В ходе военных действий командующие армиями и штабы войск создавали инструкции и наставления, развивающие новый взгляд на формы и методы военных действий, а следовательно, и на методы боевой подготовки. Военное министерство было вынуждено считаться с боевой практикой. Лишь в 1808 г. был создан «Комитет для сочинения воинских уставов», результатом деятельности которого явилась первая часть «Воинского устава о пехотной службе».

В том же году эта часть устава, называвшаяся «Школа рекрут, или солдат», была направлена в войска вместе с «Примечаниями о последних переменах в учении в 1808 г.» В них давались указания по обучению войск прицельной стрельбе и построению их в колонны для атаки. Приблизительно в это же время было подготовлено наставление «О егерском учении», которое предусматривало глубокое изучение действий в рассыпном строю^[243]. Этим наставлением руководствовались также застрельщики гренадерских и пехотных полков. Указанные уставы я инструкции лишь закрепляли те формы боевой подготовки, которые уже сложились в войсках в ходе ведения многочисленных войн. Пехотные части достаточно глубоко освоили основы тактики колонн и рассыпного строя.

Хуже обстояло дело в кавалерии. Здесь до 1812 года действовали павловские инструкции и наставления. Новый устав («Предварительное постановление о строевой кавалерийской службе») вышел непосредственно перед Отечественной войной, и кавалеристам пришлось переучиваться и осваивать действия колоннами непосредственно в ходе военных действий.

Лучше всего проходила боевая подготовка в артиллерии, хотя для этого рода оружия и не было издано специального устава. Крупная перестройка артиллерии в 1803–1806 гг. потребовала разработки частных инструкций; артиллеристы получили «Краткое изложение всех артиллерийских командных слов, употребляться долженствующих», «Распоряжение о движении зарядных ящиков» и, наконец, «Общие правила для артиллерии в полевом сражении» А. И. Кутайсова. Это был замечательный документ своего времени. В нем излагались передовые идеи для действий артиллерии на основе тактики колонн и рассыпного строя. Правила предусматривали дифференцированное использование артиллерии в зависимости от местности и обстоятельств; ставили главной задачей вести прицельный огонь на коротких дистанциях и обеспечивать взаимодействие артиллерии с пехотой и кавалерией; давали указания и об использовании резерва.

Указанные инструкции регулировали методы боевой подготовки рядового состава. В полевых войсках (в первой армии) было подготовлено «Наставление господам пехотным офицерам в день сражения». В этой инструкции наряду с изложением новых взглядов на способы ведения боя говорилось и об отношении к солдату. Инструкция требовала, «чтобы с солдата взыскивали только за настоящую службу; прежние излишние учения, как-то: многочисленные темпы ружьем и прочее, уже давно отменены, и офицер при всей возможности за настоящее преступление строгости может легко заслужить почтеннейшее для военного человека название друга солдат. Чем больше офицер в спокойное время был справедлив и ласков, тем больше в войне подчиненные будут стараться оправдать сии поступки и в глазах его один перед другим отличаться».

Таким образом, новые принципы военного искусства проникали в систему боевой подготовки далеко не сразу. Рутина и косность гатчинских деятелей, занимавших и при Александре I руководящие места в управлении армией, сдерживали передовую военную мысль и придавали ей двойственный характер.