Kitobni o'qish: «С друзьями – по Санкт-Петербургу. Невский проспект», sahifa 2
Соседний дом 10 – это редкий образец доходного дома периода раннего классицизма, сохранивший первоначальный внешний облик с характерными филенками, профильными изображениями, вазонами и гирляндами (за исключением черепичной кровли, замененной в 1834 году на железную).
В 1866 году здесь обосновался доктор Орест Эдуардович Веймар, один из лучших ортопедов Петербурга. Здесь же он оборудовал гимнастический зал для занятий лечебной физкультурой, которые посещали как дети богатых клиентов, так и дети бедняков. Неимущим пациентам доктор оказывал помощь бесплатно, а лекарства покупал за свои деньги. И все бы шло прекрасно, но на свою беду связался Орест Эдуардович с террористами-революционерами, был осужден и сослан на каторгу.
Дома 8 и 10
В 1870-е в доме 10 открылся нотный магазин видного музыкального деятеля Матвея Ивановича Бернарда, с которым давно и плодотворно сотрудничал Пётр Ильич Чайковский. Сын Матвея Ивановича, Николай Матвеевич, редактор музыкального нотного журнала для фортепиано «Нувеллист», заказал Чайковскому цикл фортепианных миниатюр «Времена года» и весь 1877 год каждый номер журнала открывался соответствующей пьесой.
В советское время здание передали Текстильному институту под общежитие. Многие ленинградцы, спешащие по делам, были свидетелями «забавного зрелища, когда заспанные студентки в халатах выползали покурить на этот миниатюрный балкончик. Это на Невском-то!
При осмотре дома 8 заслуживают внимания разве что барельефы грифонов, помещённые во фризе, поэтому, не задерживаясь, сразу перейдем к дому 6, сохранившему черты позднего классицизма после перестроений в 1830 году.
В мае – августе 1836 года здесь жил Карл Павлович Брюллов, приехавший для занятия должности профессора Академии Художеств. Художник привёз законченную картину «Последний день Помпеи» и к нему началось настоящее паломничество. Весь просвещённый Петербург был в восхищении. Среди посетителей был и Александр Сергеевич Пушкин, а Николай Васильевич Гоголь, живший неподалёку на Малой Морской, засиживался подолгу, расспрашивая Брюллова об Италии, так как сам намеревался вскорости отбыть в эти тёплые края.
Вероятно, именно здесь Карл Павлович сделал известный карандашный портрет писателя. Получив должность, Брюллов, уже в качестве профессора, переехал на служебную квартиру рядом с Академией.
В середине XIX века в доме открылось булочно-кондитерское заведение некоего Андреева, которое облюбовали народовольцы для своих конспиративных встреч. Накануне покушения 1 марта 1881 года Софья Перовская передала здесь бомбы Николаю Рысакову и Игнатию Гриневицкому. Потом там же встречались члены террористической группы Александра Ульянова, готовившие покушение на Александра III, назначенное на 1 марта 1887 года.
Дома 2, 4, 6
В доме 4, внешне совершенно непритязательном, с 1860-х располагался магазин картин и эстампов Александра Карловича Беггрова. Именно сюда в 1864 году начинающий живописец Илья Репин принёс свою первую картину «Подготовление к экзаменам».
В этом доме жил Константин Иосифович Мровинский – генерал-майор, начальник технической службы городской полиции, при непосредственном участии которого накануне покушения на Александра II, был проведён осмотр лавки Кобозева на Малой Садовой – по чистой случайности подкопа не нашли.
Император возвращался в Зимний после посещения манежа двумя маршрутами – либо по Малой Садовой и Невскому, либо заезжал в Михайловский дворец к двоюродной сестре, пил чай, потом продолжал путь по набережной Екатерининского канала и набережной Мойки.
Народовольцы на случай, если император поедет по Малой Садовой, готовили подкоп из подвала лавки Кобозева.
На следующий день был убит Александр II и, хотя произошло это трагическое событие совсем в другом месте, Мровинский, был судим, разжалован и сослан в Архангельск. Отбыв наказание, вернулся в Петербург, где поселился в семье сына, о чем в разных интервью рассказывал его внук, Евгений Александрович Мравинский – известный пианист и дирижёр, впоследствии многолетний художественный руководитель ленинградской филармонии.
