– Сонечка, мы совсем забыли, что вы приезжая, – всплеснула руками Карлсон. – Ведь про Хозяина у нас в городе знают все – от мала до велика. И как его только не называют: дух, привидение, полтергейст. Он в нашем музее обитает уже очень давно.

– У нас столько всякого странного происходит, – заявила Дракулина. – И не удивительно: здание музея очень старое, ему больше ста лет, за это время чего тут только не случалось!

– Начать с того, – перебила ее Наталья Ивановна, заговорив тоном экскурсовода, – что, по слухам, этот дом был построен на нехорошем, или, как прежде говорили, «недобром» месте – раньше здесь проходила дорога, а по старому поверью, из– за этого могли «уйти» из дома достаток и даже жизнь. Но купец Матвей Пронин, один из самых богатых людей в округе, именно тут выстроил свой дом. Да не просто дом – а настоящий дворец по местным меркам: каменный, с затейливой отделкой, в два этажа, с высокими потолками и просторными комнатами. – Ее глаза загорелись за стеклами очков то ли энтузиазмом, то ли фанатизмом. Она словно помогала себе излагать, взмахивая пухлыми руками и время от времени энергично встряхивая головой, отчего подпрыгивали коротенькие рыжеватые кудряшки «перманента», окружающие голову Натальи Ивановны, словно пух одуванчика. – На первом этаже Матвей открыл магазин, а на втором обитал со своим семейством. Там же была и его контора. Все уключинцы бойко раскупали в этой лавке товары – ведь «нехорошее» место в самый раз годилось для торговли: центр города, да еще и рядом с мостом, через который каждый день большинство горожан шагало на работу на металлургический завод и обратно.

Она поправила на носу очки, и Соня подумала, что глаза у этой тетки, кажутся такими маленькими за этими толстыми стеклами – словно два голубых камешка, упавших в пруд на мелководье: вот лежат они себе на дне, и поблескивают через стоящую над ними воду.

А Карлсон между тем продолжала:

– Купец богател еще больше с каждым днем. Деньги так и текли к нему рекой. Люди начали поговаривать, что неспроста это, что продал Матвей душу нечистому. Купец только посмеивался в ответ, а иногда клал руку на статуэтку фавна, что на его столе в кабинете стояла, и говорил: «Так и думайте, коли хотите. А только монеты – от бога ли они или от черта – звенят в кармане одинаково. И вы моими товарами чой– то не брезгуете, когда в лавке их покупаете».

– Но через несколько лет всё изменилось, – перетянула на себя одеяло Дракулина. – В семнадцатом году грянула февральская революция, начинались мутные времена, купец Пронин, наверное, понял это раньше других, потому что в начале марта просто исчез вместе со своими близкими: матерью, женой Пелагеей и двумя сыновьями: Игнатом и Николаем.

– Милые дамы, нашей новой коллеге всё это, наверное, не интересно, – вмешался Кронцов.

– Нет– нет, – из вежливости запротестовала Соня, лаская голодным взглядом порезанную колбасу и прикидывая, не обидятся ли «милые дамы», если она станет заедать их рассказ бутербродом. – Я – вся во внимании. Так что там с тем купцом? Куда он пропал?

– Куда он делся – никто не знает, – пояснила Дракулина. – Скорее всего, узнав о революции, сбежал с семьей за границу, потому что вместе с Прониными исчезли все их деньги и драгоценности. Хотя, поговаривали, что купец спрятал свои богатства в подвалы под домом, а вход в них замуровал. Только отыскать тот вход, как и клад, никому так и не удалось. Лавку, конечно, разграбили. Здание окрестили «Народным домом», и в нем разместился только что созданный совет старост завода…

Соня, все– таки сделавшая себе бутерброд и теперь жевавшая его, заинтересовалась было историей о кладе, но тут же снова заскучала, разглядывая рассказчицу. Вот и эта тоже оживилась, даже разрумянилась, ненадолго перестав напоминать вампира. Все они тут какие– то слегка чокнутые, что ли? И у нее тоже горят глаза. Судя по их серому цвету, Дракулина – ненатуральная брюнетка. Наверное, уже красит волосы, чтобы скрыть седину, ведь ей на вид далеко за сорок. Но, похоже, она еще не сдалась в битве за уходящую молодость – старается за собой следить и, в общем, неплохо выглядит. Хотя одета пусть и не безвкусно, но простовато. Да и какой может быть гардероб у модниц в этом захолустье?

