Шептуха

– Я не собираюсь тратить время на идиотов.

– А что, если твоего единственного просто не существует?

– Существует, уж поверь.

– Говорю же, у тебя слишком завышенные требования.

– А у тебя слишком заниженные.

Слава прыснула со смеху и тряхнула гривой черных волос. Я заметила, что отросшие корни отличались по цвету, но что там за оттенок, было не разобрать. Моя подруга – ярая поклонница окрашивания волос. На самом деле, я даже не знаю ее натуральный цвет. Вполне возможно, что она и сама не в курсе.

– Мне тебя не понять.

– Я просто ищу стабильные, спокойные отношения.

– Можно подумать, сейчас ты ведешь такой разгульный образ жизни, что тебе нужно разнообразие, – подколола она.

– У тебя корни отросли, – сменила я неприятную тему. – Ты, кажется, забыла покраситься в этом месяце.

– А что, так заметно? – смутилась она.

– Особенно у пробора.

Слава потянулась к сумке, вытащила из нее красную кепку и натянула ее на самый лоб.

– Скоро покрашу.

– А чего не сегодня? Или ты так и собираешься ходить в кепке?

– Сегодня не могу, у меня месячные.

У меня челюсть до пола отвисла. Я надеялась, что хотя бы моя лучшая подруга мыслит здраво.

– Только не это! – вспылила я. – Ты что, тоже веришь в эти суеверия?!

– Какие суеверия? – возмутилась Слава. – Это чистая правда. В эти дни краска хуже ложится.

– Ладно, мне пора. Хочу пообщаться с нормальными людьми, прежде чем отправиться в захолустье. – Я встала и начала собираться.

Слава показала мне язык в ответ, но затем улыбнулась.

– Тогда пока!

3

Неразобранные чемоданы я бросила в квартире Славы посреди коридора. Она должна была приехать только на следующий день, так что сегодня они ей никак не помешают.

Я посмотрела на часы. Сегодня был мой первый рабочий день, и мне хотелось как можно скорее добраться до Белин, чтобы встретиться с Ярогневой. Шептуха наверняка уже меня ждет. Поезд, на котором я ехала, опоздал почти на два часа из-за того, что какая-то колымага перевернулась на переезде и перегородила дорогу.

Заперев квартиру, я побежала по улице Сенкевича в поисках какого-нибудь киоска, где могла бы узнать у продавщицы дорогу и купить билет на автобус до Белин. Потратив на это минут десять, я узнала, что, во-первых, до Белин ездят маршрутки, и купить билеты можно только у водителей, и, во-вторых, я пошла совершенно не в том направлении.

В качестве утешения я купила карту города, на которой дама из киоска пометила для меня крестиками остановки, и отправилась к ближайшей из них.

Несмотря на то что март только наступил, погода была прекрасной. Солнце светило ярко, а ветер едва шевелил ветви деревьев.

Я нарядилась вполне консервативно, никаких глубоких вырезов – не хотелось произвести дурное впечатление в первый же день. Надела легкое платье кремового цвета с голубыми цветами на юбке, а сверху накинула плащ. На ноги я, на свою беду, нацепила туфли на высоком каблуке и теперь сильно об этом жалела. Слишком узкие носы туфель больно сжимали пальцы.

С облегчением я заняла место в маленькой маршрутке и попросила водителя сказать мне, когда мы приедем в Белины, потому что ехала туда впервые. Окрестности за грязным окном автомобиля по мере отдаления от Кельце, здания которого отдавали средневековьем, становились все более пасторальными. Отдельно стоящие домики, разбросанные между засеянными полями, выглядели весьма очаровательно на фоне Свентокшиских гор.

Я никогда раньше не была на Лысой Горе, где возвышался огромный каменный крест, вписанный в круг – символ Сварожича, бога огня. Так что я решила, что постараюсь туда попасть. Наверняка к кресту провели какую-нибудь цивилизованную дорогу, и мне не придется продираться сквозь чащу. В конце концов, это культовое место. Маршрутка остановилась, тучный водитель обернулся и крикнул:

– Белины!

