Kitobni o'qish: «Метаморфозы Катрин», sahifa 3
– Ну, я же раньше маменьке вашей служила, а уж потом, как она родами померла, меня к вам приставили. А няньку, что у вас двоих была, оставили с леди Санией. Она тогда у отца выплакала. Вам и было-то всего три годика – вряд ли вы хорошо помните. Ей-то аж шесть уже было – немного понимала, что делает. Ну, вот у вашей маменьки приданого было четыре сундука. В одном, небольшом, посуда серебряная, там же ларец, а в нем украшения всякие, ну, и простая посуда. В другом – аж четыре подушки, да два одеяла теплых, да два потоньше, да простыней дюжина и наволочек аж две дюжины. Самый большой сундук был с тканями. Так прямо рулонами и были сложены. И простые, и дорогие. И бархат там был, и всякие-всякие шелка. Ну, и простая ткань беленая тоже там была. Агроменный сундук-то – его слуги еле уволокли вчетвером. Ну, и отдельно – одежда ее разная. Там и шубка была, что сейчас леди Тирон носит. Хорошая шубка-то, из заморского меха сшитая. И крытая тонким сукном. А как помирала маменька ваша – так и позвала вас в комнату. Видать, чуяла, что не выживет, и благословение свое заранее уложила в две шкатулки. Вот одну вам подала, а вторую леди Сании. А вас к ней больше и не пускали. Мальчик-то сразу мертвый родился, а она через три дня, голубушка, сгорела от жара.
Дага расчувствовалась от воспоминаний и всплакнула. Видать, привязана была к матери Катрин. Я взяла ее за руку и погладила. Мне жаль было эту, в сущности, чужую женщину. Судя по всему, своих детей у нее не было, вот она и прикипела к Катрин.
* * *
Время до обеда я решила провести разбирая свой сундук в комнате. Надо сказать, он меня не порадовал. Несколько грубых сорочек. Ну, хоть чистые, значит можно будет помыться и сменить ту вонючку, которая сейчас на мне.
Два суконных платья, одно толстое и грубое, второе получше, даже с цветной вышивкой. Но на меня велико. Явно с плеча сестры. Рукавов у платьев не было – они лежали отдельно, других цветов и привязывались к платью ленточками.
Три пары сравнительно новых вязаных чулок – думаю, Дага постаралась. Только вот нужно придумать пояс или колготки. Привязывать чулки подвязками, а точнее, просто кожаными шнурками прямо к ногам – не лучшая идея.
Еще был большой суконный плащ с меховой опушкой, довольно вытертой. И грубая вязаная шаль. Остальное содержимое сундука предназначалось на теплое время года. Две пары кожаных грубых туфель без каблука и три верхних платья – все ношеные и с чужого плеча. Только одно можно было бы надеть на меня сейчас, но, думаю, к лету оно станет мало. Небогато, прямо скажем.
После обеда, покормив Дагу, которая, и правда, чувствовала себя лучше и хорошо поела, напоив ее новой порцией отвара с медом, я отправилась в сопровождении почтительной Косты к леди Тирон. Коста привела не в апартаменты леди, а в самый конец коридора, где за очень толстой дубовой дверью ждала меня мачеха.
Большая комната без окон напоминала собой склад всего на свете. Здесь же стояли сундуки. Не такие уж и большие.
Открыли первый из них.
– Это постельная ткань, леди Катрин. Белье вы нашьете сами, по размеру графской кровати.
В сундуке лежали три довольно узких рулона ткани. Сантиметров шестьдесят в ширину, не больше. Очень грубой и неотбеленной.
– Леди Тирон, вы думаете, что граф будет спать на этом? Давайте договоримся так. Я ухожу из вашего дома без денег. Но уж тряпками вы меня не позорьте. Когда красавица леди Маринда увидит это, что она обо мне подумает? Вам-то все равно, а мне с ней жить. Я не хочу всю оставшуюся жизнь выслушивать попреки в нищете.
Мадам психовала, я видела, но сейчас мне ее психи были фиолетовы. Мне с ней не жить, она однозначно мой враг. Радует то, что сделать она ничего серьезного мне не посмеет. Иначе не будет брака, а за это папенька может си-и-ильно прогневаться. Уж не знаю, что там ему король наобещал, но даже наследный титул барона для их сына – очень лакомый кусочек для купчихи. Пусть платит за свои хотелки.
