Kitobni o'qish: «Кордарония. Путь Судьбы. Часть I», sahifa 2

Глава II. Лавка Андера Тамина

С огнем в руках и гневом в сердце

Дитя песка разрушит старый мир,

В забвенье унесет с собой,

И тьма наступит на века.

– Скверный нынче денек ожидается, друг мой. – Торговец посмотрел на палящее солнце сквозь треснувшее стекло окна своей излюбленной лавки с артефактами. – В Дакасалиме опять бушует буря. К полудню песок доберется и до нас…

– Мне накрыть старыми шкурами наши кумбы⁵, отец? – спросил его мальчик, выметая остатки сажи из гудящего дымохода. Она каждый день понемногу осыпалась, и, к слову, он терпеть не мог это занятие.

– Будь так любезен, Берни. А после спустись, пожалуйста, в подпол и отыщи там бутылек с вишневой крышкой. Он должен быть в ящике с надписью «Яды». В дальнем углу. Ну, ты и сам это знаешь. – Андер Тамин зашторил кружевной занавеской оконце и направился к своему столику с бумагами. – Быть может, еще осталось немного для мистера Хопбивара. Он как раз обещал зайти к нам на днях. – Торговец снова задумчиво посмотрел в сторону окна, слегка прищурился и помотал своей головой: – Хотя сегодня его визит маловероятен…

– Зачем он берет у нас каждую неделю по пузырьку? – с недоумением спросил мальчик.

– Костяная лихорадка – это тебе не шутки. – Лавочник надел на свой острый и слегка сгорбленный нос крохотные очки, что лежали в его нагрудном кармане, и принялся читать какие-то документы. Отличительной особенностью Андера Тамина было умение сохранять свои мысли, попутно занимаясь еще несколькими делами. – Помнишь того мужичка с дырявой шляпой на голове? – спросил он.

– Давненько его не было, – ответил мальчик.

– Печальные новости сообщили мне в городе. Господин Тарсиль скончался. Говорят, боли были невыносимые и он принял весь флакончик этого снадобья разом. А ведь это сильнейший яд! Им травят крыс, змей и другую гадину. Но в малых дозировках для человека он абсолютно безвреден. И даже на некоторое время снимает недуг сей падучей болезни.

– Это ужасно, отец. – Собрав частички засохшей смолы и пепла в маленькую горку, перемешанную с песком и паутиной, Бернан вдруг остановился: – Зачем же он вот так, целиком, да весь пузырек?

Торговец вздохнул и опять закачал своей головой.

– Нам будет не хватать его хмурного нрава, – печально сказал он.

– Как ни странно, для этого у нас есть ты! – Бернан посмотрел на отца, и тот улыбнулся ему в ответ.

– Кстати говоря, а где Элберт? – не отрываясь от чтения своих записей, подметил лавочник. – Не видел его с самого утра…

– Опять убежал на развалины.

– Вот сорванец!

– Да куда он денется? К обеду вернется. Аромат сладкой песчанки⁶ за тысячи верст почует!

– Не раз говорил же ему, что там опасно. Все без толку!

– А вдруг каким камнем придавит? – Бернан поглядывал на пузырчатый пар, что вырывался из-под крышки глиняного горшочка с едой, стоявшего на печи, и продолжал неспешно мести пол. – Нам же больше достанется! – облизнулся мальчик.

– Лишь бы в беду не попал какую…

– Да и что с него взять? Слишком упрям и любознателен, – заступился тот за брата, но уже вовсю представлял, как наворачивает вкусное блюдо, когда наконец закончит уборку.

– Ты, как всегда, прав, Бернан. – Торговец обмакнул перо в чернильницу и сделал несколько пометок. – Однако, – серьезным тоном заметил он, – обязанность помогать в нашей лавке лежит не только на тебе, Бернан, но и на твоем брате тоже. Разве я вас для того растил, чтобы работал только один прохиндей?

Лавка заполнилась добрым и звонким смехом, как вдруг дверь распахнулась, и на пороге оказался юный искатель приключений, запыхавшийся и весь в пыли.

– О-отец… о-отец… – торопливо начал тот, не успев толком перевести дух.

– Господин Элберт! – ехидно поприветствовал его старший брат. – Вы появились как раз вовремя. Пора за работу, лентяй!

