Пустошь. Нулевой круг

Глава 4

Сегодня я раньше обычного вышел на поливку, поскольку не знал точно, как долго мы будем собираться вдвоём с сестрой и как быстро дойдём, а потому сейчас беззаботно лежал на берегу реки и бездельничал в ожидании, пока подтянутся остальные. Можно было бы и самому приступить к работе, да, боюсь, никто не оценит. Лежал я с полным комфортом, потому как беспокоился о сестре и припас плетённую из рафии циновку, которую и раскатал на сухом песке. От реки тянуло ночной прохладой, но это было даже приятно. Ведь скоро солнце поднимется выше и начнёт палить с небосвода, выжигая землю.

А сейчас я развлекался тем, что рисовал на небе воображаемые картины, которые создавал из разноцветных завихрений энергии. С каждым днём эта фантазия у меня получается всё лучше и лучше. Теперь даже летающие в вышине птицы не мешают, наоборот, я научился с их помощью делать свои картины более живыми. Это вообще не имеет отношения к Возвышению и поглощению энергии Неба, но неплохо успокаивает и настраивает на предстоящую кропотливую работу с телом.

Сверху раздался знакомый визг – Скирто появился. Пора начинать работать, пока он нас не заметил. Я с неохотой погладил по светлым волосам Лейлу, пригревшуюся у меня под боком и задремавшую, добирая самый сладкий утренний сон. Просыпайся, цветочек.

Первое время, примерно три или даже четыре тысячи вдохов, работа шла привычно, ничем не отличаясь от любого другого дня. Но стоило мне в очередной раз остановиться, как я в ошеломлении застыл, глядя на свои ладони без единого следа верёвочных ручек.

Эти два месяца, которые я провёл, представляя, как впитываю энергию на каждой ступеньке лестницы от реки к общинному огороду, принесли мне ощущение, что с каждым днём ведра становятся всё легче. Но я с недоверием отмахивался от любых мыслей о таком быстром росте уровня Возвышения, списывая всё на своё взросление и привычку к тяжёлому труду. Но вот, полив установленные себе как вехи три ряда уже почти выросших и готовых к сбору мясных корней, я по обыкновению остановился размять ладони, в которые обычно впиваются до белых полос верёвочные ручки неподъёмных вёдер.

И не вижу ни единого следа, да и вообще не ощущаю ни усталости, ни ломоты в плечах. Хотя ещё вчера всё было как обычно. Были и затёкшие пальцы, и разламывающиеся плечи, и ноющая спина. Наконец я признал очевидное и глупо улыбнулся. Прорыв на звезду.

А затем меня сбил с ног пинок, утопив мою улыбку в песке.

– Почему ты отдыхаешь, отброс?! – В уши ворвался визгливый крик Скирто, а вопил он с наслаждением – видно, долго ожидал момента.

И я его не подвёл, хорошо подставился. Не зря ведь в очередь крысёныша всегда переводил дух вне его глаз. А он надрывался:

– Почему ты, здоровый лоб, стоишь, отдыхаешь, когда все работают?!

– Прости, Скирто… – выплюнув песок, забормотал я, не поднимая головы. – Руки свело.

– Что ж ты за неженка? Прямо как баба!

Скирто принялся пинать меня в сторону обрыва, а я не решался сопротивляться, потому что если моя догадка верна, то я сейчас так же силен, как крысёныш. Четвертая звезда Закалки. И нельзя дать ему это понять. Скирто захохотал:

– Катись-катись работать!

Неожиданно рядом раздался тонкий голосок, и между мной и Скирто выскочила Лейла, размахивая нашим полевичком, крохотным кувшинчиком, который мы использовали для питья, и выплеснула всю воду на крысёныша:

– Не бей его!

– О, соплячка! – удивился и даже, кажется, обрадовался Скирто. – Тебя ещё тут не хватало! Не влазь в разговор мужчин!

– Ты бьёшь его! – снова закричала Лейла, не обращая внимания на занёсшего руку Скирто.

Мне пришлось дёрнуть сестру к себе, чтобы он её не ударил. Боюсь, тогда я бы не смог сдержаться.

