Kitobni o'qish: «Одна ночь – Две тайны», sahifa 3

5. Тревожный звонок, или История Золушки

Света

Продрав глаза, первым делом я улыбаюсь доброму утру.

Оно действительно сегодня доброе, потому что меня впервые за долгие дни не мучает вопрос: что мне предстоит сделать сегодня, чтобы наступило завтра.

Сейчас меня мучает другой вопрос: с чего лучше начать разговор, чтобы после того, как я приняла предложение Назара, он не прогнал меня и не обозвал обманщицей.

Я потягиваюсь. Переваливаюсь набок. Там, на соседней подушке, замечаю листок бумаги.

Это записка от него, а в ней всего пять слов: "Скоро вернусь. Никуда не уходи".

А я и не собиралась уходить.

Как я могу уйти, если наконец смогла почувствовать внутри затеплившуюся надежду?

Мои молитвы услышали и судьба извилистыми тропками привела меня к Назару. К человеку, с которым меня связывает не только вчерашнее спасение от охраны супермаркета. Нас связывает нечто большее.

Как же мне все-таки повезло его встретить. Больше года у меня ушло на его поиски. Уже и не надеялась отыскать.

А найдя, испугалась его грозного вида.

Сочетание богатырского телосложения, мужественного лица со шрамом на скуле и холодных голубых глаз в первые минуты не столько гарантировало мне защиту, сколько нагоняло ужаса.

Но, как оказалось, за всей этой внешней суровостью прячется доброе сердце.

Я до последнего сомневалась, что это именно тот мужчина, который стал моим первым и единственным.

Из того дня я мало чего помню.

Однако стоило мне увидеть его собаку, как все сомнения ушли. Этого добермана с розами на ошейнике я помню отчетливо.

Помню также как оплаченное Назаром время подошло к концу. Я оделась, забрала чаевые и поспешила сбежать из этого дома. Прыгнуть в машину, ожидающую меня у ворот, уехать домой и навсегда забыть об этой ночи. О том, что меня использовали как какую-то дешевку.

Помню, в глазах двоилось. Меня шатало из стороны в сторону. Уже у входной двери я потерла равновесие и упала. Тогда-то собака и появилась. Она облизывала мои руки и лицо, пыталась помочь мне подняться, а я завороженно смотрела на нее.

Я люблю собак, но черный доберман с детства был моей мечтой.

Как я и сказала, детали той ночи я практически не помнила. Не помнила и лица того мужчины. Только сам факт. Но вот его доберман навсегда остался в моей памяти.

Из-за собаки я и признала Назара. Только благодаря этому я не предпринимала попыток убежать.

Я посчитала его своим единственным спасением. Не только для себя, но и для моих сыновей. Для наших с Назаром сыновей.

Изначально я подумала, что он узнал меня, поэтому и предложил мне помощь. Но с каждым заданным мне вопросом надежда на то, что он вспомнит меня, отпадала.

Я непохожа на ту, что приходила к нему ровно два года назад. Над моей внешностью хорошенько потрудились, так как заказчик предпочитал видеть в своей постели темноглазых брюнеток.

С наращенными волосами и в линзах я была непохожа на себя.

Вряд ли Назар поверит мне на слово, если я решусь пролить свет на проблему, которая и его касается.

Решусь ли?

Если решусь, то необходимость становиться суррогатной матерью отпадет.

Да, я согласилась на это. Однако к такому я не готова ни морально, ни физически.

Искренне надеюсь, что до этого не дойдет.

Даю себе обещание, что в ближайшее время я найду в себе силы и достаточно храбрости, чтобы сознаться Назару во всем.

Выхожу из комнаты, спускаюсь на первый этаж.

В гостиной меня встречает Хеннесси, держа в зубах игрушечную косточку.

Девочка хочет поиграть со мной.

– Ну хоть ты узнала меня и то уже хорошо. – Почесываю ее за ухом, вытаскиваю из пасти игрушку и бросаю в сторону.

Хеннесси за игрушкой не кидается. Сидит у моих ног и глаз с меня не спускает, как будто охраняет.

Я пячусь назад и она за мной. Делаю еще два шага и она от меня не отстает. Совершив еще один шаг назад, я врезаюсь в журнальный столик.

