Лидочка

Мама приехала на месяц, когда Лидочке пришла пора рожать. Сидела с Ванечкой, пока дочка экзамены сдавала, а потом забрала обоих домой, в деревню.

Лидочка год в декрете продержалась, изредка массажи односельчанам делала и уколы ставила. Только хотелось настоящей работы, практики медицинской, чтобы в настоящей больнице. У них-то в деревне даже фельдшерский пункт прикрыли: проверяющие приезжали, документацию изучили и сказали: «Не рентабельно». А куда прикажете хворым старикам деваться, которые в больницу, что в соседнем посёлке, не доедут: не на чем, да и сил нет?

Лидочка, когда в училище поступала, мечтала, что потом в институт пойдёт, офтальмологом хотела стать, зрение людям возвращать. Да что уж теперь… Куда ей с маленьким ребёнком в институт? Это ж вам не заочное обучение, не дистанционное. Медицина – дама капризная, впускает лишь тех, кто ей верой и правдой служить намерен, кто до донышка себя отдаёт.

Так что Лидочке была одна дорога – работать. Тётка, сестра мамина, позвала к себе в город, от их деревни недалеко, в тридцати километрах. У них больницу новую отстроили, места рабочие образовались. Лидочка и поехала. Взяли её медсестрой в травматологию, комнатой в семейном общежитии обеспечили, сына в детский сад помогли определить.

Тётушка бездетная, к Лидочке вполне себе хорошо относится. Первое время она с Ванечкой сидела, пока племянница в ночные смены ходила. А потом тётушкино здоровье шалить взялось, а вместе с ним и характер испортился. Капризная стала тётка, обидчивая. Чуть что не по ней, в слёзы да обвинения: мол, я тебе Ванечку сколько нянчила, а ты мне теперь стакан воды не подашь. Лидочка старается изо всех сил. Если время свободное есть, прибежит и в магазин сходит, и полы помоет, и кушать приготовит. Только редко получается. Где его взять – время это свободное?

С тех пор, как тётушка сняла с себя обязанности няни, Лидочке пришлось туго. Днём Ванечка в детском саду, присмотрен и накормлен. Воспитательницы не вредничают, если Лидочка немного задерживается. Знают, что она и так спешит изо всех сил. Да только в больнице форс-мажоры – обычное дело: то больного по скорой в конце смены привезут, то перевязка затянется. Такая она – работы медсестры.

И опять же, если кому из воспитателей или нянечек назначат уколы проколоть или капельницы поставить, Лидочка никогда не откажет и денег не возьмёт – потому персонал и дожидается спокойно, если Ванина мама опаздывает. Полезно такого специалиста среди мам иметь.

А вот когда ночная смена выпадает, то хоть караул кричи. Ванечке всего пять лет, одного дома не бросишь: ну как она работать будет, если сынок останется в их временном жилье? Да у неё сердце разорётся от тревоги. Пришлось Лидочке к главврачу на поклон идти: просить, чтобы Ваня с ней дежурил. Главврач – человек с пониманием, у самого дочка без мужа двоих девчонок подымает, сделал исключение из правил, но предупредил, чтобы Ванечка никому не мешал. Мальчишка и вёл себя тише воды ниже травы (первое время, правда).

Лидочка ему в комнате отдыха медперсонала уголок оборудовала, шторкой передвижной отгородила. Ночные смены пролетали незаметно, Ванечка сопел за шторкой, Лидочка спокойно работала. А вот если дежурство выпадало на выходной, тут уж попробуй удержи шестилетнего парнишку в четырёх стенах. Поначалу Ваня сидел смирно с книжкой или рисовал в своё удовольствие на черновиках, которых в отделении скопилось видимо-невидимо: то назначение неверно выпишут, то с фамилией ошибутся, да мало ли причин.

Потом потихоньку стал ходить за мамой симпатичным таким хвостиком. Больные с улыбкой встречали вихрастого паренька с конопатым, курносым, как у Лидочки, носиком. Ванечка только и взял от мамы нос да конопушки, а в остальном оказался копией своего отца: кареглазый, темноволосый, худощавый, с длинными ноготками на артистичных пальцах. У него даже большая родинка на шее в форме неровного овала в точности копировала отметину на шее Егора. «Если бы не носик, – смеялась иногда полненькая невысокая рыженькая голубоглазая Лидочка, – мы бы с тобой, сынок, и вовсе были непохожи».

Со временем Ванечка стал помогать больным: кому горячей воды для чая принесёт из столовой, кому апельсин почистит, с кем просто поговорит, о делах своих мальчишеских расскажет – всё время быстрей пролетит. В больнице-то оно вон как тянется, словно резинка жевательная, если её пожевать хорошенько, да и потянуть пальцами изо рта. А для тех, кто сам ходить не может после операции время и вовсе останавливается: лежат, ждут сначала назначенных процедур, потом – обед или ужин, к вечеру начинают посетителей поджидать. А если не навещает никто? Вот тут-то Ванечка приходится ко двору: стихи декламирует, которые в садике учит, книжку с картинками приносит и давай читать вслух. А больные аплодируют. И все довольны.

Вот только Алиса Капитоновна кривится при виде Ванечки. Сделать она ничего не может, к её большому огорчению – главврач ведь разрешил. Но на лице у неё каждый раз появляется такое выражение, что хочется немедленно нырнуть под кровать. Под кровать Ванечка, конечно, не прячется. Но при первых же звуках громогласного, двухмачтового, как смеются больные, корабля, из палаты выскальзывает и исчезает из поля зрения. На время, пока гроза минует. «Уплыл корабль», – заглядывает кто-нибудь из ходячих пациентов в Ванечкин уголок, и Ваня бегом на боевой пост: развлекать пациентов.