Kitobni o'qish: «Мидавиада», sahifa 13
Плохие новости
Оранжевые отблески огня плясали на лице разбойника, придавая ему пугающее выражение. Казалось, будто сам демон ночи присел к костру, чтобы согреться от могильного холода. Ляхой жевал краюху хлеба, медленно двигая челюстями. Время от времени он останавливался, стряхивал с подбородка невидимые крошки, окидывал новых знакомых тяжёлым взглядом и снова принимался жевать.
Селене было тревожно. Причина этой тревоги скрывалась не в близости Ривая и не в яркости костра. Риваю сейчас не до них, а разведённый в расщелине огонь не виден ни с одного берега. Так сказал Гараш.
Как раз в нём, в Гараше, и заключалась причина внезапного беспокойства, охватившего Селену, только вот дать ему разумное объяснение она по-прежнему не могла.
Гараш изменился, но изменился как-то неправильно. Он не просто вырос и возмужал, а будто бы стал самим собой, разделённым на части и одновременно помноженным на тысячу. Одни его черты обострились до крайности, другие стёрлись, почти исчезли. Вместо не в меру серьёзного мальчика Селена теперь видела красивого юношу, то улыбающегося открытой, обезоруживающей улыбкой, то вдруг суровеющего на глазах. Только привычка раздувать ноздри и скрипеть зубами при сильном волнении никуда не пропала. Этим-то Гараш и выдал себя с головой.
Беспокоится? Напряжён? Но почему?
– Это ты, парень, здорово придумал, – пробубнил Ляхой, не прекращая жевать. – Сиди себе, грейся, а им не видать.
Гараш молча кивнул, а Риша улыбнулась и порозовела, будто хвалили её саму. Селена пригляделась. Если Гараш так изменился, то должна была измениться и Риша. Оказалось, что нет. Не изменилась. Разве что взгляд у неё стал каким-то рассеянным. Отчего – не поймёшь. Всё это выводило из себя, и Селена не придумала ничего лучше, чем обрушить гнев на первую попавшуюся жертву:
– Обманщик!
Она всё ещё злилась на Ляхоя за его глупую комедию и не менее глупое нападение на её друзей.
– Вот дура девка! – парировал тот, призывая Гараша в свидетели.
Когда же уверился, что не дождётся ни понимания, ни сочувствия, обиженно хмыкнул:
– Я её, можно сказать, от верной смерти спас! А она "обманщик"! Не дура ли?!
– Извинись! – вдруг потребовал Гараш.
Лицо его при этом не изменило выражения, но Селена не сомневалась в том, что под толщей ледяного спокойствия клокочет вулкан, готовый вырваться наружу.
"Делай, что говорят", – мысленно попросила она.
– С чего бы?.. – начал Ляхой, но вдруг осёкся, сглотнул. – Извини, что ли… Только в крепость лезть – мозгов не иметь!
Гараш вскинул брови, и он замолчал, повинуясь, видимо, какому-то животному чувству. Как волки безошибочно узнают вожака стаи, так и некоторые люди способны выявлять тех, с кем лучше не шутить.
Сарпин забормотал во сне, и Риша легонько улыбнулась, осторожно коснувшись его загривка.
– Милый, правда? – улыбнулась Селена.
Думала она, правда, совсем о другом. Как сказать Гарашу о том, что она пообещала место в миравийской гвардии какому-то разбойнику? Такое уже случалось, но сейчас короля нет рядом. Гараш может отказаться, и тогда она будет выглядеть в полном соответствии с придуманным Ляхоем прозвищем.
Пока Селена думала, как лучше начать разговор, Ляхой сам всё испортил.
– Эта… – пробубнил он, – барышня обещала меня кое с кем свести. Не врёт, как думаешь?
– С кем же? – отрешённо осведомился Гараш.
Казалось, он даже не понял вопроса.
– С командующим королевской гвардией. Есть у неё такие знакомства или, может, брешет?
Гараш насупился. "Сейчас опять извиняться заставит", – решила Селена, но вышло иначе.
Гараш пошевелил губами, будто о чём-то размышляя, а после уверенно выдал:
– Врёт.