С края что-то падает. Наклонившись, я поднимаю с пола трубку домашнего телефона. Провожу пальцами по выпуклым кнопкам. Задумываюсь.

Обратно трубку не кладу.

Внезапно меня посетила безумная мысль. Настолько безумная, что коленки начинают дрожать и дыхание спирает.

Присаживаюсь на край дивана. Хеннесси кладет свою мордочку на мои колени и жалобно смотрит то на меня, то на телефон в руке.

– Думаешь, это плохая идея?

В подтверждение она скулит. Хеннесси словно чувствует мою внутреннюю тревогу.

– Я тоже не уверена, но а вдруг?

По памяти я набираю семизначный номер.

Длинные гудки разрезают тишину и заглушают мое гулкое сердцебиение, прошибающее ребра дробью.

– Слушаю, говорите! – надменно произносит женщина. – Алло, не молчите!

Меня парализовало на миг. А я ведь просто хотела услышать голос мамы на автоответчике.

Сознание перебрасывает в прошлое. За каких-то пару секунд я вновь ощущаю на себе все то, что пережила за два минувших года.

Мне было больно. Тяжело. Одиноко.

Но сейчас мне гораздо легче. Со мной Хеннесси.

– Наталья, это я, –  отзываюсь я скрипуче.

Пауза.  Громко дышат в трубку. Чувствую как лицо начинает полыхать. В груди горит и сердце снова ноет.

– Не смей сюда звонить больше, мерзавка! Ты поняла меня?! – цедит она, проникая в меня роем жалящих пчел. – Исчезни уже! Сдохни!

Сбрасывает. Короткие гудки врезаются в сознание.

Дрожащими руками ставлю телефон на базу, после чего воспоминания накрывают меня ударной волной.

На меня накатывают слезы. Они разъедают мою кожу, выжигают ее.

Я вновь переживаю тот страх. Те муки отчаяния, когда узнала, что больше никогда не смогу увидеть своих деток.

Я хотела бы вспомнить их… Но как вспомнить тех, кого не видела ни разу? Кого не могу назвать по имени…

Я не успела дать им имен… Лишь прозвища.

Пока они росли во мне я ласково называла их своими "капельками счастья".

А теперь нет у меня счастья. Ничего не осталось.

Со стороны холла доносится посторонний шум. Верхний свет включается.

Хенесси навострит уши. Убирает мордаху с моих коленей и что есть лап несется в сторону источника звука.

Если Назар увидит меня здесь всю в слезах, скорее всего, последуют вопросы. А я хочу обойтись без допроса. Хочу сама рассказать все от начала и до самого конца.

Я прохожусь ладонями по лицу, утираю следы минутного отчаяния и успеваю подняться с дивана прежде, чем Назар появляется в гостиной.

Сегодня он уже не кажется мне таким грозным, как вчера. Наверное, за сутки я успела привыкнуть к его внешнему виду.

Я нахожу его привлекательным. Чертовски привлекательным.

Он сильный и высокий как могучий титан. У Назара ярко выраженная челюсть и массивная шея, переходящая в широкие плечи. Небольшая щетина и короткая стрижка, придающая его внешнего виду невозмутимую серьезность. А самая яркая и броская черта, как по мне – соблазнительная ямочка на подбородке, визуально сглаживающая его шрам и усиливающая привлекательность этого мужчины.

От него исходит мощнейшая энергетика. Сбивающая с ног.

Он зверь. Прирожденный хищник.

И волчьи голубые глаза с чрезмерно большой радужкой видят меня насквозь или даже больше. Видят все мои страхи, нутро, всю душу.

Однако именно сегодня под этими рентгеновскими лучами его глаз я не ощущаю себя так, как будто меня рассматривают через окуляры микроскопа.

Сегодня его глаза излучают тепло. Каждая клеточка моего тела наполняется теплотой, пока он стоит в проходе и смотрит на меня.

Мне порой так не хватало этого. Банального человеческого тепла.

– А, проснулась уже, – завязывает диалог рокочущим басом, глядя на меня, пялящуюся на него безо всякого стыда.

Смаргиваю с глаз пелену задумчивости и киваю.

– Ага.

С пятки на носок перекатываюсь.

