Kitobni o'qish: «Африка. История и историки», sahifa 3

А Оливия Шрейнер? Она – не только прекрасный южноафриканский писатель, но и яркий мыслитель. В 1908 г. она предрекала: «XXI столетие увидит мир не таким, каким он предстает на заре XX в. И проблема, которую предстоит решать нынешнему столетию, заключается в том, как достичь взаимодействия различных человеческих общностей на более широких и благотворных основах, которые обеспечили бы развитие всего человечества в соответствии с современными идеалами и современными социальными требованиями». Предлагая белым соотечественникам смотреть на будущее открытыми глазами, она предсказывала (в 1908 г.!): «Не всегда европейцы будут составлять верхний слой»⁶⁰.

Афроцентризм, конечно, – реакция на укоренявшийся столетиями евроцентризм. Но и афроцентризм вызывает протест. Афроцентристов и сторонников сходных идей порой обвиняют в «расизме наоборот»⁶¹. Подобные настроения проявились и в нашей стране. В только что изданной книге «Необыкновенный расизм» ставится вопрос: «А как быть со случаями расизма по отношению к белой расе? В том числе со стороны официальных государственных институтов?»⁶²

Истоки афроцентризма можно найти в негритюде – теории, одним из создателей которой в начале 1930-х годов был Леопольд Седар Сенгор, известный сенегальский поэт, впоследствии – многолетний президент Сенегала. Негритюд – ответ на евроцентризм. В основе его – идея, что белый человек, подчинив себя технике, машинам, утратил подлинную духовность, неразрывную связь эмоционального начала с рациональным, а черный человек сохранил эту связь и потому душевно богаче.

Но идеи афроцентризма, появившись в 1980-х годах и затем распространившиеся, связаны в основном не с африканцами, а афроамериканцами.

К сугубой идеализации исторического прошлого с критикой относятся некоторые представители той африканской эмиграции, которая в самые последние десятилетия хлынула в Европу и в США.

* * *

Свидетельства африканских эмигрантов, их воспоминания, доклады, статьи – новое и важное явление в истории Африки. Правда, одно из первых свидетельств относится еще к концу XVIII в. – это книга нигерийца Олауда Экиано. Он десятилетним мальчиком был схвачен и вывезен работорговцами. Побывал в Вест-Индии, Америке и затем в Англии, где приобрел немалую известность. Его книга переведена на многие языки, в том числе на русский еще во времена Екатерины II⁶³. Но, к сожалению, таких книг – единицы (как было бы интересно, если бы Ганнибал, генерал-аншеф русской армии и прадед Пушкина, написал мемуары!). Зато теперь! В одном лишь Бингемтонском университете (США) – две многолюдных конференции. В 1996-м – об истории тех африканцев, которые когда-то оказались в Америке как невольники, а в 2006 г. – об эмиграции нашего времени.

Изданные материалы второй конференции – более полутысячи страниц поразительно интересных свидетельств⁶⁴. Авторы-эмигранты, уже не подвластны президентам и правительствам своих родных стран, могут не бояться. И говорят искренне. Исидоре Окпево, составитель этого тома, в прошлом профессор Ибаданского университета, а в эмиграции – профессор Бингемтонского, замахнулся даже на святая святых: доколониальных африканских правителей и верховных вождей, которых теперь принято прославлять, противопоставляя европейским завоевателям. Он написал, что кое-кто из этих правителей, обладавших «абсолютной властью над жизнью и смертью своих подданных – выглядят прототипами поведения многих сегодняшних африканских лидеров». Сказал о тех, кого считает тиранами нынешней Африки: «…Можем ли мы, честно говоря, клеймить колониализм за ужасные преступления этих лидеров?» А о периоде работорговли: предложил не забывать, что африканцы нередко сами «продавали других африканцев белым торговцам»⁶⁵.

Высказанная здесь идея сравнения вождей прошлого с лидерами сегодняшними, несомненно, заслуживает внимания и может помочь анализу исторических корней жизни нынешних африканских государств.

Вообще Африканское зарубежье – миграция последних десятилетий на Запад – оказывает влияние на настроения, образ мыслей в Африке, особенно у интеллигенции. Это влияние пока еще мало изучено и в самой Африке, и на Западе. Но стоит хотя бы упомянуть, что крупнейшие африканские писатели – нигерийцы Чинуа Ачебе и лауреат Нобелевской премии по литературе Воле Шойинка, кениец Нгуги ва Тхионго и ряд других годами живут в США и в Европе.

