Человек из ниоткуда

– Джек, я не знаю… не знаю сколько времени здесь находился этот кретин, Филипп, что мог такое соорудить. А он ли вообще это построил? – я поставил рацию на стол и закрыл за собой дверь.

На столешнице заметил облезлый паспорт с вложенной в него длинной листовкой. Я открыл документ – на главной странице было фото Филиппа. «Филипп Каминский, дата рождения: 1990 год» Листовка же внутри оказалась билетом на рейс. На мой рейс. «Место С-двадцать пять. Не может быть…» – билет выскользнул из ладони и упал на пол. У себя под ногами я увидел круглый железный люк. На нем не было ни замка, ни ручек, и он никак не поддавался, сколько бы я не пробовал его открыть. Судя по всему, железная крышка открывалась откуда-то снизу. «Может, погреб? Для еды?» – подумал я, и отрицательно покачал головой. – «Если погреб, почему открывается только с другой стороны?»

Прямо у входа, рядом с крючками для одежды в углу, висела телефонная трубка. Я взял ее в руки – гудков не было. Обычно слышны хоть какие-то звуки, «электронные помехи», когда в телефон подается электричество. Но тут – абсолютная тишина. Попытки найти провод питания телефона тоже оказались безрезультатными. Он проходил в стене, а телефон намертво был к ней присобачен. Мозг мой взрывался от возникающих в голове вопросов, на которые было трудно дать ответы. Я поставил радио на пол, опрокинулся на мягкую кровать. Решил, что надо вздремнуть, на утро я был бы куда рассудительнее, нежели сейчас.

Приемник я выключил, чтобы попусту не сажать батарейки, поставил его на пол у кровати. Чувство усталости и сонливость через полчаса меня покинули. Отрезвел, что ли? Нет. Все думал про Филиппа. Джек на мои рассуждения по этому поводу не отвечал – спал уже давно. А я, закрыв глаза, все ерзал по кровати, как привереда какая. Найти настоящую, теплую, мягкую кровать в таком месте, и еще выеживаться!

И тут – шаги по песку. Я резко распахнул глаза, лежа на боку, уперся пустым взглядом в стену. Потом медленно приложил руку к груди – приступа не было. Дыхание очень ровное, спокойное. Что за бред? Кто-то уже подошел к двери с другой стороны, ступил на бетонный порог. Отчетливый стук каблуков донесся из-за закрывающего проем железа. Г-образная ручка лязгнула и медленно уехала вниз… Я рывком перевернулся на спину, правой рукой долбанул что есть силы по клавише «проигрывать» на радио и смотрел вверх, в потолок, боясь даже набрать воздуха в легкие. Музыка заиграла, дверная ручка опять проскрежетала по металлу и быстро вернулась в обратное положение, вверх.

– Не волнуйся… ни о чем… – дрожащим голосом я пытался подпевать в такт, тихо повторяя слова, – Скоро… все будет хорошо.… Не волнуйся… ни о чем…

Широко раскрытые глаза налились слезами.

«Почему «он» пришел? У меня нет приступа! Какого черта он здесь забыл?! Он что… будет приходить вот так теперь, когда захочет?..»

Часть третья

I

За течением времени я давно уже не следил. После того, как в одно прекрасное утро забыл завести часы – время тоже стало не актуальным.

Примерно год откровенных страданий и сплошной борьбы за жизнь превратили меня в настоящего дикаря. Если бы не разговоры с Джеком – сошел бы с ума однозначно. Или еще чего похуже… Пару раз размышлял о том, чтобы пустить себе пулю в лоб. Но как же Джек? Как он будет здесь без меня? Один одинешенек…

Бриться перестал дней сорок тому назад. Пару раз пробовал, а смысл? Да и Джеку так больше нравилось. Волосы на голове вообще не трогал ни разу. Они отросли довольно сильно, приходилось зачесывать густую шевелюру назад.

– Да, иду на гору.… Все, отстань… Не хочу тебя больше слушать. – Совсем недавно мы с «резиновым» поссорились. Мне не понравилось, как он отзывался о любви всей моей жизни – Даше.

