Kitobni o'qish: «Песня о Буревестнике. Стихотворения и воспоминания», sahifa 2

Легенда о Марко

 
В лесу над рекой жила фея.
В реке она часто купалась;
И раз, позабыв осторожность,
В рыбацкие сети попалась.
 
 
Ее рыбаки испугались,
Но был с ними юноша Марко;
Схватил он красавицу фею
И стал целовать ее жарко.
 
 
А фея, как гибкая ветка,
В могучих руках извивалась,
Да в Марковы очи глядела
И тихо над чем-то смеялась.
 
 
Весь день она Марка ласкала;
А как только ночь наступила,
Пропала веселая фея…
У Марка душа загрустила…
 
 
И дни ходит Марко, и ночи
В лесу, над рекою Дунаем,
Всё ищет, всё стонет: «Где фея?»
А волны смеются: «Не знаем!»
Но он закричал им: «Вы лжете!
Вы сами целуетесь с нею!»
 
 
И бросился юноша глупый
В Дунай, чтоб найти свою фею…
Купается фея в Дунае,
Как раньше, до Марка, купалась;
А Марка – уж нету…
 
 
        Но всё же
От Марка хоть песня осталась.
А вы на земле проживете,
Как черви слепые живут:
Ни сказок о вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!
 

<1903>

Стихотворения, не публиковавшиеся Максимом Горьким

«Не браните вы музу мою…»

 
Не браните вы музу мою,
Я другой и не знал, и не знаю,
Не минувшему песнь я слагаю,
А грядущему гимны пою.
 
 
В незатейливой песне моей
Я пою о стремлении к свету,
Отнеситесь по-дружески к ней
И ко мне, самоучке-поэту.
 
 
Пусть порой моя песнь прозвучит
Тихой грустью, тоскою глубокой:
Может быть, вашу душу смягчит
Стон и ропот души одинокой.
 
 
Не встречайте же музу мою
Невнимательно и безучастно:
В этой жизни, больной и несчастной,
Я грядущему гимны пою.
 

Конец 1880-х – начало 1890-х годов

«Я плыву, за мною следом…»

 
Я плыву, за мною следом
Грозно пенятся валы.
Путь морской душе неведом,
Даль – закрыта тогой мглы.
 
 
Но плыву с глубокой верой,
Что победно из-за туч
Заблестит над далью серой
Солнца радостного луч.
 
 
Пусть волна грозит бедою,
Море, гнев свой усмири!
Я отважною душою
Чую проблески зари!
 

Конец 1880-х – начало 1890-х годов

«Тому на свете тяжело…»

 
Тому на свете тяжело,
Кто сердце чуткое имеет,
Кто всюду видит ложь и зло,
Но правды высказать не смеет;
 
 
Кто в омут бедствий погружен
И неразумною толпою
Невежд лукавых окружен, —
Невежд, с их совестью слепою;
 
 
Кто в мире одинок живет
И видит – правду презирают
И крику правды не внимают,
Когда он песню запоет.
 

Конец 1880-х – начало 1890-х годов

«Нет! Там бессильна голова…»

М. И. Метлиной

 
Нет! Там бессильна голова,
Где сердце хочет говорить:
Святую речь его в слова
И мудрецу не перелить.
 
 
Где сердце хочет говорить,
Молчать там должен робко ум,
Чтоб звуками не исказить
Святых и чистых сердца дум.
 
 
Тот, кто бы захотел излить
Словами смысл его идей,
Не человеком должен быть,
А выше, чище и святей.
 

5 апреля 1891

«Как странники по большой дороге…»

 
Как странники по большой дороге,
Сквозь сердце мое прошли
В печали, сомнениях, тревоге
Тысячи детей земли.
 
 
Не многих с грустью милой
Я в памяти сердца храню
За то, что они дали силу
Сердца моего огню.
 
 
А тех, что его топтали,
Желая, чтоб он погас,
Забыл я – как их звали? —
И так же забуду вас.
 

1892

«Это дивная рамка была…»

 
Это дивная рамка была!
В небе белая тучка плыла,
 
 
Тень ее упадала в ручей,
В нем вились, точно медные змейки,
Ленты тонкие лунных лучей,
И акаций листва круг скамейки
 
 
Сеть душистую нежно сплела, —
Это дивная рамка была!
 