Неловко, что он застал меня в гостиной.

Я точно не знаю, разрешается ли мне выходить из комнаты, когда в доме нет никого, кроме собаки, которая в настоящий момент вьется вокруг своего хозяина и напрашивается на ласки. А хозяин тем временем безжалостно игнорирует ее.

– Завтракала?

– Нет еще.

Нахмурив брови, Назар поглядывает на свои наручные часы.

– Тогда идем обедать! – звучит не как приглашение на обед, а как призыв к расстрелу.

К его командирскому, леденящему тону еще необходимо привыкнуть.

– Сейчас, только отлучусь ненадолго в ванную.

Через минут десять вхожу в кухню, принюхиваюсь к изумительному аромату запеченой картошечки и тушеного мяса с овощами, аккуратно разложенных по тарелкам. Выглядит аппетитно. Как шедевр искусства – кусочек к кусочку, словно этим занимался какой-нибудь знаменитый кулинарный блогер.

В застывшей позе Назар восседает за столом. К еде не притрагивается. И тепло больше не излучают его глаза.

Неужели где-то накосячила?

Аж не по себе становится. Я ведь заставила его ждать.

Быстренько проскальзываю за стол, вооружаюсь вилкой и ножом, скрещиваю их, подняв над своей головой.

– Приятного аппетита! – получается театрально, как боевой клич.

Таким образом я надеялась разрядить обстановку и вызвать у Назара хотя бы подобие улыбки, но не вышло.

Угрюм, как старуха у разбитого корыта.

– Готовить умеешь? – интересуется Назар, вздевая на вилку кусочек мяса.

– Умела… когда-то. Не так вкусно, конечно, – неуверенно.

– Теперь у тебя будет уйма времени. Попрактикуешься недельку-другую, а там и доведешь свои умения до идеала, – намекает он на то, что я попала далеко не в санаторий.

Этого зверя мне нужно будет кормить до сыта, а ест он, как я погляжу, за троих.

Я нисколько не против. Мне будет приятно ухаживать за ним. Как-то иначе отплатить ему за помощь и проявленную ко мне доброту я больше ничем не смогу.

Доедаем мы в тишине. Разве что приборы изредка лязгают о керамику.

Стараюсь жевать как можно тише и проглатывать, чтобы лишний раз не напарываться на его взгляд исподлобья. Временами он смотрит на меня так, будто в чем-то подозревает.

Отобедав, Назар загружает посуду в посудомойку, я протираю стол. Как только он разворачивается, тогда мне становится ясно, почему его взгляд казался мне подозрительным.

– И кому ты звонила? – после заданного вопроса внутри ощущается колоссальное давление.

– Извините, что воспользовалась без спроса. В следующий раз я…

Назар обрывает меня на полуслове, приблизившись ко мне на расстояние вытянутой руки.

– Я разве сказал, что тебе запрещается пользоваться телефоном? Я всего лишь спросил "Кому. Ты. Звонила"?

Сглатываю вязкую слюну.

Вообще-то я не собираюсь лгать. Но на всякий случай отвожу в сторону глаза. Склонив голову, говорю как есть:

– Домой.

– Дом, в котором ты была прописана? – указательным пальцем поднимает мою голову за подбородок, прищуривается, выискивает что-то на дне моих глаз. Киваю неубедительно, пока он не добрался до содержимого души. – Что заставило тебя оттуда выписаться?

Я разеваю рот в изумлении.

Откуда он знает?

– Это довольно сложная история.

– Так и я не так прост. Рассказывай!

Вижу, что не отстанет.

Не тот он человек, чтобы не добраться до истины. Такие, как он, под кожу залезут, душу выпотрошат, но свое получат.

– Вам знакома история Золушки?

– Не увлекаюсь, – отрезает он.

Отходит от меня, присаживается на край стола и руки на могучей груди скрещивает.

– Начни с нее, если это так важно.

Дикость какая. Огромным бугаям я сказки еще никогда не пересказывала.

Прикусываю изнутри щеку, мысленно выстраиваю краткий сюжет, чтобы не утомить Назара.

Глубоко вдыхаю.