– Что стряслось, рассказывай! – не отвлекаясь от своих дел, довольно сдержанно произнес Андер Тамин.

– Я в-видел… Я… его в-видел! – Элберт говорил урывками, словно все еще продолжал бежать.

– Кристиваль снова над тобой подшутил? – подначивал его брат.

– Тебя т-там не было, Б-берни!

– А как же! – Улыбаясь во весь рот и наклонив слегка голову набок, Бернан не смог сдержаться и не скорчить брату противную гримасу.

– П-п-перестань!

– Помнишь, когда большие валуны поднялись в небеса и растворились в облаках? И ты чудесным образом пропустил нашу травлю жуков в кладовой.

– Это д-другое! Это с-совсем другое!

– А когда нам нужно было склеить разбитые кувшины? Между прочим, по твоей вине, братец… В тот раз, кажется, вы нашли логово самого Каразула⁷!

– Это… не то! Я… – Элберт стоял и оправдывался, но у него все еще не получалось говорить членораздельно.

– Хватит ловить пыль руками! Бери-ка ты метлу и принимайся за дело, выдумщик! – Бернан всучил ему кривую длинную палку с обвязанными на конце сухими ветками кустарников и снова жадно посмотрел на горшочек с едой.

– Я не… Я с-своими с-собственными г-глазами видел. О-отец! Честное с-слово! С-скажи ему, пусть п-п-прекратит!

В такие моменты Элберт злился на старшего брата и его заикание усиливалось.

– Бернан, – сердито нахмурил брови отец, но так и не поднял своей головы, – дай ему наконец сказать!

Тот покорно кивнул, хоть и не считал себя виноватым.

– Мы с К-кристивалем, – начал Элберт, – как обычно, с-собирали п-причудливые к-камни возле р-развалин Рильганата. Мне п-попались несколько интересных к-кусочков с к-красными п-прожилками. Я стал хвастаться и г-говорить, что теперь б-безумно богат. Что мы поменяем их в г-городе на мешок с-сахарных с-скорпионов.

– И на корзину глемицинды⁸, – не удержавшись, добавил Бернан.

– Кристи с-сказал, что к-камешки похожи на об-бломки с-самого Лизира⁹!

– Кристи – фантазер похлеще тебя!

– Но это был т-точно не он! У Лизира нет к-красного оттенка. Я читал в т-твоих записях, что лежат у нас в с-сундуке. Ведь так, о-отец?

– Все верно, – продолжал делать пометки торговец. – Кристалл земли скорее мохово-зеленоватый. Даже темнее.

– Я ему с-сказал об этом.

– А он что?

– Он попросил п-посмотреть поближе. Нег-г-одяй! Заговорил мне з-зубы!

– Это проще простого! – С гадкой улыбкой Бернан смочил тряпку и стал протирать старую мебель от пыли.

– Я только з-задумался на мгновенье, как он тут же в-выхватил у меня камни и п-принялся убегать. Я рванул з-за ним, – на доли секунд Элберт умолк, – вдруг все с-стало таким с-странным. В-возле одной из б-башен песок с-сильно осыпался.

– Это безумно необычно, когда вокруг сплошные пески, – ехидно подначивал брат.

– Я г-говорил ему не ходить т-туда! Но К-кристи с-словно не с-слышал меня…

– Как и ты нас с отцом!

– Я п-повторяю, я его в-видел!

– Песок?

– Нет, Б-бернан! Ты меня с-совсем не с-слушаешь! Это т-точно был он!

Голос Элберта был настолько пугающим, что отец отложил свои записи и посмотрел на взволнованного мальчишку.

– Да о ком ты говоришь? – спросил Андер Тамин.

– П… п… п-призрак… Это был п-призрак!

– Ха! Так и думал, что сморозишь очередную чушь, – махнул рукой на брата Бернан и продолжил протирать кособокий стол.

– Это не чушь! Я его в-виде-е-ел! – протяжным и дрожащим голосом заявил Элберт.

– Да? И как же он выглядел? Дай угадаю – как темное пятно?

– Д-дурак! С-скажи ему, о-отец!

– Мальчики, прекратите ссориться. Живо! – одернул обоих тот.

– Это все Элби со своим глупым воображением!

– Бернан! Я что тебе говорил про насмешки над братом? – грозно посмотрел он на старшего сына.