По ее приказу Коста вынула эту дерюгу и положила три куска приличного, плотного и белого полотна.
– Еще столько же, леди Тирон. Давайте не будем спорить над каждым куском ткани. Иначе я сейчас просто развернусь и уйду в свою комнату, а жениха сама лично попрошу проверить сундуки. И, кстати уж, я хотела бы видеть утвержденный список приданого.
За эти слова я получила оплеуху. Повернулась и пошла в комнату.
– Стой, дрянь…
– Запомни, купчиха. Если ты еще раз посмеешь тронуть меня хоть пальцем, я много чего найду сказать и отцу, и жениху. Ты меня сильнее, но я тебя отбоялась. Если ты, тварь наглая, хочешь сыну баронский титул – плати!
Леди ахнула, закрыла себе рот рукой и перекрестилась…
– Вы меня хорошо поняли, леди Тирон?
Она покивала головой.
– Думаю, вам стоит предупредить Косту о том, что этот наш маленький конфликт должен остаться в тайне. Вам же не нужны сплетни среди слуг?
Леди взглянула на молчащую Косту.
Та начала истово креститься и трясти головой.
– Да я господом нашим клянусь – молчать буду!
– Смотри мне!
– Да разрази меня господь, если хоть словом обмолвлюсь!
У нее с перепугу аж слезы на глазах показались.
– Коста, добавь, как я и сказала, еще три хороших куска полотна в сундук. И сверху – четвертый, это, мадам, с вас за оплеуху. И принесите, наконец, опись.
За описью мадам пошла сама. На куске очень плотной бумаги, именно бумаги, что меня порадовало, были расписаны причитающиеся мне богатства. Читать я смогла, хоть и по слогам, но все понимала. Это было просто отлично!
Обе тетки явно были шокированы моим поведением, но мне было плевать.
Еще я получила несколько рулонов шелка и два – бархата. Очень толстый, думаю, достаточно теплый. Пойдет на зимние платья. Кроме того, туда добавили три куска тонкого качественного сукна. Я из любопытства развернула один из них – довольно большой. Метра полтора на пять. А вот бельевые ткани все были длинные, но узкие. Отдельно шел мешочек с красивыми шелковыми лентами и второй поменьше – с нитками для вышивания. Еще мне положен был станок, чтобы ткать ковры. Ну, типа этого был у моей бабули. Она называла его – кросна.
В посудный ларь уложили в солому сервиз на двенадцать персон. Ну, так себе – фаянс с росписью, два серебряных кубка, серебряное блюдо и двенадцать больших двузубых вилок. Думаю, ужасно неудобных. Ну, и фиг с ними. Переплавить всегда можно, главное, что это – серебро. Все тщательно пересыпали соломой и сухими опилками.
Тяжелее всего леди Тирон рассталась с украшениями. Пыталась меня уверить, что матушкино благословение и есть мои украшения. Мол, больше мне и не положено. Но тут я уперлась как осел – не в красоте дело, а в том, что это легче всего продать. А деньги пустить на развитие бизнеса и хозяйства. Я не собиралась жить в нищете и морозить слуг в качестве экономии. Леди, чуть не плача, передала мне в руки мешочек, который я не поленилась развернуть.
Бусы жемчужные – одна нитка пять стоунов (стоун – примерно сорок сантиметров) длины, не слишком удачно подобранный мелкий жемчуг разного цвета. Ну, на отделку вполне пойдет. Цепь золотая, с тремя красными камнями – довольно толстая и короткая цепочка, на ней три рубинового цвета крупных слезки. Цепи серебряные, по полтора стоуна каждая, – две штуки. Одна из них была довольно симпатичного плетения. Кольца золотые – с красным, зеленым и два с синими камнями – огромные перстни с кабошонами, явно не на детскую ручку. И ожерелье с десятью сапфирами – золотое. Ну, сапфиры были яркого цвета, дурно огранены, но вот оправа была красивой. Для каждого камня – своя, отдельная ячейка.