Позже, в конце XIX века, здание передали военно-топографическому отделу Главного штаба. Ныне здесь Военная прокуратура и Военное следственное управление по Западному военному округу.
На этом наш маршрут закончен, так как дом под номером 2 мы рассмотрели в начале нашей прогулки.
Следующий отрезок Невского для удобства сбора друзей мы начнём проходить от станции метро «Гостиный двор».
Прогулка вторая
От Михайловской улицы до Мойки.
Этот маршрут мы начнём от Европейской гостиницы, выходящей узким торцом на Невский под номером 36.
Главный фасад здания смотрит на Михайловскую улицу, проложенную по замыслу великого зодчего Карла Ивановича Росси в 1819-1825 годах исключительно для того, чтобы открыть перспективу со стороны Невского на Михайловский дворец. Дома на улице были оформлены пилястровыми портиками и составляли продолжение ансамбля Михайловской площади.
В 1873-1875 годах архитектор Людвиг Францевич Фонтана перестроил всю левую сторону улицы в единое здание гостиницы в пышных формах зрелой эклектики. Скульптурное оформление выполнил Давид Иванович Иенсен.
Фасад по Невскому первоначально был таким же, как и по Михайловской улице, но в 1949 году советские архитекторы сочли целесообразным стилизовать его под классицизм.
Гранд-отель «Европа»
В целом, внешний вид гостиницы дошёл до наших дней без особых изменений, тогда как интерьеры постоянно перестраивались в соответствии с модой.
Так в 1905 году архитектор Карл Эрнестович Маккензен создал эффектный интерьер главного ресторана в стиле модерн, а в 1908-1910 годах Федор Иванович Лидваль осуществил полную внутреннюю реконструкцию помещений и надстроил ресторан «Крыша».
Нет смысла перечислять всех знаменитых постояльцев – список занял бы несколько страниц. С 1994 года Гранд-отель «Европа» входит в перечень «Ведущие отели мира», и сегодня здесь по-прежнему останавливаются крупнейшие государственные деятели, выдающиеся актеры, певцы и музыканты.
По соседству с отелем находится главный католический храм Петербурга – собор Святой Екатерины, построенный в 1763-1782 годах. Этот участок был передан католической общине, в которую входили французы, итальянцы и поляки, в 1738 году по указу Анны Иоанновны. Несколько позже архитектор Пьетро Трезини в формах барокко составил проект каменной церкви, расположенной в глубине участка, с двумя симметричными домами, выходящими на красную линию проспекта. Проект не был осуществлен из-за отсутствия средств, но прием соединения служебных домов с храмом высокими арками был реализован впоследствии. Новый проект в стиле раннего классицизма, отдаленно напоминающий триумфальную арку, составил архитектор Ж. Б. Валлен-Деламот (автор архитектурного шедевра – арки Новой Голландии). Начатое по этому проекту строительство было прервано в середине 1760-х годов и продолжено только в 1779-м архитектором Антонио Ринальди, который внёс ряд изменений, в частности, включил в изысканное оформление фасада «цветок Ринальди» – скрещённые ветви – своеобразный автограф зодчего.
Церковью сначала управляли бенедиктинцы, затем иезуиты, потом почти весь XIX век – доминиканцы. В 1798 году здесь погребли последнего польского короля Станислава Августа Понятовского.
После третьего раздела Польши (1795год) Понятовский отрёкся от престола. Его приютил Павел I, предоставив в качестве резиденции Мраморный дворец.
В 1939 году советское правительство ответило согласием на просьбу польской стороны о перезахоронении праха короля на родине, но начавшаяся война помешала предполагаемой торжественной церемонии – прах временно захоронили близ города Люблин.
Во время наступления в 1945-м местоположение могилы было утеряно.
В ней молились Адам Мицкевич, Оноре де Бальзак, Александр Дюма, Ференц Лист. Здесь в 1836 году венчались Жорж Дантес и Екатерина Гончарова, в 1858 году отпевали архитектора Огюста Монферрана…
В 1938 году церковь закрыли. В конце 1970-х кто-то из деятелей культуры вспомнил, что зал базилики славился своей акустикой, но уже принятому решению о передаче здания Ленинградской филармонии для организации органного зала помешал сильный пожар.
В 1992 году церковь была возвращена католической общине.
Мраморные евангелисты и ангелы с конца XVIII века ни разу не покидали крышу: пережили блокаду, устояли при пожаре, но время и климат нанесли им серьёзный урон и в 2017 году их заменили на искусно выполненные копии.