 
Это острая шутка была!
Он сказал: «О, зачем ты зажгла
Мое сердце огнем этой страсти?
Грезы, силу – ты всё погубила!
 
 
Помоги! Ведь в твоей это власти!»
И сказала она: «Я шутила —
Но тебе не желала я зла».
Это острая шутка была!
 

1892

«Живу я на Вэре без веры…»

1

 
Живу я на Вэре без веры —
И в горе живу на горе!
 

2

 
Живя ощущеньями новыми,
Исполненный новыми силами,
Сие знаменую – лиловыми
Отныне пишу я чернилами!
 

3

 
Мечты оказалися вздорными,
А силы – увы! – (очень) хилыми,
И снова поэтому черными,
Как раньше, пишу (я) чернилами.
 

1892

Рассвет

Н. А. Патаркалашвили, любительнице экипажей

 
Яркий луч златой денницы
Мне улыбку бросил в очи,
И умчались колесницы
Молчаливо-мрачной ночи.
 
 
Или: Нежно лазурь неба
Встречу утру трепетала,
И из туч коляска Феба,
Ослепляя, вылетала.
 
 
Иль: Пролетка Аполлона
Тихо в небо выезжала,
И старуха-ночь, смущенно
Удаляясь, задрожала.
 
 
Или: Утро. В сонной неге
Ночь устало удалялась,
В небе Солнце на телеге
Серой тучи показалось.
 
 
Но – готов поклясться даже! —
Шея ближнего издревле
Всех возможных экипажей
И удобней, и дешевле!
 
 
Вы сказали: «О рассвете
Что ни то мне сочините!»
Вот извольте! Только эти
Рифмы – тоненькие нити.
 
 
Ах, они лишь шалость музы —
Музы, мысли коей хмуры,
И… из них не свяжет узы
Для моей Амур фигуры.
 

1892 (?)

(Сатиры на Д. С. Мережковского)

1

 
Здесь кончил я мою поэму
О суетности бытия.
Зачем я взял такую тему?
Увы! Ей-ей, не знаю я!
Должно быть, мне шепнули черти:
«Димитрий! Напиши о смерти!»
 
 
Я сел за стол, и взял перо,
И, обмакнув его в чернила,
Писал и чувствовал – старо!
Но думал – лишь бы гладко было!
Ведь мир наш тоже очень стар…
А мне… так нужен гонорар!
 
 
Без гонорара жизнь поэта
Скучна, уныла и пуста!
Идеи, люди, слава – это
Одна банальность… тьфу! Мечта!
Одна мечта, хотел сказать я.
Ах, господа! Ведь вы мне братья!
Поэты – это люди тоже —
Представьте ж ваших вы супруг.
Чуть что – сейчас упрек на роже
Изобразят, порою вдруг
Плевок слетает с пышных губок…
Да! Кисл и горек жизни кубок!
 

2

 
О господи! Помилуй нас!
Здесь в настроении игривом
Заехал Митя на Парнас
С фрегатом и локомотивом!
 
 
Он ради вящего комизма
Здесь мистицизмом накурил,
И храбро в бездне пантеизма
Здесь здравый смысл он уморил!
 

Между 1892 и 1896

«Как медведь в железной клетке…»

 
Как медведь в железной клетке,
Дрыхнет в башне № 3-й
Государственный преступник
Алексей Максимов Пешков.
 
 
Спит и – видит: собралися
Триста семь клопов на сходку
И усердно рассуждают,
Как бы Пешкова сожрать.
 

1 или 2 мая 1901

«Поутру штору подымая…»

 
Поутру штору подымая,
Я вижу: под моим окном
Стремглав летит вагон трамвая,
Солидно мчатся немцы в нем.
О, если бы я был вагоном
Или хотя бы немцем в оном!
Умчался б я туда, где нет
Ни либералов, ни газет!
 

24 декабря 1904

«На страницы вашего альбома…»

 
На страницы вашего альбома
Я смотрел в смущении немом
И затем сказал, что лучше дома
Напишу я вам стихи в альбом.
 
 
Вы в глаза мне томно посмотрели,
Но попал мне в сердце этот взор.
И – увы! Вот с лишком две недели
Я не сплю, сударыня, с тех пор.
 
