Пропавшая

Чикса билась в истерике, гаишники слиняли под общий шумок, старуха вертелась около прокурора. Я потихоньку шла из здания суда под прицелом телекамер. Мне совали в лицо микрофон. Но я стойко мычала и мотала головой, выражая нежелание давать интервью. На той стороне улицы, на подходе к автобусной остановке, от меня отстали.

Долог или короток был мой путь, но под вечер я добралась до барака. Проехала свою остановку. Пришлось спрашивать дорогу до трассы, до бараков. Уже идя по коридору, я почувствовала пряный запах.

– Ути, мы дома! – в комнате меня встретил Паша. – Где же мы шлялись?

Запах стал ощущаться все острее. Я повела носом.

– А это да, – усмехнулся Паша. – Есть хочешь?

– Заблудилась, – невесело ответила я. – Из суда.

– Сядь, не мельтеши. Обросла ты, мать, ой, мать, обросла. Давай садись, сейчас я тебя постригу. У тебя боб вроде. Просто ты заросла. Да не дергайся ты: я не по шее режу. Будешь дергаться – налысо обрею, и всех делов с тебя. Я ведь на парикмахера учился. Был у нас с мамкой свой уголок. Пока нас не прижали. Мамка у меня такие прически кралям наворачивала – загляденье. В ментовку я из-за оклада пошел. Думал по-легкому бабла срубить, бумажки перебирать. А взамен этого в самую грязь попал: бытовуха, точки, торчки, алкоголики, душевнобольные. Всякое было. Ну вот. А ты сейчас даже ничего. Да, и вот еще что – на вот, картошка в мундире и два кусочка скумбрии – этого тебе должно хватить. Так что там насчет суда?

– Вкусно! – потянулась я за картошкой. – Полное возмещение потерь.

– Это кому? – поперхнулся картошкой Паша.

– Э-э-э… Как кому, старухе на «Ладе». Вроде баба Даня. По крайней мере, она так назвалась в суде, – ответила я.

– Кхм. Ладно, отложим разговор. Сдается мне, дело в судье, – отмахнулся Паша – Не в тебе же! Кстати, почему я у тебя: вещи из своей комнаты я уже вывез. Ты тоже, как закончишь, выбери, что возьмешь с собой. Только самое необходимое. Я тебе мешки с работы привез. Разрежешь и склеишь утюгом по размеру вот так. Где у тебя розетка?

– Вот же, за подлокотником дивана! На стене, – указала я на розетку.

– Это как при глажке: нужно использовать тряпку, только не влажную, а сухую. Разрезаем, соединяем, проводим кончиком утюга, держим пять секунд – и вуаля. Дальше сама. А я на смену. Завтра поеду отсыпаться, заеду за твоими вещами. В последний раз в этот барак.

Прошла ночь. Встав с дивана, я медленно прошлась по комнате. Что увезти? Удлинитель можно взять. Лампочка в плафоне – выкрутила, положила на диван. Рядом с диваном на табурете лежала стопка бумаг, сверху бумажка с моей фамилией – квитанция на оплату ЖКХ. Положила ее на диван. Прошла на кухню с пакетом. Недолго думая, сгребла в пакет пару тарелок, половник и миску со своей полки. Повертела в руках кастрюлю. Все-таки взяла. Полка под табличкой «Клюков» была пуста. Только я собиралась отпустить пакет, как половник вылетел через разорвавшийся низ и, звеня, покатился по полу. Я быстро подхватила падающие тарелки. Поставила их на стол, подняла половник, выпрямилась, и взгляд мой упал на полку. На середине полки стояла деревянная штука. Сняла ее с полки, приподняла крышку и увидела белое вещество. Засунула туда пальцы, взяла щепотку и высыпала немного себе на язык. Странный вкус, что-то смутно знакомое. Меня это встревожило, и я решила взять эту деревянную штуку с собой. Сложила всё стопкой – доску, тарелки, блюдце, ложку с вилкой и половник туда же сунула и деревянную штуку сверху. Взяла все это в правую руку, левой захватила чайник и мешок и понесла в комнату. За кастрюлей решила вернуться позднее. Подойдя к двери, подцепила ее ногой, открыла. Собралась поставить эту груду на стол, но тут взгляд упал на подушку, решила засунуть посуду в нее. Хотя Пашин план с пакетами провалился, мне надо было дать ему знать, какие вещи забрать. Поэтому натянула на подушку мешок и поставила сверху чайник. Вспомнила о лампочке и коммунальной квитанции, положила их в чайник. Принесла из кухни и кастрюлю, поставила на подушку рядом с чайником. Теперь на видном месте было все, что Паша должен был забрать в новую квартиру. Документы я решила взять с собой. Они лежали в тумбочке вместе с оставшимися тремястами рублями. Потянувшись за ними, я почувствовала запах. Принюхалась. Запах был сладковатым и неприятным. Заметила кофту, решила ее надеть. Уходя, комнату закрывать не стала, так как у Паши не было ключа. Прошла по коридору, спустилась по лестнице, заглянула в свой почтовый ящик – там было пусто. Выйдя из подъезда, почувствовала легкий ветерок. День был ясным и солнечным, только кое-где вдалеке видны были тучи. В животе заурчало. Я вспомнила, что у меня ничего нет с собой на обед. Зашла в магазин, в такое время там было не многолюдно, только один покупатель расплачивался у кассы за покупки.