– Я тебе сказал не лезть, соплячка? Сказал. Ты лезешь к мужчине? Лезешь, – принялся погано ухмыляться Скирто своей крысиной мордочкой, опустив руку. – И сама не работаешь, и твой никчёмный брат не работает. Ещё и голос, сопля, повышаешь. На кого? Вы сегодня жрать не хотите? Мусор, что ты молчишь? Я тебя не узнаю. Ты решил спрятаться за юбкой или всё-таки прикусил свой поганый язык? Вот печаль!

– Всё, всё! – Я наконец смог стереть с лица счастливую улыбку и без опасения поднял голову от песка, прекратив оглядывать крысёныша исподлобья. – Сейчас мы с сестрой умоемся, заново наполним полевичок и будем работать дальше.

– А я разрешал вам уходить? – поразился Скирто и, расправив узкие плечи, задрал нос в небо. – Поглядите на него, люди! – картинно развёл он руками, обращаясь к замершим на грядках подросткам и мелкой ребятне. – Я только сделал ему замечание, что много отдыхает, как он решил вообще свалить проветриться к реке. Конечно, там сейчас прохладно!

– Хорошо. – Я тоже развёл руками. – Давай я отолью прямо на грядки.

– Ах ты, сучонок! – Скирто оскалил кривые желтоватые зубы, в этот момент как никогда напоминая крысу. – Самый умный, да? Иди отливай и можешь не возвращаться! Будешь вечером пустую воду хлебать.

– Умный? Нет, – насмешливо покачал я головой. Редко когда эта пронырливая сволочь так глупо подставляется, да и зря он на мелкую руку поднял. – Я здесь самый сильный. Я уйду, но останутся мои неполитые девять рядов. И их польёт… Их польёт, – я начал водить пальцем по свидетелям нашей стычки, а потом ткнул в подходящего, – следующий по возрасту после меня. Тукто!

– Скирто, сразу говорю, – тут же подал голос парень, на которого я указал, – иди в задницу! У меня и так уже руки отрываются. Девять рядов – это просто до хрена! Даже ряд сверху мне не нужен. И ты, Леград, иди в задницу со своим пальцем. Нечего в меня тыкать.

– Нет желающих? Что же тебе делать? Ах, прости-прости! – замахал я руками. – Ведь самый сильный здесь не я. Ведь здесь есть ты, четвёртая звезда!

– Тварь! – выдохнул взбешённый Скирто и шагнул ко мне.

– Ты просто сам польёшь их и честно получишь мою пайку, да?

Одновременно с новым шагом крысёныша я отступил, утягивая за собой сестру. Продолжать дальше я не буду. Хотя на языке многое вертится, но наш надсмотрщик и так уже на грани. Нужно знать меру.

– Отливай. Возвращайся. Поливай, – коротко выплюнул Скирто слова и, пнув песок так, чтобы он обсыпал нас с сестрой, повернулся спиной.

Я с глупой улыбкой потянул пищавшую и тёршую глаза Лейлу к спуску. Да, в следующий раз Скирто оторвётся на мне за своё унижение, подсунув ведро с щелью или просто «случайно» сбив с ног, но это того стоило. Я два месяца вёл себя как пугливая мышь или квартик, терпеливо снося все унижения. Пусть это будет мне награда за первую самостоятельно взятую звезду.

– Лейла, хватит дуться! – Я шутливо брызнул в сестру водой.

– Ты сказал, что мне нужно в туалет, – ткнула она в меня пальцем и снова отвернулась.

– Не обманывай! – Я сгрёб её в охапку и обнял. – Я сказал, что тебе нужно умыться.

– Ненамного лучше. – Сестра сначала делала вид, что вырывается, а затем буквально влипла в меня, стараясь крепче прижаться.

– Родная, тебе уже почти шесть, а потому ты будешь всё чаще попадать работать со мной. Я часто ругаюсь с шайкой Виргла…

– Вначале ты тоже ругался? – перебила Лейла.

– Кхе-кхе… ладно. – Я решил быть проще с этой мелкой врединой. – Меня часто бьют. Не смей вмешиваться. Мы с мамой боимся, что станет хуже. Терпи и не смей никуда влезать. И бойся старших, которые запросто могут тебя ударить. Им ничего за это не будет. Ты поняла?

– Ты злой, – обвинила меня Лейла, не переставая обнимать.