Размышляя так, Сонечка слушала вполуха рассказ про купца.

– Ну а потом началась гражданская война, и бывший магазин стал военным штабом, – увлеченно повествовала Акулина Семеновна. – Он по очереди переходил то к белогвардейцам, то к колчаковцам, то к партизанам– анархистам, а после к красногвардейцам. – Тут она понизила голос и заговорила интригующим полушепотом: – И каждый раз в этом здании допрашивали, пытали и убивали людей. Не удивительно, что здесь накопилось столько негативной энергии. Духи замученных жертв до сих пор бродят по этому дому. – Акулина Семеновна округлила глаза, сделала паузу и, переведя дух, добавила бодрым тоном: – Вот это мы обычно рассказываем, когда проводим экскурсию «Легенды нашего музея». – Она улыбнулась. – А под настроение иногда делимся с посетителями тем, что лично испытали на себе. Я сама сколько раз слышала тяжелые мужские шаги на втором этаже, когда там никого не было.

Карлсон поддакнула:

– А я привидение недавно видела: бородатый мужчина вдруг появился в старом зеркале. Как же я перепугалась!

Дракулина, размешивая сахар в чашке с чаем, добавила:

– Я однажды услыхала детский плач наверху. Подумала: может, кто из экскурсантов ребенка забыл. Поднялась, обошла все залы – никого.

– И еще, – вспомнила Карлсон, снова поправив съехавшие очки, – в разделе «Этнография» шаманский бубен с изображением трех миров время от времени переворачивается сам собой вверх ногами. У меня уже привычка – первым делом утром его проверять – не нашалил ли Хозяин снова. – Видя по лицу Сони, что она не верит рассказу, Наталья Ивановна подтолкнула локтем Тутту: – Мариночка Корнеевна, подтвердите.

Та подала голос:

– Так и есть. И я плач тот слышала. И бубен перевернутый видела. И не я одна.

Все, кроме Сони, закивали.

Она посмотрела на Шефа.

– Алексей Юрьевич, вы тоже верите в Хозяина?

Тот кинул взгляд на Наталью Ивановну, дожевал бутерброд и развел руками:

– Да я бы рад не верить, но и сам не единожды слышал шаги на втором этаже. А наш сторож говорит, что по ночам даже крики раздаются, и сигнализация несколько раз срабатывала без всякой причины. – Он откинулся на спинку стула. – Между прочим, «шумный дух» в музеях встречается нередко. Я эту тему специально изучал. Вот, например, в одном нижегородском музее видели привидения – старичка, пересчитывающего деньги, и женщину, поднимающуюся по лестнице. – Снова подавшись к столу, Шеф сделал еще один бутерброд и продолжил: – Или взять дом– музей князей Волконских в Иркутске. – Сэндвич в его руке описал круг. – Там в пустых комнатах тоже слышны чьи– то шаги, вздохи, плач, скрипит лестница, будто по ней кто– то спускается. Сотрудники музея даже утверждают, что стоит переместить хоть на пару сантиметров тяжеленный бюст Пушкина, утром он странным образом возвращается на прежнее место. При этом на полу остаются царапины. – Тутта, не сводя глаз с Кронцова, кивнула так, словно сама эти царапины видела, а он перечислял дальше, загибая пальцы на руке, не занятой бутербродом: – В музее писателя Грина тоже постоянно слышат скрип половиц, будто кто– то ходит, а однажды сама собой загорелась стена на втором этаже. В музее изобретателя радио Попова постоянно чувствуется присутствие духа его сестры, умершей в молодости, слышится шуршание юбок ее платья. Та же чертовщина и в доме– музее Добролюбова и в некоторых старинных усадьбах… – Кронцов прервался, чтобы откусить кусок сэндвича и запить его чаем.