Я схватила сумочку, поблагодарив его, выскочила из убогой маршрутки и осмотрелась. Меня окружали маленькие домики, прижимавшиеся к главной дороге. Их было гораздо больше, чем запомнилось мне в детстве. Деревенька разрослась в мое отсутствие.

Через дорогу находился продуктовый магазин. Когда я вошла внутрь, колокольчик над дверью пронзительно звякнул.

– Добрый день, не могли бы вы подсказать мне, где живет шептуха? – спросила я у продавщицы.

Женщина окинула меня взглядом.

– Не знала, что к Яге приезжают и из города.

Я позволила ей втянуть себя в разговор. Рано или поздно все и так узнают, что я новая ученица. Это будет нетрудно заметить, раз я буду околачиваться тут целый год.

– Я приехала на практику, – призналась я.

– Ох! Хочешь стать шептухой? – обрадовалась она.

– Очевидно, у меня нет выбора. – Я кисло улыбнулась. – Вы не подскажете, как к ней попасть? Я и так немного опаздываю.

– Конечно!

Она вывела меня на улицу и показала пальцем.

– Видишь вон тот перекресток? – Она подождала, пока я кивну. – Надо свернуть налево, на дорогу, ведущую к лесу. Она ведет напрямик. Иди по ней, пока не дойдешь до очередных построек и перекрестка. Там повернешь направо, а затем нужно держаться асфальтированной дороги. Она приведет тебя к дому шептухи. Он стоит последним, у самого леса.

Я старалась быстро запомнить все сказанное.

– А это далеко? – спросила я, думая о своих ногах. – Может, можно на чем-нибудь доехать, на автобусе, например.

– Мне жаль, дорогуша, – засмеялась продавщица, – но придется тебе идти пешком. Тут недалеко, всего-то три или четыре километра. Что это для такой молодой девчонки? Передай, пожалуйста, от меня привет нашей дорогой Яге.

Напоследок она похлопала меня по плечу и вернулась в магазин обслуживать очередных покупателей. Я присела на парапет рядом с магазином и, сняв туфли, внимательно осмотрела пятки. Да уж, расстояние я пока преодолела небольшое, а кожа на сухожилиях уже покраснела. К тому времени, как добреду до шептухи, наверняка натру мозоли.

Я открыла сумочку и порылась внутри. Наконец на самом дне нашлось несколько пластырей, которые я убрала в карман плаща. Сейчас уже не было смысла снимать колготки, спрятавшись в кустах, и наклеивать пластыри – сделаю это в ванной, когда доберусь до места.

Если у шептухи есть ванная. Внутри все похолодело при мысли о том, что у нее может быть только деревянный туалет.

Но пора в путь! Я перекинула сумку через плечо и отважно направилась к перекрестку.

Он оказался дальше, чем я думала – словно отдалялся с каждым шагом. Когда я наконец добралась до него, то запыхалась так, будто бежала все это время. В плаще было слишком жарко, но снимать его не хотелось, чтобы не пришлось нести в руках.

Ноги горели огнем. Я чувствовала, как неудобная и в высшей степени непрактичная для такой прогулки обувь с каждым шагом все сильнее натирает мне мозоли. Присев, я осмотрела ступни и попыталась снять туфлю с левой ноги, но она не поддавалась. Через мгновение я поняла, в чем дело – задник туфли приклеился к колготкам… Я посмотрела на стертую до крови кожу после лопнувшего волдыря, и к глазам подступили слезы.

Где я так согрешила? Что я такого сделала, что боги теперь так меня наказывают?

Ну, по крайней мере, когда на левой ступне лопнул волдырь, она стала чуть меньше болеть.

Я посмотрела перед собой. Вдалеке маячила стена леса, до которой нужно было добраться. Продавщица сказала правду – дорога вела напрямик… вот только поднималась в горку.

Я попыталась сделать несколько шагов, но ноги болели все сильнее. В конце концов мне пришлось остановиться и, ругаясь на чем свет стоит, снять туфли. Стараясь не думать о столбняке (перед отъездом я снова сделала прививку, на всякий случай – а что!), я зашагала по асфальту в одних колготках. На мгновение это даже принесло мне облегчение, когда изящные и узкие носки туфель перестали тисками сжимать пальцы, а пятки – касаться волдырей и ран.