Верхнюю одежду приходилось менять как перчатки. Из-за соли в воде швы расходились, штаны и майки быстро превращались в лохмотья.

«Сейчас уже должен быть январь… или декабрь?» – подумал я, снимая очередные «размякшие» джинсы. Я кинул их в кострище, вечером сожгу, – «Вроде зима, а жара как была, так и осталась».

Глубокая яма в песке находилась под навесом. Вся черная, с густым белесым пеплом на дне. Над кострищем я соорудил конструкцию из двух длинных бревен, закопанных поглубже в песок, и железным штырем. Его я нашел под кроватью в бункере. Штырь был похож на лом: с одной стороны, крупная загогулина, с другой конец был остро заточен. Этот лом хорошо подошел мне как шампур.

Навес укрывал собой стол, некогда стоявший в железной комнате, и раскладной стул (его я нашел в шкафчике для одежды). Стул был рыбацким, с удобной спинкой и подстаканниками на обоих подлокотниках.

Сегодня я решил надеть длинные шорты по колено и рубашку. В хлопковом верхе было жарко, поэтому рубаху я никогда не застегивал, а рукава подворачивал до локтей.

– Ну что? Попытка не пытка…, – я подошел к радио и принялся крутить эквалайзер.

Приемник стоял на столешнице. К нему шел длинный удлинитель прямо из железной кибитки. Удлинитель попался мне в руки еще в самый первый день. Все время, пока он лежал в рюкзачке с пони, меня посещали мысли на нем удавиться.

Из розетки ток пропал лишь однажды – когда я разобрал телефон на стене. Что-то замкнуло, и напряжение исчезло. Оказалось, что розетка и телефон находились в одной сети. Через пару темных ночей, электричество вновь появилось. Больше я не пытался лезть под стенку, и после этого инцидента относился к розетке как к чему-то святому.

На конце удлинитель имел три разветвителя. Мой смартфон стоял на зарядке, подключенный в один из разъёмов. Он заряжался лишь для одной цели – для просмотра фотографий Даши. Все остальные функции «величайшего достижения человечества» были мне недоступны. Связи как не было, так и нет.

– Ничего… Ни на одной частоте… как всегда, Джек.

Радио я всегда оставлял в рабочем состоянии. Но оно издавало лишь одни помехи. Чтобы этот звук меня не раздражал, я просто убавлял громкость.

Рука взяла небольшой мешочек со стола. Из футляра, я достал маленький бинокль. Нашел его в кармане одной из курток, висевших на крючке.

– Эта антенна…, – я посмотрел в увеличенное изображение окуляров на вершину горы, – Если она не для связи, то для чего тогда вообще?

То, что там мигало – оказалось высокой железной конструкцией с кучей навешанных на нее тарелок. А на вершине мигала лампочка. Все это я выяснил еще на следующий день после прибытия на «новое место». Ноги зажили, а это значило, что пора бы узнать, что же в действительности находится на вершине.

Обуви у меня была целая куча, на все сезоны. Только стопы у Филиппа были слишком уж крупные. Высокие ботинки с глубокими протекторами на мне болтались и выглядели как клоунские. Ничего. Зато по горе карабкаться проще будет.

Я взял телефон со стола, вышел из-под навеса. Зелёный брезент был похож на ткань от большого пляжного зонта. Такие обычно ставят над столами на летних верандах в ресторанах, чтобы солнце не припекало посетителей. Морем его выбросило ко мне на берег, и я быстро нашел ему применение.

– Может, дождь наконец-таки польет? – заметил я прибывающие со стороны моря тучи, – Последний был месяц назад…

Взяв барсетку, я положил в нее бутылку воды и приготовленные куски рыбы, замотанные в ткань. Затем, впервые за сегодняшний день, я взглянул на Джека. Изменения во внешности, кстати говоря, коснулись и его.

Вокруг резиновой головы я резинкой от трусов закрепил пальмовые листья. Его прическа стала больше похожа на ирокез, но мне нравилось. Когда листья вяли, я рвал новые и заменял ими старые. Джек стоял на углу стола. Спиной он облокотился на сплетенную из мелких веток «спинку», а под ним лежала подушка. У меня на кровати их было целых две, одну я решил отдать Джеку. Его рация, как всегда, лежала рядом на подушке. Для связи со мной.

