Kitobni o'qish: «Граф Алексей Алексеевич Бобринский», sahifa 4

Граф Бобринский был либерал, в лучшем и возвышеннейшем значении этого слова. Либерализм его был нечисто политический, который можно легко позаимствовать, брать на прокат и усваивать себе из памфлетов и газет. Либерализм его заключался в прирожденном чувстве, во внутреннем, никогда не развлекаемом и ничем не соблазняемом служении вечным началам любви человеческой, законности, правосудности и правомерия, которое не имеет двух весов и двух мер, смотря по тому, как приходится судить – направо, или налево. Есть либерализм, свободолюбие не чуждое, между тем, и нетерпимости: оно, и после Положения 19-го Февраля, еще хочет удержать за собой помещичье крепостное право над чужой мыслью и над чужим мнением. Либерализм графа Бобринского был другого свойства и совершенно враждебен вышеприведенному. В применениях своих он был шире и доброжелательнее. Он держался своих мыслей, старался защищать их, давать им ход; но он никогда не налагал их насильственно на других. В деле промышленности и торговли, ученик Канкрина, он был несколько протекционистом; но в среде умственной он был чистым последователем Кобдена: он был искренний сторонник и верный приверженец свободного обмена мыслей. На этой свободе основывал он торжество истины. Споры с ним могли быть живы и горячи, но никогда не доходили они до раздражения и не зарождали злопамятства.

Он был патриот, также в лучшем и высшем значении этого слова, всецело преданный отечеству. Но также и патриотизм его не имел узких свойств односторонности и исключительности. Русский душою, он был Европеец по образованности и сочувствиям своим. Он не раболепно предавался подчинению Французскому, Немецкому или Английскому; но признавал, что и Россия есть часть Европы, т. е. признавал географическую истину, часто опровергаемую некоторыми из наших новейших публицистов. Он считал, что не может и не должно быть систематического разлада и разрыва между Россиею и всем тем, что есть хорошего и поучительного в Европе.

Благодарностью преданный Двору, среди которого находил он всегда милостивый и ласковый прием, он не был тем, что обыкновенно называется царедворцем.

При всей мягкости и утонченной вежливости нрава, он был одарен необыкновенною силою воли. Памятниками этой: силы остаются по нем в России железные дороги и свеклосахарная промышленность. Он родоначальник первых и могучий труженик, и распространитель последней. Построенная железная дорога между Петербургом и Павловском, первый сей опыт в России, существованием своим обязана его инициативе и, преимущественно, непреклонному упорству его. Много претерпел он противодействия, много вынес борений для достижения цели своей. К чести его относится и то, что в том и другом деле он должен был идти наперекор начальнику своему, которого он уважал и любил. Канкрин, при всем обширном уме своем, худо верил в будущие судьбы железных дорог и свеклосахарной промышленности.