Облегчение испарилось, когда я поняла, каким холодным был асфальт. Термометры могли показывать больше десяти градусов на солнце, но земля все равно еще не прогрелась. Я быстро пошла вперед, в надежде как можно реже наступать на асфальт, но, несмотря на это, я была уверена, что подхвачу насморк.

На полпути в гору я решила, что ненавижу свою жизнь и что прямо сейчас, не обращая внимания на клещей, муравьев и змей, улягусь на простирающемся вдоль дороги лугу, чтобы немного отдохнуть.

Моя аккуратно уложенная прическа растрепалась, а волосы, мокрые от пота, то и дело липли к лицу. Я коснулась своих щек – они были ледяными. Наверняка я выгляжу так, будто перестаралась с румянами. Дождя давно не было, поэтому дорога была пыльной. Я знала, что мои ноги, плащ и волосы тоже в пыли. Настоящий профессионализм. Сразу видно – врач идет!

Позади я услышала стук подков об асфальт и послушно отошла на узкую обочину, чтобы повозка могла меня объехать. Дорога была не слишком широкой, и мне не хотелось, чтобы воз меня задел.

Несколько минут назад по дороге проезжала другая телега, и я надеялась, что меня подбросят, но она была полностью загружена бревнами, так что я никак бы туда не поместилась. Возница предложил мне сесть рядом с ним на козлы, но от него за версту несло самогоном, поэтому я решила не рисковать.

Еще раньше мимо проезжал легковой автомобиль – но тоже набитый людьми под завязку. Не оставалось ничего другого, как идти пешком.

В этот раз меня обогнал вороной жеребец с белыми щетками у копыт. Я быстро отошла. Еще никогда мне не приходилось видеть такого громадного коня – около двух метров в холке! Казалось, могучий скакун тянет за собой телегу без всяких усилий. Вдруг он притормозил, так как сзади кто-то цокнул и слегка натянул поводья.

– Может, вас подвезти? – раздался надо мной дружелюбный голос.

Я удивленно подняла голову и в следующую секунду горько пожалела о своем внешнем виде.

На козлах сидел самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, а может, мне просто так показалось, потому что свет, бьющий ему в спину, слепил мне глаза.

Я быстро убрала волосы с лица, чтобы выглядеть получше и – самое главное – получше его рассмотреть.

– Спасибо, – сказала я подозрительно высоким голосом и быстро прокашлялась. – Буду признательна.

Он слегка улыбнулся, и я почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. У него были пронзительные голубые глаза, на которые падали непослушные пряди. Солнце, переливалось в его волосах, доходивших до плеч, и окрашивало их в золотистый цвет. Легкая небритость придавала ему задорный вид, равно как и улыбка – кончик губ с одной стороны был слегка вздернут вверх.

– Спасибо, – повторила я, когда он поднял меня на козлы.

Мужчина откинул одеяло, которым прикрывал ноги во время езды, чтобы и я могла спрятать там замерзшие ступни. Он никак не прокомментировал то, что туфли были у меня в руках, а не на ногах, но я заметила, что он глянул на них с любопытством.

Я тоже бросила на него взгляд украдкой. Он соответствовал своей лошади – был крепким и явно очень высоким мужчиной: даже сидя, он возвышался надо мной на целую голову, так что я почувствовала себя лилипутом. Легкий коричневый кожух^[4] на вознице был расстегнут, и под ним виднелась белая льняная рубашка.

Я заметила, что его губы шевелятся. О боги, какой же он красивый!

О боги! Да он же что-то мне говорит, а я не слушаю!

– Простите, не могли бы вы повторить? – попросила я, чувствуя, что краснею. – Я задумалась.

– Я спрашивал, куда вас подвезти. Вы не похожи на местную, – вежливо проговорил он. – И зовите меня Мешко, я не такая важная персона, чтобы ко мне на вы обращаться.

Он цокнул коню, и тот медленно двинулся в гору.