– Можешь молчать. Все равно, пока не извинишься за вчерашнее, слушать не стану, – свою рацию я убрал в карман. Удивительно, как долго она может работать на пальчиковых батарейках. За все время менял батарейки лишь однажды, и то только в своей.

***

Несколько раз я обошел гору со всех сторон. Склон позволял большую часть преодолеть на ногах. Карабкаясь и перепрыгивая расщелины, я забрался метров на двести.

«Все. Дальше нет пути».

Чуть передохнув, я поднял голову вверх. Антенна была совсем близко. Каких-то пятнадцать метров. Уступ, на котором я остановился, шел вокруг вершины, и представлялся последним рубежом. Было просто безумием карабкаться под прямым углом вверх, хватаясь за выпирающие камни и корни растений. Пару раз ноги соскальзывали, а руки срывались… Чудо, что сумел удержаться.

– Я залез! Я залез, Джек! Я сделал это! – еще не успокоив дыхание, решил сообщить товарищу радостную новость. Улыбка не сходила с лица. – Ты слышишь, Джек?

Моя рация пропищала два раза, в уголке загорелся огонек. Сигнал с другого передатчика был принят. Такое произошло впервые, но ошеломленный своим подвигом я ничего не заметил.

– Да.

– Отлично Джек! Я стою прямо перед этой гребаной антенной. Она больше, чем мы думали… Стой… Это люк?! Совсем такой же, как в кибитке! Но этот… Он открыт настежь!

В основании конструкции, прямо под антенной, в гору была вмонтированная круглая крышка.

Люк на берегу так и не удалось открыть. Поэтому, когда я увидел точно такой же на вершине, меня сильно поразила его толщина. Сантиметров пятнадцать стали с вмонтированными замками-задвижками. Будто вход в бомбоубежище. Из отверстия рядом с люком выходил толстенный черный кабель. Он шел вверх, по антенне.

– Там, наверху какая-то здоровая овальная хреновина. Она даже больше тарелок!.. Нет, Джек я не буду проверять, что это… Хватит на сегодня высоты. Везение – штука нестабильная, – я убрал рацию и полез в шахту.

Лестница уходила глубоко вниз, прямо к подножью.

«Если лестница идет прямо к основанию горы, почему же я, такой дурак, не нашел вход снизу?»

Несколько раз я останавливался, упираясь ногами в перекладины, а спиной в стену шахты. В перерывах на отдых все корил себя, почему же не нашел вход снизу…

Каждые два метра спуска я прищуривался – в глаза били яркие желтые лампы. Наконец, я опустился до квадратного помещения с дверью. Распахнув ее, вошел в огромную комнату. Лампы на потолке хорошо освещали этот подземный павильон. Каждая лампа рабочая, а на полу ни соринки – чистота и порядок.

Бесчисленные лампочки на приборах моргали разноцветными огнями. Компьютеры стояли на столах. Техника была очень старой, но на ней ни пылинки. За каждым таким «рабочим местом» с вычислительной техникой стояло офисное кресло. Всего мест было штук двадцать. Они располагались по ярусам все выше и выше, как в кинотеатрах. Посреди комнаты столы разъединяли ступеньки. Они вели вниз, к огромному экрану на стене. Точно, чего я не ожидал здесь найти – это подземный бункер времен Второй Мировой!

Я спустился в самый низ помещения, присел на кресло за столом. Техникой мохнатых годов я не умел пользоваться, но вот довольно современный ноутбук на столешнице меня заинтересовал.