Тутта воспользовавшись этим, встряла в объяснения, подняв вверх палец:

– А я читала в газете про дом– музей Ульяновых в Самаре. Ну, тех самых, которые Ленины. Там тоже на втором этаже в пустых комнатах кто– то топает. А еще постоянно будто хлопают запертые на ключ двери, и словно кто мебель двигает, и еще голоса чьи– то раздаются. Сторожа жалуются, что по ночам на втором этаже кто– то крутит диск телефона – параллельный– то аппарат на первом этаже при этом тренькает… А, да, чуть не забыла: как– то наутро нашли перевернутой одну из кроватей. Я вот думаю, не нравится, наверное, Ильичу, что его никак не похоронят по– человечески – вот и он тоже в «шумные духи» подался, – сделала вывод смотрительница и ткнула пальцем в воздух перед собой.

– Так чем наш музей хуже остальных? И у нас тоже есть собственный полтергейст, кем бы он ни был! – словно подводя итог сказанному, гордо заявила Карлсон, доливая себе в кружку воды из видавшего виды электрочайника.

– Мне кажется, Хозяин – это дух того самого купца Пронина, – задумчиво произнесла Дракулина, разворачивая карамельку. – Наверное, он очень сердит на то, что в его доме распоряжаются чужаки – что хотят, то и творят. Взяли перестроили тут всё: большие окна на первом этаже, что когда– то были витринами, заложили кирпичом, а вместо одного из окон прорубили дверь. Ну, а ту дверь, через которую раньше все ходили, само собой, превратили в окно. Непременно у нас надо всё переиначить, да еще как– нибудь по– дурацки. А ведь есть такая примета: нельзя в жилом доме прорубать окно или дверь, а не то хозяин умрет. А впрочем, – махнула она рукой, – теперь у этого дома хозяин – государство. – Она недовольно передернула плечами, вскинула голову и продолжила, повернувшись к Соне : – Обстановку прежнюю, купеческую, разграбили, порастащили в лихие годы. Мы с большим трудом отыскали у старожилов всего несколько вещей. И среди них – та самая статуэтка. – И снова на словах «та самая» Акулина Семеновна округлила глаза. – Чугунный фавн, когда– то отлитый здесь, на нашем заводе, по заказу купца Пронина. Мы так радовались, когда его нашли, никто и не подозревал, чем всё закончится! Фавна до времени держали в хранилище: мы с Алексеем Юрьевичем хотели восстановить обстановку кабинета Игната Пронина…

Кронцов кивнул:

– Да, подбираем потихоньку мебель тех времен, изучаем исторические источники и фотографии, чтобы интерьер был максимально приближен к оригиналу. Очень интересно над этим работать…

– Вот– вот, – прервала его Дракулина. – И вдруг такое…

– А что случилось– то? – поинтересовалась Соня.

Дракулина открыла было рот, но Карлсон ее опередила:

– Погибла Ларисочка… Лариса Петровна Рукавишникова. – Скорбным тоном заявила она и вздохнула. – Замечательная была женщина, земля ей пухом! – При этих словах Тутта скривилась, а Карлсон продолжала: – Она семь лет проработала в нашем музее главным хранителем фондов. А неделю назад случилась жуткая история. – Наталья Ивановна, сделав страшные глаза за стеклами очков, начала повествование. – Был, вроде, обычный рабочий день. С утра мы с Акулиночкой провели экскурсию для школьников, а больше посетителей не было. Ларисочка описывала новые поступления у себя в хранилище. По инструкции при работе с фондами необходимо закрываться на ключ – она так всегда и делала. И в тот раз тоже закрылась… Где– то в полдень я пошла звать ее попить чайку. Буфета у нас не имеется, да и обеденного перерыва тоже, так что мы, Сонечка, сами видите, вот так на скорую руку по очереди перекусываем… Так вот, постучала я – никто не открывает. Ну, мало ли, думаю, может, Ларисочка в экспозиции или еще где. Потом Акулиночке что– то в хранилище понадобилось, она тоже не достучалась. – Дракулина энергично закивала, перекатывая во рту конфету. – В пять вечера, когда уже пора было музей закрывать, выяснилось, что Ларисочку так никто и не видел. А хранилище, хоть и закрыто на ключ, но не опечатано на ночь, как требуется.

