Радостно шипя, взлетела в ночное промёрзшее небо осветительная ракета. Фарид Раджапов протёр слипающиеся глаза и, пригибаясь за невысоким бруствером, сложенном из валунов, подошёл к Максиму Шестакову.

–Ты, что ли балуешься?

–Я. А что? Спать -то хочется. А так хоть какое– то развлечение. Может ещё и духа какого отпугну.

–Духа, может, и отпугнёшь, а вот снайперу себя на тарелочке подаёшь, с голубой каёмочкой. Ешь – не хочу.

–С голубой… – эти слова почему-то очень развеселили Максима, и он ещё раз их повторил: – С голубой каёмочкой, – словно смакуя.

–А знаешь, – сказал Фарид – у моей мамы в Сызрани есть чайный сервиз с голубой каёмочкой. Она его достаёт, когда гости приходят.

–Ладно, Фарид, давай на свою позицию. Как бы духов не проспать. Ещё двадцать минут до смены.

Они разошлись на свои посты и снова уткнулись усталыми глазами в темноту перед собой. Ледяной ветер резкими порывами бил в лицо и пробирал до костей, по – хозяйски залезая под бушлаты. От промёрзших валунов веяло холодом, а минуты до желанного отдыха в тёплом блиндаже ползли неохотно, со скоростью улитки. Мелкий камешек прокатился где– то недалеко по склону. Фарид напрягся, пытаясь разглядеть хоть что-то в этой темноте.

–Макс! Иди сюда!

–Что ещё?

–Да вроде мелькнуло что– то. Нет, не там. Ты ниже смотри.

–Ни черта не вижу. Да ты не волнуйся. Там сержант на прошлой неделе растяжек понаставил. В такой темноте не напороться на них невозможно.

–Если заранее их не поснимать.

–Да приснилось тебе, наверное. Десять минут осталось. Успокойся.

–Да я -то спокоен. Только не хочется, чтобы меня, как тех пацанов с восьмого блокпоста прирезали. Слыхал?

–Фу ты, чёрт! Нашёл, когда про них вспоминать. И не видно ни фига.

Макс вытащил последнюю трубку осветительной ракеты и, отвинтив колпачок, дёрнул за шнур. Ракета с шипением взмыла вверх, мгновенно осветив мертвенно бледным светом окрестности. И тут, метрах в двадцати от бруствера, ребята увидели пригнувшиеся человеческие фигуры. Макс присел от неожиданности, а Фарид с криком: «Вот тебе и приснилось!», полоснул длинной очередью в их сторону. Сразу в ответ раздалось несколько выстрелов. Фигуры упали за камни, грохнула граната, разнося вокруг себя веер смертоносных осколков. В свете догорающей ракеты Фарид успел увидеть, как под огнём Макса фигуры стали отползать, но откуда– то слева заработал ПКМ. Пули с визгом отлетали от валунов и ему пришлось сменить позицию, перебежав правее.

Из блиндажа стали выскакивать заспанные полуодетые солдаты. Среди них, в одной тельняшке, застёгивая на ходу штаны, выскочил лейтенант. Макс бросился к нему, пытаясь сквозь шум боя что-то объяснить, ' но 'лейтенант отмахнулся от него и, двинувшись вдоль бруствера, чаще жестами, отдавал команды каждому бойцу. Тут же метался от одного к другому молодой солдат, которого ещё вчера лейтенант привёз из части на блокпост. Сержант пинками загнал его в блиндаж, что-то прокричав ему на ухо. Заработали автоматы, осветив местность стробоскопическими вспышками. «Совсем как у нас на дискотеке» – некстати подумалось Фариду. Краем глаза он заметил, как, пятясь, из блиндажа опять показался молодой, таща за собой цинк с патронами. Как раз вовремя. Эта длинная очередь, выпущенная в начале боя за один раз, съела целый рожок. Хуже нет, когда в горячке боя вдруг заканчиваются патроны. Фарид бросился к цинку, быстро набил магазин, бросив остальные молодому: «Набьёшь и подашь» – и опять на позицию. Ухнула фаната, другая. Слева хуже зубной боли доставал пулемёт… Алмас Умаров с «Мухой» притаился на левом фланге и, выследив пулемётчика, выпустил по нему гранату. Попал или нет, но пулемёт успокоился и больше не доставал.

Бой закончился также внезапно, как и начался. В горах ещё гуляло разбуженное эхо, а на позиции уже стояла тишина.

–Что же это вы подпустили их так близко? – проворчал лейтенант, застёгивая, наконец, ширинку.

–Да темно было. Ни фига не видать. – оправдывался Макс. Фарид молчал, пытаясь заглушить обиду в душе. Ведь они всё-таки заметили нападение и успели поднять тревогу!

–В темноте зрение заменяет слух. Ладно. Как раз ваша смена. Кто вас там меняет? Сменитесь, ложитесь спать.

Фарид глянул на часы и удивился. Бой, оказывается, длился всего около десяти минут. А показалось, что не меньше часа.

Сменившись и добравшись наконец-то до желанных постелей, оба долго ворочались, прежде чем уснуть. А когда Фарид всё же заснул, ему приснилась дискотека в родной Сызрани, на которой лихо отплясывал лейтенант в одной тельняшке и с расстёгнутой ширинкой.

