Возможно, какой-нибудь народный смельчак и взялся бы расследовать столь любопытное для общество дело, столь мистичное, завиральное, и до предела фанатичное, но, правда, влияние прекрасной погоды было в разы действеннее и приятнее, чем влияние этого непритязательного человека. Да и казалось бы, чего стоит один столик по сравнению с риском открыть ящик пандоры, который, возможно, мог бы принести целое несчастье всему народу в ресторане, и, тем самым, испортив все народное гуляние?

Поэтому никто не обращал внимание на молодого писателя, который сидел за столиком в конце ресторана. Хотя именно он и заслуживает самого большого обозрения.

– Ловкий, сильный, – задумчиво, грызя ластик от карандаша, бормотал он себе под нос, – нет. Не такой. Пусть будет умным и ловким.

– Ну не-ет! – жалобно пропищал кто-то на соседнем от писателя месте.

Тот, немного отпрянув от собственных заметок, устремился рассматривать своего собеседника.

И правда, если бы читатель был бы прямым свидетелем данной сцены, он, невооруженным глазом, но мог бы заметить странную тень, нет, скорее дымок, который принимал бесплотную форму человека, и активно общался с писателем.

– Да почему? – Горестно, и даже слегка иронично сказал писатель тени, – ну все тебе не нравится!

– А потому! – обижаясь, отвечал тот. Казалось бы, что если бы тот имел тело, он бы сложил руки на руки, и, обиженно, устремил бы взор в окно, стараясь обличить себя максимально недовольной миной, – я должен быть живым! Понимаешь ты, живым!

– Понимаю! – с непрослеживаемой для незнакомца этого диалога ниткой разочарования, вскидывая руки, проговорил писатель, – но у меня не получается! Я стараюсь, но никак!

– Ты должен стараться больше! Ты должен!

– С каких пор я должен? Кому это я должен?

– Всем! Всем ты должен! Ты создаешь не просто меня, ты создаешь самого себя! Как же ты не понимаешь?

– Все я понимаю!

– Да что ты понимаешь? Ничего ты не понимаешь! Иначе уже давно у тебя все получилось бы.

– Ну как же тут не понимать! Я писатель! И мое дело, – писать!