– Ага! – встряла Марина Корнеевна. – Тут уж мы все заволновались: куда человек делся, да еще такой обязательный – вот уж этого у нее было не отнять. Владимир Иванович, завхоз наш, подсказал, мол, давайте в окошко с улицы заглянем. Подставил он лестницу – окна– то в пристройке высоко, почти под потолком, – заглянул внутрь и чуть на землю не грохнулся от увиденного.

– Лежит наша бедная Лариса Петровна на полу, – подхватила эстафету дожевавшая карамельку Дракулина. – А рядом – статуэтка, та, что когда– то на столе купца Пронина стояла – чугунный фавн. И кусок маркизета неподалеку валяется, которым она была накрыта. В общем, вызвали мы «скорую», по инструкции оперативно создали комиссию, взяли дубликат ключа из сейфа в кабинете директора, по акту открыли хранилище, вошли, но Лариса Петровна уже холодная была.

Теперь нить рассказа снова повела Карлсон:

– То, что это не людских рук дело – сразу стало понятно: дверь– то в хранилище была заперта, да и связку ключей на полу рядом с телом нашли – на ней и от хранилища ключи были – от главного и от запасного выхода. Без нечистой силы тут точно не обошлось. Ведь этот фавн сколько уж месяцев стоял себе спокойно на верхней полке. Основание у статуэтки широкое, она вполне устойчивая, ее и крепить к полке нужды не было – и вдруг этот черт свалился вниз, да к тому же на Ларисочку!

– А может, еще у кого– то ключ от этого помещения был? – спросила Соня, упорно не желая верить в версию с чертовщиной.

– Нет, – покачала головой Дракулина, вертя в пальцах следующую карамельку. – У нас по инструкции всего два комплекта ключей от фондохранилища: один – у главного хранителя, второй – в сейфе на номерной доске, а ключ от того сейфа – у ответственного дежурного. Дубликаты ключей выдаются только по специальному распоряжению директора.

– Я в тот день дежурила, – сообщила Карлсон, – и точно знаю, что дубликат ключа от хранилища никто не брал, пока Ларису Петровну не обнаружили.

– Это всё уже проверяли, – махнул рукой Кронцов. – Комиссию по расследованию несчастных случаев, конечно, сразу же создали, и уголовное дело полиция завела – как полагается. Нас всех заставили писать объяснения, изъяли документы по технике безопасности. Хранилище, вон, до сих пор опечатано, работа по сверке парализована. Да только не обнаружили никаких нарушений.

– Думаю, так дело и закроют в конце концов, – подытожила Тутта. – А что полицейским в нем писать? Мол, убило гражданку Рукавишникову проклятие старого дома?

– И не страшно вам теперь тут работать, если вы в это проклятие верите? – полюбопытствовала Соня.

Старушка ответила, размачивая в чае сушку:

– Страшновато, конечно, а только куда мы отсюда денемся? Я ж говорю, у нас с этим музеем вся жизнь связана. Да и не трогал столько лет никого Хозяин. Шуметь – шумел, но и только. А Нинка– то – та сбежала, да. Перепугалась здорово. Она ведь тоже над Хозяином зубоскалила, и нас всё поддевала шуточками всякими.

– Нинка – это кто? – спросила Соня, тоже нацеливаясь на сушки, насыпанные горкой в простенькую вазочку.

– Ниночка Колязина у нас специалистом значилась и экскурсии заодно водила, – пояснила Карлсон, заглянув в свою опустевшую чашку и снова вскинув глаза. – Тоже молоденькая. Еще моложе вас.