 
Чтоб ослабить эту силу взора,
Драхму брома я себе куплю,
Но боюсь, что я издохну скоро,
Оттого что по ночам не сплю.
 
 
Ах! когда в объятья хладной смерти
Я со стоном тихим упаду,
В тот же миг меня подхватят черти
И навеки поместят в аду.
 
 
Буду вечно сдавлен я обузой
Совершенных на земле грехов,
Но зато – никто уже нас с музой
Не попросит написать стихов.
 

Между 1892 и 1904 (?)

«Сим докладываю вам…»

 
Сим докладываю вам,
Что рассказа я не дам,
Ибо нынче утром вновь
Показалась горлом кровь,
Так что мне запрещено
Пить чернила и вино,
А приказано лежать
И покой свой – уважать.
Сим приказам следуя,
Не скоро уеду я
В горние селения
Для увеселения
Тамошних читателей,
Для обогащения
Тамошних издателей,
А пребуду здесь здоров
Для забавы цензоров.
 

Конец 1890-х – начало 1900-х годов (?)

«День сгоревший хороня…»

 
День сгоревший хороня,
Ходит Ночь в немой тревоге
От огня и до огня
По дороге, без дороги.
 
 
Потеряв от скорби разум,
Смотрит Ночь печальным глазом
Во дворцы и окна хат —
Всюду, где огни горят.
 
 
Встанет тихо под оконцем:
«О, зачем горят огни?
Умер день, рожденный солнцем,
Не зажечь другие дни!»
 
 
Вот – глядит в мое окно:
«Слушай, спать пора давно.
Боль бессонницей не лечат!
Погаси же свои свечи!»
 
 
Я – смеюсь: «Ошиблась ты!
Разве здесь свеча пылает?
Здесь горят мои мечты,
Это – сердце догорает!»
 
 
Слышу тихий вздох вдовы,
Шелест шелковой травы.
Птицы, вспугнуты совою,
Осыпают сосен хвою.
 
 
Листья черные латаний,
Точно пальцы злой руки,
Разрывают Ночи ткани.
Как шаги ее легки!
 
 
И под нежными шагами
Светят росы жемчугами,
Шепчет росная трава
Ночи нежные слова.
 
 
…Так до самого рассвета,
День сгоревший хороня,
В бархат траурный одета,
Ходит Ночь вокруг меня.
 

1910-е годы (?)

«Нравится мне вся земля…»

 
Нравится мне вся земля.
Но всего лучше на ней —
Вы, молодые цветы
Около старых камней.
 
 
Душа художника, как свод небес,
Сияет яркими звездами.
Свобода любит красоту,
А красота – свободу.
 
 
То, что красиво, – красиво,
Даже когда увядает.
То, что мы любим, – мы любим,
Даже когда умираем.
 

1917

«Уважаемые покупатели…»

 
Уважаемые покупатели!
Мои книги – это сердце мое.
И вот я продаю вам его
 
 
По целковому за порцию.
Превосходные ценители искусства,
Совершите ваш строгий суд:
Все ли запятые на месте у меня?
        Хороша ли музыка слов?
Предлагая вам эту забаву,
Я не имею скрытых мыслей
И не думаю о суде осла
Над соловьем, вечным пленником песни.
 
 
Но, когда изнемогаешь от любви
В болоте, где любить некого,
Готов спросить и ядовитую змею:
«Хорошо ли я умею петь, родная?»
 

Конец 1910-х или 1920-е годы

«Рыжая, как ржавое железо…»

 
Рыжая, как ржавое железо,
Высохшим пятном горячей крови
Распростерлась предо мной бескрайно
Звонкая, песчаная пустыня.
 
 
Ни единой птицы в синем небе,
Только – солнце, точно рана в сердце.
А в песчаном море – ни былинки,
Только я один блуждаю зверем.
 
 
Посреди пустыни – колокольня,
Маленькая, серая монашка, —
Стонет над песками медный голос,
Стонет, замирая безответно.
 
 
Тоненькая змейка цвета стали
Смотрит изумрудными глазами
На монашку эту – колокольню —
И смеется над бесплодным зовом.
 