– Кто? Я?! – взвизгнула от неожиданности Селена. – Да ты же!.. Ты же сам!..
– Я вру? – осведомился Гараш с невозмутимым видом.
– Ты – командующий королевской гвардией.
– Я?
– Ты!
– Не может быть!
Вот негодяй!
– Так я и думал, – подытожил Ляхой. – Наврала, стало быть. А меня обманщиком называла.
Селена оглянулась, ища поддержки:
– Риша, скажи ему!
Сообразив, что ляпнула глупость, она рассердилась не на шутку:
– Гараш, ты сам должен признаться! Скажи ему, что ты – командующий королевской гвардией!
– Он?! – загоготал Ляхой. – Ты меня, видать, совсем за дурака держишь! Это ж какой-то мальчишка! Такому бы и длинностволы заряжать не доверили!
– Не доверили бы, – подтвердил Гараш и, улучив момент, подмигнул Селене.
– Прекрати издеваться! – потребовала та. – Ты просто… ты… ты…
Слова не желали находиться, и Селена, надувшись, замолчала.
– Какой он из себя? – вдруг спросил Ляхой.
– Кто? – не понял Гараш.
– Командующий этот.
– Вот ты о чём… Ну, старый такой…
– Совсем старый?
– Не совсем. Лет шестьдесят, думаю.
Сказав это, Гараш покосился на Селену. Издевается, значит. Ладно!
– Если ты не командующий, то кто же? Может, конюший? – съязвила она.
Гараш будто обрадовался:
– Точно! Конюший!
Ляхой понимающе кивнул:
– Я и сам возчиком был, пока эта… барышня, то есть, один… В общем, поганая вышла история. Ну, да ладно. Вляпался я крепко, теперь уж не выбраться, а вас-то какой медведь сюда приволок?!
Гараш вздохнул:
– Нам в крепость нужно.
– Ещё одни! Жить, что ли, надоело?! Видал, как они давеча лодку потопили?! Жуть!
– Видел, – кивнул Гараш. – Они стреляют и по кораблям и по лодкам. Никого не подпускают.
– То-то. А ты говоришь…
– Они похитили Зебу, – прошептала Селена.
Гараш задумался и вдруг сказал непонятное:
– Вот зачем этот галеон.
– О чём ты?
– Пошли!
Он взял Селену за руку, заставив сарпина нервно рыкнуть, и поспешно вывел из ущелья.
– Вон тот корабль, видишь?
Селена прищурилась. Действительно, неподалёку от башни чернел на фоне закатного неба силуэт большого корабля.
– Как я сразу его не заметила?!
– Этот галеон тут уже давно. Подозреваю, что мидава держат там.
– Зачем?
– По-моему, это очевидно. Хотят заставить Зегду сдать крепость.
– А если он откажется?
– Ты уверена, что хочешь это знать?
– Они убьют Зебу?
– Думаю, да.
– Но это чудовищно!
– Это война, Селена. А война всегда чудовищна.
– Что нам делать? Мы должны его освободить!
– Точно?
– Гараш!
– Прости. Это была глупая шутка. Мы сидим тут уже несколько дней, но так и не нашли способ установить связь с крепостью.
Подошедшая Риша коснулась его плеча и что-то начертила пальцем в воздухе. Селена с досадой отметила, что не понимает её. За время, проведённое в разлуке, они с Ришей стали почти чужими, зато Гараш теперь, похоже, её лучший друг.
Как и положено лучшему другу, юноша сразу понял, что от него хотят.
– Вряд ли мы что-то найдём, – покачал головой он.
– О чём вы? – не поняла Селена.
– Риша считает, что нам стоит попытаться наладить переписку с неким А-Вэ. Мы нашли его послание. Хочешь взглянуть?
Селена кивнула.
– Кажется, я его знаю, – сообщила она, пробежавшись глазами по строчкам.
Риша взглянула с надеждой. С чего бы это?
– Я не уверена, – продолжала Селена, – но мне кажется, что я его видела.
– Где ты могла его видеть? – удивился Гараш.