– Ты поняла меня? – повторил я, приглаживая её макушку.

Несколько прядей вырвались из-под шнурка, что стягивал косичку на затылке. Вечно у меня убегают пушистые волосики, когда я её заплетаю.

– Поняла, – грустно вздохнула сестра.

– Раз поняла, то беги к своей тяпке и не забудь про полевичок.

Я легонько хлопнул её по попе, на что она мне показала язык, и подхватил вёдра. Нужно проверить свою догадку и заодно порадовать Скирто ударной работой.

Следующие две тысячи вдохов, в течение которых я без отдыха таскал вёдра, ясно показали, что я действительно шагнул на следующую ступень Закалки. Я не ощущал тяжести вёдер, почти не уставал, а на руках так и не появились следы от переноски тяжестей. Внимательно оглядев отражение в реке, я решил, что новых мышц почти и незаметно, а значит, моя Закалка проходит идеально. Разрушая свой образ, зачерпнул воды ладонью и изобразил на старой джутовой рубахе следы пота, чтобы не давать Скирто повода для подозрений.

Ничего, крысёныш, пинай меня, пинай.

Если два месяца назад я мог только успокаивать себя надеждами, то сегодня знаю точно, что придёт день, когда я отомщу вашей шайке. А возможно, и убийце. Я за два месяца сделал то, на что у тебя, шавка Виргла, ушло три года. А может быть, я потратил даже меньше времени.

Месяц назад как-то само вышло так, что светящаяся пыльца стала сливаться в моём воображении в тонкие нити. И я ничего не мог с этим поделать, а потом и не захотел, потому что такой образ возникал в моей голове гораздо легче. Возможно, именно поэтому в наставлении и не описывалась точная картина поглощения энергии. Практик, начавший поглощать силу мира, сам ступает на верную дорогу. И, похоже, у каждого она своя. Теперь мне остаётся лишь идти по ней.

В подавленном настроении я снова сидел в своём тайном убежище и печально бросал камушки в воду, ставя точку в своих мыслях. Несколько дней я был счастлив от совершенного прорыва, от надежд на будущую месть. В душе предавался мечтаниям и строил планы. А затем снова обратил внимание на свои руки.

На ладонях кожа не стала толще, не превратилась в чешуйки или во что-то подобное. Даже старые мозоли остались на месте. Но, проведя несколько опытов всё с теми же вёдрами, я выяснил, что эффект сопротивления повреждениям был только на кистях. Если ладонь сопротивлялась даже ножу, который после сильного нажатия оставлял лишь царапину, то на других участках кожа была прежней, и попытка пронести вёдра на предплечьях, сцепив руки в замок, оставила глубокие следы.

От открывшихся перспектив захватило дух. Орикол болтал о техниках усиления тела, которые позволяли переносить удары меча и укусы зверей. Но это же были техники Воинов Развития Духа! Техники, которым обучаются если не годы, то многие месяцы! А я стал обладателем схожего эффекта после двух месяцев работы с меридианами. За четыре года можно значительно развить свою способность, получив силу Воина ещё на Закалке!

Я начал придумывать упражнения, с помощью которых можно закалить всё тело, как вдруг меня пронзила страшная мысль.

Что я делаю?! Чем я буду отличаться от Виргла, который старательно напрягает мышцы, обрастая ими всё больше и больше?

Вот теперь я сидел и переживал о том, что, похоже, сделал всего шаг в своём Возвышении и уже споткнулся о вторую преграду. Причём в наставлении по Закалке не было и намёка на такую уникальную проблему. Впрочем, кто будет описывать редкие случаи в наставлении для отбросов? Вероятно, есть миллионы практикующих, которые подняли нужный вес, но в итоге не прошли последующую проверку на артефакте, потому что развили не меридианы, а мышцы. А я, видимо, стану первым практикующим, который не сдаст экзамен, потому что развил не меридианы, а кожу. Я бросил очередной камушек: «Идиот! Отброс!»

А затем замер с поднятой для броска рукой.

Стоп-стоп-стоп.