– Меня зовут Гося, это от Гославы, – пояснила я. – Ты тоже можешь обращаться ко мне на ты. Я только сегодня приехала из Варшавы в Кельце. А ты местный?

Я лучезарно улыбнулась, надеясь таким образом отвлечь его внимание от беспорядка на моей голове.

– Нет, я не отсюда, но живу здесь уже какое-то время. Очень приятно, Гося, – улыбнулся он в ответ, – а теперь скажи, куда тебя отвезти.

Я почувствовала, что покраснела еще больше. Он вовсе не пытался узнать меня получше, а попросту был вежлив.

– К шептухе, – сказала я.

– Правда? А зачем ты приехала к ней из самой Варшавы? – Он поторопил коня.

– Я буду проходить здесь годовую практику.

Он заинтересованно повернулся ко мне. На мгновение я почувствовала на себе его пристальный взгляд.

– Серьезно? – удостоверился он.

Я была возмущена. А что в этом странного? Может, выгляжу я сейчас неважно, но это еще не значит, что я не могу учиться у шептухи. Я поправила волосы и убрала за уши пряди, выбившиеся из пучка.

Скорее, наоборот. Мой неряшливый внешний вид должен намекать, что вместо того, чтобы быть врачом в белом халате, я собираюсь заниматься целительством с помощью отвара из ужа.

– Ты будешь здесь в Купальскую ночь?

– Наверняка, только при чем тут это? – Я не понимала, что он имеет в виду.

– У шептухи всегда куча работы в этот праздник. Ей не помешает помощь, – вскользь заметил он и уставился на дорогу.

– А ты-то сам что тут делаешь? – напала я на него.

Он коротко рассмеялся, услышав обвинительный тон моего голоса.

– Я, как и ты, тут на практике.

– У шептухи? – Сердце подскочило к горлу, когда я подумала о том, что, возможно, мое место занял вот этот человек.

Он недоуменно посмотрел на меня. Ну да, точно… шептухами могут быть только женщины. А казалось бы, выставить себя еще большей тупицей в этом разговоре я уже не смогу.

– У местного вещуна, – объяснил он.

Давно я не слышала этого титула. Вещун – это жрец и ворожей в одном лице. Короче говоря, это кто-то очень умный.

– Ты готовишься стать жрецом? – не смогла сдержать изумления я.

– А что, не похоже?

– Ты выглядишь слишком нормально для того, кто хочет стать ворожеем, – фыркнула я.

Скорее всего, не следовало делиться своими мыслями с незнакомцем во время первой беседы, но я действительно так считала. Может, моя мама была права, может, я и правда славянская атеистка, но я действительно не могу понять всю эту чушь, которой занимаются жрецы.

О’кей, может быть, где-то там в самом деле существуют боги со Святовитом и Велесом во главе – я это допускаю. Но неужели, например, исход войны должен решаться тем, встанет ли черный конь на копье, лежащее на земле, или нет?

Это же просто конь! Все кони глупые. Им все равно, на чем стоять.

И все же люди постоянно задают им подобные нелепые вопросы. И более того – они верят в ответы, которые дают им старые толстые клячи.

– Похоже, они тебе не по нраву, – лаконично сказал Мешко, улыбаясь себе под нос.

– Я просто не верю в то, что они говорят.

Повозка быстро преодолела прямой участок дороги.

– А жаль.

– Жаль?

– Теперь ты не будешь знать, верить мне или нет, когда я скажу, что беседовать с тобой – это приятное разнообразие после целого дня учебы.

Я потеряла дар речи, глядя на его смеющееся лицо.

– Я… я…

Быстро отвернулась и впилась взглядом в круп коня, тащившего повозку.

– Ты под стать своему коню, – отчаянно ляпнула я, лишь бы сменить тему.

И тут же пожалела о своих словах. Казалось бы, ниже падать просто некуда…

– В смысле? – удивился он.

– Я имею в виду, вы оба мощные, – продолжала я загонять себя в угол.

– Хорошо, приму это как комплимент.

Вороной конь без понукания свернул на узкую асфальтированную улицу, будто прекрасно знал дорогу и не нуждался в указаниях возницы.

