Kitobni o'qish: «Звездная Ласточка», sahifa 4

«Фобос и Деймос²⁵», – пробормотал я, вытер холодный пот и украдкой посмотрел на Станко. Мод шел как ожившая каменная статуя. Лицо его побелело, в серых глазах стояли слезы.

«Он видит, – догадался я. – Моди обладают зрением в ультрафиолетовом и инфракрасном спектре. И Станко ими воспользовался. Бедный мод, что же ему теперь делать? Ведь то, что здесь происходит – это преступление. Но если он расскажет, шеф найдет способ навредить ему и его товарищам».

Наконец мы подошли к просторному помещению, где перед прозрачными мониторами сидели немногочисленные сотрудники. Наверху я их никогда не видел. Маловероятно, что генетики с таким уровнем секретного допуска работают вахтами, значит, они полностью автономно живут на нижнем уровне, имеют свой гараж для транспорта и тайный выход наружу.

Завидев шефа, сотрудники и не подумали подорваться со своих мест, как это делали у нас, а продолжили работать, разглядывая на дисплеях изменяемые цепочки ДНК. У Станко загорелись глаза, и он с жадным интересом уставился на экраны, следя за действиями ученых. Генетики, подобно богам, вмешивались в основы мироздания и творили чудеса, создавая новые существа. И, то, что модифики иногда получались уродами – всего лишь отходы производства. Брак изучали, выявляли причины неудачи и уничтожали. Никто не хотел повторения Эпохи Великих Генных Изменений, когда сбежавшие монстры значительно проредили человеческие поселения. С тех пор все генные модификации строго запретили, и то, что здесь творилось, нарушало закон. Как ученому, мне было чрезвычайно интересно, но как гражданин – я возмутился таким преступлением.

Шеф молчал, дожидаясь, когда кто-нибудь из сотрудников его заметит, и когда темноволосая женщина средних лет оторвалась от монитора и посмотрела на нас, уважительно представил ее:

– Стелла Браун – руководитель лаборатории Негев-03.

Женщина кивнула и, потеряв интерес к нашей компании, снова потянулась к монитору.

– Стелла, – поспешно спросил шеф, – что-нибудь из вещей царевича сохранилось?

– Царевича? – переспросила женщина. – Вы имеете в виду коккулюса под номером сто двадцать четыре?

Шеф стал терять терпение.

– Да, крупный инсектоид в красном капюшоне, который оказался царевичем Крах’Тармом II, – раздраженно сказал он.

– Я помню эту историю, – кивнула женщина. – А что именно вам надо и зачем?

– Мэм, – вступил Станко, – нам надо разыскать личного бубри царевича, и для этого нужен предмет с запахом его хозяина.

– А-а-а, даже мод здесь, – удивилась Стелла. – Значит, дело серьезное, если мода прислали на выручку разгильдяям.

– Стелла! – укоризненно сказал шеф.

– А кто же вы? – жестко спросила женщина. – У вас убежало подопытное животное, имеющее важное значение для аборигенов. Вот из-за таких, как вы, Галактика пережила Катастрофы. У меня ведется строгий учет модификов. Не нужен опытный экземпляр – подписываю акт на ликвидацию и лично слежу за исполнением.

На белом лице Станко жили одни глаза. Я даже на расстоянии чувствовал, какой ужас вызвали в нем слова Стеллы. Он подумал, что так и с моди поступают. Ликвидируют в случае брака. Стелла заметила состояние Станко и насмешливо сказала:

– Нет, мод. С вами так не поступают. Неудачных индивидуумов не ликвидируют. Если модификация не удалась, что случается очень редко, ребенка отправляют в специальный интернат, и он растет вместе с обычными детьми. Но под наблюдением – вдруг изменения проявятся позже.

Станко слегка расслабился.

– Пойдемте на склад! – женщина встала с места.

Она оказалась высока, стройна, с правильной осанкой, с короткой стрижкой, не скрывающей два вживленных чипа. Интересная женщина, я бы не прочь познакомиться с ней поближе.

Я гордо выпрямился, одернул халат и незаметно поправил вьющиеся волосы, доставлявшие мне немало хлопот, но Стелла не обратила на мои старания никакого внимания.