Два раза палец стукнул по первой попавшейся клавише, и ноутбук включился. Занимающий всю стену экран замигал. Изображение с ноутбука передавалось на него. Я нажал на «Enter», начала проигрываться видеозапись:

– Доктор Август Вернике. Дата записи: две тысячи седьмой год. SI-частицы… Микроорганизмы, представляющие собой неосязаемую материю. Что-то вроде радиации, но не излучение. Что-то вроде бактерий, но в десятки раз меньше, и неживое.… Так что же это? А я вам скажу, что: это смесь высоких технологий и достижений в области генома человека. Ну, а, еще, это всего-навсего мое величайшее открытие, которое позволит людям выйти за рамки «возможного»… В самом прямом смысле этого слова, – ученый на экране улыбнулся, и отошел чуть левее, – То, что вы видите позади меня – это Психогенетический Преобразователь. Все, кто трудился над созданием этой машины, заслуживают награды. Без них мои труды были бы напрасны.

То, что Вернике назвал преобразователем, было видно лишь наполовину. Огромная машина со множеством экранов, датчиков, тумблеров возвышалась от пола до самого потолка лаборатории. Преобразователь напоминал собой что-то вроде огромного суперкомпьютера в форме тетраэдра. Отовсюду торчали провода, жесткие диски, а у самого основания виднелась стеклянная камера. Она была похожа на здоровую химическую колбу. В нее без проблем поместился бы даже человек…

– В результате конденсирования в теле испытуемого SI-частиц высвобождается колоссальное количество энергии. Появляется брешь между нашим трехмерным пространством и еще одним… пока еще мало изученным. Это позволяет вытащить из другого измерения связанную с человеком сущность. И не просто «вытащить», мы можем ее обуздать! «Сущность» является формой жизни. Повторюсь, мы – люди – находимся в трехмерном пространстве. Теперь представьте, что ваша тень – это еще один «вы», только в двумерном. По этой теории наш мир является всего лишь тенью пятимерного пространства! Впрочем, сегодня это перестанет быть просто теорией. То, что мы сделаем сегодня – будет настоящим подтверждением! – Вернике обратился к кому-то за кадром с просьбой включить машину. Что-то громко загудело, и ученый снова посмотрел в объектив, – Инкубатор, который вы видите справа от меня… прошу прощения, для вас слева, – он указал на «стеклянную колбу», – …Инкубатор, при помощи SI-частиц, преобразует тепло АТФ организма человека в энергию. Частицы позволяют за секунды выработать в теле такое количество теплоты, какое равняется суточной норме организма. По сути эта машина – настоящий био-реактор! Но наши исследования зашли еще дальше…

Подойдя ближе к экрану, я остановился почти вплотную к стене, и тут увидел, как к Инкубатору на каталке подвезли мальчика. Два врача взяли его подмышки и уложили в стеклянную капсулу. Мальчик находился без сознания. Врачи закрыли Инкубатор. Внутри все заполнилось каким-то белым газом. Качество записи было, мягко говоря, не очень. Поэтому я не уверен, может быть, это вообще была девочка. Но сути не меняет.… Это же совсем еще ребенок! Они проводили опыты на детях?!

Экран погас. Зарядка на ноутбуке кончилась. Я увидел перед собой стол управления. Чуть левее располагался гигантский проем, закупоренный толщей бетона. Герметическую дверь открыть можно было, набрав пароль на панели по левую сторону от «входа». После пары неудачных попыток подобрать цифры, я подумал, что открыть дверь возможно со стола управления. Подошел обратно к столу, переключил пару тумблеров – ничего не менялось. Тогда моя рука потянулась к самому большому рычагу посередине. Над ним был защитный колпак, который я откинул. Затем отвел переключатель в самое нижнее положение.

Пару секунд ничего не менялось, но потом мозг взорвала чудовищная сирена. Замигали сигнальные лампы. Компьютер сообщил:

– Внимание! Попытка отключения Когнитивного Щита. Вы уверены?

– Да…, – нехотя пробормотал я.

– Вы человек?

Панель управления раздвинулась, и выехал маленький зеленый экран с нарисованной ладонью. Сканер отпечатков пальцев.

– Подтвердите шестизначный пароль.

«шесть… один… четыре… восемь… ноль… три…», – прозвучало в моей голове.

Я набираю цифры на клавиатуре. Стоп. ЧТО?!

– Подтверждено, – сканер отпечатков подъехал ближе, – Вы человек? – еще раз спросил компьютер.