– Прости, – сказала я. – Я не очень хорошая собеседница.

Мешко разразился громким смехом. Мне понравился этот смех, он был глубоким и заразительным. И искренним.

– Признаюсь, я давно так не смеялся.

– Надеюсь, не надо мной.

– С тобой, Гося, с тобой. Это, кстати, Никс. – Он показал на коня. – Английская порода шайр.

– Никогда о такой не слышала. – Я покачала головой.

Я не разбиралась в лошадях. Меня они совершенно не привлекали, несмотря на то, что в нашей замечательной стране верховая езда считалась одним из тех навыков, что неплохо было бы иметь. У большинства людей из так называемых благородных домов были даже собственные верховые кони. Я всегда их немного побаивалась. Так и не решилась забраться ни на одну лошадь, хотя в детстве мама сильно уговаривала меня научиться верховой езде.

Коровы, на мой взгляд, гораздо симпатичнее. Да и ездить на них не нужно.

– Эта порода выведена еще в средневековье, – начал рассказывать Мешко. – На них ездили в основном рыцари. Это чуть ли не самые огромные лошади в мире. По сути, это тяжеловозы, но их разводят в первую очередь как верховых. В холке они могут достигать двух метров. В Никсе как раз столько.

– А почему его зовут Никс?

– Это имя из старинной скандинавской легенды. Никс – злой дух воды, который топил людей. Одной из его личин был красивый белый скакун – келпи. Он поджидал ничего не подозревающих людей возле рек или озер. Когда кто-то садился ему на спину, то уже не мог больше слезть. Конь прыгал в воду и топил смельчака.

Легенда в самом деле была красивой. Тем не менее я не знала, как относиться к человеку, который называет своего питомца именем демона. Еще и злобного.

– Твой Никс не белый. – Это был единственный ответ, который быстро пришел мне в голову.

– Белых коней породы шайр не бывает. – Он рассмеялся. – Но, поверь мне, это имя ему очень подходит. Никс обожает заходить в воду или стоять под дождем.

Я улыбнулась сидящему рядом мужчине. Стеснения больше не было, а поездка нравилась мне все больше. Я прикрыла глаза, наслаждаясь солнцем. Может, эта практика окажется не такой и ужасной?

В этот момент я почувствовала, как повозка притормозила.

– Мы на месте, Гося. Вот хата шептухи.

4

Мешко уехал, не сказав больше ни слова. Только помахал мне на прощание. Дождаться не могу, когда расскажу об этой встрече Славе! Она лопнет от зависти.

Я прислонилась к покосившемуся забору перед ветхой халупой и надела туфли на пыльные ноги. Стиснула зубы от боли, когда обувь коснулась мозолей и волдырей. Отряхнула плащ и поправила сумку на плече. Только теперь я смогла внимательно рассмотреть шептухин дом.

К сожалению, мои худшие опасения оправдались. Постройка явно не выглядела многокомнатной. Более того, в глубине сада я заметила старенький сельский туалет. По давным-давно побеленным стенам избы вилась виноградная лоза, а солому на крыше уже много лет как следовало заменить. Все ставни были закрыты.

Шептуха вообще дома?

Я коснулась калитки, собираясь открыть ее, но остановилась. Я в деревне. Наверняка во дворе крутится какой-нибудь злой барбос, который тут же кинется на меня. Я подождала немного, но никакой пес не выбежал.

Зато появился черный кот. Самый страшный черный кот, которого я когда-либо видела. Он уселся посередине усыпанной щебенкой дорожки и впился в меня взглядом желтых гноящихся глаз. У него не хватало кончика левого уха, а морду пересекал длинный шрам, на котором не росла шерсть.

Когда есть такой кот, собаку заводить не требуется.

Я тяжело вздохнула и еще раз осмотрелась. У меня были подозрения, что условия проживания у шептухи далеко не роскошные, но не ожидала, что все будет настолько плохо. Даже огород перед домом представлял собой образец нищеты и отчаяния. На заросшей лужайке сорняки боролись друг с другом за место под солнцем. Нигде не было видно грядок с овощами или лекарственных трав. Я даже почувствовала некоторое разочарование.