Склад представлял собой небольшой сенсорный терминал. Стелла поколдовала над пультом управления, и на экране возник бокс, в котором содержали царевича. Довольно уютное помещение, с точки зрения инсектоида. Много оранжевого песка, глиняный домик, небольшой оазис, колодец с водой и маленькое озерцо. Курорт для коккулюса, хоть в этом бедняге повезло.

– Исследуемый под номером сто двадцать четыре проживал в нано-клетке год назад, и как вы сами понимаете, сейчас здесь живет другой индивид. Но от прежнего хозяина кое-что осталось. Искин, выведи на экран личные вещи модифика.

– Но царевича не успели модифицировать! – в ужасе воскликнул Станко.

– Это рабочий термин, – пожала плечами Стелла. – Не обращай внимания.

На экране появились несколько предметов: кружка, миска и небольшая свистулька, вырезанная из дерева.

– Это все. Больше у коккулюса ничего не было. Приборы для еды и питья ему выдали. Свистулька – единственный предмет, принадлежащий лично инсектоиду, он хотел забрать ее с собой, но не нашел. Выбирайте, что хотите.

– Я возьму свисток, – сказал Станко.

– Сейчас его доставят. Надеюсь, вы понимаете, что, свисток лежит у нас давно, – сказала Стелла. – Несмотря на аккуратное хранение, запах мог и не сохраниться.

– Бубри учует, я уверен, – ответил мод.

Стелла посмотрела на него с интересом, хотела что-то спросить, но сенсор мигнул зеленым, и из окошка выпала прозрачная капсула со свистулькой.

– Вакуумное хранилище! – воскликнул Станко с восхищением. – Запах запечатан. Я найду бубри!

– Какой приятный молодой человек, – улыбнулась Стелла. – Не хотите перевестись к нам в охрану?

– Спасибо, мэм, я польщен, – ответил мод. – Но это невозможно.

– Жаль, – вздохнула Стелла.

Обратно мы поднимались молча, а как вышли из лифта, шеф угрожающе сказал:

– Забудьте обо всем, что видели. Не ваше это дело. О наказании я вам говорил. Особенно ты, слышишь, мод. Если в тебе заговорит совесть, и ты кому-нибудь расскажешь, я даже из крио-тюрьмы сделаю так, что никто из вашего отряда не выживет.

Станко не удостоил его даже кивком. Я надеюсь, что он никому не проговорится, жаль, если погибнет такой толковый парень.

– Хочешь перекусить? – спросил я мода.

Тот угрюмо молчал.

– Станко, – нерешительно сказал я. – Я понимаю твои чувства. Но мы с тобой лишь пешки, если мы надумаем протестовать, нас сметут с доски вместе с другими незначительными фигурами. Если не хочешь обедать, я попрошу помощницу, и она принесет нам бутерброд и кофе. Перекусим и отправимся в Пустыню.

Станко кивнул:

– И воды, пожалуйста.

Вскоре явилась моя помощница Иззи. Она обновила макияж и надела короткий халатик. Все-таки симпатичный парень понравился ей, и девушка решила закрыть глаза, на то, что он мод. На Негев такая скучная жизнь, вот молодежь и развлекает себя как может.

Станко неожиданно оживился, незаметно опустошил всю тарелку с бутербродами, выпил две чашки кофе, забыв про воду. Еще бы! Мы сами выращивали великолепный экзотический кофе Оранж-модифик Негев-03. Копи Люпак – был такой сорт кофе в древности, известный тем, что зерна, пройдя обработку в желудках циветт – маленьких зверьков, выходили наружу естественным путем и после очистки шли в продажу. У нас зерна кофейного дерева служили пищей для личинок огромных оазисных ос. Насекомые модифицированные, конечно, вряд ли обычной осе придет в голову кормить своих личинок горькими кофейными зернами. А наши личинки обожали предложенное угощение, съедали все, окукливались, вот из коконов мы и делали восхитительный напиток. Я думаю, что Гленн Айтвуд приторговывает нашим кофе, потому что последнее время осы плодятся и таскают зерна, как заведенные, а кофе в лаборатории не прибавляется.