Те, кто упёрся во вторую преграду, развивают мышцы, а не меридианы, и всё равно становятся сильнее. Сложно не стать сильнее, когда мышцы, напитанные энергией, вспухают буграми. Но если я развиваю сопротивление кожи и это действительно преграда, то за счёт чего я стал сильнее? И второй вопрос: а за счёт чего мама поднимает вес вшестеро больше своего собственного?

Если предположить… Да что значит «предположить»? По-другому и не выходит! Если развитые меридианы усиливают те мышцы и кости, которые уже есть у практикующего, на уровень своего Возвышения… Если они позволяют стать в несколько раз быстрее, а об этом прямо указано в наставлении, то почему они не могут усилить кожу? Ведь она у меня совсем не изменилась!

И если я прав, то мне смело можно закаливать всё тело, потому что никакой второй преграды у меня нет и в помине. Но кое-что нужно уточнить у мамы. Когда я недавно спрашивал, поднимала ли она тяжести в детстве, то до этих вопросов даже не додумался.

Вскочив на ноги и отправившись в деревню, я размышлял только об одном.

Поскорее бы вечер! Надеюсь, со шкурами время сегодня пролетит быстро.

И все равно едва дождался.

– С возвращением!

Я снова, как обычно, помог маме расстегнуть ремни переноски. Но на этот раз ещё и попробовал украдкой её приподнять. Почувствовав, как огромная, выше мамы, переноска, набитая лепёшками и камнями, шевельнулась от моих усилий, удовлетворённо улыбнулся.

Сидя спиной к шкуре-занавеске и не в силах больше терпеть, начал задавать вопросы:

– Мам? А сколько ты сдавала экзаменов?

– Начиная с четвёртой, сдавала на каждую звезду. В Арройо всех, кто сдал экзамен, досыта кормили, да ещё и мясо выдавали как награду. Ну, на первых двух звёздах. Да и потом… В общем, я всегда два раза в год ходила на экзамены.

– Два раза? – удивился я.

– Арройо – большой посёлок, главный в Чёрной пустыне. Я же говорила тебе, что у нас даже Воин постоянно живёт. Именно он и объезжает такие дыры, как эта, – со злостью в голосе закончила мама, как всегда, когда вспоминала, где мы сейчас обитаем.

– А сдавала с первого раза?

Я внимательно слушал маму, голос которой заглушали звуки льющейся воды.

– Нет, если честно. Никогда с первого раза не получалось. Лучший результат – со второго раза. Когда получала шестую звезду. Счастливое время…

– А мозоли у тебя бывают? – перебил я её.

– Кхе-кхе, – откашлялась мама. – Странные вопросы. Нет, я восьмая звезда и уже давно забыла, что такое мозоли.

– Ага… – Я даже подпрыгнул на скамье, услышав подтверждение своих домыслов. – А когда они исчезли?

– Не помню, – задумчиво протянула мама, выходя из-за шкуры и скручивая влажные волосы в пучок. – После экзамена на пятую звезду, когда меня взяли ученицей к Кривому Олу, я, наверное, ещё года два мучилась при работе со шкурами.

– Так, значит… – пробормотал я под нос, примеряя новые сведения к себе, но меня отвлекли.

– С чего такие вопросы, родной, что случилось? – Мама схватила меня за руки и начала внимательно осматривать мои ладони.

– Да так… – Я помялся, но под тревожным взглядом серых глаз сдался и, убедившись, что Лейла возится, наводя порядок в умывальном углу за шкурой, потыкал в руку подхваченным со стола ножом.

– Та-ак! – удивлённо протянула мама. – Я видела подобное, но там у охотника кожа была больше похожа на коросту. Говорят, съел какой-то алхимический ингредиент. И приятного в жизни с такими руками у него было мало. У тебя же… – Мама ещё раз провела тонкими пальцами по моей ладони. – Нормальная кожа, мягкая, ещё детская. Надеюсь, ты не ел никакую траву?

– Чего вы там шепчетесь? – К нам выскочила возмущённая Лейла, сверкая зеленью любопытных глазёнок.

– Я спрашиваю у Леграда, почему он забросил чтение, – строгим голосом ответила ей мама, а затем развернулась ко мне и ткнула пальцем в грудь: – А, родной? Почему я уже месяц вижу закладку на одном месте?