– История Золушки примечательная тем, что когда-то ее жизнь была идеальной. Ровно до тех пор, пока однажды не умерла ее матушка от болезни. Тогда в дом, где она проживала со своим отцом, переехала злая мачеха со своими противными отпрысками.

Я выдерживаю паузу, услышав как Назар недобро хмыкнул.

– Дальше, Света. Что было дальше? – непроизвольно оголяет он мои нервы.

Я зябко передергиваю плечами и через силу продолжаю:

– А дальше отец Золушки скончался, и ее жизнь превратилась в настоящий ад. Долгое время мачеха издевалась над ней. Она желала выжить ее из дома всеми возможными и невозможными способами.

– Так вот оно что, – бубнит под нос, вдумчиво почесывает свой подбородок, глядя в окно.

Выдыхаю из себя всю злость, всю ненависть, годами копившуюся во мне.

Прежде я никому не рассказывала свою историю. Пускай даже в виде проведенной параллели между мной и сказочным персонажем.

Как оказалось, так гораздо проще изливать свою душу. Не так больно, нежели чем углубляться в прошлое.

– Моя судьба точь-в-точь повторяет судьбу Золушки. С одной лишь разницей – моя история не закончилась хорошо.

– Помнится, в этой сказке фигурировал принц, а значит твоя история еще не окончена.

– Так вы обманули меня? Вы знали эту историю!

Назар хмурится еще больше, глаза стеклянными становятся. Словно он предался не совсем хорошим воспоминаниям.

– Нет у меня принца,  – тяжело вздыхаю и жму плечами. – Только вы, Назар…

– И на каком основании тебя выжили из дома? – внезапно переводит он тему.

– Как-то по распоряжению мачехи к нам домой пришел нотариус. Общими усилиями меня заставили написать заявление об отказе от наследства в пользу другого. Вынудили взамен на…

Прикусываю язык до крови. Моментально впадаю в ступор из-за того, что едва ли не проболталась Назару.

Не так он должен узнать эту новость.

Для начала мне нужно заставить его вспомнить меня и ту ночь. А уж потом затрагивать разговор о ее последствиях.

Назар высверливает во мне дыру. Превращает мозг в труху одним своим тяжелым взглядом.

Давящим, колючим и пронизывающим до костей.

– На что? – грохочет его голос раскатом грома. – Что могло тебя волновать больше, чем отчий дом?

Мороз продирает кожу. Коркой инея покрывается все тело.

Он загнал меня в угол, чтобы клешнями вытащить всю правду.

Я руками обнимаю себя, чтобы согреться немножко.

Бесполезно.

Холод идет изнутри, из самого чрева. Острыми иголками распространяется по телу. Не дает вдохнуть. На горло будто наступили.

– Волновала дальнейшая судьба двоих людей, – дрожит голос, от злости и несправедливости его громкость набирает обороты: – Меня поставили перед выбором: либо они, либо наследство, оставленное отцом. Я без раздумий переписала все на мачеху, но даже здесь меня обманули. В итоге я лишилась всего. Моя мачеха бессердечная, а ее дети еще хуже, – последние слова я выкрикиваю надсадно, давлюсь слезами.

Когда кажется, что вот-вот рухну на пол от бессилия, отказываюсь сжата сильными руками. Носом уткнувшись в стальную грудь Назара, я повисаю на нем и плачу. Рыдаю, что есть мочи, в кои-то веки ощущая себя нужной, услышанной, защищенной.

Грубые ладони Назара успокаивающе поглаживают мою спину. Касания такие приятные и уютные. Осторожные, словно он боится меня раздавить.

Я сквозь махровую ткань халата чувствую, какие у него горячие руки.

В его объятиях спокойно. Ни проблем нет, ни прошлого, ни воспоминаний. Момент поставлен на паузу.

Сердечко екает в груди, пульс скачет от тесной близости. Слезы высыхают на разгоряченной коже, а руки его по-прежнему гуляют по мне, к себе прижимают.

Задираю голову и встречаюсь с его волчьим взглядом. Зрачки бегают по моему полыхающему лицу.

Он хочет мне помочь. Оградить от всех бед. Я чувствую это. Не могу ошибаться.

– Познакомишь? – спрашивает с хрипотцой.

Моргаю. От непривычной нежности я потеряла нить разговора.

– С кем?