 
…Это мне приснилось вьюжной ночью
Средь лесов Финляндии холодной.
Смысла в этом сне не нахожу я,
Но – печаль его душе понятна.
 

Конец 1910-х или 1920-е годы

«Под медным оком злой луны…»

 
Под медным оком злой луны
Лес и болото – жутко немы.
Средь кочек камни-валуны
Лежат, как рыцарские шлемы.
Колышут спутанные травы
Султаны темные свои,
И тускло блещут сталью ржавой
Седые мхи и лишаи.
 
 
Как много странной красоты
Возникло этой ночью странной!
 
 
Горбины кочек – что щиты,
А мох на них – узор чеканный.
Березы тень кольчужной сеткой
На камень выпуклый легла.
И в эту тень вонзился метко
Сучок, как гибкая стрела.
Меж кочек, в желтом лунном свете,
Красно сияет медь воды.
Уходят к лесу пятна эти,
Злой битвы жуткие следы.
Лес – точно крепкая стена,
Воздвигнутая силой ночи.
И видно, как за ней луна
Иззубренные копья точит.
Как смерть, беззвучен сон земли,
И тени ночи ей на лоно
Покровом бархатным легли,
Как будто черные знамена.
 

Вторая половина 1910-х или 1920-е годы

«Иду межой среди овса…»

 
Иду межой среди овса
На скрытую в кустах дорогу,
А впереди горят леса —
Приносит леший жертву богу.
 
 
Над желтым полем – желтый дым,
И крепко пахнет едким чадом.
Еж пробежал, а вслед за ним
Крот и мышонок мчатся рядом.
 
 
Ползут ватагой муравьи
И гибнут на земле горячей,
В пыли дорожной колеи
Навозный жук свой шарик прячет.
 
 
Желтеет робкий лист осин,
Ель – рыжей ржавчиной одета,
А солнце – точно апельсин —
Совсем оранжевого цвета.
 
 
Тяжел полет шмелей и пчел
В угарном дыме надо мной.
Вот – можжевельник вдруг расцвел
Неопалимой купиной.
 
 
Огней собачьи языки
Траву сухую жадно лижут,
И вижу я, что огоньки
Ползут ко мне всё ближе, ближе…
 
 
Смотрю на них, едва дыша
Горячей, едкой влагой смрада,
И странная моя душа
Поет, чему-то детски рада.
 

1920-е годы (?)

«О, сколь разнородны…»

 
О, сколь разнородны
Арабы и рыбы,
Сороки и рыси,
И жабы, и крысы!
 
 
Помилуй мя, боже!
Зачем так похожи
Барсук и – писатель,
Скворец и – поэт?
 
 
О мать… пресвятая!
Рычу и мечтаю:
Чем стукнуть их в лоб,
Одумались чтоб?
 

Первая половина 1930-х годов (?)

Стихотворения из произведений Максима Горького

Песня Донка Зобара

Из рассказа «Макар Чудра»

 
Гей-гей! В груди горит огонь,
        А степь так широка!
Как ветер, быстр мой борзый конь,
        Тверда моя рука!
Гей, гоп-гей! Ну, товарищ мой!
        Поскачем, что ль, вперед?!
Одета степь суровой мглой,
        А там рассвет нас ждет!
Гей-гей! Летим и встретим день.
        Взвивайся в вышину!
Да только гривой не задень
        Красавицу луну!
Гей-гоп! Вдруг день придет сюда,
        А мы с тобою спим.
Эй, гей! Ведь мы с тобой тогда
        В огне стыда сгорим!
 

1892

Песни феи и чабана

Из сказки «О маленькой фее и молодом чабане»

Фея

 
Хорошо на ветках бука
В ясный майский день качаться
И волной душистой звука
Песни леса упиваться!
Хорошо веселой белкой
Прыгать с той на эту ветку,
Разрывая белой ножкой
Паука лесную сетку!..
 

Чабан

1

 
Хорошо в степном просторе,
Напоенном мягким зноем,
Наблюдать, как в небе-море
Мчатся тучи легким строем!
 
 
Ветра буйного порывы
Степью бешено летят,
Точно в небе крошки-звезды
Погасить они хотят!
 