Церковные дома, изначально трёхэтажные, в конце XIX века надстроили до пяти этажей, что в значительной степени скрыло силуэт церкви.
Богатейшая история следующего дома 30 начинается в середине XVIII века, когда великий Растрелли возводит на этом месте трехэтажный особняк в стиле барокко. Этот особняк в 1799 году приобрёл купец-миллионер Михаил Алексеевич Кусовников, но сам в нем не жил, а сдавал в аренду филармоническому обществу.
Михаил Алексеевич любил почудить весьма своеобразным образом: в крестьянском зипуне, в лаптях с берестяным лукошком заходил в ювелирный магазин и пытался уговорить служащих показать ему какое-либо украшение. После бурных попыток выпроводить его из магазина, Кусовников вытаскивал из-за пазухи толстую пачку ассигнаций и, наблюдая за реакцией продавцов, покупал одну из самых дорогих вещей, а затем чинно удалялся… в другой магазин.
В 1828 году особняк, в качестве приданого, перешёл к дочери Ольге, вышедшей замуж за Василия Васильевича Энгельгардта, внучатого племянника светлейшего князя Потёмкина-Таврического (доля Василия Васильевича в потемкинском наследстве составила 27 миллионов рублей).
Тогда же архитектор Павел Петрович Жако перестроил особняк в формах позднего классицизма и в таком виде дом дошёл до наших дней.
Василий Васильевич – богатый помещик и меценат – устраивал здесь музыкальные вечера и балы-маскарады для высшего света, с участием царской семьи. Пушкин, высоко ценивший остроумие хозяина, бывал здесь частым гостем, а Лермонтов – перенес в дом Энгельгардта действие эпизодов драмы «Маскарад».
Дом Энгельгардта (слева) и церковь Св.Екатерины
Филармонический зал дома являлся главным концертным залом столицы. В нем выступали выдающиеся композиторы и музыканты: Гектор Берлиоз, Рихард Вагнер, Иоган Штраус, Ференц Лист, Михаил Глинка, юный Антон Рубинштейн.
В 1836 году здесь впервые прозвучала 9-я симфония Бетховена, во время исполнения которой Михаил Иванович Глинка, по свидетельствам современников, от волнения не мог сдержать слез.
Спустя два года в этом доме отмечали 70-летие со дня рождения и 50-летие литературной деятельности Ивана Андреевича Крылова, который был вынужден во время торжественного обеда не предаваться чревоугодию, а стоя выслушивать дифирамбы в свою честь. С превеликой досадой Иван Андреевич по окончании произнёс: «Пропал обед! И какой обед!».
В это же время большим успехом у публики пользовались иллюзионные автоматы в «Храме очарований», или «Механическом, физическом и оптическом кабинете» Антона Марковича Гамулецкого де Коллы: парящий ангел, играющий на валторне, самоигральный диван, двигающиеся петух, собака, кошка и змея. «Гвоздём программы», безусловно, была говорящая голова, отвечавшая на вопросы, причём на том языке, на каком вопрос был задан. Присутствие под столом спрятавшегося человека исключалось – голову брали в руки, переносили с места на место, и она продолжала вещать…
В 1859-м, уже при новых владельцах, в доме разместился Купеческий клуб, а с 1869 по 1900-е годы – Учетный и ссудный банк, для которого во дворе было выстроено хранилище. Банк занимал только часть здания, с ним соседствовали различные магазины и представительства.
В первую же блокадную зиму дом Энгельгардта был разрушен прямым попаданием фугасной бомбы. После восстановления, в 1949 году, здесь был открыт Малый концертный зал Ленинградской государственной филармонии, где уникальная акустика позволяет слушателям уловить каждый звук согласно замыслу композитора. Он получил имя Михаила Ивановича Глинки, в творчестве которого камерная музыка занимала особое место.
Здание на другой стороне канала Грибоедова мысленно уносит нас в Вену или Париж – перед нами европейский модерн во всем своём великолепии.
Но сначала несколько слов об одной фотографии, сделанной в 1856 году. В то время на месте знакомого с детства «Дома книги», он же «Дом Зингера», стоял обычный доходный дом, в котором Сергей Львович Левицкий, один из первых российских фотографов, оборудовал своё фотоателье.