Детдом

Ещё вчера, когда они проходили через этот посёлок большой колонной, Шевцов чувствовал эту враждебность, которая почти осязаемо витала в воздухе. Казалось, что на него были направлены все автоматы мира, а невидимые пальцы поглаживали спусковые крючки, ожидая чьей-то команды «Огонь». Но команды не последовало и посёлок прошли без происшествий. Возвращаясь со своим взводом назад. Лёша долго изучал карту, почти бессознательно отыскивая другой маршрут. Но другого пути не было.

Когда первый БТР пересёк границу посёлка, сердце Шевцова бешено забилось. Вот и не верь в предчувствия! Первая граната разорвалась чуть левее. Солдаты попрыгали с брони, наверное, на секунду раньше, чем свинцовый дождь сыпанул по корпусу боевой машины. Из населённого пункта нужно было выбираться во чтобы то ни стало. Прокричав по рации свои координаты, Лёша выскочил из БТРа и попал в самую гущу боя. Над головой заработал крупнокалиберный пулемёт. Шевцов инстинктивно пригнулся. Мысли работали с бешеной скоростью. Развернуться не получится. Единственный вариант – свернуть на боковую улочку и на ближайшем повороте вырваться на открытую местность. Как три мастодонта, тяжёлые машины медленно поползли к повороту, прикрывая своими тушами солдат, которые бежали рядом, огрызаясь автоматным огнём. Все три башни вращались из стороны в сторону, извергая крупнокалиберные очереди.

Вот он, заветный поворот. Осталось совсем немного. И тут Алексей увидел такое, чему поверить поначалу просто не мог. В самом конце улочки, окруженный покорёженной и местами порванной металлической оградой, стоял дом, на дверях которого ещё сохранилась табличка на двух языках. Детский дом. И, судя по мелькавшим в окнах детским лицам, далеко не брошенный. От автоматной очереди разлетелось на осколки окно на втором этаже. Сквозь шум боя послышался детский плач. Самое разумное в этой ситуации – выскочить на открытое пространство и уйти из боя. Тем более, что уже появились первые раненые. Задерживаться в условиях посёлка было равносильно самоубийству. А как же дети? Преследуя бойцов, банда обязательно обстреляет дом на случай огневого заслона или засады. И никакие дети их не остановят. Думать было некогда.

–Амиров! Климов! В дом. Детей, если есть подвал – туда, если пег – на пол первого этажа. Клунный! Взвод занимает оборону вокруг дома. Расставь БТРы. Радиста ко мне.

Замкомвзвода сержант Клунный метнулся к бойцам, и зелёная масса стала растекаться вокруг дома, занимая позиции за сараюшкой, какими– то камнями или просто, окапываясь в разорённом саду. Радист подскочил к Шевцову, протягивая шипящие наушники с болтающимся под ними микрофоном.

–Первый! Я восьмой! Наткнулся на детский дом. Занимаю оборону. Принимаю меры по спасению детей. Жду помощи.

Только сейчас Алексей понял, что ничего не знает о противнике. Сколько их? Сто? Двести? Тысяча? Вооружение примерно понятно: автоматы, пулемёт крупнокалиберный, кажется один, снайпер.... Но это всё неточно, размыто. Так не повоюешь. А воевать придётся. Пространство вокруг детдома буквально кипело от пуль. Где-то рядом разорвалась граната. Из кустов с шипением вылетела другая и сдетонировала в обломке скалы, неведомо какой силой и когда доставленной сюда, на хозяйственный двор. Из-за скалы Гурко резанул по кустам пулемёт БТРа. «Будем надеяться, что на один гранатомёт меньше. Шутка ли, калибр в четырнадцать с половиной миллиметров?» – подумалось Лёше. Кто-то рядом вскрикнул, но оглядываться было некогда. Наверху что-то методично щёлкало. Уваров. Молодец! Сообразил, что сверху со снайперской винтовкой сподручнее. Только бы поберегся. За снайперами всегда охотятся в первую очередь. На втором этаже швейной машинкой застучал ПК. Алексей пригнулся и бросился к дому. В голове гвоздём засела одна мысль: «Как там дети?». Ткнулся в дверь. Она оказалась запертой. Над головой с противным визгом пронеслись пули, оставив неровную строчку на двери. Щепки полетели на Алексея. Одна больно воткнулась губу. Он выдернул занозу и почувствовал солёную кровь, которая брызнула из раны. Некогда. Шевцов рванул за угол и, под аккомпанемент следующей очереди, ввалился в разбитое окно. Чёрт! Теперь порезался. Выдернул осколок стекла из ладони и огляделся. Комната. Наверное, класс. Доска на стене, парты… Он побежал по коридору, разыскивая детей, но комнаты оказались пусты. В окна смертоносными шмелями залетали пули и, рикошетируя от стен, пели свою тоскливую песню. Картина боя более-менее становилась ясной, но от этого было не легче. Нападавших оказалось не меньше шестидесяти. Прекрасно двигающиеся, отлично знающие местность и отменно стреляющие, они представляли серьёзную угрозу и более опытным бойцам, чем его пацаны. Одна надежда – на помощь. Только поспеет ли она? В дальней комнате без окон, почти чулане, очевидно предназначавшегося для хозяйственных целей, он отыскал съёжившихся испуганных детей, сбившихся вокруг немолодой уже женщины, как цыплята вокруг наседки. Амиров и Климов, заняв позиции у окон, неподалёку от этой комнаты, лупили очередями куда– то в глубину сада. Климов только мельком обернулся на Шевцова и опять припал к автомату.