– Да, пап, я помню… Не задирать Элби.

– То-то же!

– Но он сам нарывается, когда несет подобную ерунду!

– Это не е-ерунда! Я его в-видел с-своими г-глазами!

– Так, Элберт, – отец жестом руки указал на табурет, что стоял рядом с его письменным столиком, – присядь и расскажи все в деталях.

Элберт прошел мимо брата, попутно показав тому язык и вернув вверенную ранее метлу. Бернан неодобрительно закачал головой.

– О-отец, – начал Элберт, – я п-повторяю, мы играли возле р-развалин…

– Это я уже слышал. Давай к сути. С чего ты взял, что тот, кого ты увидел там, был призраком? И второе: где сейчас Кристиваль?

– Ты допускаешь возможность, что это был призрак? – удивился Бернан.

– Тише! Сейчас я хочу выслушать твоего брата. Прошу, не перебивай.

– Это б-был точно он! С-словно дым от костра, только с ч-человеческими г-глазами… Они с-светились так…

– Будто ночные фонарики Баргадуса, – добавил Бернан.

– Допустим. Опиши, как он выглядел? – задумчиво спросил отец.

– Руки его б-были обмотаны к-какими-то п-прутьями или ц-цепями…

– Ты успел сосчитать до пяти, прежде чем наложить в штаны?

– Хватит! – снова одернул задиру отец.

– Он с-смотрел п-п-прямо на нас… – Голос Элберта задрожал еще сильнее. – От-т-туда… из того с-самого места, где п-песок п-провалился сквозь з-землю!

– Может, позовем твоего друга и спросим, как все было на самом деле? – брат все не унимался.

– Крис п-просто шел. Прямо т-туда. К-к нему. З-зачем?

– Успокойся, Элберт. Что с Кристивалем, ответь! – Теперь наконец Андер Тамин и вправду насторожился, о чем говорили его поднятые кверху морщины на лбу.

– П-призрак шептал, п-повторяя слова…

– Какие слова?

– «С-саури… Хаш… Рабис…» – отрывочно произнес Элберт со стеклянным взглядом, словно древнее заклинание сорвалось с его уст. – А з-затем он п-пропал в т-темноте… и Крис в-вместе с ним.

В комнате повисла тишина.

– О-отец! Я ему г-говорил! Г-говорил! – отчаянно завопил вдруг Элберт.

Тут Андер Тамин внезапно встал, снял свои очки, отложив их на край стола, посмотрел на сыновей и сказал:

– Я схожу к Сарбелларам и узнаю, что все же произошло. А вы оставайтесь здесь.

– Но буря усиливается! – с беспокойством воскликнул Бернан.

– Вот именно! Поэтому я прошу вас не покидать лавку до тех пор, пока я не вернусь. – Он тут же взял со спинки своего стула вязаную накидку и направился в сторону двери.

– В этом нет моей в-вины, о-отец! – расплакался напуганный мальчишка.

– Знаю, мой Элби. Нужно разобраться во всем.

– Б-бедный К-кристи!

– Перестань рыдать. С ним все будет в порядке! Я думаю, он просто над тобой решил подшутить, не более.

– Да, сам, небось, давно дома уминает лепешки с горячим чаем! – сменил наконец ребяческий тон Бернан и стал подбадривать рыдающего брата.

– Угу, – всхлипнул Элберт.

Торговец вышел наружу и плотно закрыл за собой скрипучую дверь, оставив братьев совсем одних.

– Вот увидишь, отец вернется с хорошими новостями!

– Б-берни! П-послушай… Что-то з-зловещее тянуло туда…

– Так надо было бросить камнем в расщелину! Призрак испугался бы и тут же дал деру, – засмеялся брат.

– Его г-глаза… Они с-светились… Я не мог не с-смотреть в них. Я с-старался, но К-крис… Он уже шел к-к нему.

– Ты хочешь сказать, Кристи вот так… пошел туда… в темноту? Да к самому призраку?

– Я к-крикнул ему, а он д-даже не обернулся. П-просто продолжал ш-шагать по п-песку. – Элберт сидел, уставившись перед собой, заикаясь так сильно, как никогда прежде. – Я б-было хотел с-схватить его за рукав, – тут он посмотрел на брата мокрыми жалостливыми глазами, – время будто з-застыло. Песок п-поднялся, а К-кристи просто р-растворился в нем. – И вновь опустил голову. – А з-затем… оно с-стало з-звать и меня…

Бернан слушал брата внимательно и уже вовсе не пытался шутить над ним.