Меня охватила паника. Я развернулся, хотел убежать прочь из этого места. Но прямо за моей спиной уже стоял «Он». Я встретился с ним лицом к лицу. Вернее… Его лица я по-прежнему так и не смог разглядеть…

Ноги попятились назад, я выдвинул ладони вперед. Потом уперся спиной в панель, и понял, что бежать уже некуда.

Его рука… Да, сначала «это» было рукой. Через мгновенье она превратилась в острый наконечник. Пиджак замахнулся, ударил меня по ладони. От удара меня развернуло к панели управления, и разрезанная кисть рухнула прямо на сканер.

– Подтверждено. Отключение Когнитивного Щита через одну минуту двадцать девять… двадцать восемь… двадцать семь…

Быстро собравшись, я развернулся и вцепился в его плечи руками. Пару раз удалось ударить по «лицу». Я сорвал с его торса пиджак, замотал им свою порезанную руку и пустился бежать к лестнице.

Добравшись до лагеря, я обработал рану и рассказал обо всем Джеку. Довольно долго я сидел в раздумьях на песке, перебрасывая из руки в руку револьвер.

– Его надо убить… Ты должен, – сказал Джек.

– Ты прав, – ответил я.

– Либо мы – либо он.

– Я понимаю… Да. Мы должны это сделать.… Иначе.… Погоди…, – я взглянул на окровавленный пиджак. Он показался мне до боли знакомым.

Я сунул руку в карман, что-то нащупав там, достал бумажник. Лицо мое побледнело от ужаса и недоумения, когда на развороте кошелька я увидел свое же водительское удостоверение.

– Это… мой пиджак…, – бумажник вывалился из рук на песок, – Где я его оставил, Джек?

– На другой стороне острова.

– Этого просто не может быть! – вспылил я, – Это какая-то бессмыслица… Я… Я не понимаю. Зачем!? Зачем он подобрал мой пидж…

– …вечерний выпуск новостей на радиостанции…, -*помехи*, – …подходит к концу. Теперь поговорим о погоде…, – *помехи*, – …вам слово…

Я рухнул пятой точкой на песок, рука отбросила пистолет куда-то в сторону. Через секунду поднялся на ноги, бросился к столу.

– Джек, это галлюцинации?

– Нет. Радио заработало.

Только я потянулся рукой к эквалайзеру, дабы четче настроить частоту, как смартфон на столешнице, словно ошпаренный, разразился вибрациями. Я включил телефон. Связь появилась. Хоть и одна полоска… На экране выскочило уведомление мессенджера: «У вас 1467 непрочитанных сообщений». Почти восемьсот из них было от Даши…

Я открыл чат с Дашей. Кружок экрана загрузки все крутился и крутился… Сообщения загружались целую вечность.

– Надо забраться повыше, – взглянул я на гору, – Может, соединение лучше станет.

В стороне горы что-то очень звонко проскрежетало. Мое тело непроизвольно вздрогнуло от ужасающего гудения. Потом послышалось несколько громких стуков. Они разнеслись эхом. Затем опять скрежет и кажется, взрыв.

– В бункере что-то происходит, – я обернулся к столешнице, и увидел перед собой револьвер.

– Надо с ним разобраться, – вновь стал настаивать Джек.

Сунув пистолет за штаны, а смартфон – в карман, я побежал со всех ног к горе.

II

Ты не пишешь мне уже вторую неделю…, – зеленые глаза на видеозаписи были полны грусти и печали. Они виновато бегали из стороны в сторону, лишь изредка поглядывая в объектив.… Лишь изредка ее взгляд был направлен прямо на меня…

Грудь налилась болью, глаза – слезами. Боль внутри была не обычного рода. Меня терзали сразу несколько чувств – радость, увидеть, наконец Дашу, настоящую, живую, не на фотографиях, и боль. Нестерпимая боль, все из-за той же причины: ведь настоящая и живая она, всего лишь на этой гребаной видеозаписи! Слезы текли из моих покрасневших глаз, стекали по щекам, но я не позволял себе впадать в истерику. С каменным лицом я смотрел в экран смартфона, радуясь хотя бы ее грустному, но нежному голосу.

