Kitobni o'qish: «Кто исправит госпожу Чэн?»

Глава 1

Ночь опустилась на Шанхай. И только она коснулась краем своего сумеречного полотна великого города, как тот вспыхнул миллиардом огней. Загорелся скайлайн в Пудуне. Засверкали в странном танце диоды “Восточной жемчужины” и устремились вверх, будто готовы были сорваться с башни и улететь. Горело небо. И глядя на этот огонь сквозь окно третьего этажа, Чэн Венлинг едва заметно улыбнулась. Совсем немного. Лишь уголками губ. Но одна эта улыбка уже была хорошим знаком.

– Госпожа Чэн, госпожа Чэн, – запричитала рядом вторая помощница Ли Сонг.

Ее верная служба длилась почти двадцать четыре года, с самого рождения Венлинг, и покидать ее дажа в свои преклонные годы она была не намерена.

– Госпожа-а-а-а, вы же обещали хорошо спать и есть, а сами уже третьи сутки спите по четыре часа-а-а, а за весь день съели только один бургер из автомата. Да как это так? Вы же меня в могилу сведете!

Первая помощница Мейли закатила глаза.

Ее всегда поражало, как Ли Сонг совершенно не знает меры в своей заботе. Словно Венлинг не стала владелицей собственной галереи в двадцать два, не руководит полусотней людей и не имеет дело с самыми известными художниками современности, а все еще остается той маленькой девочкой, которую Ли Сонг когда-то учила дома и водила в школу. К тому же в этот раз ее недовольство было понятно вдвойне: к этой выставке все готовились шесть месяцев, и в великий день открытия, когда все не могут ни спать, ни есть, Ли Сонг причитает о каком-то бургере.

Но вслух Мейли сказала совершенно другое:

– Гости уже собрались, директор Чэн, мне передали, что приехал председатель с супругой. Четыре зала из семи принимают посетителей, так что совсем скоро все смогут пройти в остальные, и мы откроем вечер.

– Что-то пошло не так? – в голосе Венлинг послышалась сталь.

– Нет-нет, все хорошо, – затараторила Мейли, вспоминая, что на ее место претендуют еще человек десять. – Работник не убрал одну из лент ограждения, но этого никто не заметил.

Венлинг бросила на нее оценивающий взгляд от которого по всему телу прошел легкий холодок. Словно вампир примеривается к своей жертве и только и ждет подходящего момента, чтобы прыгнуть, подумала Мейли.

– Поговори с ним, – произнесла Венлинг, и ее тон не сулил ничего хорошего. – Меньше всего нам нужны промахи в день открытия, хватит и того, что на выставке современных художников нет ни одной картины Бэнг, – добавила она и отвернулась к зеркалу, разглядывая платье.

Этот вечер был самым важным за последние десять лет, и наряд к нему подбирался столько же, сколько делалась сама выставка. Красное платье (символ богатства и процветания), которое идеально подчеркивает мраморную кожу Венлинг? Его откинули сразу. Струящееся легкое платье в пол, открывающее спину на западный манер и подчеркивающее тонкую талию и небольшую грудь? Только раз взглянув на него, Венлинг тут же решила, что это оскорбление. Национальный китайский костюм, который служит настоящим украшением многих торжественных церемоний? Венлинг лишь поджала губы и едва слышно спросила: “Ты собираешься сделать из меня какую-то актрису?” В этот момент портной не выдержал: “С таким выбором вам придется пойти на открытие голой!” – воскликнул он и сразу после этих слов перестал быть портным Чэн Венлинг, чему нисколько не огорчился.

А через неделю в кабинет директора принесли большую белую коробку в которой лежало скромное черное ципао до середины голени, с золотой вышивкой на вороте и по краям. “В поражении кроется победа, – было сказано в записке. – Увидев это платье, я сразу понял, что все это время вы искали именно его”. И Венлинг впервые осталась довольна.

– Поешьте, госпожа Чэн, – снова заохала пожилая Ли Сонг, чем заслужила неодобрительный взгляд Венлинг. – Поешьте-поешьте, а еще ваша мама звонила. Второй раз уже. Принести вам телефон, ей позвонить?

– Пусть напишет в вичат.

– Но госпожа…

– Директор Чэн, вам нужно спускаться к гостям, – оборвала ее причитания Мейли.

Венлинг на секунду закрыла глаза, представляя, как будет общаться с людьми внизу. Но сразу резко выдохнула, передала свой планшет и уверенно направилась к выходу.

– Бэнг хоть что-нибудь ответил? – спросила она по дороге.

– Только то, что не желает принимать участие в выставках, особенно… – Мейли осеклась.

– Говори.

– Простите, но он не хочет участвовать в выставках, которые организовывает выпускница Центральной академии изобразительных искусств.

Венлинг пренебрежительно усмехнулась.

– Надо же, чем ему не угодило мое образование, если у него такое же?

Мейли пожала плечами.

– Может, он завидует, что вы были лучшей выпуске?

– Зависть – слишком примитивно для гения, – сказала Венлинг. – Здесь что-то другое. В конце концов, его ответ, если подумать, не так уж и плох.

– Он отказался участвовать в выставке и оскорбил вас. Что в этом может быть хорошего? – совершенно искренне возмутилась Мейли.

– Он интересуется мной, а это значит, у нас есть все шансы заполучить его картины.