Так и не решившись съесть еще одну конфету, Дракулина положила ее на стол и выдала дополнительные сведения:

– Нина вместе со всеми нашла Ларису Петровну. Кто– то из нас прямо там, в хранилище, предположил, что в этой смерти виноват Хозяин – мол, отомстил за неуважение к себе, так Нина, которая и в самом деле все время посмеивалась над нашими разговорами о Хозяине, до конца дня была сама не своя. Как сейчас помню. А назавтра не вышла на работу. За прогулы из музея ее на днях уволили…

– Директриса наша уже давно грозилась это сделать, – встряла Тутта. – Нинка уже пару раз прогуливала без уважительной причины.

Укоризненно взглянув на перебившую ее смотрительницу, Дракулина закончила свою мысль:

– Она даже за расчетом и трудовой книжкой не явилась – пропала. Ее родные вроде заявление в полицию написали, но Нину так до сих пор и не нашли. Ходят слухи, она уехала в Кемерово, где училась в институте культуры, – к каким– то своим друзьям. Наверное, так испугалась, что решила сбежать отсюда подальше.

– Жаль. Хорошая была девочка, – вздохнула Наталья Ивановна, прижав пухлые ручки к груди. – Но я надеюсь, Сонечка, вы прекрасно справитесь с ее обязанностями.

– Уверен, что воспитаю из Софьи Александровны замечательного специалиста. Надо ведь растить смену, – каким– то бархатным голосом произнес Кронцов, наклонившись к новенькой.

При этом во взглядах Дракулины и Карлсон, промелькнула плохо скрытая ревность – Соня была готова в этом поклясться. На что это они так вскинулись? На слово «смена»? Кому смена? Им? Э– э– э! Да на влюблены ли они в этого мужчину? Кто– то из них, не исключено, романчик с ним крутит. Вот было бы забавно! Впрочем, Алексей Юрьевич довольно обаятельный и еще далеко не стар для местного женского контингента: на вид ему лет сорок пять. Интересно, он женат? Впрочем, ей– то какая разница.

Соня улыбнулась Шефу, но ответить не успела – в дверях показалась гардеробщица– уборщица Полина Витальевна, тяжело привалилась к косяку, держась за грудь, словно у нее болело сердце, и произнесла заплетающимся языком:

– Там… такое!..

Глава 6

«Мне кажется, не все так просто…»

В повисшей тревожной тишине Полина Витальевна сообщила:

– Там… труп на чердаке… Нина наша… повесилась.

Все, кроме Сони, вскочили со стульев. Она, не зная, как реагировать, не сдвинулась с места, лишь наблюдая за происходящим, казавшимся ей каким– то спектаклем. Так не бывает: только заговорили о пропаже человека – и на тебе: тут же находят его бездыханное тело. Может, у них тут, в Уключинске, так шутят?

Но, вроде, все восприняли эту новость всерьез: Тутта одной рукой тоже схватилась за сердце, а другой перекрестилась, Кронцов сильно побледнел, Дракулина, распахнув глаза, открыла рот и прижала к нему ладонь, а Карлсон сморщила лицо, словно вот– вот заплачет.

Вся эта четверка рванула было к дверям, но гардеробщица остановила их:

– Сейчас туда нельзя… Алевтина Леонтьевна велела, значит, на чердак никого не водить… Вызвали милиционеров… Пущай сперва всё осмотрют.

Поняв, что информацию в данный момент можно получить только от Полины Витальевны, ее тут же усадили на стул и закидали вопросами о том, что случилось. Она слабым голосом, то и дело расставляя паузы, поведала, что завхоз нынче собрался распространить свое трудовое рвение и на чердак: то ли решил, что губернатору взбредет в голову туда слазить, то ли подошло время для какой– то плановой проверки.