Африканцы зарубежья более свободны от диктата правителей их родных стран. От тех, кто считает, что управляя настоящим, он вправе управлять и прошлым. Правда, не исключено, что африканцы-эмигранты бывают вынуждены потакать настроениям тех стран, куда они попали.

Громадное впечатление в Африке произвела судьба Барака Обамы. Люди не очень помнят, что отец Обамы ушел из семьи, когда сыну было два года, и его воспитывала семья матери-американки. Но о том, что отец Обамы – кениец, все помнят. Знают и помнят, что много африканцев среди наиболее знаменитых спортсменов западных стран; что африканцы проявили себя даже в науке и технологии и что осевший в США нигериец Филип Эмиагвали стал сверхпрофессионалом компьютерного дела. Что президент Клинтон назвал его «одним из великих умов информационной эпохи»⁶⁶.

Многомиллионное Африканское зарубежье стало важным мостом связи Африки с Западом. Правда, взаимные впечатления на этом мосту нередко весьма неожиданны. Например: некоторые афроамериканцы не хотят принимать в свою среду недавних эмигрантов, видя в них потомков тех, кто когда-то продавал работорговцам предков нынешних афроамериканцев.

Но какие бы ни были сложности в жизни Африканского зарубежья, оно стало заметной составляющей современного мира.

* * *

Как подвести общий итог развитию исторической мысли в десятках государств Черной Африки? А можно подвести общий итог развитию исторической мысли в государствах, родившихся на территории СССР – от Эстонии до Таджикистана?

Но главное все же очевидно: за время, прошедшее с создания государств, с появления научных и учебных учреждений, т. е. всего за несколько десятилетий, историческая наука в Африке преодолела немалый путь. Отошла от исходной позиции резкого противостояния исторической науке Европы. Конечно, и сейчас некоторые из африканских историков хотят идти по самому простому пути, испытанному во многих странах мира: идеализировать прошлое своих народов, а все плохое приписывать внешним силам или внутренней оппозиции, связанной с внешними силами. Но этот путь отнюдь не стал всеобщим.

Историческая мысль Африки стала неотъемлемой частью всемирной исторической науки. Без ее достижений уже невозможно судить о проблемах прошлого, да и о современной жизни многих народов и государств. И о судьбе Африканского зарубежья, которое уже ощутимо дает о себе знать в Европе и Америке, не говоря уже о самой Африке.

Более того, вопросы исторического и современного развития, обсуждаемые сейчас в Африке, имеют общемировое значение. Они – часть проблем, присущих сейчас всему миру в результате распада империй и создания почти полутораста государств. Эта коренная перемена в истории человечества произошла на глазах ныне живущих поколений. Она настолько объемна, необозримо велика, что, конечно, до ее всестороннего понимания сегодняшнему человечеству еще далеко. И изучение опыта одних областей мира должны помогать пониманию ситуации в других. Но на пути сопоставления опыта стоит многое. Прежде всего – извечное желание каждого из народов и государств подчеркивать свою специфику: мы особенные, еще и еще раз особенные. И все же, каковы бы ни были особенности каждого народа и каждой страны, с каждым годом растут не только взаимосвязи и взаимозависимость, но, хотелось бы думать, и осознание сходства ряда тенденций исторического развития.

Это полезно для понимания прошлого и настоящего даже тех народов, которые живут вдали от африканских берегов. В чем-то, может быть, полезно будет и для сравнения с опытом государств, родившихся после распада Советского Союза.

Но если изучение африканской исторической науки сейчас стало важнее, чем 40 лет назад, то оно стало и неизмеримо сложнее. Настолько сложнее и труднее, что не случайно в изданной в Москве в 2010 г. двухтомной энциклопедии «Африка» нет статьи «Африканистика», хотя в изданных в 1963 г. и 1986 г. энциклопедических словарях «Африка» такие статьи были: в издании 1963 г, написанная И. И. Потехиным, в 1986 г. – А. А. Громыко и В. А. Субботиным.

Да, в Африке стало намного больше исторических научных и учебных учреждений и организаций, а также печатных изданий. Общественно-политические воззрения в странах Африки неизмеримо многообразней, чем это было когда-то, в первые годы после появления новых государств. Множественность этих воззрений отразилась на историках.

Основой исторических исследований в период борьбы против колониального господства и в первые десятилетия после обретения независимости были общеафриканские проблемы. Но затем, к концу ХХ в. и особенно теперь, в начале XXI в., все больше внимания уделяется изучению регионов и отдельных стран. Нельзя сказать, что историки уже совсем разошлись по национальным квартирам, но все-таки страноведческие вопросы играют все бо́льшую роль.