–… Я просто… Хочу извиниться, Макс. Прости… Я полностью тебя поддерживаю и понимаю, зачем ты это делаешь. Работа за границей – это хороший шанс для нас…, – ее алые губы улыбнулись. Она подняла взгляд и посмотрела в объектив, -… Ведь скоро нас будет трое.

Нет, нет, нет… Нарастающие внутри эмоции взяли вверх, и я расхныкался, одновременно улыбаясь и упрекая себя. Я бил кулаками об окаменелую почву вершины той чертовой горы. Я проклинал это место, этот остров. Я проклинал самого себя за совершенную глупость. Зачем я только сел в тот самолет? Как слепой пес, которому кинули кость, я погнался за тем, что стоило бы уже давно позабыть… И потерял все.

Даша писала и звонила почти каждый день. Связь могла пропасть в любой момент, поэтому я пролистывал многочисленные сообщения с расспросами «где я?» и «нормально ли все со мной?». Я пролистывал до видеосообщений. Их было немного.

– Прошел уже год, как твой самолет приземлился. Ты не писал мне. Не звонил. Ты даже не заходил в сеть. Я знаю, что с тобой ничего не случилось, можешь не притворяться. Ты же знаешь, кем работает мой отец? В общем… Он навел некоторые справки… Я знаю, что с тобой все в порядке… Я знаю, что ты живешь в гостинице на Родео Драйв…, – она вытерла слезы, – И, если тебе интересно… у тебя родилась дочь, – Даша резко встала и прервала запись.

Самолет приземлился?! Родео Драйв?! Какого черта? Что за бред?!

Тут же меня осенила мысль позвонить Даше, но вместо ее голоса из трубки послышалось: «Извините, этот номер больше не обслуживается» Я продолжил читать сообщение. Самая последняя видеозапись датировалась семнадцатым июня две тысячи двадцать пятого года. Не может быть… Я пробыл здесь уже три года?!

В тот роковой день телефон залило водой и повредилось что-то, отвечающее за дату. При каждом нажатии на «календарь» выскакивала табличка: «Укажите дату и время». Но теперь, когда связь появилась, смартфон сам смог настроить точное число. Сегодня четвертое февраля две тысячи двадцать восьмого.… На этом острове я сижу уже пятый год…

Я проигрываю запись от две тысячи пятого:

– Родители посоветовали мне больше не заниматься ерундой и отпустить тебя, – она тяжело вздохнула, – Наверное, так я и сделаю.… Это последняя моя запись…

– Мама! Мама! – позвал ребенок на заднем плане, – Смотри! Это тебе! – девочка вложила в руку Даши оригами журавлика.

– Спасибо, малыш. Иди к друзьям, маме нужно кое-что закончить.

Навзрыд рыдая, я мотал головой. Казалось, мои вопли могли услышать даже на материке.

Даша развернулась к камере и продолжила:

– Я хочу, чтобы ты знал, Максим. Я люблю тебя. И буду любить всегда. Она постоянно спрашивает о тебе… а я… я просто не знаю, что ей ответить.… Знаю только одно, что это все на тебя не похоже… У нашей дочери, кстати, сегодня день рождения. Я назвала ее в честь…, – видео оборвалось. Вылез загрузочный экран. Связь снова исчезла…

– Как? Как ты ее назвала? – тихо бормотал я себе под нос, захлебываясь собственными слезами.

***

Взрыв в недрах горы привел меня в чувство. Толчок был такой силы, что металлические балки, которые составляли всю несущую конструкцию антенны, заскрипели. Сантиметров десять земли, у обрыва вершины, соскользнули вниз. Я спустился по шахте. Сначала ничто не предвещало беды. Но только я открыл дверь из небольшого квадратного помещения в «павильон», как горло начал терзать кашель, вызванный осевшим в легких слоем гари. Все кругом полыхало. Сквозь резь в глазах от дыма, я увидел, что в стене, где некогда располагалась здоровая гермодверь, теперь дыра. Кто-то сорвал с петель бетонный блок, закрывавший проход, и отшвырнул его в сторону. По всем признакам, для того, кто смог такое провернуть, это было все равно, что выбить ногой трухлявую калитку.