– У меня почти пустой сундук с одеждой и бельем. Прикажите сейчас принести в мою комнату вот этот рулон на белье, – ткнула я пальцем в белую качественную ткань. Не батист, конечно, но и не дерюга. – И еще мне нужен хороший плащ в дорогу. Я не собираюсь мерзнуть. Да и в старом платье я вряд ли очарую жениха. Так что вот это синее сукно – тоже ко мне в комнату. И пришлите двух служанок – шить.
– Леди Катрин, обе швеи сейчас заняты.
– Мне не нужны швеи. Раскроить я смогу и сама, мне нужны девушки, которые могут проложить более-менее ровный шов.
– На вас не угодишь, можете взять любых двух девок.
В понимании этих женщин я была уродина. Но я собиралась встретить жениха в нормальном виде. Мне не хотелось, чтобы он по мужской наивности также счел меня уродиной. Я-то видела и понимала, что Катрин – красавица, а каплю краски я и здесь добуду.
Сундуки я потребовала отнести в свою комнату и отдать мне ключи от замков.
Леди поморщилась, но спорить не стала. А я пронаблюдала весь процесс, не сводя глаз со своего имущества.
* * *
Я зашла на кухню и спросила:
– Кто из вас умеет шить? Мне не нужна портниха, мне нужна девушка, которая сможет ровно сшить два куска ткани. В комнате у меня тепло, другой работы не будет, и я награжу за старание.
Одна из девиц, та, что мыла посуду, робко поклонилась.
– Леди Катрин, меня матушка учила шить.
– Пойдем со мной.
Гвайра Луф, повариха, пробовала возражать. Я заткнула ее одним движением руки и словами:
– Леди Тирон разрешила мне взять двух любых девушек.
По дороге я узнала имя девушки – Фица.
– Гвайра Фица, сейчас мы расстелем ткань, и вы поможете мне раскроить. Вам не нужно будет что-то решать – просто будете держать ткань так, как я скажу.
– Слушаюсь, леди Катрин! Только я не гвайра…
Оп-па… Я-то думала, что «гвайра» и «гвайр» – обращение к слугам!
– А как к тебе обращаться?
– Ну, если бы я была замужняя или постарше – можно было бы говорить лура Фица. А так зовите просто – Фица. С меня и того довольно… Это кто посолиднее, или вот кто пост хороший имеет, ну, как управляющий или кухарка, или если купец – можно сказать «гвайр».
Вот так на мелочах и прокалываются. Ну, откуда мне такое может быть известно?
По дороге в комнату мы встретили Косту – она шла на кухню.
– Коста, передай леди Тирон мою просьбу: мне нужно мыло. Я не хочу встретить жениха грязной.
– Слушаюсь, леди Катрин, – поклонилась горничная.
Дага дремала, я не стала ее будить. Кажется, на Фицу произвело неизгладимое впечатление, что Дага лежит на барской кровати. Девушка надраила стол со щелоком, вытерла насухо тряпками, и я разложила тонкую ткань. Нужно было сообразить, как кроить ее на сорочки.
Насколько я помню, платья здесь не стирали. И окраска непрочная, да и сядет оно моментально. Сукно может даже во влажном воздухе сесть. Так что белье нужно шить с учетом усадки. Кроить я решила все же по косой нити – лучше к телу будет прилегать. Удобнее. Первым делом раскроила несколько шортиков. Пусть не настоящие трусики, да и вместо резинки – кулиска со шнурком, но всяко лучше, чем гулять с голой попой.
И я усадила Фицу шить. Швы будут наружные, поэтому делать их придется аккуратно и лучше сразу обметочным, чтобы не крошились потом нитки. Первые в этом мире трусы были сшиты через час. Я сразу померяла их, подкроила остальные и хотела отправить Фицу отдыхать, но она чуть не со слезами упросила меня оставить ее в комнате.
В помещении кухни после ужина не топили. Дрова выдавались только кухарке и управляющему. Утром вода на кухонных столах превращалась в лед. Сумасшествие какое-то!
Ну, пусть дрова дорого, но ведь у хозяев есть свой лес. Ладно, жалко лес. Ну, заведи ты нормальную печку, которая тепло хранит, и устрой одну спальню для прислуги. Ну невозможно ведь жить в постоянном холоде! Болеть же будут люди и умирать!