Итак, Станко так расхваливал напиток, что Иззи щедро отсыпала ему в банку ароматного темного порошка и уверила мода, что подарок дождется его по возвращению из Пустыни. Станко обаятельно улыбнулся покоренной девушке, и мы пошли в огромный вольер, представлявший собой огороженный участок Негев. Мод почему-то решил, что Шмулька прячется именно там.

Спасение Шмульки

Мы шли в Пустыню. Так называлась большая терраформация, где ученые создали несколько природных зон планеты Негев и тем самым достаточно точно воспроизвели животный мир, который отлично прижился и развился без человеческого участия.

Я постепенно отходил от увиденного в секретной лаборатории. Несмотря на строжайший запрет Всегалактического Союза, генетики по-прежнему проводят эксперименты по модификации живых организмов. Конечно, они учли печальный опыт предшественников, перенесли опасную лабораторию в подземелье, установили мощную охрану, тщательно следят за полученными результатами, вовремя уничтожают брак, но бедные монстры, получившиеся в результате неудачных вмешательств в геном, показались мне созданиями преисподней, а ученые – вивисекторами. Я не верил, что все это делается для блага цивилизации и был согласен с Всегалактическим Союзом о полном запрете жестоких исследований и.

Я долго думал и сомневался: сказать ли Мири о том, что происходит на нижних этажах научной станции, но только после нескольких чашек местного кофе наконец принял решение. Я ничего не скажу. Жизнь моих друзей превыше всего. Ну, свернут лабораторию на Негев, откроют в другом месте. Мало ли в Галактиках заброшенных планет, заселенных вырождающимися колонистами. Они обрадуются любой лаборатории, хоть по производству чертей, лишь бы организаторы адского полигона слегка улучшили их жалкие условия существования.

Итак, кофе, бутерброды и Иззи – симпатичная помощница Шмуэля прочистили мою голову, я решил не думать о секретной лаборатории и сосредоточился на поимке бубри.

Шмуэль всю дорогу бубнил о правилах поведения в Пустыне: не шуметь, песок не ворошить, животных не пугать и вообще лучше никуда не ходить и не дышать, потому что в Пустыне сформирована устойчивая экосистема с минимальным воздействием извне.

Я слушал невнимательно, так как план уже созрел. Я не собирался бродить по Пустыне и уж тем более рыться в песке. Я хорошо понимал, сколько труда вложено в терраформацию, раз уж сотрудники научной станции не отправились туда искать бубри. А ведь Шмулька именно там.

Я представил себя Шмулькой. Станко Ковалевич исчез, а остался Шорк, маленький охранник, верно служивший своему хозяину. У меня серая шкурка и на ней рыжие завитки, они живые и цветут. Шогги, которые последнее время бродят по городу, говорят, что я плохо пахну, но амма – мой хозяин – этого не замечает. Я рядом с хозяином с самого рождения, мои завитки еще не цвели, я плохо вижу и только чувствую восхитительный запах амма. Говорят, что я нужен для какой-то цели, но пока не знаю – для какой. Я еще молод, много бегаю, и так горжусь высокими и красивыми прыжками за летающими мбембе. Однажды я промахнулся, упал на камень и сломал лапу. Амма долго причитал надо мной. Я изо всех сил пытался сказать ему, что лапа скоро срастется, но хозяин все равно расстроился. Пришли шогги, странные, непонятно пахнущие, существа в черной гладкой шкуре, и хозяин отдал меня им. Я оказался негодным охранником, от меня отказался хозяин. Моя душа наполнилась горем, но я надеялся, что амма одумается. Иголка внезапно кольнула лапу, и я уснул. А когда очнулся, лапа уже не болела, но я как будто умер. Я чувствовал твердые чужие нити в лапе и знал, что не смогу сделать для амма то, что он от меня ждет. Шогги не обижали меня, заботились, хорошо кормили, называли смешным именем. Но амма не пришел за мной. Я лег и приготовился к смерти, но добрый дух открыл дверь норы, в которой меня держали шогги, и я выбрался наружу. Я учуял Пустыню и побежал в родные пески. Шорк не останется в чужой норе, он умрет на воле!

– Станко! – толкнул меня Шмуэль. – Мы на месте, очнись!