Осторожно вытащив из-за пазухи портрет работы Шости Вейзеса, Селена развернула его и протянула Гарашу:
– Здесь. Посмотри сам.
Юноша коснулся пальцем бурого пятна:
– Чья это кровь?
– Долгая история. Думаю, Риша права: мы должны поискать письмо. Если есть шанс, его нужно использовать.
– Ладно. Шансы невелики, но это всё же лучше, чем ничего.
– Ты хорошо усвоил урок короля Рошана!
– Он вовсе не король.
– Король не тот, у кого корона, а тот, кого признают люди!
– Пожалуй. Прежде, чем мы отправимся, нужно сделать ещё кое-что. Пошли сарпина в Миравию.
– Я не могу ему приказывать…
– Знаю. Не приказывай. Попроси его доставить моё послание Витасу. Только так мы можем рассчитывать на помощь.
– Конечно, – кивнула Селена. – Пушистик сделает всё, что нужно.
Гараш написал королю несколько строк, по обыкновению изобразив вместо подписи маленькую ящерку. После подумал, отстегнул от куртки бляху с изображением оскалившегося кота и прицепил её к импровизированному ошейнику из голубой ленты. Эта лента принадлежала Селене, и зверёк не стал возражать.
Уходить он, правда, не торопился. Когда Селена, Гараш и Риша высадили его на берегу напротив острова, сарпин ещё долго стоял и смотрел на лодку.
– Беги, Пушистик! – попросила Селена.
Зверёк заурчал, пригнулся и бросился бежать.
Тусклое солнце почти скрылось за морем, и на его место лениво выползла прозрачная луна. Вдали от берега волны не поднимались высоко, а лишь потешались, осторожно качая лодку. Благодаря погоде, друзьям удалось подойти к острову на безопасное расстояние.
Риша напряжённо разглядывала блестящую поверхность воды, да и Селена то и дело всматривалась в отражающиеся блики. От усердия ей неоднократно мерещилась плавающая бутылка, но, увы, всякий раз оказывалось, что это лишь отблеск закатного солнца.
– Стоит попытаться подойти поближе, – Селена кивнула в сторону корабля. – Бутылка может быть там.
– Это опасно, – покачал головой Гараш. – Мы не можем так рисковать.
Риша вдруг дёрнулась и, схватив Селену за плечо, указала на корабль.
– Что там? – не понял Гараш. – Что ты увидела?
Селена прищурилась и тотчас заметила то, на что подруга пыталась обратить её внимание:
– Бутылка! Я тоже её вижу!
– Корабль слишком близко! – возразил Гараш. – Нам её не достать!
Риша умоляюще сложила руки. Не понять, что означает этот жест, было невозможно.
– Давайте попробуем! – поддержала её Селена. – Они не обратят на нас внимания.
– Ладно! – неожиданно согласился Гараш. – Если нас обнаружат, то примут за рыбаков.
Селена чуть слышно хмыкнула. В форменной куртке из дорогого ливарийского сукна Гараш походил на рыбака, как фазан на селёдку, но говорить ему об этом не стоило.
Когда лодка приблизилась к тому месту, где прежде качалась на волнах бутылка, ту уже отнесло в сторону. Теперь корабль был совсем рядом. На это Селена не рассчитывала. Если подойти к самому борту, экипаж галеона заподозрит неладное, и тогда…
– Они нас заметили! – сообщил Гараш.
И действительно: от корабля откололась шлюпка с двумя гребцами. Гараш оглянулся, будто оценивая расстояние до берега:
– Надо уходить!
– Они нас видят, – возразила Селена. – Пусть не думают, что мы пытаемся сбежать! Встретим их здесь.
– Ладно. Но говорить буду я.
– Ладно. Но сними куртку.
– Зачем?
– Ты когда-нибудь видел рыбака?
Гараш насупился, стиснул зубы, но куртку всё же снял.
Темнело. Контуры предметов были ещё вполне различимы, но детали уже стёрлись. Это, пожалуй, к лучшему.
Когда шлюпка приблизилась к ялику, один из гребцов грубо окликнул Гараша:
– Что вы тут забыли, медвежьи потроха?!