– Со своей злой мачехой, разумеется, – нисколько он не шутит.

Это заставляет напрячься.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– А ты больше не думай. За тебя теперь я думать буду, – весьма убедительно.

 Назар выпускает меня из рук, достает из заднего кармана что-то.

– Кажется, ты кое-что потеряла, – улыбнувшись, передает мне паспорт с узнаваемой обложкой.

Восторгу моему нет предела!

Подскочив на месте, я вешаюсь Назару на шею. Визжу на радостях ему в ухо. Держать себя в руках не получается совсем. Эмоции переполняют меня, что кажется взорвусь.

Не сдержавшись, я вжимаюсь губами к его щетинистой щеке. Смачно чмокаю и только потом понимаю, что позволила себе лишнего.

Назар в удивлении вскидывает свои широкие брови. Я прочищаю горло от першения, заливаясь краской стыда.

– Извините…  меня… Это случайно вышло.

Зрачки Назара вымещают всю голубизну его глаз, окрашиваясь в черный. Меня бросает в жар, оттого как он смотрит на меня в упор. Замышляет что-то.

– Извиняю, – произносит низким голосом, не моргая.

– Как… Как же вам удалось его вернуть? – скромно интересуюсь, отойдя на пару шагов от греха подальше.

– Подручными средствами…

Мне абсолютно ни о чем это не говорит. Надеюсь, эта фраза не таит в себе ничего криминального.

После такого эмоционального обеда мы разбредаемся по комнатам.

Лишь через полтора часа Назар навещает меня, войдя в спальню с огромными пакетами.

Ставит их на кровать у моих ног.

– Я тут тебе прикупил кое-какую одежду и обувь. Примерь, если не подойдет – поменяем. В одном из пакетов лежат телефон с ноутбуком. Можешь ими пользоваться.

Для меня это становится такой неожиданностью, что все слова благодарности застревают в горле.

Улыбаюсь как блаженная, глядя то на пакеты, то на своего спасителя.

Давненько мне не дарили подарков…

Внезапно раздается трель телефонного звонка.

Насупившись, Назар извлекает телефон из кармана, после чего моментально исчезают из виду.

А я в уныние вдруг прихожу, ведь мне так и не удалось отблагодарить его.

6. Досье на "Золушку"

Назар

– Слушаю тебя. Нашел что-нибудь? – отвечаю на звонок Борзого, спешно выйдя из спальни Светы.

Девчонка хотела что-то сказать мне.

Она долго собиралась с мыслями. Я терпеливо ждал, когда ее мысли трансформируются в слова. А пока она просто издавала набор восторженных звуков.

В последний момент ее отвлек телефонный звонок. А я не мог не ответить.

– Обижаешь, – протягивает он. – Чтобы я и не нашел ничего? За кого ты меня принимаешь? За дилетанта?

– Ну, мало ли, – усмехаюсь. – "Человечек" ведь мог и не наследить нигде.

– Тут ты прав. Данных по ней не так уж много. Психологический портрет по ним вряд ли можно будет составить.

– Ты рассказывай по порядку, я составлю сам. Ты же знаешь, психологический портрет я могу составить даже по контуру трупа, обведенным мелом.

Все нутро от нетерпения уже зудит.

Масла в огонь еще подлила Света за обедом, рассказав мне свою историю.

Сама история нисколько не поразила меня.

Таких поломанных судеб в стране насчитываются сотни тысяч. Никто от подобного не застрахован.

Однако есть то, что наводит на подозрения. Она что-то скрывает от меня. Что-то недоговаривает, отсюда эта чрезмерная эмоциональность, похожая на показатели скачущего курса доллара во времена экономического провала.

Сомнения вызывают те люди, ради которых Света пожертвовала своим наследством.

Если они были настолько важны для нее, то где они сейчас? Почему не оказали помощь и не приютили у себя? Живы ли они вообще? Или во всей этой истории замешан криминал?

Чтобы быть уверенным наверняка, мне нужно узнать больше подробностей о "злой мачехе".

А как их узнать, не встретившись с ней лично?

Прощупаю почву и как-нибудь в гости наведаюсь.