Я встряхнулся. Итак, бубри выбрался из клетки и нашел единственное знакомое ему место – родную пустыню. Я точно знал, что Шмульке кто-то помог, и скорее всего, этот кто-то – Оливия. Зачем ей вредить ученым – непонятно. Если свадьба царевича не состоится, то научную станцию закроют, но ей с этого какой прок? Кстати, вход в Пустыню бубри тоже открыл неведомый помощник, потому что попасть туда оказалось не просто. Совсем не просто. Идентификация, дезинфекция – и только после этого шлюз запустил нас в Пустыню.

Жара обрушилась сразу и без предупреждения. Шмуэль сначала вытаращил глаза и задохнулся, но вскоре отрегулировал защитный костюм и тревогой посмотрел на меня. Я немного жалел, что пренебрег защитой, но моди неплохо переносят перепады температуры, а шлем мог ухудшить обоняние и слух. Я поторопился запустить терморегуляцию и вскоре испытывал лишь небольшой дискомфорт.

Шмуэль смотрел на меня с восторгом и завистью. Я давно привык к этому. Люди часто завидуют моди, когда мы используем свои способности, но к улучшенным свойствам нашего организма прилагается опасная работа и почти полная невозможность распоряжаться своей судьбой. Я, например, хотел бы стать биологом или генетиком, но это неосуществимо, несмотря на то, что я умудрился дистанционно получить диплом престижного Колумбийского университета. Моди охотно принимают в учебные заведения, почему бы нет? Но за обучение мы платим из своей не очень большой зарплаты.

– Станко, – раздался приглушенный шлемом голос Шмуэля, – ищи бубри. Нам еще надо отвезти его царевичу. А перед этим убрать модификацию. Скоро стемнеет, а я побаиваюсь находиться в Пустыне вечером.

Не тратя время на разговоры, я кивнул и огляделся. Впереди расстилалось безбрежное оранжевое море песка. Юрко бегали ящерки-мбембе, прыгали колючники – интересный вид местной полуразумной фауны, в розоватом небе летали рептилоиды.

– Может, Шмулька отправился в оазис? – спросил потерявший терпение генетик. – Там хотя бы вода есть. Но оазис далеко, километра два пути, вездеходы в Пустыне не разрешены, только в случае ЧП. Объявить чрезвычайную ситуацию?

– Нет, Шмуэль, твой тезка здесь. Он пришел в пустыню умирать, я уже говорил. Бубри не мог уйти далеко. Теперь помолчи пожалуйста, я буду слушать.

– Слушать? – переспросил ученый. – Ах, да, улучшенный слух входит в модификацию. Что ж, слушай, а я посмотрю.

Я пожал плечами. Прислушивающийся мод – зрелище малоинтересное. Но Шмуэль глядел на меня с любопытством, хорошо заметном даже сквозь защитную маску. Я нашел удобный бархан и сел на горячий песок. Мозг заработал с неуловимой быстротой, определяя поступающие в нос молекулы запахов, а в уши – вибрации звуков, и давал им знакомые названия.

Звенящий зной и нагретый песок забивали все, но вскоре я стал различать малейшие нюансы: прошмыгнувшая ящерица, медленно ползущий по своим делам жук, оса с остро пахнущим кофейным зерном в жвалах – я мог читать пустыню как книгу. Но где же Шмулька? Маленькое испуганное животное, решившее погибнуть, но не пойти к хозяину с испорченным телом. И вскоре я почуял его! Молекулы страха проникли в нос, и я пошел на источник запаха, как собака-ищейка. Шмуэль поплелся за мной. Идти оказалось нелегко, ноги вязли в песке, ветер гнал в лицо жар и, усиливая запах, сигналил, что мы идем в верном направлении.

Большой колючий шар желтого цвета недовольно восседал на небольшом холмике и злобно похрюкивал.

– Шмулька здесь, – сказал я. – Сильный запах и колючник, ожидающий смерти бубри.

– Наверное, ты прав, – ответил ученый. – Негевский янтак всеяден, но больше всего он любит органику, нужную ему для размножения.

