Kitobni o'qish: «Источник тайной информации»
Глава 1
Я бежала по темному тоннелю, путь мой был едва виден, освещаемый только тусклым лучом фонарика. Тоннель становился то шире, то уже, то выше, то ниже – так что надо было сильно пригибаться, чтобы не расшибить лоб. Ноги работали в автоматическом режиме – сами соображали, где надо перепрыгнуть камень, где свернуть. Голове некогда было этим заниматься – я напряженно всматривалась вперед, за пределы тусклого кружка света, силясь не потерять из виду темный силуэт, стремительно исчезающий в разветвлениях катакомб. В начале погони преследуемых было двое, но они разделились. Только не упустить!
На очередном повороте преследуемый вдруг подскочил и резко рухнул, видимо, споткнувшись об очередной булыжник. «Теперь не уйдешь, зараза!» – это была последняя мысль, промелькнувшая прежде, чем у меня в глазах взорвался фонтан белых искр, сопровождаемый резкой болью во лбу. Потом все исчезло.
Очнувшись, я не сразу смогла понять, где я и что должна делать. Не открывая глаз, инстинктивно попыталась встать на ноги, но запуталась в чем-то, душно на меня навалившемся. Подняться не удалось – резкая боль в голове заставила меня снова рухнуть.
– Ну, ну, Иванова, не скачи!
Голос, раздавшийся где-то над ухом, внезапно оказался таким родным!
– Андрюша, где я? – спросила я, так и не решаясь открыть глаза.
– Ну, проблески сознания появляются. А я боялся, дурочкой станешь. – Мельников тихонько засмеялся. – Пока еще не в раю. До ангела я не дотягиваю.
Я наконец открыла глаза и с удивлением обнаружила, что лежу в незнакомой комнате на диване. А нечто, душившее меня, было одеялом.
– Андрюш, что со мной?
– Да лобешником ты приложилась не слабо, об нишу, в катакомбах этих.
– А ты как тут оказался?
– Любознательность – хороший знак. Ты быстро восстанавливаешься. Я еще там оказался. Правда, с опозданием.
– Не взял?
– Нет, Танюш, увы.
– Черт! Мне с таким трудом удалось эту засаду устроить!
– А ты не очень-то чертыхайся. Привыкла все одна делать. Позвала бы сразу – взяли бы обоих. Знаешь ведь, как на лису охотятся? В один лаз норы дым напускают, а у другого поджидают. Вот и нужно было все входы-выходы у этих катакомб перекрыть. Нет, тебе же надо все самой! А то не дай бог – придется лавры с ментом делить!
– Ну согласна, дура я, дура.
– Ох, наконец-то созналась! – Мельников вредненько захихикал.
Я попыталась сесть, но голова слишком сильно болела, я легонько даже застонала. Андрей сразу стал серьезным.
– Ты лежи, лежи. Врач скоро приедет. В лучшем случае – сотрясение. Боюсь, как бы чего похуже… Ты ведь мало что лбом приложилась, еще и упала затылком на каменный пол.
Врач прибыл минут через пятнадцать. Меня увезли в травматологию, верный Андрюша меня сопровождал. По дороге рассказал, как ему удалось узнать о моем замысле и разыскать меня в катакомбах. Если бы не он, неизвестно, сколько бы я там пролежала и что бы со мной было.
Диагноз поставили утешительный – никаких повреждений, только сотрясение мозга. Поэтому через день я была уже дома. Но – на строгом постельном режиме. Как бы ни хотелось мне его нарушить, этого делать было нельзя. Да и без толку. Те, на кого я устраивала засаду, наверняка уже скрылись в неизвестном направлении. Надо было продумывать план дальнейших действий. Вот этим-то я и займусь в ближайшие дни. Но для этого надо вспомнить и проанализировать еще раз все детали моего неоконченного дела.
Итак, эта невероятно запутанная и овеянная множеством тайн история началась самым банальным образом. Ничто не предвещало подобного исхода. Сквозь какие только неизведанные дебри человеческой души приходится порой продираться простому частному детективу!