Войдя в гостиную, я заваливаюсь на диван. Забрасываю ноги на журнальный стол и внимательно слушаю о чем вещает Федор:

– В общем, я изучил ее кредитную историю. Три дня назад она оформила четыре кредита в разных банках на общую сумму свыше миллиона.

Костыль.

Вот же мразь гнилая. Я ему протез в задний проход точно когда-нибудь запихаю. Выдрессирую так, что он у меня гадить через рот научится.

– Дальше что? – готовлюсь услышать самое худшее.

– А дальше ничего подозрительного. Проблем с законом у нее никогда не было. Налоги платит. Правда, есть один неоплаченный штраф за остановку в неположенном месте.

Водительские права, выходит, есть.

В обложке паспорта кроме страхового свидетельства и дисконтной карты "Летуаль" я больше ничего не нашел.

– Когда, говоришь, штраф был выписан?

– Погоди, сейчас гляну, – Борзый шуршит чего-то, компьютерной мышкой клацает и сопит в трубку. – А, так он уже просрочен! Выписали чуть больше месяца назад.

А вот это уже становится интересным. Надо будет уточнить как давно Свету лишили прав на наследство.

– Еще что-нибудь нарыл?

– Да так, по мелочи: окончила школу с золотой медалью, поступила в университет, но отчислена за неуспеваемость уже на первом курсе. В собственности ничего нет. Официально нигде не работает. Вкладов и счетов, помимо четырех действующих кредитов нет. Разве только номер мобильного телефона зарегистрирован на ее имя.

Не было у нее телефона при себе. Я в этом уверен.

Украли, сдала в ломбард, потеряла?

– Выписку последних звонков делал?

Не успеваю даже договорить, а Борзый уже отвечает самодовольно:

– А как же? Сделал, разумеется.

– Ну и че там? – приходится вытягивать из него.

– Да ничего такого. Все как и у всех: баланс регулярно пополняется, интернет-трафик расходуется с завидной быстротой, а вот звонков не так уж и много. В основном она звонит на один и тот же номер.

Странно.

Может, я не был столь внимательным и упустил телефон?

В конце концов, Свету я не обыскивал, а металлическую рамку на входе я как-то еще не додумался соорудить.

Спрятала телефон где-то, а я балбес новый ей купил. Еще как "каблук" над выбором расцветки мучился битый час. Боялся, что прогадаю и ей не понравится.

– Ну, а медицинскую карту ты ее проверил? – задаю я самый волнующий вопрос.

– Нет, а на кой тебе ее медицинская карта? – Федор показывает мне свой гонор.

– Надо, Федя, надо! Можешь раздобыть по-быстрому? – сверяюсь с наручными часами, вспомнив, что записал Свету на прием в клинику. – Посмотри, были ли у нее проблемы со здоровьем. Проверь, как часто она обследовалась, есть ли аллергия или какие-нибудь медицинские противопоказания.

– Не пойму, ты что, на органы девчонку планируешь продать? – еле слышно лепечет он.

– Ты чего там бормочешь? – потешаюсь я. – Вряд ли "вождь" с портрета, висящего над твоей головой, подслушает наш разговор.

– Отвечай, что собрался делать с ней!? – на изжоге он. – Мне лишние "висяки" не нужны! У меня отпуск скоро! Уже билеты куплены в Турцию.

Он же знает меня как облупленного.

Не думал, что человек, знающий меня всю свою сознательную жизнь, такого низкого мнения обо мне.

Продать на органы?

Мне конечно не раз говорили уже, что во мне бьется эта пресловутая предпринимательская жилка, но чтобы человечиной торговать – это уже слишком.

– Еще не решил точно, что буду с ней делать, – нагнетаю я забавы ради. – Но не ссы, успеешь ты сходить в свой отпуск. Магнитик только не забудь привезти.

– Ну ты, Молот, даешь, – хмыкает он осуждающее, навешав на меня ярлыков. – Тогда на всякий случай зарезервирую тебе еще самые лучшие апартаменты в изоляторе с видом на небо в клеточку.

Ништяк.

Опасно все-таки иметь честного на руку друга, отдающего свои самые лучшие годы органам государственной исполнительной власти.

Места в "первом ряду" гарантированы несмотря на многолетнюю дружбу.