– Я ощутил т-такую с-силу внутри… Она б-была во мне… Я не м-мог ей противиться. А п-потом снова п-появился этот голос в моей г-голове… Жуткий п-противный г-голос. Он з-звал теперь м-меня…

– Эй, все хорошо! Слышишь? Ты уже дома, – попытался Бернан успокоить напуганного брата, но тот не обращал никакого внимания.

– Я п-почувствовал в своей руке что-то о-острое. Я п-понял – это и были те мелкие об-бломки, к-которые мы с Кристи нашли там. Но ведь К-крис забрал их у меня. К-как они ок-казались в моей р-руке? Я к-крепко-к-крепко зажмурил г-глаза и с-сильно с-сжал кулаки…

– И что тогда произошло? – увлеченно спросил его брат.

– К-камни впились в мою ладонь т-так, что б-было невыносимо б-больно. И тот г-голос… он вдруг с-сменился на в-вой. Я не м-мог этого в-вытерпеть. Я разжал с-свою ладонь, чтобы з-закрыть уши и его не с-слышать. И только т-тогда все к-кончилось…

– А ну покажи! – с любопытством попросил Бернан. Тот протянул ему свою руку. На ней действительно был глубокий порез и запекшиеся капли крови. – Не соврал, – все еще сомневался брат, не выдумал ли Элберт историю. – Надо как следует перевязать!

Бернан резко развернулся и нечаянно задел огромный, но в то же время весьма хлипкий и старый шкаф, что хранил много причудливых вещиц. Сервант слегка пошатнулся, но, на радость мальчиков, остался стоять как прежде. Элберт посмотрел на брата и было хотел улыбнуться, как с полки внезапно упала здоровенная книга и раскрылась перед ними на страницах где-то посередине. Мальчики сначала переглянулись, а затем уставились на ее содержимое. Они никогда раньше не видели эту книжку. В ней были всевозможные пометки и изображения, сделанные, по всей видимости, их отцом, так как подчерк был, несомненно, его. Но больше всего их привлек набросок человека с цепями на руках и узорами по всему телу. Рядом с изображением была дрожащая надпись: «Игнеус – первый правитель Аранума, защитник Фогоса и предвестник конца небесного воцарения».

– Ведь… это он? – Бернан не смог не заметить сходства между тем, кто был изображен на рисунке отца, и призраком, которого описывал его брат.

– Д-д-да… – напугано ответил Элби.

Мелкие песчинки начали все быстрее постукивать по окнам и крыше, ожидая приглашения внутрь. Все потому, что ветер загнал их в угол и им было некуда больше бежать. Песчаная буря в разы усилилась, отчего в лавке стало несколько темнее прежнего. Бернан достал горсть тонких свечей из выдвижного ящика, и братья уселись на деревянном полу возле старинного фолианта. Книга, что упала с высокой полки, завладела их вниманием настолько, что они потеряли счет времени и совершенно не заметили, как вернулся торговец. Лишь только когда тот закрыл за собой дверь и накинул тонкую защелку, братья оторвались от чтения и с жадностью смотрели, ожидая добрых вестей. Андер Тамин медленно прошагал мимо них к уборному сундуку, что стоял напротив входа, даже не отряхнув от песка свою накидку и ноги. Это было на него совершенно не похоже. Пару секунд ему потребовалось, чтобы вспомнить, в каком из карманов лежит подходящий ключ. Он вставил его в замок и провернул несколько раз. Порывшись внутри, среди старой одежды и мелких предметов быта, он вытащил еще одну изрядно потрепанную временем книгу с черным корешком и надписью «Пророчество судьбы».

– Отец? – Бернан наконец нарушил столь пугающую их с братом тишину. – Все хорошо?

Тот, выдержав суровую паузу, возвратился к своему столику и положил книгу поверх других записей. Наконец он холодным тоном и почти без эмоций произнес: – Он мертв. Мальчик мертв.

Глава III. На поиски ответов

Есть только путь – путь тишины,

Пугающей, зловещей,

И пусть мы света нынче лишены,

Зато мы больше не трепещем.

