Kitobni o'qish: «Особый отряд истребителей танков», sahifa 2

– Нечего, на меня так смотреть. Это нужно для маскировки. – объявил я псу, постаравшись надеть на него маскировочную накидку.

Но, Дружок стал вертеться и крутиться не давая завязать на себе ремни. Тогда я сделал строгий голос и спросил:

– Ты собираешься Родину защищать или нет?! Ну-ка, не крутись!

После этих слов старый пес замер, словно поняв всю серьезность происходящего и дал завязать на своем пузе ремешки.

– Ну вот, теперь к походу готов. – сказал я удовлетворенный результатом.

Перекинув через плечо вьюк с двумя тротиловыми шашками и детонатором, я подцепил к ошейнику Дружка поводок, взял винтовку и уже хотел выйти из избы, но остановился, вспомнив о письме.

– Теть Глаш, я тут маме письмо написал, но отправить уже не успеваю. Передайте, пожалуйста, письмо в почтовую службу.

– Все сделаю милок, все сделаю. Не волнуйся. – пообещала старая хозяйка. – Вы только землю нашу обороните, врага дальше не пущайте.

– Не пустим, теть Глаш. – лихо сказал я, улыбнулся и, натянув поводок Дружка, вышел вместе с псом из избы.

Тетя Глаша вышла следом за нами, перекрестив нас на прощание. И хоть я этого не одобрял, возмущаться не стал, махнув в ответ рукой.

В этот раз на построение я пришел один из первых, на что товарищ сержант положительно кивнул и, дождавшись когда подтянулись остальные бойцы, Михаил Григорьевич громко сказал:

– Отделение! Направо! За мной, бегом марш!

Мы все повернулись в указанную сторону и слегка ослабив поводки собак, побежали трусцой вслед за командиром. Всего в отделении нас было десять человек и у каждого из нас, вожатых, в подопечных было по одной собаке и только у замыкающего Кирилла их было сразу две, Чапа и Тапа. Кирилл говорил, что нашел их двоих изможденными, голодными, облезлыми, но помогающими друг другу. Когда он стал откармливать их, Чапа все заботилась о своем друге, принося Тапе свою еду. Видя такую заботу и привязанность, решено было не разлучать собак. Поэтому Кирилл дрессировал сразу двоих, чем очень гордился. А впереди меня шел мой старый знакомый Петька. До недавнего времени, на гражданке, мы с ним не ладили и все время дрались. Но здесь, в армии, мы сдружились. Петька оказался очень веселым парнем, его чувство юмора не раз выручало меня во время тяжелой учебы. Правда, сейчас Петька, был не весел и я решил спросить его в чем дело:

– Ты чего такой хмурной, Петь? – поинтересовался я у друга.

– А ты сам не знаешь? – ответил он вопросом на вопрос.

– Нет. – честно признался я, покачав головой.

– Ну и дурень. – произнес Петя

– Ты что обзываешься? – возмутился я. – Коль я не понимаю отчего ты хмурый, то сразу дурень? Взял бы и объяснил. А то сразу дурень. Обзываться и я умею. – ни капли не обидевшись насмешливо произнес я. – Ты, вместо того чтоб хмуриться, лучше расскажи нам какую-нибудь из своих веселых историй.

Не знаю по какой причине, но скорое приближение боя раззадорило меня и я был словно не в себе. У меня было приподнятое настроение и даже какой-то несерьезный, детский задор. Петя же, посмотрел на меня, крайне серьезным взглядом и тихо сказал:

– Нет у меня желания истории рассказывать. Ты, понимаешь, что скоро бой?

– Понимаю, и я рад. Наконец-то, мы сможем показать этим проклятым захватчикам где раки зимуют.

– А я, представь себе, не рад. – сказал Петя

– Это почему же? Струсил, что ль? Так ты не трусь. Мы всех разобьем. Верно говорю, Кирилл?

– Верно. – поддержал меня Кирилл.

– Ну вот видишь, Кирилл не боится. И ты не трусь! – громко сказал я, улыбаясь.

После этих слов Петька резко остановился и так посмотрел на меня, что мне стало очень стыдно. Я совсем забыл, что Петька сбежав из дома и приписав себе один год, сам рвался на фронт. Он очень хотел поквитаться с гитлеровцами. Ведь его отец – Федор Степанович погиб в первый день войны. Он не был военным. Просто находился в командировке в каком-то приграничном городе. И, когда рано утром началась бомбежка, одна из множества авиабомб, попала точно в общежитие в котором находился отец Пети. Сам же Петр узнал об этом, только спустя пару месяцев.

– Прости, Петь, я забыл. – покаялся я.

В ответ Петр лишь махнул рукой и сказал:

– Ты, пожалуйста, пока не разговаривай со мной. Лады?

– Лады. – согласился я

Мы оба замолчали и больше не разговаривали. А меж тем нам открывались чудесные виды родной природы. Не так давно выпавший, мокрый снежок облепил все деревья, и они стояли наряженные, словно красавицы перед свадьбой. Легкий морозец щипал щеки, а под ногами приятно скрипел снег. "Эх, если б не война, сейчас бы в поход, у костерка с гитарой, теплым чаем". Мечтательно подумал я, когда мы проходили через небольшую рябиновую рощу. Её красные ветки ярко блестели на солнышке, а маленькие пташки забавно чирикая, пытались сорвать плоды. Дружок, как увидел птиц, так сразу встрепенулся и уже собрался их погонять, но я осадил пса, натянув поводок. В ответ, Дружок очень недовольно посмотрел на меня и дальше поплелся рядом. После рощи мы перешли через шоссе, прошагали сквозь заросли кустарника и взобрались на небольшой холм, где нас уже ждали оборудованные оборонительные позиции. Пришли.