– Ладно, Борзый, премного благодарен тебе за помощь, но ты уж вконец не борзей.

– Да не за что. Обращайся.

– Не забудь про медкарту! Скинь мне в сообщении вместе с номером ее телефона и тем, кому она звонила. И еще, пробей по такой же схеме нынешнего собственника дома по прописке Светланы.

– А не многовато ли указаний? – ерничает он, на что глаза непроизвольно закатываются.

– Поверь, это очень важно.

– Должен будешь!

– Я в долгу не останусь, ты же меня знаешь.

– Знаю, поэтому рассчитаешься со мной в нашу с Машей помолвку. Предложение буду ей делать. Мы планируем домик снять на базе Алтая: горы, шашлычки, выпивка, песни у костра. Ты обязан к нам присоединиться! Бери Каринку с собой и приезжайте к нам. По-братски!

Природа, мясо, коньячок – это все очень заманчиво, но вот что в этом списке делает моя бывшая? Она явно будет лишней.

– Вот как? Тогда принимай мои поздравления. Рад за вас, – нагло лгу я, сдерживая смех. – И когда планируете поехать на базу?

– В пятницу. В понедельник ранним утром обратно собираемся.

– Боюсь, никак не получится. Дела кое-какие нарисовались.

– Ну, началось! – пытается он пристыдить меня: – Чуть что, так ты сразу башку в песок зарываешь! Делами себя накрываешь! Когда мы в последний раз отдыхали компанией? В этот раз отказы я не приемлю! Чхал я на твои дела!

– Ты же знаешь, как я сейчас отношусь к шумным гулянкам, – не теряю я надежду откреститься, высасывая проблему из пальца. – Не по мне это все.

– А мы тихо будем. Культурно порыбачим в пруду, выпьем у берега Катуни как в старые добрые, анекдоты потравим армейские у костра. Я гитару с собой возьму.

Он же с говном меня сожрет, если я откажусь. Обидится хуже бабы. Года два припоминать мне потом будет.

– Посмотрим. До пятницы время еще есть. Ближе к делу видно будет.

– Ну вот! Совсем другое дело! Тогда передам Маняшке, чтоб еще один домик на двоих забронировала! – раньше времени принимает мои слова за согласие, а после сбрасывает.

Неделю назад Машка изменила Борзому с каким-то обсосом в колготках и с крашеными ногтями, пока тот носился по ювелирным в поисках обручального кольца.

И что же собирается делать мой глубокоуважаемый друг-рогоносец, чтобы проучить неверную?

Правильно! Позвать ее замуж! Просто гений современности! Кладезь мудрости и великодушия!

Злость берет на Федьку.

Мужик он вроде бы толковый. Как-то дослужился до авторитетного звания, но если влюбится, то все. Башню совсем рвет.

Я бы на месте Борзого таким двуличным бабам вроде Машки кольцо не на палец надел, а засунул бы куда следует, чтоб не плодились больше и не разводили вокруг себя грязь.

– Назар? – застревает голос Светы где-то в отдаленных уголках сознания. – Ау?

Фокусирую зрение. Уперев ладони в коленочки, передо мной склонилась Света. Взирает на меня своими глазами-пуговками.

– Чего тебе? – немного грубо прилетает.

Еще не переключился от мыслей о Машке-блуднице, как Света вторглась в мое личное пространство.

– Так это… – сконфуженно произносит, покраснев, – я хотела вас на чай пригласить. Хотите?

– А есть че покрепче?

Света выпрямляется. Моргает.

– Не знаю. Это ж ваш дом. Хотите я позову Хеннесси?

– Свет, в пятницу ничего не планируй, – задумавшись, говорю, чем ввожу ее в ступор.

– Как жаль, у меня как раз дел было невпроворот, – шутить она пытается, горло прочищает, понимая, что шутка не удалась. – А что будет в пятницу?

– Операция по спасению крупно рогатых, – отчебучив, расплываюсь в азартной улыбке.

Света глаза округляет в непонимании. А я сам не понимаю, зачем ввязался в это. Да еще и девчонку впутал.

– А ты пока собирайся. Поедем в клинику анализы сдавать, а чаек по дороге попьем, – распоряжаюсь.

Света не рада такой перспективе. Приуныла вдруг.