Я достал припасенный бутерброд и подержал его на руке. Колючник унюхал добычу, насторожился, но с холмика не убрался. Тогда, размахнувшись, я бросил бутерброд подальше от дюны. Прожорливый шар шустро слетел с холма и, подпрыгивая, помчался к бесплатной еде. Слопав подачку, янтак отправился восвояси. Если ему повезет, и удастся сожрать еще чего-нибудь, то он приступит к вегетативному размножению, то есть разделится. Конечно, мне хотелось бы посмотреть на это, но сначала – поимка бубри. Я обратился к ученому:

– Шмуэль, а теперь стойте и не двигайтесь. Я надеюсь, вы взяли с собой нано-сетку?

Ученый покачал головой и показал мне шприц со снотворным.

– Надо постараться обойтись без медикаментов, – сказал я. – Наши руки должны приносить животному только добро. Придется доставить Шмульку без подручных средств.

Шмуэль посмотрел на меня с недоверием, а потом с восхищением. Что ж, постараюсь не разочаровать его.

Я прислушался к звенящей тишине пустыни. Время замерло. Уши и нос опять превратились в фильтр, отбирающий среди хаоса звуков и запахов мельчайшие частицы страха, жажды и приближающейся смерти. И я услышал их! Печальная мольба о спасении неслась совсем рядом, из-под холмика. Глубоко в песке пряталось живое существо, оно умирало, запах боли постепенно просачивался ко мне, и пришлось поторопиться.

Я сел на обжигающий ковер пустыни, достал контейнер со свистком царевича, надломил упаковку и замер. Запах смерти сменился запахом неожиданной надежды и отчаянной жаждой спасения.

– Хозяин! Хозяин! – молча звал затаившийся зверек. – Ты нашел меня!

В оранжевом песке образовалась ямка с ручейками-змейками. Кто-то осторожно раскапывался, пытаясь вылезти наверх. Шмуэль смотрел на меня благоговейно, но ничего особенного я не сделал, лишь определил место, где мог спрятаться бубри.

Маленькие оранжевые холмики выплескивались наружу, как будто пустынный крот рыл отнорок и выбрасывал наверх ненужную землю. Шмуэль делал отчаянные пасы руками, призывая помочь бубри, но я приложил палец к губам и покачал головой. Ни в коем случае нельзя мешать животному вылезти самому, испугается чужих людей и зароется снова.

Бубри старательно выкапывался, и вскоре из ямы показались задние лапы, хвост, а затем, постепенно, кряхтя как старик, Шмулька вытащил наверх тощенькое тельце и несчастную мордочку с засыпанными песком глазами и ноздрями. Он слепо полз на запах и остановился возле моих ног. Шмуэль тер заплаканные глаза, и я тоже с жалостью смотрел на зверька. Изможденный скелетик, вот что осталось от энергичного забавного животного, которого я видел на экране. Резкий запах у бубри исчез, рыжие завитки на шкуре посерели. Он лежал возле меня и умирал, жадно принюхиваясь к родному запаху.

– Шмуэль, снотворное быстро! – крикнул я.

Ученый подал шприц, и я быстро ввел бубри лекарство. Я планировал, что Шмулька сам пойдет к выходу из Пустыни, но время шло на минуты. Укола зверек не почувствовал и вскоре мирно уснул.

– Шмуэль, сообщите в клинику, пусть готовят медицинскую капсулу. Я побегу вперед, а вы догоните, проведете отмену модификации и вылечите бубри. Поторопитесь! Сообщите искину, пусть пропустит меня без задержек.

Я осторожно взял в руки обвисшее тельце, накрыл Шмульку своей курткой и побежал к выходу. Ноги застревали в оранжевом песке, горячий воздух обжигал лицо, но я направил все силы на стремительный бег. Позади меня что-то кричал Шмуэль, но я не слышал. Колючник, которому я скормил бутерброд, прилично подрос, покраснел, и противно чмокая, путался под ногами в надежде на поживу. Я отпихнул его ногой, янтак обиженно отпрыгнул, вытащил из себя когтистую лапу и угрожающе пригрозил мне. Возня с колючником отняла драгоценную минуту, и я ускорился. Под ладонью еле слышно бился пульс Шмульки. Значит, жив еще.