Ну, я, конечно, скромничаю – разумеется, я не так проста – способности мои выше среднего, если не сказать больше.
А началось все совершенно традиционно – со звонка по телефону и с договоренности о встрече с очередным клиентом. Точнее – клиенткой, Алевтиной Николаевной Иртеневой.
Встречу с ней мы назначили в парке, в центре города. Я не очень люблю сразу приводить потенциального клиента к себе домой – мало ли как потом дело обернется. Алевтина Николаевна тоже захотела поговорить со мной на нейтральной территории.
Стоял конец сентября, золотые теплые деньки бабьего лета. В парке все было наполнено очарованием этого особого времени, когда наконец отбушевала кичливая пестрота красок на клумбах, отшумели говорливые толпы гуляк, умерился пыл и солнца, и страстей. Во всем теперь присутствовала сдержанность, умиротворенность и неброский элегантный стиль. Моя клиентка на удивление удачно вписывалась в эту осеннюю акварель. Элегантная, обаятельная, ухоженная, чуть старше пятидесяти.
Мы встретились с Алевтиной Николаевной возле главного входа – она предварительно описала свою внешность, и я легко узнала ее – прошлись по аллее, выбрали скамеечку в укромном уголке, присели и начали разговор.
А начала Иртенева издалека.
Вообще-то я больше люблю, когда клиент конкретно и сжато объясняет свою проблему и ставит задачу. А я затем выясняю подробности. Но так почему-то получается преимущественно с клиентами-мужчинами. Женщин приходится долго и терпеливо выслушивать, а на это уходит очень много драгоценного времени. В общем, предпочитаю говорить с клиентом по существу и не толочь воду в ступе. Если же попадается слишком говорливый клиент, я не прерываю его – лишь молча киваю и всем своим видом показываю, что полностью обращена в слух.
– Видите ли, Татьяна, я довольно поздно родила свою первую и единственную дочь – Диночку. Мне было около тридцати. И отец ее был уже не молод. И были мы люди занятые и серьезные. Муж когда-то работал в облисполкоме, потом, когда эта система рухнула, занялся бизнесом. Я тоже всегда работала, делала карьеру – на пенсию ушла с должности проректора экономического института. Возможно, поэтому, по крайней мере, психологи так говорят, у Диночки с детства был сложный характер. Считается, что когда родители молоды, беспечны, не обременены серьезными проблемами, то они много времени уделяют ребенку, много играют с ним, и им легко смотреть на мир его глазами, быть с ним на равных, что ли. Дети вырастают непосредственными и более приспособленными к общению. Мы с Дмитрием очень любили нашу Диночку. Но, наверное, чего-то ей не смогли дать. Она была ребенком, что называется, не садиковым. А нам надо было работать. Мы нанимали няню. Няни часто менялись, Дина не успевала ни к одной привязаться. В школе тоже было сложно. Дочь была довольно замкнутой, в контакте со сверстниками не была, а дома же превратилась в настоящего домашнего тирана. Я сейчас думаю – ну зачем эта карьера, зачем это стремление к успехам, к повышениям и продвижению по социальной лестнице? Ведь в результате все обернулось во зло. Насколько иначе сложилась бы жизнь, если бы я бросила работу и занималась Диночкой и домом.
Я молча, иногда с умным видом кивала, пытаясь угадать финал истории. Однако ничего достаточно остроумного в голову не приходило.
Алевтина же Николаевна тем временем продолжала:
– Как и следовало ожидать, у Диночки долго не складывалась личная жизнь. Ее достаточно эффектная внешность привлекала поклонников, но резкий характер, закрытость столь же быстро отталкивали. Наконец, когда ей было уже двадцать четыре, она повстречала мужчину старше себя, волевого и достаточно терпеливого. Он был к тому же прекрасно материально обеспечен. Часто приезжал в Тарасов из Петербурга, здесь у него был филиал компании. Валера увидел Диночку на какой-то презентации и сразу был очарован. Она же, очевидно понимая, что молодость, а с нею и красота уходят, и надо бы уже подумать, как не остаться в старых девах, смягчилась и приняла ухаживания Валерия. Они встречались – Валера стал все чаще наезжать в Тарасов. Вскоре Дина забеременела. Все близкие порадовались – Валерий был очень хорошей партией для нашей девочки. Дело шло к свадьбе. Валера преподнес Диночке прекрасное дорогое кольцо – как все мы поняли, он хотел этого брака.