Постель Фице устроили на двух составленных вместе сундуках. Тряпки она принесла свои. Дров в камин я не жалела. Мне в этом гадюшнике вообще ничего жалко не было.
Фица напоила Дагу отваром и вынесла перед сном горшок. Из окна я понаблюдала – она его сполоснула, как я и велела. Ну, хорошо. Ей плюс. Будет нормально шить, может, стоит забрать ее отсюда? Швея мне так и так понадобится.
Фицу потрясло, что я легла на выкатные доски и не прогнала Дагу на ночь с кровати.
Следующие дни мы шили как заведенные. Вторую швею я так и не нашла. Дага сильно кашляла, и лучше ей не становилось. А Фица старалась мне услужить. Это я отметила. Очевидно, в благодарность за теплый ночлег.
Вечером третьего дня, когда шить уже было слишком темно, я попросила Фицу проводить меня в комнату Сании. Как оказалось, зря. Девица выговорила мне, что я дура и уродка и что такая сестра – позор для нее. Вдруг ее, Сании, жених решит, что у нее дети будут такие же уроды?
Это все притом, что она не дала мне и рот открыть. А ведь старшая сестра. Пусть нет любви, но должна бы понимать, что клану всегда легче держаться, чем одиночке. Я молча развернулась и ушла. Дага пыталась меня утешить, думая, что я расстроилась из-за сестры.
– Да ведь всегда она так к вам, леди Катрин. Бросьте уже уговаривать-то. Сколько раз вы к ней ходили, помириться хотели…
– Все, Дага, больше не пойду.
Мне очень не нравилось сиплое и прерывистое дыхание Даги. Я не медик, но, если бы была просто простуда, ей было бы уже лучше.
Утром, когда Фица ушла за завтраком для всех нас и за горячим отваром, я спросила у Даги:
– Скажи, а куда мы с тобой спрятали матушкино благословение?
– Ну, леди Катрин, что-то уж вы совсем все забываете! Не заболели ли вы?
– Да нет, Дага, я просто спала не слишком хорошо. И ведь мы же проверяли с тобой недавно, все ли там в сохранности?
Тут я била наугад. Просто думаю, что периодически они вытаскивали свое богатство и смотрели.
– Дак вестимо – недавно. Месяца еще не прошло. Туда же и положили, в молельной комнате, с левой стороны на полу…
И она замолчала: вернулась Фица.
После завтрака я решила помолиться. Ключ от молельни был у леди Тирон. Я отправила Фицу за ключом и взяла ее с собой. Поставила в коридоре и зашла в комнату. Лампадка горела возле иконостаса. От нее я затеплила свечку, осмотрелась.
Большая комната, две широкие, крытые коврами скамейки. По центру что-то вроде каменного пюпитра. Думаю, на эту штуку кладут библию. Я не специалист в иконах, но они явно отличались от наших. И манерой письма, и, главное, что нигде не было троицы. Бог везде был изображен один. И ни одной иконы Божией Матери.
Зато на некоторых стоят женщины с детьми, и бог их благословляет. Ну, хоть материнство здесь ценят. А вообще-то, стоит выучить несколько молитв. Обязательно стоит. Священник здесь приходящий, нужно будет перед свадьбой попросить пораньше привезти – выучу заранее хоть самое необходимое.
Шкатулку я нашла в стене. Если не знать – то и не найдешь. С левой стороны на полу я увидела сучок в доске. Осмотрев весь пол, поняла – не там ищу. А вот чуть выше пола из стены вынимался камень. Сам он был легкий, думаю – разновидность песчаника. Он, как дверка, закрывал приличных размеров пустую нишу. Там была только одна деревянная шкатулка. Вот ее я забрала с собой, а камень вернула на место. Заодно прихватила несколько тонких восковых свечей.
* * *
Вечером я велела Фице укладываться лицом к стене, на столе зажгла свечу в черепке от посуды, села и открыла шкатулку. Она была не слишком большая, сантиметров двадцать на тридцать и примерно десять глубиной. И первое, что меня порадовало, – зеркало, вделанное в крышку. Это уже отлично! Накраситься, не видя себя, я не смогла бы.