– Рыбачим, – пробурчал юноша.
"Злится, – поняла Селена. – Скверно. Очень скверно!"
– Ну? – удивился мужчина. – И как улов?
– Нешто тут чего наловишь?! – ответила за Гараша Селена, стараясь подражать крестьянскому говору. – Вот ежели бабахнет!..
– Чего это бабахнет? – не понял дядька. – Что ты мелешь, болтушка?!
Селена состроила оскорблённую гримасу:
– Ничего я не мелю! Как начинают из башни стрелять, так вся рыба вверх брюхами всплывает. Только подбирай! Вот мы и ждём…
– А ну как они по вам стрельнут? Не боитесь?
– Боимся, дяденька, только уж больно жрать охота!
Мужчина ухмыльнулся:
– Ежели потопят вас, тогда уж и рыбы не надо… Вот погодите: выкурим бандитов из башни – ловите что хотите.
– А правду говорят, дяденька, что там мидавы сидят? – осмелела Селена. – Шибко уж поглядеть хочется!
Смерив её взглядом, мужчина фыркнул:
– Тут тебе не бродячий цирк! Гребите прочь, пока целы, да держитесь подальше!
– Благодарствуйте за совет, дяднька!
– Селена незаметно кивнула Гарашу, и тот взмахнул вёслами, уводя лодку из опасного места.
По возвращении на остров друзей ждал сюрприз.
Причалив на берегу (благо спустившаяся темнота позволяла сделать это незаметно), Селена, Гараш и Риша спрятали лодку между камней и направились в ущелье, где, судя по запаху дыма, всё ещё горел костёр. Они рассчитывали найти Ляхоя на прежнем месте, но, к своему удивлению, обнаружили у костра только его куртку да пару надкусанных сухарей.
– Ляхой! – позвала Селена. – Мы вернулись!
Ответом ей была тишина.
– Ляхой!
Гараш поднёс руку к губам:
– Тише!
– Но почему? – удивилась Селена. – Мы здесь…
Она хотела сказать: "Мы здесь одни", но вдруг услышала тихое "мяу".
– Что это? – нахмурился Гараш. – На острове не может быть кошек.
– Кошек здесь нет, – ответили из темноты. – Только Кот.
– Кот! – ахнула Селена, когда маленькая чёрная тень, выскользнув из-за камня, шмыгнула к её ногам. – Как ты нас нашёл?
– Это было нетрудно, – отозвалась темнота голосом Виллы. – Мы давно вас выследили. Казлай предлагал подойти, но мне хотелось посмотреть, что ты станешь делать.
– Я так и думала, – потупилась Селена.
– Всё, чего хотим мы, взрослые, – сказал магистр Гастон, выйдя из-за скалы, – это защитить вас от жестокости этого мира. Мы всегда на вашей стороне. Помните об этом!
– Простите меня! – прошептала Селена.
Вилла покачала головой:
– Всё это не имеет значения. У меня плохие новости, дорогая, но ты должна это знать!
Русалка
Никогда прежде Аграт не видел русалок.
Не увидел бы и в ту ночь, если бы алая луна не рисовала на воде рубиновые дорожки, отчего сидеть взаперти, в окружении холодных, влажных камней было почти невыносимо.
Аграт давно привык к сырой промозглости и научился не обращать на неё внимания. Он не ходил греться в лазарет, как делали многие сослуживцы, и не пытался добыть одеяло потеплее, чтобы не злоупотреблять положением. Холод будто бы стал частью его самого, и в этом, пожалуй, не было ничего плохого.
Если что и угнетало Аграта во время сидения в тесной комнатушке или дежурства на стене, так это мучительное чувство несвободы и несправедливости. Он ощущал себя не солдатом, но пленником башни Мертвеца.
Злая ирония теперь виделась во всём.
Никто из бело-рыжего отряда не покинет крепость живым. Все они, от многоопытных паргалионов до юных стакиев, проведут последние дни в застенках, точно преступники, хотя вся их вина заключается лишь в нежелании потакать произволу самозванца.