Сидят: И. Гончаров, И.Тургенев, А. Дружинин, А. Островский. Стоят: Л.Толстой, Д. Григорович. Фотография С.Л.Левицкого. 15.02.1856 год. Опубликована в журнале "Русская старина", отпечатана для журнала Экспедицией Заготовления Государственных Бумаг (ныне – Санкт-Петербургская бумажная фабрика – филиал ФГУП "Гознак")
В это же время, буквально за углом, в доме 10 по Малой Конюшенной улице поселился Николай Алексеевич Некрасов, вокруг которого группировались лучшие литературные силы России и благодаря которому многие писатели, сотрудничавшие с некрасовским «Современником», обрели известность.
Смею предположить, что молодой офицер и начинающий литератор Лев Толстой уговорил зайти к Левицкому тех, кто был в тот момент на квартире у Некрасова: Ивана Гончарова, Ивана Тургенева, Дмитрия Григоровича, Александра Островского и Александра Дружинина. Так благодаря находчивости Льва Николаевича вошла в историю эта фотография.
Вернёмся, однако, в начало XX века. Компания швейных машин «Зингер и Ко», уже имевшая производство в Подольске и около 3000 фирменных магазинов, намеревалась построить одиннадцатиэтажную высотку по типу американских. Однако высотный регламент, действовавший ещё с времён Николая I, предписывал строить здания таким образом, чтобы «карниз был не выше карниза царской резиденции». Архитектор Павел Юльевич Сюзор обошёл это ограничение, устроив мансардный этаж и рекламно-декоративную башню выше карниза. Глобус на башне демонстрировал охват «Зингером» мирового рынка.
Дом Зингера
Угловую часть фасада украшают парные бронзовые фигуры дев-валькирий: одна в боевом облачении с копьем олицетворяет тяжелую промышленность, у другой под рукой швейная машинка – она олицетворяет легкую. Орёл у подножия башни уцелел в 1917 году, видимо потому что одноглавый, но в 1920-е все равно пропал. Восстановили только в XXI веке. Все скульптурное убранство выполнили скульпторы Артемий Обер и Аманд Адамсон.
Для начала ХX века многие технические решения были прорывом в строительной практике: основой здания служил металлический каркас, позволивший устроить огромные окна-витрины и перекрыть большие площади, двор имел стеклянную крышу, дождевая вода удалялась через внутренний водосток, а снег убирали при помощи пара.
Дом Зингера: башня
Комфорт внутри здания поддерживали системы вентиляции и кондиционирования, а встроенные сейфы берлинской фирмы «Панцер» надёжно сохраняли секреты и достояние компании.
Кстати, в 1920-е новым хозяевам страны не удалось вскрыть сейфы даже с помощью «медвежатников» с дореволюционным стажем – пришлось разрезать автогеном.
Соседний доходный дом (26), украшенный многообразным декором, с помещениями для магазинов на двух первых этажах в 1874 году построил архитектор Василий Александрович Кенель, автор здания цирка Чинизелли на Фонтанке.
В 1882 году, в самой обычной квартире, специалисты американской компании «Белл» смонтировали первую в России телефонную станцию на 128 абонентов. Семь магистральных линий расходились в разные части города. «Барышни», согласно объявлению о наборе обслуживающего персонала, должны были быть ростом не ниже 165 см, исключительно незамужние, чтобы не отвлекались и не допускали ошибок в соединениях. В 1891-м станция переехала на Большую Конюшенную – телефонизация развивалась стремительно, потребовалось более вместительное помещение.
Дом 26
В начале XX века среди многочисленных арендаторов дома 26 был и банкирский дом братьев Рябушинских.
Московский купец, Павел Михайлович Рябушинский, женился второй раз в возрасте 50 лет на дочери петербургского хлеботорговца Овсянникова (Овсянниковский сад на Мытной улице назван в честь него). В первом браке рождались исключительно девочки, зато вторая жена родила 16 детей: Павел, Сергей, Владимир, Степан, Михаил – продолжили отцовское дело.
К другой стороне Малой Конюшенной примыкает участок, на котором расположены Немецкая евангелическая лютеранская церковь Святого Петра в обрамлении церковных домов. На протяжении двух веков здесь был духовный центр немецкой колонии Санкт-Петербурга.
Здание кирхи возведено в 1833-1838 годах по проекту архитектора Александра Павловича Брюллова.