Небольшой мешочек, где я нашла сорок пять золотых монет. Они были не больше нашей десятирублевой монетки и казались немного тоньше. На каждой монетке стояла цифра 2. Два салема. Значит, всего у меня девяносто. Совсем неплохо. Короткая нитка жемчуга, красивого и крупного.
Отдельно в крошечном мешочке еще пять жемчужин. Три разного размера, но черные и две одинаковые розовые. Надо же, красота какая! Еще лежало несколько пар сережек, две штуки странной формы брошей. Я не сразу поняла, что это не брошки, а фибулы. Желтый металл, но не золото. Может быть, бронза или медь, с одной свечой цвет не слишком хорошо можно разобрать.
Несколько связок круглых стеклянных бусин разного цвета. По пятнадцать-двадцать бусин на ниточке. Возможно, пригодится отделывать одежду. И хорошо то, что уже есть цветное стекло. И еще лежало богатое ожерелье. Прямоугольные золотые звенья крупного размера. В каждое вделан кабошон с квадратным основанием. Размер синего камня примерно сантиметр на сантиметр. А по краям каждого прямоугольного звена цепочки – ярко-алая капля. И красный камень – граненый. Значит, гранить уже умеют.
Я не знала названия камней, никогда не интересовалась ювелиркой. Но где-то в голове у меня сидела дата – пятнадцатый век. Время начала огранки камней. Думаю, подцепила в интернете. Иногда я смотрела на ютьюбе разные ролики. Про что попадется. Не сказать, что это меня сильно увлекало, но именно там я искала, чем бы еще заняться, когда устала от кружева.
Ну, ладно, это все деньги. Но хорошо бы мне на свадьбу хоть что-то. А это все массивное, тяжелое. Я буду выглядеть нелепо, как елка. Эх, был бы бисер, да времени побольше!..
Шкатулку я убрала в сундук и закрыла его на ключ. С ключами я не расставалась. Ни леди Тирон, ни ее почтительная горничная мне не внушали доверия.
Даге становилось хуже.
Я поскандалила с леди Тирон и с большим трудом, но все же добилась обещания пригласить доктора. Сегодня же. За это я отдала одну из золотых монет.
Когда доктор приехал, я поняла, что сделала это зря. Толку с него было чуть, а пафоса – на поп-звезду бы хватило… А главное, он не разбирался в травах и обозвал это дремучим невежеством.
Даже толком не осмотрев Дагу, оставил ей порошок и велел растворять в теплом вине, пообещав, что тогда прекратится разлитие черной желчи и жидкости тела придут в норму. Что делать с этим порошком, я просто не знала. Я бы выкинула без зазрения совести, но вдруг поможет? Ну, пусть доктор болван, но где-то он рецепт взял? Может, от умных людей?
Открыла сундук и отрезала кусок белой ткани, разложила на столе и высыпала на нее из стеклянной склянки. Что-то белое. По строению похоже на сахар. Темные вкрапления – хитин. То ли таракан молотый, то ли что-то похожее. И еще какие-то ошметки покрупнее. Кожа животного. Или не кожа…
Но пить это я Даге не дам. Ясно только одно: болеть серьезно здесь нельзя ни в коем случае. И нужно искать нормальную травницу. Такую, которая хоть что-то в растениях понимает.
Через два дня Дага умерла. Последнюю ночь она сильно хрипела и не приходила в сознание. Священника позвали уже к трупу. Ее тело под ворчание леди Тирон завернули в кусок полотна и увезли на кладбище. Ехать с ней леди Тирон мне запретила. Леди не хоронят слуг.
Пожалуй, больше всего меня удивило равнодушие других слуг. Я не та Катрин, которую вырастила Дага, но и мне до слез было ее жалко. А эти люди проработали с ней много лет. Но Фица сказала, что прислуга меняется часто, особенно на кухне. Зимой всегда двое-трое умирают. Обычно прачка и кто-то из горничных. Не из личных, которые в комнатах у госпожи ночуют. А из тех, кто дом убирает.
– Фица, почему же ты не уволишься? Неужели дома ты не смогла бы прокормить себя?
– Что вы, леди Катрин. Тут хоть днем в тепле. А в деревне у меня еще хуже…
– Понятно. Останешься моей прислугой?
Фица кинулась на колени и попыталась целовать мне руки.