Аграт старался об этом не думать. Всю жизнь он верил в справедливость. Не добро, не милосердие, а именно холодная справедливость была его путеводной звездой на протяжении двадцати с лишним лет. За преступлением следует наказание. За подвигом – слава. За бегством – позор. Эта схема казалась единственно верной до той чудовищной ночи, когда Рати Ривай преподал Аграту самый болезненный и, в то же время, самый ценный урок.
В ту ночь справедливость была низложена, сброшена с трона, растерзана, поругана и забыта. У Аграта не осталось ничего, кроме его записок. Они одни помогали ему не очерстветь сердцем, не отречься от самого себя, не превратиться в чудовище, вроде Ривая.
Не знавший ни материнской ласки, ни женской любви, ни даже обычной людской дружбы Аграт посвятил свою жизнь служению справедливости. Справедливости, которая рассыпалась в прах в течение одной-единственной ночи. Теперь он мог лишь писать об этом и в том находить слабое, едва ощутимое утешение.
У Аграта не было тайн от паргалиона Зегды. То есть, почти не было. Тайна, которую он хранил, была даже не тайной, а так… маленьким секретом. Дело в том, что, спустя несколько дней, после взятия крепости, миртеллион стал искать способ выбраться наружу. Нет, он, разумеется, мог отдать приказ открыть канал и спустить на воду лодку или часами стоять на стене, вглядываясь в даль, но Аграту было нужно совсем другое.
Он хотел получить возможность ненадолго оставаться наедине с морем. Слушать его оглушительный рёв, ловить ртом солёные брызги и дышать, дышать, пытаясь растормошить, пробудить от тяжёлого сна забывшееся сердце.
Кто ищет – тот найдёт. Эту общеизвестную истину и доказал Аграт Велссим, обнаружив лазейку в западной стене. Расположение оказалось крайне удачным. Лаз выходил на ту единственную часть берега, которая плохо просматривалась с крепостной стены, и с которой, к тому же, были отлично видны далёкие огни островов. Для того чтобы расширить проход, Аграту понадобилось лишь вытащить из стены пару камней. Теперь у него был собственный выход на каменистый берег.
В этом обнаружилась и немалая польза. Спустившись к воде, Аграт мог забросить бутылку подальше от берега, не рискуя разбить её о скалы и не привлекая лишнего внимания сослуживцев.
Наружу он, правда, выходил нечасто. Вылазки были сопряжены с риском поимки, и Аграт старался соблюдать осторожность.
В ту ночь его подвела луна. Если бы не её манящий свет, Аграт так и не увидел бы русалку, но луна светила так нестерпимо ярко, что выбраться на берег сделалось просто необходимо.
Сначала Аграт не заметил ничего необычного. Море с шумом разбивалось о скалы, выплёвывая на берег комья солёной пены. Звёзды складывались в причудливые узоры. Не по-зимнему яркая луна отливала багрянцем. На далёком берегу роились тёплые жёлтые огоньки. Казалось, стоит вдохнуть поглубже, и непременно почувствуешь запах дыма и жареной рыбы. Аграт нарочно принюхался. Дымом не пахло. Пахло солёным морским ветром и больше ничем.
Тут-то и появилась русалка.
Сначала Аграт увидел тёмный силуэт среди скал, и решил, что это обыкновенная ночная иллюзия. После фигура вдруг зашевелилась и выпрямилась. Стало очевидно, что это женщина, хотя никаких женщин на берегу быть не могло.
– Стойте! – велел Аграт вполголоса, опасаясь, что его могут услышать со стены. – Кто вы? Что вам нужно?
Незваная гостья вздрогнула и обернулась. Теперь Аграт окончательно убедился в том, что не знает её.
Единственной женщиной в крепости была сестричка Кора, но незнакомка оказалась на полголовы выше. "Русалка" – мелькнуло в голове. Других мыслей там отчего-то не было.
– Не двигайтесь! – приказал Аграт. – Я буду стрелять.
Русалка сделала выпад в строну и снова застыла на месте.