Наконец, я добрался до спасительного шлюза. Идентификация – успешно, дезинфекция – успешно. Пульс Шмульки почти остановился, но я уже выскочил наружу и осторожно положил зверька в передвижную медицинскую капсулу, которую прикатил к шлюзу испуганный лаборант. Капсула закрылась, тревожно запикала, заморгала красными огоньками, заволоклась белым туманом, и Шмульку увезли.

Вывалившись из дезинфекционной камеры, Шмуэль вопросительно уставился на меня. Ученый тяжело дышал, глаза покраснели, щеки обвисли, быстрый бег нелегко дался бедняге.

– Все в порядке, – я поторопился успокоить его. – Мы успели!

Шмуэль со свистом выдохнул и рухнул на пол. Как бы не пришлось оживлять и его.

Прибежавшая на помощь Иззи захлопотала вокруг начальника: стакан энергетика внутрь, укол стабилизатора в плечо, ласковое воркованье – и Шмуэль поднялся.

– Станко, – сказал он. – Пока бубри проводят оздоровительные процедуры, я немного полежу. А ты осмотри научную станцию. Иззи проведет тебя.

Я обрадовался. Экскурсия по научной станции – это подарок судьбы. Но я хотел посмотреть, как Шмуэль будет убирать модификации у бубри.

– Нет, – разочаровал меня ученый. – Наблюдать за этой процедурой тебе не разрешено.

Я с сожалением вздохнул и отправился с Иззи.

Молекулярная кухня и рыба с картошкой

Шмульку вынесли через три часа. Выглядел он как новенький. Глазки открылись, на шкурке ярко цвели рыжие завитки. Загогулины, перетекая, передвигались по телу бубри, складываясь в причудливые узоры. Шмулька перестал походить на обтянутый кожей скелетик, его бочка слегка округлились, хвостик задорно торчал, уши забавно шевелились.

Если бы не едкий запах, то бубри вполне могли бы стать домашними любимцами жителей Союза Галактик. Ушлые торговцы мигом наладили бы импорт маленьких смешных зверьков с планеты Негев, ведь многие пожелали бы иметь при себе необычное существо со странной шкуркой, веселым взглядом, маленьким хвостиком и ушами-антеннами.

На планетах Галактики часто возникала мода на разных экзотических животных. Сейчас за всеми модницами летает ручная сурра, вывезенная с планеты Глеор. Симпатичная зверюшка, похожая на котенка, умная и хорошо приручаемая. Конечно, сразу же возникла целая индустрия товаров для сурр: ошейники, цепочки, поводки, парикмахеры и даже брачные агентства. Меня как-то наняли сопровождать сурру жены президента планеты Гермес. Очаровательное животное по кличке Леди Грация путешествовало к жениху по имени Бархат, который жил на планете Арделла. Хозяйки сурр не выносили путешествий на межзвездных кораблях, а животные боялись телепортов. Поэтому полетел я, и моя сурра стала любимицей всего корабля. Я получил десятки заказов на отлов милых животных и при возможности мог бы разбогатеть. Неожиданно мне пришла мысль, что генетики вполне способны лишить бубри запаха и начать торговать животными.

Шмулька рассеял мою тревогу. Несмотря на вполне цветущий вид, зверек грустил. Держа в лапах свисток царевича, он понуро лежал в клетке на куче специально насыпанного для него песка. Видимо, бубри так привязаны к родной пустыне, что вряд ли приживутся в чужом месте.

За то время, пока лечили Шмульку, Иззи успела показать мне почти всю научную станцию. Мы побывали в лабораториях, понаблюдали за опытами, сходили в оранжерею, засаженную сотнями экзотических растений. Чего здесь только не росло! Гибриды, эндемики, опытные сорта, модифицированные образцы. Садовники щедро отсыпали мне семян, и я немедленно захотел домой, на вахт-станцию, чтобы посадить эти семена в грунт.

Но у Иззи были на меня свои планы. Поработав экскурсоводом, она захотела развлечений.

– Станко, пошли в бар! – сказала она. – Я угощу тебя коктейлем «Пустыня Негев».

Я согласился – почему бы и нет.