– Встань сейчас же! И не смей на колени кидаться. Я запрещаю!
– Леди, я стараться буду, все-все буду делать!
– Для начала, Фица, нам нужно отмыть комнату и меня.
Все тряпье с кровати, где умерла Дага, я отправила на кухню. Вместе с периной и подушкой. Использовать это я не буду. Может быть, кому-то они спасут жизнь.
Войлоки, на которых я спала до этого, велела вынести, кинуть в снег и потом хорошенько выбить. Это сгодится на пол. Голую деревянную кровать щедро облила крутым кипятком. Прямо ковшом плескала. Знала, что в деревнях так выводят клопов. А на кровати, мне кажется, все же были насекомые. Заодно прекрасно отмылся пол. Каменной плитке вода не страшна.
На тряпки я, под сожалеющим взглядом Фицы, пустила одну из своих дерюжных сорочек. Больно грубые они. Но Фицу тоже нужно отмыть и одеть нормально. Иначе простынет в дороге. Ехать нам, я так понимаю, не одну неделю.
Очередной визит к леди Тирон обошелся мне в три двойных салема. Судя по довольному лицу леди, я переплатила как бы не втрое. Кусок мыла и постель. Но когда я приказала вместе с подушками, периной и пуховым одеялом вынести и сундук, она попыталась возражать.
– Леди Тирон, не думаете ли вы, что я купила товар без упаковки? Что я посплю на нем неделю, выйду замуж и все вернется к вам? Нет, не хотите – не нужно. Верните мне деньги и оставьте себе свою рухлядь. Неделю я и на соломе могу поспать. Думаю, конюх не откажет мне в любезности. А уж отцу я свою кровать обязательно покажу.
У меня вообще сложилось впечатление, что леди признает только угрозы и позицию силы. Во всех остальных случаях она считает собеседника слабаком и пытается прогнуть под свои нужды. Безумная тетка. Или безумный мир?
Заморачиваться отделкой швов на простыне я даже не стала. Фица сшила вместе три куска, а подрубить края я и потом смогу. То же касается и наволочки. А вот мешок-пододеяльник пришлось шить. Края ткани могли осыпаться при стирке и пользовании. Так что пододеяльник мы дошивали уже со свечой.
Ванну мне мадам не разрешила брать, похоже просто из вредности. Пришлось обойтись ужасным корытом.
После ужина Фица выгнала из кухни всех слуг, слила мне и помогла промыть волосы. А также сохраненным рукавом от сорочки вымыла спину и все остальное, до чего я не дотягивалась. Вот в качестве жесткой мочалки такая ткань была отлична.
Одетая в новую чистую и тонкую сорочку, понимая, что впереди нормальная ночь на чистом белье, я знала, что убьюсь, но организую нормальный быт. Сушила волосы у горящего камина, где готовили еду, и поражалась глупости и неразумности трат. Этими дровами можно протопить и содержать в тепле полдома.
– Фица, завтра повторим.
– Леди, вы что, каждый день будете мыться?
Кажется, эта идея привела ее в ужас.
– Завтра будешь мыться ты. И платье тебе нужно нормальное, а не этот кошмар засаленный.
– Дай вам бог здоровья, леди Катрин. Говорят, зимой-то купаться для здоровья вредно.
– Вредно грязной ходить – вши заведутся. И чистое платье на грязное тело нельзя надевать.
Энтузиазма она все равно не проявила. Думаю, мытье ее пугает. Ничего. Привыкнет. Я не умерла, и она выживет. Про себя я даже посмеивалась над этим страхом.
* * *
Следующий день я посвятила отделке готового платья. Думаю, в этом мире невесте вовсе не обязательно белое платье. Но в любом случае платье должно соответствовать статусу. Быть красивым и дорогим. Проблема в том, что моя фигура сейчас напоминает макаронину. Ни груди у меня нет, ни бедер. Конечно, с возрастом все появится. А сейчас эти дефекты нужно красиво скрыть.
Заодно пришлось заняться и украшениями. Оставила золотые крючки от сережек и привесила к ним на самой тонкой цепочке две жемчужины. Чего мне стоило сделать это практически без инструментов – вообще отдельная тема. А звенья цепочки пришлось зажимать зубами. Благо золото не сталь. Но больше я так точно не буду делать – зубы жалко. Фица сидела у окна и шила себе сорочку и новое платье.