2

 
Степь родная! От края до края
Ковылем поросла ты седым;
Вольный ветер, с ним нежно играя,
Над тобой мощной птицей летает
И веселые сны навевает…
И плывут, и клубятся, как дым,
Стаи туч с высоты голубой
Далеко, далеко над тобой!..
 

3

 
Сеть из сучьев черных сплел
Этот старый, хмурый лес,
И лазурный свод небес
Глаз мой в нем бы не нашел.
 

Фея

1

 
Если по степи проносятся вьюги,
Дико и буйно в ней ветер поет,
Лес в это время в тоске и испуге
Страшно шумит и мне спать не дает!
 

2

 
Лесу хвалу я пою!
Слушайте, птицы, меня!..
Песнь моя! громко звеня,
Лейся ты в небо прекрасное!
Солнце! ты песнь мою
Златом лучей облеки
И преврати в огоньки,
Чистые, кроткие, ясные!..
Пусть они песнью без слов
Ночью по лесу летают
И светляками сияют
В зелени мощных дубов!..
 

3

 
Мой старый, добрый, чудный лес!
Ты тайны мир, ты мир чудес!
 
 
Купаясь в запахе густом
Тобой взлелеянных цветов,
Веселых пташек дивный хор
        Тебе хвалы поет!..
 
 
Под каждой веткой и листком
Живут букашки, мотыльки…
А меж корнями в мраке нор
        Живет суровый крот;
 
 
И робкий кролик, и лиса,
И желтый уж, и острый еж,
И резвый эльф, и мудрый гном
        В тебе нашли приют!
 
 
О лес!.. Всех птичек голоса,
Пускай хоть век они звенят —
За ночью ночь и день за днем, —
        Тебя не воспоют,
 
 
Мой старый, чудный, мощный лес!
 

Чабан

1

 
Тихо ветер тучки гонит,
Тени их на степь упали…
И ковыль головки клонит, —
Это тени стебли смяли.
 
 
Тихий шорох ковыля
Плавно льется в небеса,
Точно чьи-то голоса
Шепчут сказки, веселя
        Душу юную мою.
 
 
Хищный беркут плавно вьется
Там высоко точкой черной.
И оттуда клёкот льется,
Клёкот мощный и задорный.
Царство силы и свободы —
        Степь могучая моя…
 

2

 
В лесу над рекой жила фея,
В реке она ночью купалась
И раз, позабыв осторожность,
В рыбацкие сети попалась.
 
 
Смотрели рыбаки, дивились…
Любимый товарищ их, Марко,
Взял на руки нежную фею
И стал целовать ее жарко.
 
 
А фея, как гибкая ветка,
В могучих руках извивалась
Да в Марковы очи смотрела
И тихо над чем-то смеялась.
 
 
День целый они целовались,
А чуть только ночь наступила, —
Пропала красавица фея,
А с нею и Маркова сила.
 
 
Дни Марко всё рыскал по лесу,
А ночи сидел над Дунаем
И спрашивал волны: «Где фея?»
А волны смеются: «Не знаем!»
 
 
Повесился Марко на горькой,
Трусливо дрожащей осине…
И други его схоронили
Над синим Дунаем в теснине.
 
 
Ночами к нему на могилу
Та фея сидеть приходила…
Сидит и над чем-то смеется…
Ведь вот как веселье любила!
 
 
Купается фея в Дунае,
Как раньше, до Марка, купалась..
А Марка уж нету! От Марка
Лишь песня вот эта осталась!
 

3

 
А то еще есть песня
О старом казаке,
Что плыл куда-то ночью
На лодке по реке.
 
 
Будил он рыб и воду
Ударами весла…
А в сонном небе ночи
Над ним луна плыла.
 
 
И нежно там сияли
Красавиц звезд огни,
И знали всё, что будет
Со стариком, они.
 
 
А было вот что: в лодку
Русалка села вдруг
И вырвала со смехом
Весло из старых рук…
 
 
Была она красива,
Нага и молода,
С волос ее струилась
Алмазная вода.
 
 
Смеясь, она играла
Казацкой бородой
И говорила: «Хочешь
Любить меня, седой?
 
 
Но, впрочем, где тебе уж!
Вот ты и дряхл, и стар,
Ты не погасишь лаской
Кипучей страсти жар!
 