Аграт блефовал. Он скорее позволил бы утащить себя на дно моря, чем решился выстрелить, ведь его проступок не был невинной шалостью. Быть обнаруженным ночью на берегу означало полную утрату доверия, а этого он бы себе не простил. Поэтому и пистоля у Аграта при себе не было. Он не собирался воевать и, уж конечно, не ожидал увидеть у стены никого, кроме чаек.
– Что вам нужно? – повторил Аграт, задрав голову.
На стене никого не было. Хоть в чём-то повезло!
Русалка молчала, вглядываясь в темноту. Казалось, она молода и красива, но, возможно, лишь оттого, что красная луна безжалостно искажала черты.
"Что если всё правда? – подумал Аграт, и от этой мысли сердце затрепыхалось с удивительной силой. – Что если русалки существуют?"
Ему вдруг померещилось, что незнакомка вот-вот соскользнёт со скал и навсегда исчезнет в холодных глубинах. Где-то там, под водой, её, должно быть, ждёт прекрасный замок с бесконечными колоннадами из ветвистых кораллов. Вокруг снуют стайки рыб. Морские коньки скачут, как настоящие лошади. Водоросли сплетаются в непроходимые леса вокруг скелетов погибших кораблей.
"Он стоял и смотрел на тёмный силуэт русалки, – мысленно проговорил Аграт. – Ему хотелось отправиться вслед за ней в сказочное подводное царство…"
Русалка вновь пошевелилась, и он невольно воскликнул:
– Постойте!
После, решив, что напугал её, добавил гораздо тише:
– Не уходите, прошу вас!
Русалка покачала головой и, стремительно поднявшись, двинулась в его сторону. Выяснилось, что вместо хвоста у неё пара обыкновенных человеческих ног, обтянутых штанинами из матовой кожи.
Девушка подошла так близко, что Аграт мог без труда рассмотреть мельчайшие черты. Он не ошибся, когда решил, что незнакомка хороша собой. Правда, красота её оказалась иного свойства. То было не призрачное очарование нежити, а живая прелесть обычной земной девушки. На вид ей можно было дать лет семнадцать. Высокая, статная, крепкая, с круглым лицом и тяжёлой косой, перекинутой через плечо, незнакомка являла собой поразительный контраст тюремной серости. Казалось, каждый её волосок, каждая мельчайшая частица насквозь пропитаны жизнью, и эта жизнь струится, разливается вокруг, затапливает всё, что попадается на пути.
– Кто вы? – спросил Аграт полушёпотом.
Он хотел услышать её голос. Отчего-то ему казалось, что в нём скрыта какая-то особенная, мучительная сила.
Девушка не ответила. Передёрнула плечами, вздохнула.
– Я Аграт, – сказал он. – Аграт Велссим.
Незнакомка по-прежнему молчала, глядя на него широко распахнутыми глазами.
– Вы не хотите назвать своё имя?
Она подняла указательный палец и провела им по губам так, будто хотела прочертить на них невидимую линию.
– Вы не можете говорить? – догадался Аграт.
Девушка кивнула, и грустная улыбка на мгновение озарила её лицо. В этой трогательной беззащитности она казалась ещё прекраснее.
– У меня кое-что есть! Смотрите!
Аграт вытащил из-за пазухи блокнот и огрызок угольного карандаша.
– Вы умеете писать? Вы ведь напишете, правда?
Девушка неуверенно кивнула, и Аграт засветил масляный фонарь, трепеща от восторга. Он больше не опасался быть пойманным. Теперь незнакомка всецело занимала его мысли.
Девушка подышала на пальцы, взяла предложенный Агратом карандаш и вывела корявыми буквами:
"Риша".
– Это ваше имя? – зачем-то уточнил Аграт.
Она снова кивнула и почему-то отвела взгляд.
Аграт так и не понял, почему.
Крестьянское имя выдавало в ней особу низкого происхождения, и это было по-настоящему здорово. Впрочем, Риша похоже так не считала.
Она немного пошевелила пальцами и продолжила писать:
"Нас послал король Миравии. Он готов помочь".
"Ловушка!" – подумал Аграт, но, вглядевшись в напряжённое лицо девушки, тотчас успокоился. Отчего-то ему казалось, что она не может лгать. Просто не может, и всё.