Но вдруг что-то не заладилось – свадьба внезапно расстроилась по никому не известным причинам. Валерий уехал, а Дина наотрез отказывалась объяснить, что же между ними произошло. Однако у нее хотя бы хватило благоразумия оставить ребенка.
Алевтина Николаевна, бросив на меня извиняющийся взгляд, достала сигарету. Я быстро поднесла ей зажигалку – сама недавно еще дымила как паровоз, так что носить зажигалку на всякий случай вошло в привычку. После небольшой паузы повествование возобновилось:
– Должна вам сказать, Татьяна, что, к глубочайшему своему огорчению, подробностей я совсем не знаю. Дело в том, что к этому времени дочь совершенно отдалилась от меня, перестала посвящать в свою личную жизнь. И в этом я, конечно, очень сильно виновата. Понимаете, Диночка была привязана к отцу. Но Дмитрий, увы, скончался, когда ей было восемнадцать лет. Он умер от инфаркта, это произошло так внезапно, что придало его смерти дополнительный оттенок трагизма. А спустя два года после этой печальной кончины я встретила мужчину. Ну что значит – встретила? Мы с Кириллом Гайворонским были знакомы еще со студенческих лет. У нас была бурная юношеская любовь. И, как это чаще всего бывает в молодости, судьба нас развела – нелепые обиды, ссоры. Словом, я вышла замуж за другого, и Кирилл женился на другой. Я не хочу ничего сказать – мы с Дмитрием прожили прекрасную жизнь вместе, наш брак был благополучным, друзья считали нас образцово-показательной парой. Однако чего-то в наших отношениях не хватало. Мы были скорее друзьями. Хорошими друзьями, понимающими и ценящими друг друга, но без всякой романтики и без страсти, которая должна присутствовать хотя бы в первые годы брака. А вот с Кириллом все оказалось не так. Оказалось, что мы оба недолюбили, недо… как это выразиться… быстро повзрослели, не позволили себе быть безрассудными, беспечными. На тот момент, когда мы встретились вновь, я была вдовой, а он давно в разводе, даже детей не имел. И как-то у нас все вдруг вспомнилось, все закружилось… Вы молодая, вам, наверное, сложно понять…
Ничего себе – а я-то себя уже считала в плане создания семьи безнадежной старухой. Значит, Иванова, у тебя все еще впереди!
– К нам словно вторая молодость пришла. Другие бы сказали: «Седина в голову – бес в ребро».
Мне определенно нравилась эта женщина, хотя я чувствовала, что до сути мы доберемся не скоро.
– Простите, я говорю много лишнего, – наконец спохватилась моя собеседница. – В общем, мы с Кириллом решили создать семью. Как и следовало ожидать, Дина не приняла этого. Она бунтовала. Знакомый психолог посоветовал не потакать ее капризам. Он сказал, что моя дочь уже достаточно взрослая (ей к тому времени было двадцать), чтобы позволить матери устроить свою жизнь. В таком возрасте ее больше должна была волновать собственная жизнь. От изменения в моей жизни она уже не могла получить серьезной психологической травмы. И напротив, должна была лучше понимать меня. Но все вышло иначе. Когда мы поженились, Дина наотрез отказалась жить с нами. Снимала комнатку, хотя у нас прекрасная большая квартира в Тарасове и особняк под Покровском. С этим особняком долгая история, если понадобится, я потом остановлюсь на ней подробнее.
О-о! Еще подробнее! Будем надеяться, что этого не понадобится.