Еще недавно было намного легче, чем сейчас, выделить наиболее значимые имена в когорте африканских историков. Их труды были более сопоставимы, потому что многие из них концентрировали свое внимание на одних и тех же или весьма сходных проблемах.

Сейчас и число историков, и сферы их деятельности настолько разнообразны, что сопоставить значение их исследований уже сложно.

Так что, прежде всего, знакомясь с современной исторической наукой в Африке – коллективными и индивидуальные трудами, журналами, материалами научных конференций, – видишь необозримость этого огромного поля. Для сравнения подчеркну опять: как обозреть состояние исторической науки на всем «постсоветском пространстве» и определить общие черты ее развития во всех государствах, родившихся после распада Советского Союза? Я что-то таких работ не видел.

Но оглядеть в целом состояние исторической науки во всей Тропической и Южной Африке – разве это легче? Думаю, труднее. Государств в два с лишним раза больше. Многообразие подходов и взглядов – тоже.

Так что и эта моя статья, и вся наша книга – подход к огромной теме, рассмотрение тех ее аспектов, о которых, как нам кажется, мы можем судить уже сейчас.

В какой-то мере мы могли опереться на опыт работы, проведенной нами в 1970-х годах. Но мы вели ее сорок лет назад. Тогда мы видели в сущности лишь первые два десятилетия значимого роста африканской исторической науки.

Какие же соображения хотелось бы высказать сейчас?

Естественно, один из первых вопросов, когда речь идет о любом историческом явлении: какую можно увидеть периодизацию в его развитии?

Если говорить о той исторической науке, которую африканцы считают своей, т. е. созданной африканцами, то можно предложить такую периодизацию.

Первый период – с конца XIX в. до середины ХХ в. Появляются первые историки-африканцы. Их мало, и почти все они не вооружены профессиональным образованием. Они делают попытки дать историю своего народа или группы народов и опровергнуть многие утверждения европейцев.

Второй – с 1950-х до начала 1990-х годов. Значительно растет число африканцев – профессиональных историков. Они сосредотачивают усилия на таких направлениях: восстановление доколониального прошлого (нередко с его идеализацией); разоблачение преступлений колониализма; создание истории антиколониальной борьбы и пантеона ее героев; история рождения новых государств: единство Африки. Осмысление задач ее народов в борьбе против колониализма и империализма – за их общее будущее.

Третий – с начала или середины 1990-х годов до сегодняшнего дня. Это период, когда эйфория, родившаяся в конце 1950-х и в 1960-х годах, уже иссякла и на смену ей пришли поиски исторических корней тех трудностей, которые стало испытывать каждое из африканских государств.

Четко провести водораздел между вторым и третьим периодами трудно. Одни историки отошли от эйфории и оптимистической романтики раньше, другие переосмыслили прошлое лишь после охвативших Африку в середине 1990-х годов гражданских войн и межэтнических конфликтов, и самых трагичных из них – в Конго и Руанде.

На путь становления исторической науки, который занял в Европе сотни лет, а если отсчитывать от Античности, то и больше, Африка встала сравнительно недавно, на глазах живущих ныне поколений. Этот путь Африки связан со всеми перипетиями близкой нам современной глобализации.

Труды историков-африканцев очень важны для становления исторической памяти африканских народов. Ведь до прихода европейцев такой памятью были только предания. Они передавались устно. Записывать их – и далеко не все, а лишь некоторые – стали европейцы, обычно миссионеры. Записывали на свой лад, исходя из своих евроцентристских взглядов. В школах, созданных европейцами, на уроках по истории рассказывалось не об Африке, а об управляющих ею метрополиях. К европейским статьям и книгам об Африке африканцы могли относиться с недоверием. Так что роль историков-африканцев, когда они появились, оказалась тут чрезвычайно важна. В их трудах читатели могли искать факты, собранные в копилку исторической памяти.

Представления сегодняшних африканцев в значительной мере складываются под влиянием этих работ. Роль современных историков в процессе формирования исторической памяти оказалась в Африке неизмеримо больше, чем на Западе, в России, да и в таких странах, как Китай. Африканские историки конструируют историческую память своих народов.