– Мама! – Я возмущённо застонал, ошеломлённый такой быстрой, а главное, неприятной для меня сменой темы. – Я почти весь день на работах, могу я хоть вечером немного отдохнуть?

– Ты, конечно, можешь отдохнуть. – Мама показала рукой на мой лежак, покрытый шкурами. – Лечь полежать, а потом, приехав в Арройо, разговаривать как дикарь, только вышедший из пустыни. – На эти слова я привычно закатил глаза, выражая своё отчаяние. – Не изображай небесную скорбь! Иначе я начну рассказывать, как мне пришлось тяжело в прошлом! Тебе осталось только три книги!

– А потом ты опять выменяешь новые у торговца. Знаем, проходили такое, – поморщился я. – Но ты права. Я постараюсь читать каждый день.

– Я тебя не узнаю, – подняла брови мама.

Лейла, уже начавшая раскладывать немудрёный ужин по простым красным толстым мискам, удивлённо посмотрела, не услышав моего обычного брюзжания.

– Не уверен, что мы вернёмся в Арройо. – Я демонстративно покрутил перед собой рукой. – Но выглядеть в чьих-то глазах косноязычным чужаком из Нулевого совсем не хочется.

– Ты опять не веришь, что твоя мама насобирает нам денег на караван! – возмущённо начала мама и вдруг замолчала. – Подожди, как странно ты построил фразу… Лейла, дочка, сходи в сарай, возьми из оплетённой хранушки три куска сладкого корня, ты сегодня у меня умница.

– Ух ты! Спасибо!

Сестрёнка с горящими глазами отбросила со своего пути циновку, исчезая за порогом. А мама перевела взгляд на меня:

– Ты намекаешь своей маме, что не ел никакой травы, а успешно впитываешь энергию Неба и твой успех в Возвышении всего за два месяца – не только странная кожа?

У мамы заблестели глаза от рождающихся слёз. А я молча подошёл к ней и, обняв, легко оторвал от пола.

– Римило, ты видишь это? – Мама смеялась, вытирая слёзы со щёк, и не сводила с меня глаз.

Глава 5

Отличное место для новой тренировки!

Я с удовольствием осмотрелся. Жаль, что находится оно далековато от деревни, – часто здесь бывать не получится. А ещё оно чуть дальше, чем безопасная зона вокруг нашего селения. Не почти голый песок, окружающий деревню, а тот огромный воображаемый круг, внутри которого все звери, что годятся в пищу, выбиты уже много лет назад. Ну, кроме мелких квыргалов, квартиков и песчаных крыс. Так же, как и выкопаны все небесные травы, впитавшие в себя энергию и получившие новые свойства.

А если здесь нечего есть, то и обычные хищники не забредут в поисках пропитания. А если нет трав, которые могут сделать их сильнее, то и те Звери, которые, как и люди, ступили на путь к Небу, не появятся. Но сегодня я почти в пятистах вдохах ходьбы от этой воображаемой границы. И все эти правила справедливы для сытого времени, а сейчас стоит самая жара, и вся трава в пустоши пожелтела и высохла. Шакал, да и кто покрупнее, может соблазниться добычей квыргала и войти в пески руин, которых обычно избегают. Поэтому стоит быть внимательным и осторожным. Не Чёрная гора, но все же.

Когда-то очень давно, если верить книгопечатникам Морозной Гряды – целых триста шестьдесят шесть лет назад, в этом месте стоял огромный мост, соединявший две части города Древних по оба берега реки. От города мало что осталось в день его гибели. А вот мост оказался немного крепче: он выстоял в солнечном пламени, залившем эту землю, и лишь годы спустя стал сдавать, разваливаясь на части. Но если обычные здания Древних, разрушаясь в наши дни, обычно превращались в мелкие обломки, то здесь всё было наоборот. Мост разломился на гигантские куски, и теперь, одетые в белопенные буруны, из воды торчали его чёрные останки.

За три месяца я перепробовал на себе массу странных и даже безумных вещей, приходивших в голову. Таскал вёдра на предплечьях и шее. Разумеется, только тогда, когда надсмотрщиками были Порто или Ларг, которым не было до меня дела. К тому же у них на глазах я вёл себя вполне обычно. Я обтирался песком дважды в день и первое время, когда выступала кровь, даже опасался, что занесу в ссадины какую-нибудь заразу. В своём тайном месте устроил постель из острых мелких камней и подолгу лежал на ней в те дни, когда отправлялся на поиски камней. Даже хлестал себя веткой пустынной колючки и тыкал шипами акации.