– …Скажу только, что когда-то, до 1917 года, это было родовое имение моих предков. Мы же использовали его как дачу, хотя это настоящий загородный дом. Немного запущенный, но если бы к нему приложить руки… Мы называли его «Дом с привидениями». А жили в основном в Диминой квартире, в Тарасове. Ну ладно, Дина не захотела пойти жить в мой «Дом с привидениями». Но ведь она отказалась вернуться и в квартиру отца, даже когда я переехала к новому мужу – он, между прочим, тоже обеспеченный человек. Друзья и знакомые все это считали странным. Но в действительности это было вполне в духе Дины.
Так вот, после того как мы узаконили отношения с новым супругом, Дина поставила себя так, что я все время чувствовала какую-то вину и даже не смела задать лишнего вопроса. А если и задавала, то натыкалась на стену полнейшей отчужденности.
Единственным человеком в нашей семье, с которым она хоть немного общалась, был брат ее покойного отца – Анатолий, ее любимый дядя Толик. У него не было своих детей, поэтому он сильно баловал племянницу с самого детства. Анатолий на десять лет моложе Дмитрия. А еще он очень похож на покойного брата – может, поэтому Диночка так к нему привязалась… Правда, должна сказать, сходство всегда было только внешним. Своим образом жизни Толик сильно отличался от Дмитрия. Он, как бы это поделикатнее выразиться… Словом, был большим любителем женщин и алкоголя. Смолоду постоянно кутил, менял подруг. Было несколько браков: и законных и гражданских. Но все они длились недолго, и родить от него ребенка так и не решилась ни одна из его пассий. Однако справедливости ради, надо сказать, что Толик – по сути своей очень неплохой человек. И его легкомыслие – это скорее некая слабохарактерность, что ли. Он добрый, душа нараспашку, всем и всегда готов помочь. Просто таких людей часто используют. В частности – женщины. С ними Толику всю жизнь не везло. У Толика ведь тоже кое-что имеется – их с Димой отец был не последним человеком в городе, занимал солидный пост в Тарасовском облисполкоме. Он туда потом и Дмитрия устроил работать. Свое имущество поделил между двумя сыновьями. Только Дима приумножал полученное, а Толик жил в свое удовольствие, много тратился на женщин, которые, как я уже сказала, вовсю пользовались его щедростью. Но у него и сейчас кое-что осталось. Правда, нынче такими крохами юных дев уже не прельстишь. Поэтому в последние годы он поутих, о душе стал задумываться, жалеет, что не завел нормальную семью.
– А как Анатолий вел себя в ситуации разрыва между вами и дочерью?
– Здесь он вел себя самым благородным образом. Всегда пытался примирить нас, но Дина сама избегала разговоров с ним на эту тему. Она довольно регулярно виделась с дядей, болтала с ним, как он говорит, «ни о чем», иногда что-то рассказывала о своей жизни. Собственно, в основном от Толи мы с моим новым мужем и узнавали хоть что-то о Диночке. Подруг-то у нее с юности практически не было, да и с теми немногими, которые были, она, должно быть, потеряла связь. Как она жила? С кем общалась? Ведь нельзя же полностью замкнуться и не иметь ни одного близкого человека. Тем более в ее годы – ни одного близкого мужчины. Я не понимаю ничего. Видно, я очень плохая мать…
Да, извечная история отцов и детей. Когда одни чего-то не могут, а другие чего-то не хотят…
Алевтина Николаевна, выкурив уже, наверное, третью сигарету за наш разговор, продолжала:
– Когда у Дины родился сын, Женечка – это произошло примерно через пять лет после нашей с Кириллом свадьбы, – она поначалу словно немного смягчилась. Мы с Кириллом забирали ее из роддома. Уговорили не ютиться с ребенком по чужим углам, а вернуться в отцову квартиру. Дина охотно позволяла мне нянчить внука. Допускала даже и моего нового мужа. Но о том, что же у нее произошло с отцом Женечки, так и не рассказала. Мы терялись в догадках. Может, Валерий почему-либо решил, что ребенок не его, и поэтому произошел разрыв? Ведь он так ни разу и не появился в Тарасове после их разрыва. Сплошные загадки. Ну а мальчик у нас просто очаровательный. Мы к нему очень привязались. Я помогала, много первое время возилась с малышом. Уже было подумала, что все налаживается, что мы наконец спокойно и дружно заживем. Только вдруг с Диной вновь произошла перемена. Она стала отказываться от моей помощи. Сначала позволила видеть мальчика раз в неделю, по выходным, потом – раз в месяц. Чем дальше, тем реже становились наши встречи. Мне это причиняло большую боль, ведь я чувствовала, что мальчик ко мне привязался, да и к деду Кириллу тоже, однако я не решалась потребовать встреч с внуком через суд. Это бы окончательно поставило крест на моих отношениях с дочерью. А я все же надеялась, что она с годами станет мудрее и терпимее, и у нас все наладится. Наверно, я слишком слабохарактерная. И вот теперь моя нерешительность привела к беде. Мальчик пропал! – Голос Алевтины Николаевны задрожал, она готова была расплакаться, но сдержалась. – Ему сейчас три годика. И вот уже около полугода Дина вообще отказывает мне во встречах с ним – то по одной причине, то по другой. Сперва меня это просто расстроило, потом насторожило. Я тайком понаблюдала за квартирой Дины – она не появляется там с мальчиком – всегда одна. Он в этом году должен был пойти в сад, по крайней мере раньше так планировалось. Я обошла и все близлежащие детские сады, и более удаленные, простые и элитные, в общем, все, какие знала, – ни в одном не числился Женя Иртенев и не рассматривалось заявление о его приеме. Наконец я решилась поговорить с соседями – это же все хорошие наши знакомые, Диночка росла у них на глазах, и они знают о непростых отношениях в нашей семье. Мне хотелось узнать, как давно они видели мальчика. И несколько разных семей подтвердили мои опасения – сказали, что Женечку не видно уже около двух месяцев. Но больше они ничего не знают – моя дочь стала совсем нелюдима, с соседями не разговаривает, едва здоровается. Дина же, когда узнала о моих дознаниях, буквально отчитала меня по телефону: «Не смей лезть в мою жизнь, ты и так уже все испортила…» Сказала, что из-за моего любопытства вынуждена будет сменить место жительства. И вообще какие-то непонятные обвинения, чуть ли не угрозы. Я ничего не поняла и сама была на грани истерики. Кирилл не знал, как мне помочь. Я обратилась к Толику, Дининому дяде. Того, как на грех, в это время не оказалось в городе, и мне негде было узнать – куда он уехал и надолго ли? В милицию идти с такими нелепыми страхами просто смешно – кто там станет все это выслушивать?
Мысль здравая, решительно никто. Я представила себе, к примеру, Андрюшу Мельникова, у которого за квартал десять «глухарей», в каждом из которых – море крови и горы трупов. И он будет выслушивать вот эту психологическую драму? Да ни в жисть! Я – дело другое. У меня нет начальства, нет отчетности, и, как ни странно, «глухарей» тоже нет. Кстати, интересно, существует ли между этим прямая связь? Словом, я терпеливо продолжала слушать клиентку. И кажется, мы с Алевтиной Николаевной наконец добрались до сути.
– Но я же чувствую – с Женечкой что-то случилось, и от меня это скрывают. Может, он заболел чем-то опасным? Или Дина попала в какую-то ужасную историю, или его украли и требуют выкуп? Муж мой, Кирилл, как и все мужчины, склонен приписывать любые женские опасения разыгравшимся нервам и воображению. Но тем не менее он подал мне здравую мысль – сказал, что мои страхи сможет развеять только частный детектив. И лучше всего женщина – она поймет душу любящей бабушки.
– Хоть мне еще не довелось стать бабушкой, но мне кажется, я вас понимаю, по крайней мере – стараюсь, – наконец решилась я подать голос.