Немецкая евангелическая лютеранская церковь Святого Петра
Мраморные статуи апостолов Петра и Павла перед входом были выполнены итальянским мастером Агостино Трискорни. Другие скульпторы украсили церковь горельефами евангелистов над аркадой и ангелом на парапете. Часовщик Дитмар и бронзовых дел мастер Тегельштейн создали часы – на одной башне солнечные, на другой механические.
Центральную картину алтаря – «Распятие»– написал брат архитектора Карл Брюллов.
Лютеранство, как ветвь протестантизма, предполагает отсутствие церковной иерархии, монашества, культа Богородицы, икон, поэтому интерьер украшают картины.
В советское время фасад практически полностью лишился декора, а часы на башнях были безвозвратно утеряны. Также бесследно, ещё в 1920-е, исчез орган.
В начале 1960-х здание церкви приспособили под бассейн, соорудив бетонную чашу и трибуны выше уровня пола.
В настоящее время внешний облик здания, во многом, уже восстановлен, появился и орган – подарок Швеции. Но внутри предстоит ещё немалый объём работы по ликвидации железобетонных конструкций спортивного сооружения.
Два симметричных здания под номерами 24 и 22, изначально служившие для причта и школы, в XIX веке неоднократно перестроенные, уже содержали роскошные магазины, самые разнообразные конторы и представительства.
В 1832 году, в доме 22 открылась книжная лавка и библиотека известнейшего издателя и книгопродавца Александра Филипповича Смирдина, немедленно превратившаяся в литературный клуб.
Александр Филиппович Смирдин не был широко образованным человеком, даже в грамоте был не слишком силен, но его приказчики обладали библиографическими знаниями.
Смирдин снизил цены на книги за счет увеличения тиража, впервые ввёл авторские гонорары, первым выпустил собрание сочинений Пушкина.
Бескорыстие и доверчивость при отпуске книжного товара довели его в конце концов до полнейшего разорения – умер Александр Филиппович в полной нищете.
Несколько штрихов к портретам Смирдина, Пушкина и его супруги в воспоминаниях Авдотьи Панаевой – жены издателя Ивана Ивановича Панаева, записанные ее дочерью:
«… кстати упомяну, что я слышала еще в 40-м году от книгопродавца Смирдина о Пушкине. Панаеву понадобилась какая-то старая книга, и мы зашли в магазин Смирдина. Хозяин пил чай в комнате за магазином, пригласил нас туда и, пока приказчики отыскивали книгу, угощал чаем; разговор зашел о жене Пушкина, которую мы только что встретили при входе в магазин.
– Характерная-с, должно быть, дама-с, – сказал Смирдин. – Мне раз случилось говорить с ней… Я пришел к Александру Сергеевичу за рукописью и принес деньги-с; он поставил мне условием, чтобы я всегда платил золотом, потому что их супруга, кроме золота, не желала брать других денег в руки. Вот-с Александр Сергеевич мне и говорит, когда я вошел-с в кабинет: "Рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет сама вас видеть", – и повел меня; постучались в дверь; она ответила "входите". Александр Сергеевич отворил двери, а сам ушел; я же не смею переступить порога, потому что вижу-с даму, стоящую у трюмо, опершись одной коленей на табуретку, а горничная шнурует ей атласный корсет.
– Входите, я тороплюсь одеваться, – сказала она. – Я вас для того призвала к себе, чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете мне сто золотых вместо пятидесяти. Мой муж дешево продал вам свои стихи. В шесть часов принесете деньги, тогда и получите рукопись… Прощайте…
Все это она-с проговорила скоро, не поворачивая головы ко мне, а смотрелась в зеркало и поправляла свои локоны, такие длинные на обеих щеках. Я поклонился, пошел в кабинет к Александру Сергеевичу и застал его сидящим у письменного стола с карандашом в одной руке, которым он проводил черты по листу бумаги, а другой рукой подпирал голову-с, и они сказали-с мне:
– Что? с женщиной труднее поладить, чем с самим автором? Нечего делать, надо вам ублажить мою жену; ей понадобилось заказать новое бальное платье, где хочешь, подай денег… Я с вами потом сочтусь.
– Что же, принесли деньги в шесть часов? – спросил Панаев.
– Помилуйте! Как же было не принести такой даме! – отвечал Смирдин».
За достоверность этого рассказа, конечно, не могу ручаться, а передаю только то, что слышала».