– Так вот, значит, взял Владимир Иванович с собой Серёжу– реставратора и меня. Поднялись мы наверх. Открыл, значит, завхоз дверь на чердак, а оттудова как потянуло трупным запахом! Ну, говорю, наверное, там крыса сдохла. А Владимир Иванович мне и отвечает, какая, мол, крыса. Их тут повывели уже давно. Но я ему: запах– то вот он! Раз это не крыса – значит, когда последний раз проветривали, птица какая залетела в слуховое окно да тут и померла. Стали мы искать, значит, откудова вонь, и нашли: в дальнем углу, за печной трубой, под стропилами, была петелька слажена, а в ней – труп. – Она снова схватилась за грудь. – Ой, божечки, натерпелась я страху! Покойница– то уже несвежая, но узнать можно – Нина наша как есть! Повесилась! А ее все ищут! А она тут, значит! Ой, не могу! Как вспомню ее в петле, так сердце снова прихватывает!

Карлсон кинулась к одному из шкафов, достала какой– то пузырек, налила в чашку немного воды из уже почти остывшего чайника, и затрясла склянкой над чашкой.

По комнате поплыл запах валерьянки. Рассказчице сунули лекарство, та его выпила, пожевала губами, прислушиваясь к чему– то в себе, а потом произнесла:

– Да. Вот, значит, как всё было.

Судя по разочарованию на лицах слушателей, от пожилой гардеробщицы ожидали больше подробностей. Но пытать дальше сердечницу не рискнули и перешли к обсуждению жуткой новости: заахали и заохали.

– А вдруг это Нинка и убила Ларису Петровну? – предположила вдруг среди хора сочувствующих Тутта.

Все ошеломленно затихли и уставились на нее.

– А что? Убила, а после совесть ее замучила – вот она и повесилась, – невозмутимо договорила старушка и поджала губы.

Воцарилось молчание – все переваривали эту версию. Затем Карлсон запротестовала:

– Ну что вы, Мариночка Корнеевна. Да этого просто не может быть! Чтобы Ниночка – и такое!

– А еще не забывайте, – добавила Дракулина, – дверь– то в хранилище была закрыта на ключ изнутри!

– Кстати, а чердак– то заперт был или как? – поинтересовалась Соня, до сей поры продолжавшая хранить молчание.

– Так ведь он у нас не запирается, – ответил ей Кронцов. – Там обычная защелка, которая с двух сторон открывается без всякого ключа. Пожарные порекомендовали не вешать замок на дверь чердака, раз уж наше здание стоит отдельно. И в самом деле: через крышу к нам ни один грабитель не сумеет залезть – от земли до слухового окна метров пятнадцать. Да и все равно на этажах везде сигнализация, даже на каждом шкафу с экспонатами. – Он поставил локти на стол и запустил обе руки в свою еще густую шевелюру. В голубых глазах его плескалось недоумение. – Но скажите на милость – с чего вдруг этой девчонке вздумалось покончить с собой?

– Может, из– за несчастной любви? – робко предположила Карлсон.

– Ой, не смешите меня, – отрезала Тутта. – Какая там любовь! Нинка в нашем коллективе всем мужикам глазки строила, как какая– то… прости господи.

Кронцов поморщился.

– Ну зачем же так о покойной? – упрекнула Дракулина смотрительницу.

– Ну, если о мертвых или хорошо, или никак, то я в этом случае предпочту помолчать, – фыркнула бойкая старушка.

Акулина Семеновна снова наградила ее укоризненным взглядом, а потом, поведя взглядом по лепнине на потолке и понизив голос, заявила:

– А вдруг и тут Хозяин виноват? Нина ведь над ним смеялась. Вот он взял и… ну, не знаю… повлиял на нее как– то… внушил ей, чтобы она на чердак полезла… и… того…

Прислушивающаяся к разговору гардеробщица, которой уже полегчало, нахмурилась.

– Кто знает, – подхватила Карлсон, стиснув на груди ладони, – вполне такое может быть: он приказал Ниночке повеситься, а она его и послушалась… Или, например, она после смерти Ларисочки так испугалась мести Хозяина, что сама решила наложить на себя руки.

Соня, слушая их, ощутила порыв схватиться, как и Шеф, за голову: ведь интеллигентные, вроде, люди – и такую несут ахинею!