– Простите, обращаясь к вам по телефону, я очень мало знала о ваших личных качествах, мне рекомендовали вас только как профессионала. Я не думала, что вы так молоды, – поджав губы, продолжила Алевтина Николаевна. – Представляла себе этакую мисс Марпл. Однако вам дали блестящие рекомендации весьма уважаемые мной люди… Извините, что я так прямо об этом. Просто мне хочется сразу понять, разделяете ли вы мои опасения, не считаете ли меня сбрендившей старухой или интриганкой. Возьметесь ли за расследование?
– Ну какая вы старуха! Выглядите прекрасно и будете выглядеть еще лучше, когда развеются все ваши страхи, – ответила я с обезоруживающей улыбкой. – Ну а если по существу и так же откровенно – я никогда не испытывала недостатка в клиентах, могу позволить себе выбирать, какими делами заниматься, а какими – нет. И еще я очень доверяю своей интуиции. Вы показались мне очень искренним и глубоко обеспокоенным человеком. Мне надо задать вам еще несколько вопросов, и тогда я уверенно смогу сказать – возьмусь я за ваше дело или нет.
– Да-да, конечно, задавайте. И простите, если чем-то обидела вас.
– Мой девиз: «Клиент всегда прав». В общем, не берите в голову. Я же прекрасно понимаю, как вам сложно рассказывать все это совершенно чужому человеку. Только уговор – с детективом как с врачом. Мало того, что всю правду, но и все сомнения, подозрения, внутренние голоса и тому подобное.
Алевтина Николаевна наконец улыбнулась:
– Тогда это уже больше похоже на психиатрию.
– И что в этом плохого? Преступники по определению – люди с отклонениями в психике. Чтобы их понять, надо уметь думать, как они. Знаете, что говорил мне один знакомый психиатр? Чтобы научиться лечить психов, надо самому немного стать психом. Конечно, я не могу перенести это утверждение полностью на свою профессию и сказать: «Чтобы ловить преступников, надо самому быть немного преступником», но научиться мыслить в криминальном ключе просто необходимо.
– Как же вам, наверное, сложно общаться с людьми вне вашей сферы – не с преступниками и не с жертвами.
– А вот здесь вы совершенно правы. Я даже при простом нормальном общении часто ловлю себя на мысли, что начинаю доискиваться до мотивов, задумываться, а почему мой собеседник сказал именно так, а не иначе… Так, стоп. Алевтина Николаевна, под влиянием вашей истории я расчувствовалась и начала говорить лишнее. Простите. Я ведь хотела задать вам вопросы… Так вот, первый вопрос. Вы уверены, что Толик, Женечкин двоюродный дедушка, не поехал с внуком куда-нибудь отдохнуть: в пансионат, на курорт или мало ли еще куда? А ваша дочь просто действительно не хочет излишней опеки и чрезмерно, возможно, даже неадекватно агрессивно реагирует, когда вы интересуетесь ее жизнью?
– Нет-нет. Толик знает, как я беспокоюсь о внуке. Он предупредил бы меня о поездке с Женечкой, даже несмотря ни на какие Динины запреты. И потом, – тут Алевтина Николаевна почему-то понизила голос, словно смущаясь, – такое ощущение, что в жизни Толика снова появилась женщина. И он сейчас больше занят ею. Он неохотно говорит об этом. Но как-то раз обмолвился. Я уцепилась, стала расспрашивать. А он сказал, что это – совсем другое, что он относится к этой женщине очень серьезно, своими рассказами о ней боится сглазить. Таких отношений у него раньше не было. Потому что это первая женщина в его жизни, которая польстилась не на его богатство, которого уже практически нет, и не на молодость и раскованные манеры. Они сблизились душевно. Он просил не говорить об этом даже Дине. В глазах любимой племянницы ему почему-то всегда хотелось выглядеть этаким не стареющим донжуаном.
– Да, у вас, уж простите за откровенность, все так запутано, так сложно. Как говорят англичане: «В каждом доме есть свой скелет в шкафу». Ну да речь не об этом. Вот вы говорите, какое-то время Дина снимала квартиру. На какие средства? У вас есть информация или хотя бы предположения?