А я после обеда решила заняться лицом. Попросила принести мне чистое блюдце, сырое яйцо и немного растительного масла. Лучше – льняного.
Пока Фица ходила, я сделала кисточку. На своем плаще, там, где был потрепанный мех, завязала ниткой прямо на воротнике тонкий пучок и выстригла его под корень. Потом привязала его той же ниткой к длинной щепке. Ее с трудом отколола от полена еще вчера на кухне. Получилось что-то вроде кособокой тонкой кисточки. Ничего, пользоваться и такой можно. А вот для ресниц нужна щетина потверже. Хорошо бы еще проволоку. И нужен-то кусок меньше дециметра. Но я не знала, где взять. Ладно, правду говорят, голь на выдумки хитра. А опробовать все равно нужно.
В льняное масло я положила крошечный лоскут льняной ткани, дождалась, пока масло впитается, и подожгла возле камина, чтобы дым уходил в трубу. Чадило здорово. Хотя, когда буду готовить для продажи, эту сажу тоже стоит собирать.
Когда лен и масло полностью прогорели, я щепкой сгребла все к центру чашки, тщательно размяла и разделила на несколько порций. Отдельно капнула каплю белка, смочила в нем кисточку и одну из частей черного порошка замешала в пасту. Она очень быстро высохнет.
Яйцо отдала выпить Фице. Для нее это, оказывается, лакомство, как дома в деревне. А я своей кривоватой кисточкой нарисовала аккуратные стрелки по верхнему веку, слегка повозила ею по кончикам ресниц и сделала по пять тонких штрихов по каждой брови. Отложила кисточку и растерла краску на бровях пальцами. Потом еще немного поелозила по ресницам. Да, долго и неудобно, но пользоваться можно. А вот на брови, пожалуй, достаточно по три штриха будет. В этот раз ярковато получилось.
– Фица… Что случилось?
Я хотела попросить ее подержать шкатулку боком у окна, чтобы лучше рассмотреть себя при солнечном свете. Но у нее было такое странное лицо…
– Так что случилось-то?
– Леди Катрин, вы стали такая красивая!
– Я всегда красивая, Фица. Просто немного бледная. Хочешь, тебя накрашу? Но с условием! Никому не говорить, что и как я сделала. А еще лучше и не показывайся никому. Накрашу тебя в день свадьбы – будешь самая красивая горничная. Чистая и в новом платье. Хочешь?
Фица чуть рыжеватая шатенка. Красивые каштановые волосы с золотым отливом, брови пощипать нужно – широковаты. А вот кончики ресниц выгоревшие. Стрелки ей сделаю чуть шире, чем себе. Глаза небольшие, карие, так что заведем стрелку чуть вверх – есть в ней что-то от лисички. И подкрасить ресницы. Еще бы румян немного. Ну, это все успеется…
– Вот, бери зеркало, смотрись.
Думаю, если бы мне нужна была душа, как пресловутому дьяволу, сегодня бы я ее получила! Конечно, я шучу, но Фица, похоже, таких фокусов даже на благородных леди не видела. И ей очень идет. Во всяком случае, шкатулку у нее пришлось отбирать. И то поставила ее так, чтобы она, пока шьет, могла на себя любоваться.
Вообще, странно. Все же о косметике я знаю довольно много. В том числе и историю создания. Красились еще первобытные племена. Древний Египет, Рим, Греция… Не знаю, как здесь, но краски для лица и тела известны в любой цивилизации. Хотя тут церковь, кто знает, как к этому отнесутся. Не сую ли я голову в петлю?
Ладно, разберемся. А вот мне бы еще хорошо подумать о румянах. Кожа у меня очень белая, стоит прикинуть, на основе чего делать и какой цвет выбрать. Ну, здесь-то нет особого выбора, картошку ни разу не давали – возможно, даже и не знают о такой. И слова «картошка» на местном я не знаю. Интересно, из репы можно добыть крахмал? Пока мне все это нужно по капле, только для себя любимой.