Но тут в «чайную» заглянул Сергей Нестеров, облаченный в рабочий халат. Он отыскал глазами новую знакомую и махнул рукой, приглашая выйти. Соня с облегчением воспользовалась этой возможностью покинуть кучку ненормальных, всерьез рассуждающих о нечистой силе.

– Ну, Софья, как вам первый рабочий день? – с ходу поинтересовался реставратор.

– Незабываемо, – шагая рядом с ним по коридору, без улыбки ответила Соня, не расположенная сейчас шутить. – И часто тут у вас, в музее, кто– нибудь погибает при странных обстоятельствах? Сначала главный хранитель, потом экскурсовод. Может, у вас тут и экскурсанты бесследно исчезают, как в Бермудском треугольнике?

Сергей, наморщив лоб, развел руками:

– Да, вроде, раньше такого не было. Правда, я тут всего несколько лет подвизаюсь.

– И при этом научные работники в один голос твердят, что во всем виновата какая– то чертовщина, – продолжала возмущаться Соня. – Якобы они нечто потустороннее здесь слышат и видят. Они что, все вместе галлюциногенными грибочками балуются или клей нюхают?

Нестеров усмехнулся.

– Народ у нас такой: в Бога не каждый верит, зато в черта – почти все. А у некоторых и вовсе в голове такая каша. Вон, наша гардеробщица Полина Витальевна говорит, что у нее иконка стоит в красном углу, а за ней домовой живет, представляете?

Соня мрачно фыркнула в ответ.

Они спустились в вестибюль и уселись на стулья в пустующем сейчас гардеробе.

Нестеров вытянул перед собой длинные ноги в потертых джинсах, откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки.

– Значит, вы, Софья, не верите в чертовщину? – внимательно разглядывая ее своими ореховыми глазами, спросил реставратор.

– А вы– то сами верите в этого Хозяина? – вскинула она подбородок, не отводя взгляд.

– Я? – Сергей поморщился и покачал головой. – Мне тут про него все уши прожужжали, но не поверю, пока сам не услышу эти странные шаги и стоны. Что– то до сих пор не приходилось. Впрочем, – его глаза озорно блеснули, – может, и услыхал бы что, но моя мастерская не в самом музее расположена, а в маленьком флигеле во дворе, позади здания. Туда можно попасть по галерее, вход на которую – под парадной лестницей. У меня там спокойно. Забегайте как– нибудь в гости – я вас чаем напою.

Пропустив приглашение мимо ушей, Соня полюбопытствовала:

– Что вы думаете про эти две смерти?

Реставратор пожал плечами, но Соня, доверявшая своей интуиции, мгновенно уловила фальшь: его беспечность показалась нарочитой.

– На первый взгляд ничего криминального: несчастный случай и самоубийство. Бывает. – Нестеров задумчиво погладил пальцем щетину на подбородке. – Хотя, конечно, то, что эти два события почти совпали, не может не удивлять.

Соня подхватила:

– Вот и мне кажется, не все так просто.

Серегей криво усмехнулся, склонил голову набок и опять скрестил на груди руки:

– Ну так за чем же дело стало – возьмите и распутайте это коварное преступление.

В его тоне Сонечке послышалась насмешка.

– Вот возьму и распутаю!

Нестеров поднял руки, словно сдаваясь:

– Да ладно, я же шучу.

– А я нет, – уперлась Соня. – Не люблю, когда из меня делают дуру. – При этих словах ей вспомнился Владик Ошкурко, и она, сжав кулаки так, что ногти вонзились в ладони, закончила уверенным тоном: – Выведу я этого Хозяина на чистую воду. А вы мне поможете.

– Это как? – искренне удивился собеседник.

– Расскажете обо всех, кто работает в музее. Идет?

Реставратор возвел хитрый взгляд к потолку, словно пытаясь прочесть там ответ.