* * *

Для нашей книги мы выбрали ряд вопросов, обсудить которые сочли не только необходимым, но и посильным. Дать представление о восьмитомной «Всеобщей истории Африки» – крупнейшем из всех когда-либо изданных исследований африканского прошлого. О взглядах панафриканистов и афроцентристов. Об исторической мысли в трудах ранней африканской интеллигенции. О становлении исторической науки в Эфиопии и ряде других стран. О взглядах Кваме Нкрумы и их влиянии на историческую мысль в Африке. О подходах к истории в художественной литературе.

Конечно, этим отнюдь не исчерпывается круг всего, что можно назвать исторической мыслью в Африке. Тем более что круг этот непрерывно расширяется.

Мы не тешим себя надеждой, что достаточно поняли взгляды африканцев на прошлое человечества и на прошлое и современную историю их собственных краев, где народов и государств больше, чем в Европе, да и населения больше. Ведь в этих взглядах отражено все их духовное наследие. Самонадеянно было бы думать, что мы смогли глубоко в это проникнуть!

На что же мы надеялись, работая над книгой?

Что мы чуть пошире приоткроем дверь в мир исторических представлений африканцев, внесем свою лепту в усилия тех, кто призывает Европу лучше понимать не-Европу. Ведь хотя Европа и борется со своими предрассудками, все-таки живет она взглядами, такими ей родными, но так ли уж сближающими ее с остальным человечеством?

Хорошо ли мы представляем, каким видится этот путь из Африки? И разве только из Африки? А из Китая, Индии, арабского мира?

В пределах Российской империи и Советского Союза россияне жили вместе с украинцами, казахами, азербайджанцами, эстонцами и другими народами, у которых сейчас свои государства. Как общее прошлое видится из Ташкента, Баку, Еревана, Риги? Из Киева? Да, это видение может не совпадать с московским. Но знать-то надо. Понимать друг друга, и как можно яснее, лучше. Мы – ближайшие соседи, нам вместе жить, бок о бок. Так стоит ли закрывать глаза на разницу в объяснениях прошлого? Все равно придется обсуждать, выяснять – иначе ведь не прийти к взаимопониманию.

И как отражается это разное видение на конфликтах между народами и государствами?

Нас, тех, кто живет на постсоветском пространстве, это касается напрямую. Азербайджан и Армения спорят из-за Нагорного Карабаха, и каждая из сторон ссылается на свои исторические права. Армяне и азербайджанцы на протяжении жизни ряда поколений находились в пределах одного государства: Российской империи, а затем – СССР, но, как выяснилось теперь, видят историю по-разному. Во взаимоотношениях государств бывшей советской Центральной Азии взгляды на свои исторические взаимоотношения тоже не совсем одинаковы. Да если говорить и в целом об историческом прошлом Российской империи и Советского Союза, разве нет сейчас разногласий между историками государств, возникших на этой огромной территории?

К такой общечеловеческой проблеме надо находить пути со всех сторон. Мы, авторы этой книги, шли с африканской стороны. Но проблема касается всего мира, и знание опыта любой группы государств может помочь другим.

Это делает еще важнее изучение африканской исторической науки. Заканчивая книгу, мы убеждены в значимости этой темы еще больше, чем когда за нее принимались.

Мы будем продолжать эту работу. И призываем наших коллег-историков еще внимательней отнестись к тому, как из бывших колоний и зависимых стран мира видится их прошлое и вся всемирная история.

© Давидсон А. Б., 2013

С. В. Мазов. Историческая тематика в работах Джозефа Кейсли Хейфорда

Джозеф Эфраим Кейсли Хейфорд (1866–1930 гг.) родился в Кейп-Косте, Золотой Берег (ныне Гана), в семье методистского священника. Получил редкое по тем временам для африканца образование: окончил лучшую миссионерскую школу Золотого Берега, университет Фура-Бей в Сьерра-Леоне, изучал право в Сент-Питер колледже в Кэмбридже и во «Внутреннем Темпле» в Лондоне, где получил диплом адвоката в 1896 г. Вернулся в Золотой Берег и занялся адвокатской практикой.

Кейсли Хейфорд был многогранным и талантливым человеком, который добился успехов на многих поприщах. Он по праву считается одним из создателей национальной прессы Ганы. В 1885–1896 гг. сотрудничал в газетах Золотого Берега «Western Echo», «Gold Coast Echo», «Gold Coast Chronicle». В 1902 г. основал с друзьями «Gold Coast Leader», бессменным редактором которой оставался до конца жизни. Авторы газеты критиковали произвол колониальных чиновников Золотого Берега, рассказывали о деятельности политических организаций колонии, воспитывали любовь к национальной культуре, освещали положение в других частях Африки, жизнь афроамериканцев в США и Вест-Индии. Номера «Gold Coast Leader» попадали в Лондон, где привлекли внимание корреспондента журнала «Русское богатство» Исаака Шкловского: «Вот, например, последний номер “Gold Coast Leader”, выходящей в Аккре на Золотом Береге (Западная Африка). В передовой грозно обличается губернатор. Населению “надоела бездарная, путающая все бюрократия”. Местная власть, говорится в газете, “в своей тупости упорно прет напролом, не желая считаться с интересами населения”»⁶⁷.