Очнувшись, путник осознал, что находится в темнице. Голова его разрывалась от невыносимой боли. Видать, один из всадников изрядно приложился к его затылку чем-то тяжелым. Гнилостный воздух подвала обжигал глаза. Танцующие тени от огня факела, что висел на одной из стен, извиваясь, потешались вовсю. Решетки располагались по обе стороны от прохода и были частично покрыты наростом из сероватого грибка и бледно-салатовой плесени. Здесь находилось порядка дюжины камер. Из каждой второй доносились сумасшедшие возгласы, протяжные стоны да сумасбродные речи.

«Руби, руби скорее!» – бился один в агонии.

«Упали ниц и требуем прощенья!» – разрывался другой.

Стенания подобны яду. Чем дольше слышишь их, тем больше сомневаешься – в сознании ты ли? Путник не понимал, был сейчас день или ночь. Вчера или, быть может, уже завтра? Время тянулось, как липкая слизь, медленно стекавшая по голым и без того безобразным гадким стенам. Погруженный в свои мысли, он отчаянно пытался понять, что же произошло на самом деле. Фрагменты воспоминаний о прошлом всплывали у него перед глазами. Улыбки незнакомых ему людей. Солнечные блики, заставляющие щурить глаза. Детский смех, разносившийся злобными отголосками. Сейчас все это перемешивалось где-то внутри и стремительно уносилось куда-то в небытие.

Едва уловимое среди прочего шума шептание стражи, охранявшей снаружи вход тюремного коридора, внезапно затихло. Характерный звук мешочка с медяками, что сжал в своих руках один из них, разнесся слабым эхом по подвальным ходам. Свет на мгновенье замерцал ярче и осветил потрескавшуюся от старости кладку арочных сводов. Грязные и унылые, они давили со всех сторон, напоминая могильный склеп. Спокойствием здесь и не пахло. Однако совсем скоро тюремные сторожилы удалились, забрав с собой единственный горящий факел. Столь мрачное место погружалось в тягостную темноту. По робким, медленно убегающим теням и надвигающейся неизвестности путник отчетливо понял, что вместе с мглой придет и некто, заставивший стражу покорно закрыть глаза на свой столь внезапный визит. И вправду, кто-то медленно приближался. Его подол скользил по холодной плитке, словно чешуя опасной рептилии. Ноги шаркали, отбивая неровный ритм. Бряцание связки ключей, что висела на поясе незнакомца, заставляло содрогаться беспомощных насекомых, попавших в паутину муховора. С каждым его шагом другие пленники внутри камер начинали кричать все громче и все более неразборчиво. Что мог сделать закованный и безнадежный узник этих мест?

Секунды томительного ожидания казались бесконечностью. Чужак подошел к камере совсем вплотную. С противным скрипом стальных струн, с каким могут распахиваться только самые потаенные уголки души, массивная решетка отворилась. Вместе с зловонием и смрадом подкралась и безысходность. Даже капельки нечистот, что просачивались сквозь трещины в бурых кирпичах, замерли в ожидании. Здесь было холодно и невероятно сыро. Пред всяким, кто спустился вместе с темнотой, в подвалах этих стен становишься ты беззащитным.