– Это все? Пачка пельменей, буханка хлеба и пакет яблочного сока. Все верно? – спросила продавщица.

– Вроде да, дайте сверюсь со списком, – мужчина взглянул на бумажку, которую он держал в руках. – Нет, еще не все, еще бутылку кефира и вон ту булочку. Она вроде с маком?

– Да, с маком. С вас триста восемьдесят пять рублей восемьдесят пять копеек, – сказала продавщица.

– Вот пятьсот рублей, – ответил покупатель.

– Ваша сдача…

– Спасибо.

– Здравствуйте. Кефир – это вкусно?

– Да, это напиток из молока. Желаете тоже?

– Да, пожалуйста. И еще булочку с маком.

– С вас девяносто рублей.

– Пожалуйста, – я засунула руку в карман, подала сотню, – возьмите.

– Ваша сдача – десять рублей.

– Спасибо. А дайте еще конфеты.

– Какие? – оживилась продавщица. – шоколадные, карамель или ирис?

– Ирис? Цветок? – передо мной пронеслась рябь. Что-то теплое повеяло на меня, какая-то сладость… – Давайте ирис. Три мне, пожалуйста.

– С вас двенадцать рублей, – ответила продавщица. – Давайте десять и поставьте свечку за здравие раба Божьего Антона – ему сейчас сессию сдавать.

– Хорошо. Как только, так сразу, – ответила я рекламным шаблоном. – До свидания.

Засунув три ириски в левый карман, я взяла кефир и пакет с булочкой в правую руку. Солнце вышло из облаков, и идти на работу стало совсем легко. Подойдя к трассе, заметила старушку-торговку, у нее в ведерке были какие-то цветы с листиками и голубыми лепестками, с солнечной сердцевиной, от них исходил сладковатый запах, он тоже показался смутно знакомым, как и запах того белого вещества в деревянной штуке на полке. Мне захотелось унести этот запах с собой. На картонке была указана цена – «50 руб.» и было написано «Незабудки».

– Мне три, пожалуйста, – сказала я, протягивая две оставшиеся сторублевки.

– Выбирайте сами, какие понравятся, – ответила мне старушка, – ваша сдача – пятьдесят рублей.

Я наклонилась и стала выбирать – но они все были красивыми. Взяла из середины, подала старушке. Она завернула их в газету и подала мне. Я повернулась и медленно пошла к ступеням перехода. Шла и не могла насытиться ароматом. Туча постепенно рассеивалась. Подошла к ателье, переступила порог, дверь громко лязгнула за мной, и по комнате пробежал шепот: «Клиент?»

– Нет, это я! – звонко ответила я.

– Лена? – воскликнула Влада.

– Да, это я!

– Незабудки? – Мария окинула меня взглядом и тоже улыбнулась.

– Незабудки? Значит, вот как они называются, – улыбнулась я.