 
Ты не обнимешь крепко,
Ты слишком слаб, казак…
А ну-ка, поцелуй-ка,
Как я!.. вот так!.. вот так!..»
 
 
Она его схватила
И стала целовать,
И стала в уши песни
Тихонько напевать.
 
 
Остатки силы юной
Проснулись в казаке…
«Могу!..» – пронесся шепот
По дремлющей реке.
 
 
Он берегов уснувших
Во мгле не разбудил…
Как тучка в небе ясном,
Он, тихо тая, плыл
 
 
И замер где-то грустно…
Мир божий сладко спал,
И больше ничего уж
В ту ночь он не слыхал.
 
 
Как раньше, катит волны
Красавица река…
Но средь живых уж нету
Бедняги казака!
 
 
Теперь русалки око
Не соблазнит его…
Зарыт бедняк глубоко
И… больше ничего!
 

4

 
Терять минуты не годится
Тому, кто хочет много жить,
Кто хочет жизнью насладиться!
Тому, кто хочет счастлив быть,
Терять минуты не годится.
 
 
О, иди! Я тебя страстно жду!
Поскорей!.. Для тебя я в груди
Много песен веселых найду…
О, иди! Поскорее иди!..
 
 
О, иди!.. Счастьем жизнь так бедна!..
Торопись же! Она так кратка!
Нужно пить чашу жизни до дна
Поскорей – не остыла пока!..
 
 
О, иди!.. Хочешь жить – будь смелей!
Поскорей!.. Страх и жалость отбрось!
Только сердце свое ты жалей,
Только с ним не пытайся жить врозь!
 

Фея

 
Звук этих чарующих песен
Отраду мне в грудь тихо льет.
О лес! Почему ты стал тесен?
Мне страшно!.. Мне больше дает
Звук этих чарующих песен!..
Мой лес! В тебе солнца так мало,
В тебе не умеют так петь!..
Мне скучно! Я жить здесь устала!
Угрюма ветвей твоих сеть…
И солнца в ней мало, так мало!
Я воли хочу, хочу степи!
Мне грудь тяжко давит твой мрак!
Прочь эти зеленые цепи!..
Пусти!.. А не то ты – мой враг!
Я воли хочу, солнца, степи!..
 

Чабан

1

 
О цветок мой! Бархат скинь
С утомленных зноем плеч…
Неба свод так чист и синь,
Так прохладна эта тень!
Славно в ней на отдых лечь
В этот жаркий день!
Ветер нежен и душист,
Он несет со всех сторон
Тихий шелест, стрекот, свист…
О, как сладко мы уснем!
Сон наш будет тих и чист
Этим чудным днем!..
 

2

 
Э! Э!.. Почему тебя нет?
Давно уже солнце блестит,
Но нынче я им не согрет,
И сердце в груди моей спит!
И что-то в нем петь не дает…
Эгой!.. Как тот жалок, кто ждет!
Э! Э!.. Кабы я да умел
По ясному небу летать,
Я много бы огненных стрел
У грома старался отнять
И той, что вчера целовал,
Из них бы корону сковал!..
 

Фея

 
Весь покоем и мглой
Лес угрюмый объят…
Лишь деревья листвой
Тихо, нежно шумят.
Вот в просвете меж туч
Пышных, темных ветвей
Солнце бросило луч
В скрытый тенью ручей.
Оживлен, освещен
Этим ярким лучом,
Загорелся весь он
Разноцветным огнем, —
Точно гном-чародей
Щедрой дланью своей
Бросил в этот ручей
Драгоценных камней!..
 

Чабан

 
Лентами песни твоей
Сердце себе я украшу!
Солнце сияет светлей,
Слушая песенки наши!
Эх, как я жадно ловлю
Трель твоих маленьких песен!
Степи простор стал мне тесен,
Вот как тебя я люблю!
 

Фея

 
Я дыханьем цветов
Ароматным дышу,
И тебя я спешу
        Целовать!
«Понеси ты ему
Сладкий наш аромат!» —
Мне цветы говорят, —
        Я иду!..
 

Чабан

 
Пусть бы тот, кто первый влил
В чашу жизни страсти яд,
Сам бы чашу эту пил
Долго, долго, бесконечно!..
И, желая смерти, жил,
Жил бы вечно!
 