В дальнем конце тюремного коридора была деревянная дверь с накладным металлическим засовом. Ее петли были настолько ржавыми, что, казалось, она и вовсе не открывалась с давних времен. Над ней днем сквозь небольшое окошко могли пробиваться крохотные лучи, казалось, теплого света, неизменно съедаемого мраком подвального помещения, но продолжающего каждый раз так отчаянно ему сопротивляться. Однако именно сейчас стало понятно, что вне этих стен стояла глубокая ночь и свету было попросту неоткуда взяться. Старая обшарпанная дверь выходила прямиком на площадь суда. Через нее узников выводили исключительно для приведения приговора да на потеху публике. Когда толпа зевак заполняла площадь целиком, заключенных выводили по одному, зачитывали их злодеяния, а после чего неминуемо вешали иль отрубали им головы. Во имя Короля. Во славу Кордаронии. За немилость, жадность и предательство. За проступки против Короны. Но были и те, кто, не дождавшись суда, исчезали бесследно в пучине витиеватых подвалов Даринролда. Могучий каменный город. Настолько древний, что никто не помнил, сколько тысяч зим он пережил на этой земле. Сколько тысяч войн он выдержал в осаде. Сколько тысяч жизней он сгубил в своих темных подземельях. Подобно благородному великану, что познал многих и многим дал приют в объятиях своих стен, сейчас этот город сладко спал, набираясь сил к предстоящему дню – очередному в жизни своих маленьких и беспечных горожан. Милидар. Такое имя он носил прежде. Тысячи зимних лун тому назад. Еще при правлении милосердного Ильдора. Крепость и защита для одних, келья узников и погибель для других. Было в нем нечто особенное. Величественное. Манящее и притягивающее ходебщиков со всего света. Блуждающих странников, вечно ищущих приключений на свои бестолковые головы. Да и просто любопытных проходимцев. Спустя несколько часов люди выйдут на улицы этой некогда великой столицы, и город оживет. Птицы защебечут вовсю, восхваляя предстоящий день. То заливаясь прелестными трелями, то, напротив, замолкая, они все же прислушаются к шепоту прохладного ветра. Прилавки завлекут прохожих изобилием яств и всевозможных безделушек. Красивые дамы станут щеголять в разукрашенных драгоценными камнями туниках, вышитых под заказ искусными мастерами своего дела. Украдкой надеясь на восхищение и зависть прохожих, они взмахнут нежными ручками своими разноцветными платками завидным кавалерам. Ростовщики предадут счету те лишние медяки, что завалялись в глубоких карманах и так сладостно согревают их сердца по ночам. А дети со всей своей безмятежностью приступят к очередным играм и шалостям, и жизнь пойдет своим чередом. Но все это случится чуть позже. А пока город только протяжно зевает в своих теплых и уютных постелях. Лишь только не до сна тем немногим, чья жизнь на волоске.

Путник приготовился к встрече с таинственным гостем. Его вот-вот лишат последнего вздоха. Иначе и быть не может. Из этих раздирающих сознанье подвалов путь лишь один. Вдруг резким трескотом яркий огонек вспыхнул в руке чужака. Тот вынул из кармана сверток хвороста, обмотанный толстой бечевой, и поднес к заискрившейся лучине. Свет вновь наполнил пространство вокруг, и наконец показались очертания его загадочного лица.

– Здравствуй, мой мальчик, – прошептал незнакомец.

– Лорд Генри! – удивленно воскликнул путник. Он явно ожидал увидеть истязателя или палача, но никак не Лорда, что был всегда к нему так добр.

– Я рад, что ты жив, Тиметус, – с грустью прошептал тот.

– Неужто я попал в немилость Королю?

– Отец твой здесь ни при чем, – поспешил успокоить пленника Лорд.

– Ты в этом так уверен?

– Ты слишком долго странствовал! Здесь многое переменилось…

– О чем ты говоришь? – выронил Тиметус.

– Прости меня, мой мальчик. Предупредить тебя не мог я об опасности. Не мог послать я даже весточку тебе.

– Признаюсь, за время путешествий я изрядно пил, и в толк взять не могу, к чему ты клонишь?

– Нелегкие настали времена в наших краях. Чертов змий обвился вокруг шеи Даринролда и нашего Королевства.

– Так отсеки зверю голову!

– Не все так просто, мой мальчик.

– Дай мне свой меч, я отрублю! – горячо выпалил Тиметус.

– Еще успеешь, – скомканно ответил Лорд. – Нам нужно выждать подходящий для того момент. – Он положил на пол горящий сверток и продолжил. – Советник хочет большей власти, чем уже смог заполучить своею подлостью, да и коварством.

– Миргал? – удивился Тиметус. – Стало быть, делами теперь заведует он?

– К великому сожаленью, все так.

– Разве Король отрекся?

– В твой последний приезд он изрядно хворал, как ты помнишь…

– Я помню все предельно ясно! – Тиметус озлобленно посмотрел на волнистые языки пламени. – И даже хмель не смог стереть из памяти те дни!

– Советник ухватился крепко за свой шанс. Он смог настроить многих против Короля. Кого-то подкупом. Кого-то убежденьями. А кто был в силах ослушаться, так попросту поддался страху! По воле судьбы свалилась эта ноша на всех нас, не иначе.

– Не удивительно, – безразлично проронил Тиметус.

– А помнишь ли ты…

– Я не забыл! – повторил он еще более грубо. – Прощенья для отца я отыскать нигде не смог!