Скоростной лифт за несколько секунд опустил нас вниз. Никаких непроницаемых стен, никакой охраны – вокруг зелень и вода. Мы попали в большой парк отдыха. Голубые бассейны, имитации моря и пляжа, зонтики, лежаки, бары и… пустота. Шустро бегают роботы-уборщики, собирают видимые только им пылинки, бассейн регулярно создает искусственную волну, но никто не прыгает и не визжит от восторга. Многочисленные бары сверкают хромированными стойками, над чистыми столиками висят мониторы с бегущими строчками меню.

– Садись! – пригласила меня Иззи в симпатичное заведение с неоновой вывеской «Молекула вкуса».

Экран с меню моментально слетел вниз и лег передо мной на столик. Я недоуменно вглядывался в список странных блюд. Икра из сока жакобы – местного фрукта, рыба со вкусом шоколада, лососевый чай, мясной коктейль, мороженое из краба. Что это такое? Я вопросительно уставился на девушку, неужели она привела меня в ГМО-бар?

– Молекулярная кухня, – пояснила Иззи. – Синтез кулинарии и науки. Никаких модификаций, не бойся. Такая технология приготовления блюд была популярна в древности, в двадцать первом веке. Потом секреты молекулярной кулинарии утерялись, а сейчас они снова на пике моды. Ты не знал?

Я не захотел прослыть невеждой и кивнул, хотя понятия не имел о том, что можно так издеваться над продуктами. Но я хотел есть и решил осторожно спросить:

– Иззи, а обычной еды у вас нет? Я бы не отказался от бифштекса с картошкой.

Девушка разочарованно вздохнула, но встала из-за столика. Экраны с меню мгновенно свернулись в конвертики и поднялись в воздух.

Следующее заведение оказалось молодежным баром с залихватским названием «Пьяный колючник». Меню здесь отсутствовало вовсе, на столиках лежали коврики с перечнем незатейливых блюд. Я с облегчением ткнул пальцем в строчку «Fish&Chips»²⁶, пробежал по менюшке взглядом и добавил безалкогольное пиво.

Иззи долго изучала блюда, недовольно хмурилась, потом позвала официанта. Подавальщиком оказался симпатичный робот с кокетливым фартучком в горошек на металлической талии.

– Приветик, я Сандра! – бесцеремонно обратился к нам официант, мигая зелеными светодиодами. – Что ты капризничаешь, дорогуша? Разносолов у нас нет. Бери пасту и пиво.

– Пасту у нас в столовке готовят, надоело, – отвергла Иззи предложение Сандры. – Подай меню из «Молекулы вкуса».

– От конкурентов не принесу, – оскорбилась Сандра. – Топай сама.

– Будешь так разговаривать, выключу и отправлю в мастерскую, – пообещала Иззи. – А там тебя перепрограммируют в уборщицы.

Сандра обиженно засверкала красными лампочками, покачиваясь и поскрипывая, пошла в бар молекулярной кухни, на вытянутых манипуляторах принесла конвертик с меню и подала его девушке.

– Стейк из лосося, оливки и спагетти, – заказала Иззи. – И два фирменных коктейля «Пустыня Негев». Пива не надо.

Сандра сменила гнев на милость, заморгала зелеными огоньками и важно удалилась.

– Устаревшая модель ресторанного робота, – смущенно сказала девушка. – Не хватает средств поменять на более новую.

– Иззи, поверь мне, за все время своей работы я первый раз вижу такую богатую научную станцию. Вот этот комплекс, – я обвел рукой окружающее пространство, – для кого он построен? Почему пустует?

– Все заняты, – пожала плечами девушка. – Мы увлечены своей работой. В будние дни сюда никто не ходит. А вечером здесь развлекаются парочки, вроде нас. Иногда дни рождения отмечают или успешное окончание проекта.

Она смущенно потупилась. В ожидании заказа мы тихонько разглядывали друг друга. Иззи мне нравилась. Она мило краснела, поправляла белый мини-халатик, сдувала с хорошенького личика светлую челку и смешно прикусывала нижнюю губу. Наверное, и я ей понравился. Последнее время обычные девушки почему-то стали увлекаться моди. Я считаю, что это мода на экзотику. Смешно звучит: мода на моди.