В конце дороги показалась небольшая машина. Прежде чем я успела решить, ступить на чужую территорию или нет, она остановилась рядом со мной и обдала меня пылью с обочины. С водительского сиденья выкатилась дородная женщина средних лет. Ее одежда напоминала форму ученицы частной школы – плиссированная черная юбка до середины икры. Пышная грудь пыталась оторвать пуговицы белой обтягивающей рубашки, которая виднелась под не застегнутой до конца курткой. Грубые черты лица намекали, что женщина любила время от времени приложиться к бутылке. Она тряхнула головой и поправила загубленные постоянной завивкой светлые волосы.

– Вы к шептухе на прием? Я по записи, только немного припозднилась, – пыхтя, сообщила она. – Так что я перед вами.

Ну, на вручение дипломов она точно опоздала…

– Нет, я не на прием… – пояснила я.

Она окинула меня взглядом и поморщилась. Очевидно, ей не понравилось то, что она увидела. И это было взаимно!

– Тогда я первая, – бесцеремонно заявила она и толкнула калитку.

Черный кот куда-то исчез. Я двинулась вслед за женщиной, надеясь, что в случае чего ее мясистые икры станут куда более лакомым куском для деревенских собак.

Она постучала в деревянную дверь, с которой хлопьями отходила белая краска. Долго ждать не пришлось. Почти сразу на пороге появилась шептуха.

Я мысленно простонала. Ей было около семидесяти лет, судя по сгорбленной фигуре и одежде, состоявшей из шерстяной темно-зеленой потертой юбки, серой блузки и цветастого платка на голове.

Однако лицо было удивительно гладким и румяным.

– Здоровствуйте, – сказала она сиплым, чуть дрожащим голосом, и я заметила, что большинство ее зубов блестело золотом.

– Я сегодня приехала без записи, – начала объяснять дородная женщина, стоявшая рядом со мной. – Но, надеюсь, вы меня примете. Это вопрос жизни и смерти.

Я недоверчиво посмотрела на нее. Не подозревала, что даже у шептухи можно встретить обманщиц, которые в поликлиниках убеждают других пациентов, что у них запись на более раннее время. Действительно, что тут такого?

– А ты? – обратилась ко мне шептуха.

– Меня зовут Гослава Бжузка. Я приехала к вам на годичную практику. Прошу прощения за опоздание, у меня были небольшие проблемы с транспортом.

Старуха посмотрела на мои грязные ноги и пыльный плащ, улыбнулась и пригласила в дом нас обеих.

Как ни странно, внутри хата выглядела вполне прилично. Комната была просторной и очень чистой. Один угол занимала угольная печка, на которой в большом горшке что-то медленно томилось. В центре стоял круглый столик, накрытый белоснежной скатертью, и несколько кривых стульев. Шептуха и женщина сели за стол. Мне же старуха указала на низкую лавку у приоткрытого окна.

Я прищурилась. В помещении было очень темно, так как закрытые ставни весьма успешно не пропускали свет. Комнату освещали только масляные светильники, расставленные в стратегических местах. Их теплый, слегка подрагивающий свет создавал немного пугающую атмосферу.

Я села, положила сумочку на колени и стала осматриваться по сторонам. Приятно пахло травами и сушеными грибами, которые были развешаны на балках под потолком. Сервант, стоявший напротив меня, ломился от скляночек и коробочек. В некоторых банках плавали странные вещи, к которым я решила не приглядываться.

– Слухом. – Шептуха положила обе руки на стол и посмотрела на свою собеседницу.

– Корова не дает молока, – пояснила женщина. – Всегда давала его много, а эти два дня – ничего. Я начинаю серьезно беспокоиться.

– Порой коровы-те давши много молока, а порой совсем цутоцку, так цто подоити их трунно, – заявила старуха.

Тучная женщина не дала сбить себя с толку.

– Я знаю, что-то не так! Моя корова никогда так себя не вела. Это прекрасное животное!

Шептуха вздохнула.

– А ветеринар-от буренка видевши?

– У меня нет денег на ветеринара, – фыркнула та в ответ.

