Февраль – близнец ноября

Черный не возражает, ему вообще каждое слово Белой кажется верным. Эта девушка словно была слеплена из тающего снега, тумана утр, холодного запаха, мрака – и очень умело, – в неё впитали атмосферу происходящей с природой хмари. На ней печать брошенного, штамп испачканной тряпки, клеймо и знак качества человека резкого, но безобидного: очень легко сломить.

Черный вздыхает морозом и показывает на свои окна, чернеющие среди светящихся рам; Белая поднимает голову и заинтересованно смотрит, словно чьи-то куски стекла в стене ей всё расскажут о человеке.

– Я думаю, – произнесла он, – нужно ли нам куда-то идти? Твой дом может приютить двух скучающих и замерзших?

– Ты замерзла? – спрашивает её Черный, перебирая пальцами металл ключей.

Белая усмехается.

– Уже давно, – она встречается с брюнетом взглядом и усмешка трансформируется в улыбку, как часто бывает у редко смеющихся людей. – Ну так что? Есть какие-нибудь развлечения?

– Покер, вино, секс, – чеканит Черный фразу из какого-то близкого памяти фильма и пожимает плечами, – выбирай, что хочешь.

– Ты хотел сказать: «выбирай последовательность»? – продолжает юмористическую часть вечера Белая, когда они поднимаются по ступенькам к входной двери.

– Это программа максимум, – Черный и он ныряют под пиканье красных цифр в подъездный мрак.

У брюнета квартира похожа на какой-то чердак под крышей, которому по всем параметрам полагается быть глобальным беспорядком, полным бардаком, темным, украшенным по углам паутиной и декорированный комками целлофановых пакетов на столе.

Белой, похоже, такая обстановка очень нравится, потому что она по-свойски сбрасывает куртку в прихожей и ступает по усыпанному крошками полу как бесстрашный индеец по углям. Черный как ведомый следует за её фигурой в собственную спальню, где девушка подобрала под себя комок одеяла и присела на кровать. Звуки удаляющейся полицейской машины почти неслышны, что не скажешь о скрипе подушек, дыхании Белой, шагов Черного по половицам.

Он щелкает пальцами, вспоминая второе из своего предлагаемого списка, и ретируется на кухню в надежде, что там хотя бы имеется лёд.

– У твоей квартиры депрессия, – комментирует Белая, когда брюнет возвращается, и окидывает темную комнату взглядом, словно могла ее разглядеть, – это любой почувствует.

– Она продолжение своего хозяина, – хмыкает Черный, с коротким шумом открывая металлическую банку в руках.

Белая откидывает голову назад опять с какой-то ухмылкой, одной из многочисленных с разными смыслами. Если у Черного множество многообразных взглядов, то у Белой – усмешек. Можно даже комбинации друг у друга подбирать.

– Я думала, ты будешь оправдываться, – тихо произносит она, пока Черный шумно глотает энергетик. – Ты определенно из моей стихии.

– Из одного теста.

– Одного поля ягоды.

– Птицы одного полета.

– Нет, я уже ползаю по земле, – Белая поднимает голову, и вот парадокс – Луна парой крошечных дисков отражалась в её глазах.

Черный подгинает ноги про себя, думая, что делает с ним этот день; у его памяти полетит система, попытайся он вспомнить, когда в последний раз пускал незнакомку домой и разговаривал с ней, как с давним другом. Девушка напротив, кажется, ловит его мысли и довольно смеется, закивав.

– Ага, знаю, это странно, – она переходит в позу лотоса и расслабляет плечи. – Но думать, правильно или нет, я уже не хочу. Устала.

– Расскажи мне что-нибудь хоть в приблизительно нормальном виде. Если еще не слишком поздно.

Белая шарит рукой в кармане и довольно улыбается, вытянув руку.