– Ладно поставь их на подоконник. Значит, и до цветов дошло? – взгляд Марии еще раз остановился на свежих, красивых цветах. – Видела у входа треногу с вешалками? Это специально приготовлено для платьев. Влада и Гуля уже заканчивают. А ты постараешься?

– Постараюсь, – ответила я, проходя на свое место.

Дойдя до своего места, я пошебуршала, разгребая всякий скарб на подоконнике. Там были остатки ткани, какие-то листки. Я поставила бутылку кефира и положила пакет с булочкой. На краю стола, ближе к окну, лежало мое голубое платье из атласа с вышивкой по подолу и воротнику. Солнце светило мягким светом в окно. Я привычными движениями достала иглу из игольницы с остатками нитки и бисера и принялась за воротник. Так и не заметила, как пролетело время, пока у меня в животе не заурчало. Закончив вышивать воротник, я встала, достала листок и положила на него булочку с маком. Открыла бутылку кефира и сделала глоток. Вкусно.

– Уже закончила? – спросила Мария.

Я, спокойно допив кефир, откинулась на стуле и показала на платье.

– Да, закончила.

Скомкала листок с остатками крошек и выкинула его в мусорку.

– Тогда сдаем все по пятьдесят рублей на подарок для дочери Анжелы, – Мария подняла вверх коробку с пупсом. – Она сегодня родилась. Девочку назвали Ирой. Малышка и мама здоровы. В связи с окончанием работы над платьями к показу, а также в связи с этим радостным событием устроим маленькое чаепитие. Ну, у кого что есть?

Чая у меня не было, кофе не хотелось, поэтому я пила простой кипяток с тремя ирисками, о которых вспомнила, вынимая оставшиеся пятьдесят рублей. На память пришли слова продавщицы о свечке для сдачи сессии. Кипяток это был или ириски, но у меня начало проявляться смутное беспокойство. Однозначно слово «сессия» было мне знакомо. Из забытья меня вызвал голос Марии:

– Так, девочки! Заканчиваем веселье. Через полчаса должны подъехать за платьями и отвезти в Дом молодежи. Кто завтра со мной поедет на окончательную примерку на моделях? – спросила Мария, оглядев ателье.

– Я не могу, мне надо доделать рукав на шубе, – со вздохом сожаления ответила Гуля.

– Влада? – спросила Мария

– Вы забыли? – с упреком в глазах сказала Влада.

– А, да, ты тоже не можешь. Тогда Дюймовочка… ах да, Лена, – сказала Мария. – Со мной в Дом молодежи поедешь ты. Завтра подходи к семи часам к ателье. Повесь платье на вешалку, и можешь быть свободна.

Выходя из ателье, я чуть опять не ушиблась, но вовремя пригнула голову. Вешалка пестрела, как павлиний хвост. Тут было и голубое атласное с моей вышивкой, и изумрудно-зеленое с газовыми рукавами и вышивкой по подолу, и красное с белым воротником и рюшечками. Я залюбовалась на свое творение и не услышала, как открылась дверь в подвал. Вошла женщина в возрасте, в коричневой куртке, с красной косынкой, обвязанной вокруг шеи. Ее темные волосы со слегка пробивающейся сединой закрывали уши. Ее взгляд остановился на мне. В глазах появилась надежда, но видно было, что она в чем-то не уверена. Я вышла.

– Придержи дверь! – окликнул меня голос. – Парни, это здесь. Берите и грузите. Да не лапайте платья. Берите за перекладину. Женщина, долго вы будете топтаться? Решитесь на что-нибудь уже!

Женщина, помедлив немного, вошла в ателье. У меня заныло внизу живота. Я отпустила дверь и повернула в сторону нашего с Пашей нового жилья. Дверь с лязгом захлопнулась перед носом парней.

– Ух, успели! И как мы эту штукенцию в машину поднимем? Вот коробка, складывай туда платья. Да аккуратно ты, аккуратно! А пока мы с Егором постараемся развинтить эту штукенцию. Столько возни из-за каких-то платьев!

Зарядивший мелкий дождь заставил меня поспешить. По мере удаления от ателье их голоса терялись. До самого дома я вспоминала то странное ощущение тян