– Ну– у– у… Даже не знаю… Надо подумать…

«Выпендривается, зараза», – поняла Соня и, кокетливо улыбнувшись, предложила:

– Вы же приглашали меня к себе в мастерскую – вот давайте завтра, ближе к обеду, я к вам и постараюсь заглянуть. С вас – чай, с меня – что– нибудь к чаю. А заодно и посплетничаем немного.

Лицо Сергея просияло.

– Договорились! Кстати, – заявил он, – обожаю овсяное печенье.

Поднимаясь со стула, Соня мысленно вздохнула: интересно, все реставраторы такие наглые, или только этот?

Вернувшись в «чайную», Соня обнаружила там лишь Кронцова.

– Директор всех отпустила – какая уж сегодня работа, – объяснил он. – А я вас, Соня, дожидаюсь. Вот материалы по экскурсиям, – Шеф протянул тонкую папку. – Возьмите домой, прочтите, а после я проведу вас по экспозициям уже без спешки – расскажу подробнее об экспонатах. – Он замялся, а потом добавил: – Жаль, что ваше знакомство с этим замечательным музеем совпало с таким печальным событием. Мы все шокированы и очень расстроены смертью Нины. До сих пор не возьму в толк, почему она решила покончить с собой да еще сделала это именно здесь.

– Думаете, ваш полтергейст в этом не виноват?

Кронцов мягко улыбнулся

– Нет, конечно, что бы ни говорили наши дамы.

Соня решила воспользоваться подходящим моментом, чтобы выудить из Шефа еще немного информации.

– Алексей Юрьевич, скажите, а что, Нина производила впечатление человека неуравновешенного, способного на такой вот поступок?

Кронцов странно ухмыльнулся, но тут же сделал грустное лицо.

– Что вы, она была совсем не такая! – Ограничившись этой краткой характеристикой, он добавил: – Думаю, чтобы толкнуть Нину на самоубийство, должно было произойти что– то совсем неординарное.

– А мог кто– то из сотрудников музея намеренно довести ее до петли, например, шантажом, как вы считаете?

Шеф рассмеялся.

– Кто? Наши милейшие Наталья Ивановна и Акулина Семеновна? Или Марина Корнеевна с Полиной Витальевной? Да и Нина умела за себя постоять… – Он осекся и резко сменил тему. – Чуть не забыл! Завтра ведь ожидают губернатора. Алевтина Леонтьевна попросила всех сотрудников прийти на час пораньше, чтобы убедиться, что музей готов к его визиту. Форма одежды – парадная. – Он смерил взглядом Сонечкину стройную фигуру, затянутую в джинсы. – Это значит – никаких брюк. Желательно – строгий костюм.

– Вы, в самом деле, полагаете, что губернатор завтра сюда заглянет? – фыркнула Соня.

Кронцов оглянулся через плечо на дверь и, понизив голос, насмешливо произнес:

– Нет, конечно. Уж я– то знаком с его биографией. Этот товарищ, небось, в музее ни разу в жизни не был. А посетит он, скорее всего, наш завод. Ну, может еще, из соображений популизма, больницу или школу. Вот увидите – завтра рабочий день пройдет спокойно – нас губернатор не потревожит… – он ласково улыбнулся и направился к двери.

– Вообще– то, меня куда больше тревожит, не решит ли этот ваш Хозяин, забрать еще чью– то жизнь, – пробормотала Сонечка.

– А? Что вы сказали? – Кронцов остановился на пороге и обернулся. Между его бровей залегла пара глубоких вертикальных морщин.

– Я говорю, до свидания, Алексей Юрьевич, до завтра, – скроила невинное лицо Соня.

– Да, конечно. До завтра. Извините, забыл попрощаться.

Он прижал ладонь к груди, виновато наклонил голову, а затем повернулся и вышел.

«И я еще вчера считала, что музей – тихое и спокойное место? – подумала Соня, глядя в спину удаляющемуся Шефу и переваривая все увиденное и услышанное сегодня. – Как же я ошибалась!»

Bepul matn qismi tugadi. Ko'proq o'qishini xohlaysizmi?