– Здесь информация совершенно достоверная. – Алевтина Николаевна оживилась, радуясь, что может хоть чем-то мне помочь. – Диночкин папа, мой первый муж, завещал ей неплохое состояние. Дина могла позволить себе оплачивать учебу в любом вузе, снимать квартиру и до поры до времени не заботиться о хлебе насущном.
– А кому принадлежит квартира вашего покойного супруга?
– Формально на настоящий момент мне. Но, как я вам уже говорила, я живу у мужа, и вряд ли здесь что-то изменится. Ну а после моей кончины и квартира Дмитрия, и мой «Дом с привидениями», разумеется, достанутся Дине и Женечке. Кирилл – человек благородный и, как я уже говорила, вполне состоятельный. Он не претендует на мое имущество. – Губы Алевтины Николаевны вновь задрожали.
– Ну-ну, что вы расклеились, – поспешила подбодрить я ее. – Давайте не будем заглядывать так далеко. Я от души надеюсь, что в скором времени все недоразумения разрешатся, и вы все вместе заживете одной дружной семьей.
У Алевтины Николаевны покраснели глаза. Нет, так играть невозможно. Навидалась я на своем веку и истеричек, и интриганок. Эта женщина не играла передо мной.
– Тогда следующий вопрос. Дина училась где-нибудь?
– Да, Дина поступила на философский факультет Тарасовского гуманитарного университета. Она всегда хотела именно там учиться. Но проучилась только около трех лет. Весьма успешно, насколько я могу судить. И вдруг внезапно бросила. Объяснила коротко: «Разочаровалась в философии. А преподаватели – глупые интриганы». Ну что тут поделаешь?
– Значит, получается, что она бросила университет еще до вашей встречи с Кириллом Гайворонским?
– Да, это было незадолго до того.
– Итак, смерть отца, разочарование в учебе, затем – разочарование в вас. Простите, Алевтина Николаевна – я просто выстраиваю хронологию.
– Выходит, что так.
– Чем же ваша дочь занялась после?
– Тут как раз произошла история с моим замужеством. И дочь перестала посвящать меня в свою жизнь. Из рассказов Толика я знаю, что Дина нашла какую-то работу, непонятно зачем. Чтобы доказать свою самостоятельность, наверное. Каким-то консультантом в какой-то компании. Кажется, той самой, которая была филиалом фирмы ее несостоявшегося супруга Валерия.
– Последний вопрос – приметы мальчика.
– Приметы?.. – Алевтина Николаевна растерялась, и голос ее задрожал.
– Успокойтесь, ну что вы разволновались? Я же должна знать, как выглядит ваш Женечка, сами посудите, как же я его смогу иначе найти?
– Ах, ну да, простите, просто со словом «приметы» всегда возникают самые дурные ассоциации. Мальчик выглядит на 3—4 года, он немного опережает в развитии своих ровесников. Волосы темно-русые, глазки голубые. Что еще? На мизинце правой руки с внутренней стороны родинка.
– На лице родимых пятен нет?
– Нет, личико чистое, очень светлая кожа, когда улыбается – ямочки на щеках. Да, наверное, так у любого малыша. Только свой кажется особенным.
– Его фотографий у вас нет?
– К сожалению. На последней – ему около годика.
– Тогда еще вопрос – он умеет четко проговаривать свои имя, фамилию и домашний адрес?
– Ой, не знаю. Я так давно его не видела, – совсем расстроилась моя клиентка.
Я решила пока больше не терзать ее вопросами.