Панаева (Головачёва) А. Я. "Воспоминания"
Примерно в это же время в доме 24 открылось кафе «Доминик», названное по имени его основателя – швейцарца Доминика Риц-а-Порта. Кафе просуществовало до 1917 года и неизменно пользовалось успехом. В позднее советское время тут находилось кафе-мороженое, особенно популярное среди молодежи, получившее за зеленую обивку мебели обиходное название «лягушатник».
Весь следующий квартал от Большой Конюшенной до Мойки занимает Голландская реформатская церковь с двумя примыкающими к ней симметричными домами.
В 1715 году на берегу Мьи (Мойки) по Невской дороге был построен одноэтажный каменный дом для генерала-майора Дюпре – так определились красные линии Невского проспекта и набережной реки Мойки. В 1719 году дом Дюпре, один из самых нарядных в Петербурге, приобретает голландская реформатская община. Существующий ансамбль был создан в 1834-1839 годах архитектором Павлом Петровичем Жако в стиле позднего классицизма.
Голландская реформатская церковь
Здание церкви украшает торжественный 4-колонный портик коринфского ордера, в треугольном тимпане фронтона помещён горельеф, изображающий двух ангелов, держащих раскрытую Библию.
Внутри – величественный многоколонный круглый зал-ротонда под великолепным куполом – весьма необычно для храмовых сооружений Петербурга.
В 1830-х годах здесь жил голландский посол барон Л. Б. де Геккерн со своим приёмным сыном Жоржем Дантесом.
В советское время, в 1927 году, помещение отдали кукольному театру, а год спустя – Театру актёрского мастерства (ТАМ) под руководством Леонида Сергеевича Вивьена. Здесь начинали свою карьеру Василий Меркурьев, Юрий Толубеев, другие известные актеры.
В 1933 году ТАМ сменил Новый театр, впоследствии ставший театром имени Ленсовета.
Многие ленинградцы помнят кафе «Минутка», открывшееся в 1960-е, где, отстояв длинную очередь, минут за 40 можно было поесть.
Строгановский дворец
На другой стороне проспекта нашему взору открывается Строгановский дворец (Невский 17) – выдающееся произведение барокко, созданное великим Растрелли в 1752-1754 годах. Центральный ризалит украшен грациозными колоннами и скульптурной композицией с фигурами кариатид. В тимпане лучкового фронтона герб Строгановых: щит с медвежьей головой держат два стоящих на задних лапах соболя. Вдоль фасада львиные маски и медальоны с мужскими профилями.
Первый хозяин дворца, Сергей Григорьевич Строганов, был настолько доволен работой Растрелли, что заказал итальянскому художнику Пьетро Ротари портрет архитектора.
За минувшие столетия образовался культурный слой, нарушивший пропорции здания – высота окон первого этажа уменьшилась на треть (изначально первый и второй этажи одной высоты)
Из внутреннего убранства дворца наибольший интерес представляет большой танцевальный двусветный зал (128 кв.м) – единственный сохранившийся подлинный парадный интерьер Растрелли. Поражает пышное скульптурное убранство, огромный живописный плафон работы итальянского художника Джузеппе Валериани, а также паркет из экзотических пород: самшит, сандал, лимон, чинара (некоторые уникальные породы дерева заказывались в Латинской Америке).
Для обслуживания дворца содержался двор в 600 человек – певцы, музыканты, танцоры, актёры, повара, плотники, гребцы.
Старинный и знаменитый род Строгановых, крупнейших в России промышленников и землевладельцев, внес огромный вклад в развитие отечественной науки и культуры. Например, Александр Сергеевич Строганов, родившийся при Анне Иоанновне, а скончавшийся при Александре I, был много лет президентом Академии Художеств, директором Публичной библиотеки, благотворителем и коллекционером.
Фрагмент главного входа Строгоновского дворца
Специально для размещения коллекций минералов, книг и картин архитекторы Федор Иванович Демерцов и Андрей Никифорович Воронихин в конце XVIII века осуществили внутреннюю перестройку дворца. Осматривать художественные ценности мог любой желающий … с разрешения графа или кого-нибудь из старших слуг.
Александр Сергеевич по поручению Павла I лично курировал постройку Казанского собора, вкладывая, при необходимости, собственные средства, но об этом речь впереди – до собора совсем недалеко.
Строгановым принадлежал когда-то и соседний дом 19, фасад которого в 1955 году советские архитекторы стилизовали под классицизм.