Я прикрыл нос воротником рубашки. Подойдя к дыре, перешагнул через обломки и пустился бежать вперед. Из-за густого дыма я почти ничего не мог разглядеть. В какой-то момент бесцельных блужданий по корпусу, задымляющемуся с каждой секундой все больше, мое внимание привлек тусклый огонек впереди. Это оказалась кнопка. Я не сразу решился ее нажать, вспомнив результат моих предыдущих «манипуляций» с электроникой. Вернее, вспомнив о последствиях этих «манипуляций». Но, взвесив все за и против, я осознал, что обратно к шахте уже вряд ли доберусь. Ладонь вдавила кнопку внутрь стены. Двери впереди разъехались, я вошел в маленькое помещение, похожее на лифт.

Проход за мной затворился. Из труб сверху начал поступать сероватый газ. Через минуту компьютер сообщил:

– Дезинфекция, окон-ч-е-н-а…, – искусственный интеллект бункера начал глючить. Но кто вызвал все эти разрушения? Быть может, я, сам того не зная, запустил процесс самоликвидации!?

Двери, в которые я вошел, теперь были позади. Две точно таких же располагались передо мной и после «дезинфекции» распахнулись. Этот «дезинфекционный шлюз» не пропускал дым и огонь дальше. И я вошел в еще один похожий павильон. Только на этот раз помещение оказалось полностью белым и более современным (это я понял по освещению. Кругом было светло, хотя ламп или люстр видно не было).

Посередине огромной комнаты располагался Он. Психогенетический Преобразователь. Так все это происходило прямо здесь?!

Я подошел ближе, осматривая суперкомпьютер. В реальности он был гораздо больше и массивнее, чем я мог себе представить. Капсула сбоку была пуста. Но лампочки и экраны по всему периметру мигали.

– Узнал себя? – пальцы потянулись к тумблерам на панели управления машиной, когда чей-то голос меня прервал.

Испугавшись, я обернулся и увидел позади себя старика на кресле-каталке. Из баллонов за спинкой коляски выходили трубки. Концы их шли в маску на лице лысого старика. В руке он сжимал пистолет. Локоть мужчина опер на ногу, а оружие нацелил прямо на меня. Когда же он стащил маску, я осознал, что это не она создавала помехи в его речи. Старик говорил с явным немецким акцентом.

– Тогда на записи? Узнал себя? – все спрашивал он.

– Это был я?! Тот ребенок?..

– Да, Максим. Это был ты…

– Откуда ты знаешь мое имя? Да кто ты вообще такой?! – я потянулся за своим револьвером, но старик вытянул руку с оружием.

– Хочешь узнать? Хочешь услышать ответы на все вопросы? Тогда не глупи. Держи руки так, чтобы я их видел!

Он немного промолчал, прокашлялся, затем продолжил:

– Я – тот, за кем гонялся твой отец… И тот, за кем гнался ты всю жизнь… Я «человек из ниоткуда». Впрочем, ты, наверное, уже и забыл, как меня зовут, ведь тогда ты был еще слишком мал… Мое имя Август Вернике.

– Вернике? Так это ты проводил те опыты? Ты проводил опыт на мне?!… Я не понимаю… Как? Почему я ничего не помню?! Ты врешь!

– Искусственное внушение воспоминаний, – этот его непоколебимый тон меня только пугал, но я, как заворожённый продолжал слушать, – Твоя мать… Она погибла не в автокатастрофе. Наша компания… Как бы это сказать… Устранила ее. Таким образом мы хотели приструнить твоего отца. В те годы он уже вплотную подобрался к нам и нашим исследованиям… Нельзя было допустить, чтобы все вскрылось. Мы похитили тебя с твоей матерью. Так как к кондиционированию SI-частиц более всего подходят еще гормонально не сформировавшиеся особи – то есть дети…, – он тяжело вздохнул, – твоя мать не соответствовала нашим критериям. Было решено ее устранить, а заодно преподать твоему отцу урок. Больше он нам не докучал, а мы в свою очередь успешно завершили начатое…