– Твой брат…

– Не начинай, прошу! – Он медленно наполнялся яростью, словно давний пережитый ужас вновь всплывал перед глазами.

– Всегда хотел лишь только мира Фергус.

– За это был убит он?

– Король скорбел не меньше твоего!

– Ответь! Что сделал твой Король, чтоб отомстить за смерть своего сына? – сердце его стучало с такой силой, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Лорд опустил свою голову и с грустью посмотрел на огонек от горящего хвороста.

– Для жителей всех уголков старинных карт всегда оберегал он мир. От Авилэнда до Ладнора. И за пределами изведанных земель…

– Ложь! Чепуха! Тогда бы скорбь свою направил он на поиски убийц моего брата! – Тиметус взял небольшую паузу, чтобы набрать воздуха в грудь. – Будь моя воля, я б стер с лица земли все Вердарийское отродье!

– Я вижу боль, что ты хранишь внутри себя. Пойми, сейчас есть вещи, что важней былых обид. Ведь под угрозой простого люда жизни!

– Так пусть Король возьмет и наконец проснется!

– Его здесь нет. Его уже давным-давно никто не видел…

Тиметус умолк на мгновенье. Некогда статная фигура Лорда, вселявшая отвагу и дававшая силу воинам, когда-то сражавшимся с ним бок о бок, сейчас была похожа на изогнутый прут. Он вызывал лишь жалость к себе, и только. Плечи его были хилыми, словно на них изо дня в день давили тяжелые мешки усталости. Исхудавшее тело и поникший взгляд – все, что осталось от бравого полководца минувших зим. Лорд продолжал медленно рассказывать о происходящем во дворце, и дребезг его голоса проникал в самую душу.

– Уже как с пару зимних лун Король отправился в поход.

– Куда же двинулся старик?

– Никто не знает точно.

– Ты говорил про хворь? В тот раз из Гарлиндэйла я привез лекарство!

– То снадобье, что лечит даже безнадежных? Видать, оно не помогло…

– Раз он покинул свою цитадель так скоро, не все так плохо, как ты описал?

– Его рассудок… Лишился он его. Он бредил то и дело. Его одолевала лихорадка. Он звал тебя ночами. И брата твоего.

– Да поздновато как-то, не находишь?

– Не мне судить, ведь я не лекарь.

– Не мне подавно!

– В те дни, как ты отправился на поиски ответов, я навещал его покои часто. В моменты просветления ком горести сжимался в его горле. Средь черных туч, нависших над Короной, его раздумья были словно островки надежды. Но очень скоро, увы, он начал забывать про мир, в котором мы живем.

– А говоришь про скорбь, – одернул Лорда пленник.

– Твердил все время об одном, что нужно поскорей найти…

– Что именно?

– Древнейшие врата. И запечатать их скорее…

– Безумие, и только, – отрешенно сказал Тиметус.

– И я так думал. Ведь хворь людей уводит далеко и навсегда. Однако где-то там внутри, в глубинах его разума, еще осталось что-то, что не дает ему увязнуть насовсем.

– Я в этом сильно сомневаюсь!

– В один из тех далеких дней он словно бы вернулся снова. Пришел в себя. Я удивлен был, даже рад. Той ночью он сказал мне пару слов. А после снарядил повозку и отправился куда-то прочь.

– И что с того?

– А то, что власть теперь в руках злодея. И он желает больше с каждым днем. Не только медяков да золотых. Он хочет крови.

– Так вышвырни его, ведь у тебя есть сила! – Тиметус сам не верил в то, что говорил.

– Мое влияние теперь ничтожно мало. Увы, я растерял то, что имел.

– Ты ведь руководил войсками?

– Все так.

– Во многих побывал сражениях! Об этом говорят твои седые пряди. И ты всегда был на защите Королевства. Да и не только в битвах, но и в дворцовых кулуарах. Теперь пыхтишь среди всех бюрократов-лизоблюдов?

– Тебе не ведомо, что здесь произошло!

– Что стало же с тобой, обмякли кости? – снисходительно посмотрел он на и без того жалкого Лорда.

– Миргал все провернул довольно хитро и позаботился на славу, чтоб власть свою заполучить. Жаль, прежде мы не поняли его намерений столь явно…

– И ты так просто отдал свой клинок?