Рядом – торговый дом мехов и меховых изделий «Фридрих Людвиг Мертенс», сооружённый в 1911-1912 годах архитектором Марианом Станиславовичем Лялевичем. В основе здания – монолитный железобетонный каркас, позволивший раскрыть фасад тремя гигантскими арками-витринами. Скульптурный декор создан одним из ведущих художников в области монументально-декоративной скульптуры Василием Васильевичем Кузнецовым.
В советское время здесь работали различные учреждения, а в 1944-м открылся первый в стране Дом моделей.
Дома 25, 23, 21 (дом Мертенса), 19
Интересная деталь: Мертенс выбрал в качестве торговой марки своего торгового дома изображение белого медведя, что само по себе странно, если учесть, что мех белого медведя никогда не использовался в промышленных масштабах. Не менее странно и то, что поместили лицо фирмы не на фасаде, а спрятали во дворике – каменный фонтанчик в виде фигурки белого медведя, находится там по сей день.
В доме 23, сооружённом в 1839 году и выделяющимся, разве что, арочными проемами нижнего этажа, с первых же дней арендовал помещения часовщик Павел Карлович Буре. Небольшая мастерская, созданная еще его отцом в 1815 году, приобрела широчайшую известность к концу XIX века. «Салон Буре» вернулся сюда в 2004-м.
В 1912 году «Всеобщая компания электричества» соорудила на крыше первую в Петербурге световую рекламу – экран состоял из 1760 ламп по 10 ватт каждая.
Угловой дом, выходящий фасадом на Казанскую улицу, был построен для церковнослужителей в 1813 году по проекту архитектора Василия Петровича Стасова.
В середине XIX века одним из арендаторов был книжный магазин Александра Карловича Шателена, сына французского эмигранта, сражавшегося в войсках Суворова и даже отличившегося при взятии Измаила. Внук Александра Карловича, Михаил Андреевич Шателен, стал выдающимся учёным-электротехником – его именем названа улица в Выборгском районе.
В советское время, в 1933 году, дом надстроили четвёртым этажом, а в конце 1970-х… его же разобрали. Много лет в здании функционировал ресторан «Кавказский», весьма популярный у ленинградцев и гостей города.
Далее на нашем пути Казанский собор – бессмертное творение Андрея Никифоровича Воронихина.
Первая каменная церковь Рождества Богородицы с многоярусной колокольней высотой 58 метров, появляется на этом месте в 1737 году по указу Анны Иоанновны. Вскоре сюда перенесли почитаемую на Руси Казанскую икону Божией Матери. Оклад иконы не имел себе равных в мире по богатству украшений: в ризе из золота было 1432 алмаза, три бриллианта-солитера, 1654 обычных бриллианта, 638 рубинов, 155 изумрудов, 1400 мелких жемчужин, а также сапфиры, яхонт, бирюза, кораллы, аметисты и т.д.
Все эти сокровища, равно как и изумительной работы серебряный иконостас весом около 100 пудов, стали кирпичиками, лёгшими в основании индустриализации страны.
В этой церкви, ставшей при Елизавете Петровне собором, в 1745 году венчались цесаревич Петр Федорович и Екатерина Алексеевна, а в 1762 году Екатерина, уже в статусе императрицы, принимала присягу гвардии.
Казанский собор
В конце XVIII века возникло намерение создать новый храм, который должен был походить на собор Святого Петра в Риме и также иметь колоннаду.
Павел I поручил заботы по возведению нового храма графу Александру Сергеевичу Строганову, который практически полностью посвятил этому последние десять лет своей жизни.
Стройка должна была завершиться к 100-летию Петербурга, но в марте 1801-го Павел был убит, а Александр I не был ею увлечен. Строганову пришлось использовать весь свой авторитет для того, чтобы убедить императора продолжить строительство.
Александр Сергеевич Строганов скончался в 1811 году, через две недели после освящения собора, а начавшаяся вскоре Отечественная война 1812 года отвлекла внимание общества от строительства и стёрла память о его главном организаторе. После победного завершения военных действий храм был превращен в пантеон славы русского оружия: в нем был похоронен фельдмаршал Кутузов, помещены трофейные знамена и ключи от завоеванных городов, перед собором в 1837 году были установлены памятники Барклаю де Толли и Кутузову (скульптор Борис Орловский).