Когда начну делать на продажу, тогда придется серьезно решать вопрос с основами. Ну, в крайнем случае сгодится рисовая пудра. Да даже муку можно, если уж совсем край. Но мукой себя мазать пока не хочу. С другой стороны, свекла даст хороший оттенок холодного розового. Может, просто попробовать сок с водой? И наносить в несколько слоев? Точно, вечером пошлю Фицу притащить с кухни свеклу. Раз я знаю слово на местном языке, значит, и свекла уже есть.
Кстати, о языке. Если мой муж из другой страны, значит, там другой язык? Ну, даже если так, радости мало, конечно, но я выучу и новый язык, и все остальное, что потребуется: этикет, молитвы и прочее… Кстати!
– Фица, ты какие молитвы знаешь?
– Я, леди Катрин, только две знаю, о здравии и о благополучии.
– Ну-ка, читай…
Фица читала, а я повторяла за ней. Строчки были плавные, хоть и без рифмы, и легко укладывались в голове. К вечеру я уже обе молитвы знала наизусть.
* * *
Ну, разумеется, с моим везением я просто обязана была попасться жениху на глаза с горшком в руках!
Утром, после завтрака, я отпустила Фицу помочь на кухне. Леди Тирон вдруг решила, что без нее там не обойдутся. Да и вообще последние два дня царила подозрительная суматоха. Очевидно, скоро приедет папенька Катрин.
Горшок под кроватью меня не радовал, но ладно еще когда там только жидкость. Закрываешь крышкой и просишь Фицу вынести. А тут мне приспичило… Ну, не хранить же этакий ароматизатор в комнате до ее прихода. Закрыла крышкой, принесла с кухни большую кружку воды, надела плащ и, вооружившись емкостями, отправилась во двор.
В эти кусты выливали ежедневно из всех горшков в доме. Они точно сумасшедшие. Летом здесь можно задохнуться будет. Ладно, это уже будут не мои проблемы. Горшок я вылила, сполоснула и только повернулась к дому, как за воротами зашумели, из караулки выбежали двое охранников и начали открывать створки.
В минуту двор наполнился конями, людьми, шумом и гамом. В ворота въезжали повозки, стало тесно. И прямо посередь двора, разинув от неожиданности рот, стояла непричесанная я с горшком в руках.
– Катрин, что ты здесь делаешь? – Один из всадников, монументальный дядька, спешивался с лошади прямо рядом со мной.
На нем был длинный бархатный плащ бордового цвета, подбитый мехом. Страшно подумать, сколько такой может весить. На голове была суконная шапочка, завязанная под подбородком. Больше всего она напоминала детский чепчик. Сверху на нее был надет богатый зеленый бархатный берет с перьями, которые под влажным снегом несколько обвисли.
Отец? А если нет? Может, его оруженосец или кто там у них бывает?
Проще всего отвечать правду.
– Дага умерла неделю назад. Я выносила горшок.
Мужик сморщился, как от зубной боли.
– У тебя нет горничной?
– Леди Тирон забрала ее на кухню.
– Ступай в дом, Катрин.
Я кивнула, обозначив поклон, и ушла. Но видела, что на эту сцену с любопытством смотрели двое молодых мужчин. Думаю, один из них и есть мой будущий муж.
Сегодня состоится торжественный обед. Интересно, меня позовут? Или я увижу мужа только в день свадьбы? Не то чтобы я сильно переживала из-за его внешности. С лица воду не пить. Хотя, конечно, детей я хотела красивых.
Фица явилась в комнату через пятнадцать минут.
– На кухню явилась Коста и сказала, что леди Тирон отпускает меня вам прислуживать!
– Замечательно!
Ну, нет худа без добра. Явно распоряжение отца. Думаю, ему стало стыдно перед женихами – благородные леди с горшками по двору бегать не должны.
Через час к нам постучалась Коста. Поклонилась и сказала:
– Леди Катрин, леди Тирон просила передать, что обед будет через два часа. В большом зале.
– Спасибо, Коста. Можешь идти.
Я повернулась к Фице и попросила:
– Будь добра, дойди до зала и посмотри, как там натоплено. Я должна решить, что нужно надеть, чтобы не мерзнуть. Но и париться в суконном платье у камина я не хочу.
Фица вернулась очень быстро.
– Там тепло, но в камины подкидывают дрова, думаю, через час будет жарко.