– Ну что же, Алевтина Николаевна. Полагаю, что на сегодня информации хватит, – сказала я, подумав, что моей бедной голове вполне достаточно будет вместить и «отфильтровать» уже услышанное. – Я согласна вам помочь и немедленно начну заниматься вашим делом. Уточню, как давно Женечка не живет с матерью. Уверяю вас, что сделаю это так, что ваша дочь не заподозрит какой бы то ни было слежки. Попытаюсь найти знакомых вашей дочери по университету. Может быть, у нее все-таки есть друзья или приятели. Я попытаюсь тогда собрать о Дине побольше информации. Отправляйтесь домой, через день-два я свяжусь с вами, и мы вместе решим, есть ли смысл продолжать дальнейшее расследование. Тогда и поговорим о гонораре. А может, еще окажется, что и вправду не так страшен черт, как его малюют? Ну и хочу еще раз вам напомнить, что, взявшись за ваше дело, я берусь защищать именно ваши интересы, интересы любящей бабушки, которая никак не может получить ответов на свои вопросы. Вы можете полностью доверять мне.
– Спасибо вам, Татьяна, – в голосе Алевтины Николаевны прозвучала искренняя надежда.
Я не стала провожать клиентку – сказала, что мне надо еще побродить по парку и кое-что обдумать. Это было чистой правдой, без всяких психологических трюков. Когда Алевтина Николаевна скрылась за поворотом в одной из аллей, я направилась неторопливым шагом в противоположную сторону.
Меня заинтересовала подобная жизненная ситуация. Я за свою практику раскрыла так много самых разных дел, что у меня потихонечку скапливался в голове свой собственный «музей восковых фигур». Этакая кунсткамера личностей со всевозможными жизненными отклонениями, приводящими к совершению преступлений. Обычных уголовников я в свой «музей» не помещала. Мне были интересны типы из среды внешне благополучной и хотелось доискаться до причин их падения.
Я поразмышляла над довольно странными фигурами матери, дочери, ее несостоявшегося супруга, сбежавшего незадолго до свадьбы. Но пока не знала, кого мне подозревать и в чем. Имело ли место преступление в данном конкретном случае? Вот что я должна была установить в первую очередь. Действительно ли малыш не живет с матерью? Может, его давно определили в детский интернат по какой-либо причине или он уехал к кому-нибудь погостить. Причем именно погостить – с согласия матери. То же самое относительно «дяди Толика». И наконец, мне следовало бы провести небольшое расследование в отношение самой любящей бабушки.
Я остановилась около пруда, чтобы посмотреть на лебедей. И вдруг почувствовала тревогу. Будто кто-то следил за мной. Я потихоньку огляделась вокруг. Ничего подозрительного. Прогуливающиеся неторопливым шагом граждане и гражданки, несколько человек у пруда. Видимо, я находилась под впечатлением от рассказанной истории. Такое со мной случалось.
Я продолжила прерванные размышления.
Что сказать? В общем, задачка была не из легких. Чтобы прикинуть вероятность той или иной версии, мне следовало собрать побольше информации о Дине и о ее странном несостоявшемся браке. Для этого нужно было в первую очередь порасспросить людей незаинтересованных – однокашников, соседей, знакомых Дины. Ну и, пожалуй, дядю Толика. Как только он появится в городе. Он, по версии моей клиентки, больше других посвящен в жизнь Дины. И если он сам не замешан в этой истории, то смело можно будет брать его в союзники.
Итак, с чего начать? Самый простой шаг, не требующий предварительного обдумывания, – посетить философский факультет ТГУ. Именно на годы учебы в нем пришелся первый душевный кризис девушки, хотелось бы узнать об этом периоде побольше. Возможно, кто-то из преподавателей вспомнит Дину, а в деканате мне смогут подсказать адреса ее однокурсников. И я, по крайней мере, смогу послушать информацию от незаинтересованных лиц. А может, найду кого-то, кто до сих пор поддерживает связь с Диной. Ведь ее мать совершенно права – нельзя жить в полной изоляции.
Неплохо было бы, конечно, расспросить сослуживцев Дины. У них могла быть информация посвежее. А кто-то мог даже что-либо знать и о ее отношениях с Валерием. Но – Алевтина Николаевна не знала даже, в какой именно компании работала ее дочь. Подозревала лишь, что об этом может знать отсутствующий в настоящее время Толик. Стало быть, пока – только ТГУ.