1892

Песни ворон и Чижа

Из рассказа «О Чиже, который лгал, и о Дятле – любителе истины»

ПЕСНЯ ВОРОН

 
Карр!.. В борьбе с суровым роком
Нам, ничтожным, нет спасенья.
Всё, на что ни взглянешь оком, —
Боль и горе, прах и тленье…
Карр!.. Страшны удары рока!..
Мудрый пусть им покорится…
 

ПЕСНИ ЧИЖА

1

 
Я слышу карканье ворон,
Смущенных холодом и тьмой…
Я вижу мрак, – но что мне он,
Коль бодр и ясен разум мой?..
За мной, кто смел! Да сгинет тьма!
Душе живой – в ней места нет!
Зажжем сердца огнем ума,
И воцарится всюду свет!..
 
 
Кто честно смерть приял в бою,
Тот разве пал и побежден?
Пал тот, кто, робко грудь свою
Прикрыв, ушел из битвы вон…
Друзья! И тот пал, кто, боясь
Труда, волнений, боли ран,
О битве судит, погрузясь
В философический туман…
 
 
Друзья! Пусть падшие молчат.
Им очи съел сомнений дым;
В сердцах их честь и гордость спят.
Друзья! Давайте крикнем им:
«Прочь! Ваших мудрствований чад
Темнее сделал эту ночь,
И отравляет он, как яд,
Умы и души юных… Прочь!..
Прочь!.. Здесь объявлена богам
За право первенства война!»
 

2

 
Во тьме нами созданной ночи
Проносятся серые совы…
И блещут их мрачные очи,
И злы, и угрюмо суровы!..
И гулко их крики несутся,
Смеются они и рыдают,
Проклятья в них дню раздаются,
А ночь они смехом встречают…
О, если бы мрака оковы
С моей юной рощи упали,
Исчезли бы дикие совы,
И соколы только б летали!..
Но соколы – слабы и хилы —
Забилися робко в ущелья
И злятся без чести и силы
Под звуки чужого веселья.
Их крылья уныло повисли,
Постыдно сердца у них дремлют,
И голосу чести и мысли
Свободные птицы не внемлют…
 

1893

Стихи порока

Из рассказа «Разговор по душе»

 
        Жизнь – мгновение…
        Ощущение —
Суть и смысл жизни всей.
        Всего менее
        Преступление
Порицать нужно в ней!
        К черту проповедь любви!
        Разве нам она понятна?..
        Жизнь – минута – и живи
        Тем, что просто и приятно!..
Только начал жить, ан глядь —
Уж Плутон вблизи затопал…
Торопись цветы срывать!..
Кашку слопал – чашку об пол!
        Право, проще сей морали
        Ничего нельзя сказать;
        Чтоб другие не орали!
        Без сомнения,
        Поучения
        Можно слушать, друзья,
        Тем не менее
        Ощущение —
        Суть и цель бытия!..
 

1893

Стихи одного поэта

Из рассказа «Грустная история»

 
Я жизнью жестоко обманут,
И столько я бед перенес,
Что больше в душе не воспрянут
Рои погребенных в ней грез!
Их много там! Склеп им так тесен!.
Я в саваны рифм их одел,
И много над ними я песен
Печальных, как стоны, пропел…
Пропел – и теперь не нарушу
Я больше их мертвого сна…
Господь! Упокой мою душу!
Она безнадежно больна…
 
 
Ни капли я счастия не пил,
И ждать я его не могу!
Нет, сердце, сожженное в пепел,
Надеждой я вновь не зажгу!
Обманов и грез мне не надо —
Пусть мир их отраден и мил,
Милей мне бокал того яда,
Который всё время я пил!
Я жизнь мою смело разрушу,
Когда его выпью до дна…
Тогда… упокою ли душу,
Что так нестерпимо больна?
 
 
Мне жизни игра непонятна —
Я пасынок грубой земли;
На сердце мне темные пятна
Глубокой печали легли.
И жизнь прохожу я фатально,
Не нужен я в ней никому;
В ней сердцу живется печально,
И слишком в ней темно уму!
Я встречи со смертью не трушу,
Пусть смерть холодна и темна.
Господь! Упокой мою душу!
Она безнадежно больна!
 

<1895>