– Интриги и перевороты хоть выглядят похоже, но опасней и острее любых мечей.

– И чем же?

– Ведь ты их попросту не видишь.

– Иль вовсе видеть не желаешь?

– Не все так просто, мальчик мой. Не все так просто.

Тиметус смотрел на ставшее грубым от времени лицо Лорда и недоумевал, как быстро тот постарел. В их глазах отражались огненные язычки от продолжающего полыхать на полу источника света. Лорд оторвал небольшой лоскуток от своего одеяния и положил поверх пламени, чтобы придать еще немного силы огню.

– Не думал я, что ты ослабнешь слишком рано, – продолжал путник ерничать и злиться.

– Я сохранил свой титул! К тому же гарнизон этого города мне верен все еще…

– Зачем, скажи, – с задумчивым удивлением перебил Тиметус, – советнику за мной рейтаров посылать?

– И вправду до сих пор не понял?

– Будь добр, просвети!

– Ведь ты наследник трона. Последняя надежда Авилэнда, случись что с Королем!

– Уж слишком громогласно все это звучит, ты не находишь?

– Ты малодушен… Но это пройдет.

– Ну да… с рассветом. Как вздернут, так и звать забудут как! – Он приподнял свои руки, что скованы были толстыми цепями, и заулыбался.

– Я здесь, чтобы освободить тебя.

– Может, не стоит?

– Ты думаешь, что будет суд? – закачал осуждающе головой Лорд. – Народ подымет на смех подлого Миргала, когда узнает, кого тот захотел казнить, да и за что?

– А ты не веришь в верноподданных Короны?

– Ты все-таки как был глупцом-мальчишкой, им ты и остался!

– Пусть так. Снимай скорее цепи, и я отправлюсь дальше странствовать во тьме, – злобной улыбкой обидчивого ребенка посмотрел он на Лорда, но в его голосе уже звучали нотки сожаления.

– Сам знаешь-то, что ищешь?

– Что я ищу, меня ведь тоже ищет? Найдемся как-нибудь… Ты не переживай!

Маленький огонек, что тихо щелкал на холодном полу, постепенно угасал. Другие пленники давно затихли, и тишину в подвале нарушала лишь их беседа да трескучее пламя. Лорд снял кандалы с Тиметуса, придвинулся и посмотрел ему прямо в глаза:

– Насколько мне известно, – еще тише заговорил Лорд, – тебя схватили возле деревушки Маринвурд, не так ли?

– Поддался я усталости и не почуял западни, – усмехнулся тот, потирая свои запястья.

– А хочешь знать, что стало с ними?

– С кем именно?

– С простыми фермерами. С мужчинами и женщинами деревушки той. В конце концов, и с их детьми…

Каменная мина недоумения показалась на лице Тиметуса.

– Отправили их всех на небеса к Ильдору. Детей забрали в рабство. Их продадут соседним турторам¹⁰ за горсть песчаного друхара¹¹. Обставили все так, словно разбойники с востока своими злодеяниями бесчинствовали там!

«Не может быть», – подумал путник про себя, но не подал виду.

– И это происходит здесь повсюду… Советник приказал в живых не оставлять даже скотину. Деревни жгут, людей лишают жизни. А в городах царит разбойство, пьянство и разврат. И люди слепнут с каждым днем. – Лорд снова опустил голову. – Моя вина. Мне слишком поздно донесли. И я не в силах помешать безумству в одиночку. Миргал посеял смуту, и понемногу всех готовит он к войне. Красные паладины охраняют его пуще Короля когда-то. К советнику совсем не подобраться…

– Как странно это все, – Тиметус было призадумался на мгновенье, – при чем здесь я?

– Ты яростью пьянен и болью! Ты утопил внутри себя добро? – вопрошающим взглядом посмотрел на него Лорд.

– И правда, пьянствовать по нраву мне…

– Я знал тебя совсем другим. Еще ребенком бегал ты с открытыми глазами и помыслами, что были чисты!

– Ты прав, уж многое переменилось с тех времен! – Отряхиваясь от подвальной пыли, Тиметус встал, и на его фоне Лорд оказался совсем крошечным и слабым, словно пленником в этой темнице был именно он. – Ведь власть и так в его руках, – продолжил Тиметус. – Что сможет помешать ему сделать все то, о чем ты говоришь?