– Вы не должны были подходить к острову! – сказал он, пытаясь придать лицу строгое выражение.
Получилось не очень, и Аграт отчего-то рассердился.
– Вас могли убить, понимаете?! – попытался увещевать он. – Если бы вас увидели со стены, то сразу отдали бы приказ стрелять!
Риша хмыкнула, дескать, плевала я на ваши приказы, и это разозлило его ещё больше.
– Вы поступили опрометчиво! И глупо! Это безответственно! Это…
"Передайте Зегде, что помощь близко", – написала тем временем Риша.
Потом зачеркнула и вывела другое:
"Отведите меня к нему".
Аграт покачал головой:
– Я не могу. Нет. Это невозможно.
Риша просительно сложила руки.
– Не надо! – нахмурился Аграт. – Он очень зол. Он…
Говорить не стоило, но слова вырвались сами собой:
– Его сын, Зебу, у Ривая. Зегда не согласился сдать крепость в обмен на его жизнь.
Риша всхлипнула, её губы задрожали, а пальцы вывели:
"Я читала ваши письма".
Аграту вдруг сделалось совестно, хотя он не сделал ничего плохого. Его сочинения, наконец, нашли своего читателя, но это возлагало на него такую ответственность, что делалось страшно. Аграт Велссим не боялся ни ядра, ни клинка, ни пули, но мучительно, почти нестерпимо боялся показаться этой девушке скучным, ненужным, неинтересным.
"Мне понравилось, – нацарапала тем временем Риша. – Вы очень хорошо пишете. Правда".
Она ненадолго задумалась и добавила:
"Пойдём со мной".
– Под воду? – зачем-то спросил Аграт.
Риша вскинула брови, неловко улыбнулась и кивнула в сторону далёкого берега, туда, где тускло сверкали янтарные огоньки. Только проследив за её взглядом, Аграт заметил под самой стеной рыбацкую лодку.
– Я не могу, – в очередной раз ответил он. – Паргалион Зегда… я… он велел мне… Послушай, я останусь здесь, а ты возвращайся. Если миравийцы успеют, то помогут нам. Если нет… Неважно. Просто иди, ладно?
Риша прищурилась, вздохнула и, разжав его пальцы, вложила в руку огрызок карандаша. Аграту вдруг сделалось грустно. Башня Мертвеца теперь была тюрьмой не только для его тела, но, что гораздо страшнее, и для души.
"Почему?" – мысленно спросил Аграт и, забывшись на миг, повторил вслух:
– Почему?
Риша наклонила голову, будто пытаясь разгадать смысл его вопроса, и Аграт вдруг с сожалением подумал, что никогда не узнает, какого цвета у неё глаза. В этом и был смысл. По какой-то нелепой случайности ему, как и другим, предстояло погибнуть, так и не узнав того, что нужно, просто необходимо было узнать.
Аграт не боялся смерти. Ещё какие-то четверть часа назад он был к ней вполне готов, потому что в его жизни не осталось ничего, кроме холодных, влажных стен из серого камня.
Появление этой девушки подействовало на него самым неожиданным образом. Теперь Аграту отчего-то хотелось дышать и говорить, слушать крики опьянённых весной птиц, встречать и провожать солнце, вскарабкаться на стог недосушенного сена и лежать, полночи глядя в разрисованное звёздами небо.
Ничего подобного с ним никогда не происходило. Оттого-то, задумавшись, Аграт и произнёс своё пропитанное болью "почему". Он не дал Рише времени, чтобы опомниться. Не дал понять, что происходит у него на душе. Пусть она уйдёт, ни о чём не догадываясь. Пусть запомнит его улыбающимся, если, конечно, вообще запомнит.
– Иди, – сказал он. – Я отвлеку часовых, но больше… Прошу тебя, больше никогда не приближайся к острову!
Аграт помог девушке спустить на воду лодку и с беспокойством смотрел, как она борется с волнами, пытаясь отвести ялик от острых скал.
– Иди! – шёпотом повторял он. – Иди! Иди! И больше… И больше…