Преуспел Кейсли Хейфорд и в политике. Он был одним из основателей Общества защиты прав аборигенов Золотого Берега (ОЗПАЗБ) (1898 г.), первой ганской политической организации, куда вошли представители разных народов. Кейсли Хейфорд первым из африканцев попытался воплотить в политическую практику идеи панафриканизма. Он стал инициатором создания Национального конгресса Британской Западной Африки (1920 г.), первой политической организации, выражавшей интересы образованной элиты нескольких африканских колоний – Золотого Берега, Нигерии, Сьерра-Леоне и Гамбии.

Кейсли Хейфорд больше известен как политик и журналист⁶⁸. Как о мыслителе о нем знают меньше. Видимо, потому, что за ним утвердилась репутация одного из последователей и популяризаторов идей первого идеолога культурного национализма Уилмота Блайдена (1832–1912 гг.). Пропаганда взглядов Блайдена, которого Кейсли Хейфод называл «наиболее выдающимся мыслителем, принадлежащим к черной расе»⁶⁹, не помешала ему стать оригинальным мыслителем. Он высказал собственное суждение по всем насущным вопросам, волновавшим африканцев с европейским образованием в конце XIX – начале XX в. В том числе по истории Африки и ее месте и роли в мировой истории.

Кейсли Хейфорда нельзя назвать профессиональным историком. Его книги – это публицистика или художественная литература. Наличествующие там экскурсы в историю и рассуждения на исторические темы подчинены или текущим задачам автора как политика или пропаганде идей культурного национализма. Исторический материал представлен в работах Кейсли Хейфорда шире, чем в трудах его друга и единомышленника юриста Джона Сарбы. Но почему-то в единственном обобщающем отечественном исследовании о становлении исторической науки в Африке Сарбе уделено довольно много места, а Кейсли Хейфорд не упомянут вовсе⁷⁰.

Заняться историческими изысканиями Кейсли Хейфорда заставили политические обстоятельства. В 1897 г. Законодательный совет Золотого Берега принял билль о земле, который ограничивал права вождей на землю и лишал их доходов от земельных сделок⁷¹. Юридически он ставил африканцев в положение арендаторов собственной земли у британской короны. Руководство ОЗПАЗБ, созданного для борьбы против билля, поручило Кейсли Хейфорду, молодому адвокату, недавно вернувшемуся из Лондона, доказать его юридическую несостоятельность. Кейсли Хейфорд проштудировал документы колониальной администрации Золотого Берега и многотомные синие книги, где были собраны документы и материалы, касавшиеся Британской Западной Африки, работу Сарбы об обычном праве фанти⁷². Он подготовил петицию, которую делегация Общества вручила в Лондоне министру колоний Джозефу Чемберлену. «Колониальный Джо» был вынужден согласиться с аргументами Кейсли Хейфорда, земельный билль не был внесен на рассмотрение британского парламента.

Итогом кропотливой работы Кейсли Хейфорда с историческими и юридическими документами стали не только политические успехи. В 1903 г. он выпустил книгу о политических и социальных институтах народов Золотого Берега и истории их взаимоотношений с Великобританией⁷³. В 1911 г. вышла «Освобожденная Эфиопия» – художественное произведение, написанное на стыке нескольких жанров – памфлета, фантастики, антиутопии. В нем много аллюзий, подражательства «Путешествиям Гулливера» Джонатана Свифта. Однако до великого сатирика Кейсли Хейфорду далеко. Его опус – не литература высокой пробы. Сквозной сюжет отсутствует, характеры только обозначены, нет жизни, развития, язык тяжеловат. Складывается впечатление, что литературные достоинства не особо волновали автора. Его цель – пропаганда идей культурного национализма через наставления, которые дает своему сыну и другим собеседникам главный герой Кваманкра. Он – во многом автобиографический персонаж, который словом, делом и образом жизни олицетворяет авторский идеал образованного африканца, посвятившего жизнь делу «возвращения своего народа к первозданной простоте и вере предков»⁷⁴.