Мирослава, командир нашей группы, считает, что такие увлечения опасны для нас. В любой момент человек может дать обратный ход и отправить в Юнимод жалобу на домогательства со стороны мода. И никакие официальные разрешения не спасут. Я всегда помнил об этом. Но после поимки бубри в крови гулял адреналин и мне хотелось развлечься, а на вахт-станции такой возможности не было. Мири никогда не вступает в краткосрочные связи, Оливия – опасна, а Моника…

Моника, наша синеглазая красотка. Я знал, что она давно влюблена в меня. Влюблена, несмотря на негласный запрет Юнимода на близкие отношения между моди. Я старался держаться от нее подальше и не втянуться в воронку чувств и ее притягательного очарования. Ураган смел бы нас обоих. Не знаю, на сколько еще хватит у меня выдержки. Я не хочу, чтобы Монику постигла судьба Венди.

Венди была моей девушкой. Почему была? Венди уже нет, она погибла два года назад. В бойне на Гигасе. Венди направили на эту несчастную планету, ставшую могилой не только нескольким десяткам моди, но и сотне космодесантников, в самый разгар сражений с «Икарами». «Икаров» сотворила команда Франкенштейнов – генетиков-психопатов. Франкенштейны мечтали создать Homo volatitis, или «Икара» – человека летающего. Годы работы, опытов, взлетов и падений привели к успеху: летающий человек совершил свой первый полет на Гигасе – гигантской планете системы Альтаира. Просторы Гигаса позволили разместить огромные научные комплексы с полигонами для испытаний. Места хватило всем. «Икаров» выводили в высокогорном районе материка Сундаланд. Они прыгали со скалистых утесов и парили над долинами, как птицы. Характер у «Икаров» оказался злобный и мстительный. Множество их сородичей разбились в ущельях, и они помнили об этом. И когда ученые решили представить своих Homo volatitis на Всегалактической конференции генетиков, Икар-Х-1000 поднял бунт. Разумные люди-птицы научились пользоваться лучевыми бластерами и легко перебили весь персонал научной станции, не пожалели даже женщин. С особой жестокостью они расправились с Франкенштейнами – выкололи им глаза и скинули в пропасть. Уничтожив научную станцию, Икары отправились резвиться по планете. Гигас запросил помощи. К сожалению, оказалось невозможно применить оружие массового поражения для полной зачистки. Гигас славился термальными источниками с омолаживающей минеральной водой и внутренними соляными морями. Естественно, на планете настроили оздоровительных курортов. Отдыхающие спокойно грелись в источниках и просаливались в морях, ничего не зная о полигонах для модификаций, а вот монстры о туристах проведали быстро. Началась массовая резня. На Гигас срочно прислали отряды моди и даже людей-спасателей. В этой мясорубке и погибла Венди.

Милая, наивная, худенькая девочка с копной каштановых кудрей, с серыми глазами, она стала моей первой женщиной. Мы любили друг друга отчаянно и безнадежно, мечтали пожениться, работать на ферме, завести детей. И она, и я точно знали, что это никогда не случится, но – мечтали. Человек не может жить без мечты. Мы тщательно скрывали наши отношения, никогда не забывали выключать на встречах коммы. Мирослава научила меня стирать все записи с внутреннего искина и подсовывать ему картинки спокойно спящего и мирно похрапывающего мода. При свидетелях нам приходилось держаться ровно-отстраненно. Я помню, как Венди хмурилась, когда я проходил мимо, делала равнодушный вид, а в серых глазах плескалось счастье. Страсть занимала почти все время, которое мы проводили вдвоем. Венди уходила в четыре часа утра, до включения роботов-уборщиков. Наши общие минуты стремительно убегали, огонь сжигал нас, мы обгорали до головешек, но все же находили время для разговоров, делились планами и надеждами. Я хотел купить ферму и разводить редкие растения. Я обещал Венди назвать самый красивый цветок ее именем. А она хорошо рисовала. Мне пришлось уничтожить почти все ее картины, я боялся, что Юнимод узнает о нас. И он узнал. Нас немедленно разлучили, и мы больше никогда не встретились. А вскоре Венди погибла, и у меня осталась только память о тоненькой сероглазой девочке с пышными кудрями и цепочкой выпирающих позвонков на узкой спине. А когда погибну и я, память о Венди навсегда исчезнет.