***

Всего на секунду вспышка камеры ослепила Мейли, а когда зрение вернулось, то директора Чэн не было рядом. Всего секунда, а Венлинг уже окружила себя толпой прессы, общалась с председателем и его супругой, даже сделала глоток шампанского, от чего Мейли должна была ее оградить. Каждый стремился выразить Венлинг свое восхищение. И было за что.

Пройдя узкую дорожку и мост над небольшим прудом, гость первым же делом попадал в зеленый зал “Цзин”, где перед его глазами расцветала треугольниками огромная крона золотого дерева, раскинувшегося на всю стену. Это была самая большая картина в галерее. Ее стоимость можно было посмотреть в планшете и сразу отправить запрос на покупку. Здесь же разместились несколько небольших работ, продолжающих тему весны и рождения. За весенним залом шел желтый “Хуан”. Как женское начало Инь, картины в нем показывали процветание и благополучие. После желтого зала гость мог войти в три других: коричневый, синий и черный. Но все они выводили в красный, а финалом выставки был белый “Бай” и картина мастера Ли Кона “Откровение”.

Венлинг приветливо улыбнулась пожилой паре и бросила взгляд на стену. Впервые она пожалела, что галерею сделали незатейливым лабиринтом, не позволяющим видеть дальше одного зала. Она бы сейчас все отдала, чтобы украдкой посмотреть, какая компания ожидает ее впереди.

И только она подумала это, как почувствовала что-то неладное. Полотна? Напитки? Персонал? Нет. Не это… Что-то другое. Явно не из галереи. Было здесь что-то совершенно чуждое ей. Незапланированное… И стоило только повернуть голову в сторону гостей, как виновник беспокойства сам попался на глаза.

Напротив картины с тремя дерущимися шакалами стоял высокий молодой мужчина. Его взгляд не выражал ровным счетом ничего. На его идеальном лице не дрогнул ни один мускул, только по позе можно было понять его невероятную скуку. Но не это было странным, а его одежда: среди мужчин в костюмах он единственный был в старых дешевых джинсах и изрядно потертом пиджаке.

– Мейли, кто этот человек? – спросила Венлинг вовремя появившуюся помощницу.

Мейли несколько раз пробежала взглядом по списку, пролистав его до самой последней строчки и вернувшись обратно.

– Директор Чэн, простите, но, кажется, его нет среди гостей. И ваша мама, она отправила уже пять сообщений.

– Тогда кто же он? – спросила Венлинг. Ее больше занимать незнакомец, чем постоянные звонки родителей. – Журналист? Критик? Твой парень?

– Что? Нет! Нет, конечно, нет. Мы не знакомы.

– Я пошутила.

– Да, я так и поняла, – смутилась Мейли. – Все журналисты получили бейджи во время аккредитации, – только и смогла ответить она.

Венлинг начинала злиться.

– Не мог же он прийти сюда просто так? У нас охрана.

– Я все выясню, – сказала Мейли и уже сделала шаг, как Венлинг ее остановила.

– Нет, – хладнокровно улыбнулась она. – Я сама. Мне даже интересно, как этот человек смог пробраться на закрытое мероприятие. МОЕ мероприятие.

Едва слышно ступая, словно дикая кошка, которая не смотрит на свою добычу, Венлинг приблизилась к нужному месту. Со стороны могло показаться, что она просто любуется полотнами.

– Как вы находите выставку? – будто невзначай спросила она. – Лично мне она кажется весьма любопытной.

Мужчина перевел на нее безразличный взгляд, и от этого взгляда Венлинг впервые в жизни почувствовала себя не в своей тарелке.

– Со всем уважением, госпожа Чэн, но лучше бы вы занялись чем-то более полезным для общества и менее оскорбительным для живописи.

Венлинг набрала воздуха, ее глаза увеличились от возмущения, но все слова в один миг застыли где-то между грудью и горлом. Единственное, что она смогла – это громко выдохнуть:

– Да кто вы вообще такой?!

Посетители с интересом покосились в ее сторону, однако умница Мейли быстро взяла все под контроль и пригласила гостей в другой зал.

– Да кто вы такой? – уже тише повторила она.

– Ким Джун Хи, – ответил мужчина, довольный подобной реакцией. – Учитель Ким, если вам так проще.

– И чему вы учите? Дайте угадаю. Как лезть везде со своим недалеким мнением? Мы готовились к этой выставке шесть месяцев, на одну ее идею потратили…

– Это не имеет никакого значения, – резко оборвал он.

– Что?

– Какая разница, потратили вы день, месяц или год, если не добились никакого результата? А то, что я вижу – полный провал.

Венлинг испытующе посмотрела на Джун Хи. Откуда он вообще здесь взялся? Стоит весь из себя важный, полностью наплевав на любые правила и на людей вокруг. Сколько ему? Двадцать пять? Тридцать? Выше ее на полторы головы, а смотрит так, словно еще и на лестницу встал! Каким он может быть учителем и чего? Чтобы попасть на выставку нужно приглашение, а она лично подписывала сто сорок два и ни в одном из них не было даже отдаленно похожего имени.

“Неужели охрана пропустила его за милое личико? – подумала Венлинг. – Ну да, мил, но могли хоть на одежду его посмотреть. Да и не похож он ни на знаменитость, ни на журналиста, ни на любителя искусства. Любитель поесть бесплатно – вероятнее всего”.

– Что вы вообще можете знать, – с пренебрежением хмыкнула она и уже хотела позвать охрану, чтобы проводить незваного гостя, как тот засмеялся.