Но всего этого уже было мало: моё тело стало достаточно сильным, чтобы просто не замечать таких издевательств, переведя их в разряд мелких неудобств. Сейчас я с лёгкостью добыл бы цветы акации на радость Лейле, не получив при этом ни единой царапины. И сегодня пришёл на эти руины моста, чтобы испытать новый способ усиления тела.

Добрую тысячу вдохов я потратил на осмотр окрестностей и подготовку места для тренировки. Для этого я припас хорошую длинную верёвку, которую сумел добыть через Рата. После того похода за цветами отношения с ним наладились. Недавно я отдал ему три свои ухоронки с крупными камнями, а он, якобы для себя, потратил полученные рабочие доли на эту вот верёвку. В последнее время он вообще стал считаться в деревне удачливым камнедобытчиком. Но каждый раз, слыша похвалу в свою сторону, лишь кривился. Ему ли было не знать, что это моя слава.

Обычно те, кто поднялся выше четвёртой звезды, тут же освобождались от детских работ и получали место новика в охотничьих командах. То, что тот же силач Порто наблюдал за поливом огородов, объяснялось лишь одним – это был его день отдыха, когда он полдня работал на деревню, а затем был совершенно свободен.

Так вот. Я был совершенно уверен, что тоже достиг пятой ступени, но по-прежнему ходил на поиски камня. Со своей новой ловкостью и выносливостью я почти не тратил сил, обыскивая руины по берегам реки, легко поднимаясь на верхние этажи в такие места, куда не могли попасть остальные подростки.

Так что моей добычей стали огромные запасы камней, скопившиеся в развалинах за долгие годы, пока их поисками занимались дети. Именно из этой добычи я соорудил несколько тайных складов. Теперь раз в две недели обыскивал новые места в руинах, действительно высматривая камни для пополнения запасов, а в остальное время просто их тратил, всегда принося на мерные чаши немного меньше назначенной нормы.

А вот Рат часто приносил гораздо больше, потому что я вошёл во вкус и через него достал новую рубаху тонкой кожи взамен грубой джутовой, окончательно порванной при неудачном падении, флягу из тыквы-горлянки, которая всегда ждала меня в тайнике, вот эту верёвку, в конце-то концов.

Дошло до того, что Рат начал подозревать, что мне действительно известен какой-то необычайный секрет, например, способ разрушения уцелевших стен Древних. Он уже не верил в старое объяснение, что я просто удачливый и внимательный охотник, которому везёт именно на камни. Пришлось выдать байку, что однажды я нашёл чудесное место, где все стены рассыпались на годные камни, вот теперь и таскаю оттуда помаленьку. Но он по-прежнему сомневался.

Улыбнувшись воспоминаниям, я принялся крепить страховочную верёвку. Но меня кое-что отвлекло.

Я наклонился поближе к мелкому каменному крошеву на краю огромного монолита, разгрёб кучку и вытащил на свет что-то, скорее похожее на гигантский шип пустынной акации, чем на каменный обломок.

Вот это находка!

Обломок по размеру ничуть не уступает отцовскому кинжалу! Похоже, я ошибался, считая, что мост развалился на огромные куски. Оглядев каждую грань, бросил найденный камень на стопку своей одежды – его я точно не буду сдавать. Хорошо, что этот шип дождался меня.

Я продвинулся по остаткам моста так далеко, как только сумел. Могу с уверенностью сказать, что до того как в поисках камней я облазил верхние этажи руин, пройдя непреднамеренную тренировку ловкости, мне бы не удалось добраться до этой расщелины. Её ширина такова, что даже мне, пятой звезде, перепрыгнуть её не удастся. А внизу, в провале этого каменного рта, высится одинокий зуб. Река, встречая на своём пути такое резкое сужение русла, разъярённо ускоряет свой бег и гневно ударяет в препятствие. И я позаимствую эту ярость для своей Закалки.

Последний прыжок – прыжок в провал – перенёс меня на верхушку зуба, а затем, немного поколебавшись, я скользнул в воду. Идеально! Я опасался, что придётся болтаться на верёвке, подобно наживке, но нет. Этот камень под водой напоминал ступенчатую пирамиду, и если сначала я оказался в воде по пояс, то шаг на вторую ступень погрузил меня ровно по шею.

Я с рычанием оперся спиной о камень и выплюнул захлестнувшую меня воду – это будет очень интересная тренировка.

Вода ударяла, каждое мгновение изменяя направление, пытаясь сорвать меня с выступа, опрокинуть, сломать новую преграду своему бегу. Стоило больших усилий не просто сопротивляться стихии, но и поддерживать в голове образ вливающейся в тело энергии. Но была и странная деталь. Казалось, синие нити, что появлялись в воде, светились немного ярче, чем те, что возникали в воздухе. Очень необычно.

Моя первая тренировка в воде продлилась недолго. Несмотря на то, что я хитрил, экономя силы и упираясь спиной в камень, мою силу и силу реки нельзя было и сравнивать. Не прошло и пятисот вдохов, как ноги начали дрожать и подламываться. И я решил остановиться, иначе это превратится в тренировку на выносливость. И принялся подниматься по верёвке.

Но, едва оказавшись на высоте роста над водой, рухнул вниз.

Какого дарса?!

Это единственное, что я успел подумать, прежде чем обрадованная река крепко приложила меня о тренировочный камень и вынесла из расщелины на простор. Пришлось спускаться по течению вдохов триста, прежде чем я заметил место, где можно было вылезти на берег. Выбравшись из воды, я оценил повреждения от удара и с досадой подумал, что предстоящая пробежка к развалинам моста обещает быть очень запоминающейся. Сотен пять вдохов придётся пробираться обратно, соблюдая ещё большую осторожность, чем обычно. Не хватало ещё, чтобы по деревне пошли слухи, будто «этот отброс одичал до того, что голышом бегает по пустоши».

К счастью, как я и ожидал, никто из охотников не завернул в прибрежные руины, и потому мой потрясающий забег так и остался тайной. А причиной падения, похоже, явилась моя неопытность. Верёвку просто перетёрло о край моста, который оказался острым, почти как нож. Наука на будущее.

Отмерив из тайника три четверти привычной нормы камней, а это по-прежнему двадцать мер, я, обессиленный, возвращался домой. Болела разбитая рука, саднил ободранный бок. Страшно представить, что со мной было бы, если бы не моё уже закалённое тренировками тело.

Ноги дрожали и с трудом несли меня по неровным зазубренным изломам чёрного города Древних. Так что я с облегчением вздохнул, когда закончились эти проклятые руины, и начался обычный белый песок с одинокими светлыми скалами и пучками высохшей травы. Когда же вдали показались деревенские постройки, даже взбодрился и попытался представить, чем могли быть сотни лет назад эти скалы вокруг. А затем меня снесло с ног, и земля словно врезалась в голову.

– Я думал, это огромный, разожравшийся в пустоши дарс, – раздался надо мной ненавистный голос, пока я со стонами выбирался из-под своего мешка. – Думал, сейчас я его завалю и пинками погоню в деревню. Похвастаюсь опытным охотникам необычным трофеем. Но я, кажется, ошибся. Или нет?

– С первого взгляда мне тоже показалось, что это дарс, молодой господин, – противно захихикал крысёныш, чей взвизгивающий голос я могу узнать даже в полной темноте. – Но вот сейчас, когда он слетел с копыт, знаете, что я заметил, господин?

– Расскажи нам, Скирто, – лениво, немного растягивая каждое слово, продолжил разыгрывать сцену Виргл.

Эта сцена, связанная с дарсом, у них всегда одна и та же. Кажется, сегодня мне предстоит испытание, которого я когда-то так боялся. Хватит ли у меня воли не сорваться? Пожалуй, полгода как я не попадал в такую историю. Вот только с тех пор как я, абсолютно беспомощный, терпел издевательства над собой, многое изменилось. Например, моё Возвышение.

– Мне кажется, у него нет копыт, молодой господин, – заржал как сумасшедший над своей тупой шуткой верный подхалим Скирто.

Я наконец перевернулся и смог оценить презрительную усмешку на лице юного вождя. Он высился надо мной, как младший брат той скалы, что торчала у него за спиной. Высокий, широко расставивший ноги в свободных штанах из кожи мечерога, с длинными мускулистыми руками, выставленными напоказ, в дорогой тонкотканой безрукавке со спиральным узором по вороту.

– Неужели? А в остальном?

– Да и в остальном, господин. Он слишком чистый и не воняет.

Теперь я огляделся по сторонам, пытаясь понять, есть ли шанс выскочить из их круга. Похоже, для слабака, которого мне теперь нужно изображать, это невыполнимо. Пусть их и всего четверо.

– Странный дарс, – покачал головой Виргл, щуря чёрные глаза, будто смотря на солнце. – А ты что молчишь, Порто?

– Ты ошибся, господин. Это Леград.

Признаться, такого ответа я не ожидал и повернул голову к Порто.

– Я ошибся? – Виргл тоже неспешно обернулся к здоровяку и заложил большие пальцы рук за широкий ремень из кожи пересмешника.

– Да, господин, – спокойно кивнул Порто.

За этот ответ я был ему благодарен, хотя и не понимал причины его непокорства.

– Но ведь не дело мне ошибаться, иначе какой же я буду вождь? – вкрадчиво произнёс Виргл. – Не слышу?

– Нет, вождь! Вы всегда вождь! – загомонили все одновременно.

– Нет-нет! Не уговаривайте меня! Я ошибся! Как же быть?

Виргл обвёл взглядом подручных. Мне оставалось только продолжать следить за представлением – неожиданные слова Порто не выбили сына вождя из выдавленной колеи.

– Вождь! Вождь! – запрыгал, повизгивая, Скирто. А меня начало потряхивать от его ужимок. – Я знаю, господин!

Виргл счастливо улыбнулся:

– Скажи нам, Скирто.

«Ему, похоже, доставляет удовольствие это подлизывание и именование», – презрительно подумал я, глядя на отвратительно топорщившиеся первые усики на его лице.

– Я думаю, нужно исправить этого неправильного дарса, – поднял палец вверх крысёныш, оглашая свою гениальную выдумку.

– Уроды! – злобно выплюнул я, не в силах продолжать безропотно сидеть и пытаясь хоть так выплеснуть свою ненависть.

Скирто, словно только этого и ожидал, восторженно завопил:

– Молодой господин, он ещё и говорит!

– Это тоже неправильно. – Виргл покачал головой, изображая печаль, и снова перевёл взгляд на Порто: – Исправь это.

– Не могу, вождь, – развёл руками здоровяк. – У нас разрыв – три звезды. Я могу и убить его случайно.

– Хорошо, – процедил, зло сощурив глаза, сын вождя. – Убивать его и впрямь рановато. Но ты меня разочаровываешь, Порто, похоже, тебе нужны дополнительные тренировки… Тренировки со мной. Скирто!

– Да, вождь!

Крысёныш взвизгнул и, подскочив ко мне, принялся бить ногами.

А я, обхватив голову руками, мог только радоваться, что обувь у всех жителей деревни – из тонкой кожи ящериц. Будь на них тяжёлые сапоги, какие, по словам мамы, носят стражи в Арройо, боюсь, я бы серьёзно пострадал. А так ничего, терпимо. Больно, только когда удар приходится по отбитой руке. Хорошая все-таки идея была с закаливанием тела! Забывшись, я огрызнулся:

– Слабак!

Скотина Виргл, чьи ноги я видел буквально в шаге от себя, напомнил своему крысёнышу:

– Скирто, дарсы не разговаривают.

– Ага, щас! – пропыхтел крысёныш, пытаясь пробить защиту моих рук. Каким чудом он получил четыре звезды, если уже задыхается? – На! На!

– Отброс, ты, конечно, можешь продолжать извиваться на песке, но я уже устал, – сказал Виргл. – Убери руки и прими свою судьбу деревенского мусора. Прими удар самого слабого из нас. Иначе… Порто, может, и снова откажется, сегодня он, видимо, перегрелся на солнце, но Шиго с радостью вмажет тебе вместо Скирто. И тогда ты действительно можешь умереть. Хочешь проверить, насколько ты удачлив?