Шептуха больше не стала с ней спорить. Вместо этого она подошла к серванту и стала рыться в одном из многочисленных ящичков, после долгих поисков вытащив продолговатый камень с заостренным концом – так называемый громовой камень. В деревнях верили, что это осколки молний Святовита. На самом деле, в основном это были белемниты – окаменевшие древние моллюски, формой напоминавшие наконечник стрелы. Фульгуриты, или куски кварца, спекшиеся от удара молнии, тоже встречались, но гораздо реже.

Так что я искренне сомневалась, что деревенская знахарка держит в своем серванте целый ящик фульгуритов.

– Вымя буренки-то, во сутемь^[5], нотирай три ння до полнолунья. Ужо на россохе^[6] дорог закопай, – сказала шептуха, протягивая камень обрадованной клиентке.

– Спасибо, огромное спасибо.

Женщина встала, залезла рукой в карман и протянула старухе двадцать злотых. Шептуха взглянула на купюру, а потом серьезно посмотрела посетительнице в глаза. Недовольная клиентка нехотя снова полезла в карман и достала еще одну такую же купюру.

– На россохе! – еще раз напомнила ей шептуха, широко улыбаясь.

– Помню-помню. Закопаю камень. Не забуду.

По ее лицу, однако, было видно, что у нее нет ни малейшего желания это делать. В конце концов, камень стоил целых сорок злотых!

Когда мы услышали шум уезжающей машины, шептуха указала мне на стул напротив себя.

Мое лицо, видимо, выражало скептицизм, потому что Ярогнева искренне рассмеялась.

– Вижу, что тебе не по душе то, чем я занимаюсь, – сказала она нормальным языком, а не деревенским говором, на котором общалась с клиенткой. – Это Новакова. Ее корова, скорее всего, в полном порядке. Насколько я знаю Новакову, то ее муж наверняка напился до беспамятства и просто не подоил буренку.

– Что случилось?..

– С чем? – удивилась она. – А! Ты про то, что я говорю иначе?

Я закивала головой.

– Это для клиентов, – объяснила она. – Недостаточно быть хорошей шептухой. В этих краях нужно еще и выглядеть соответствующе.

Она встала из-за стола и потянулась. Сутулости как не бывало. Видимо, сгорбленная фигура тоже была маркетинговым ходом. Женщина подошла к угольной печи. Или это была изразцовая печь? Я не умела их различать. Она помешала половником в горшке и вопросительно посмотрела на меня.

– Куриного супчика?

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я.

– Я налью тебе совсем немного. Специально сварила его к твоему приезду.

Спустя мгновение передо мной стояла полная тарелка супа.

Через приоткрытое окно в комнату вскочил черный кот и сел на лавку, которую раньше занимала я.

– Держи, Галган. – Шептуха бросила ему шматок курицы из супа.

Животное жадно проглотило кусочек.

Мы ели молча. Внезапно Ярогнева потянулась ко рту, вытащила из него золотую зубную накладку и положила на салфетку возле тарелки.

– Прошу прощения, – сказала она. – Я забыла вытащить ее раньше. Очень неудобно с ней есть.

Затем она стянула с головы платок, открывая аккуратно собранный пучок густых седых волос.

– Расскажи мне что-нибудь о себе, – попросила она. – Можешь называть меня Яга или Баба Яга. Все меня так называют.

Баба – это старопольское название знахарки, мудрой женщины. Но Баба Яга – это мифическая ведьма, похищающая детей в лесу. Чудесно. Я не могла понять, как кто-то может носить такое прозвище по доброй воле. Конечно, у Ярогневы такое имя и так его сокращают, но сочетание со словом «Баба» довольно неудачное. Ведь Бабой Ягой, пожирающей деток и высасывающей костный мозг, до сих пор пугают непослушных малышей на ночь!

– Меня зовут Гослава, но все называют меня Гося. – Я отложила ложку. – Моя мама родилась здесь, в Белинах, но я родом из Варшавы. Несколько раз я посещала эти места во время каникул, когда была ребенком. Странно приехать сюда на целый год.

Галган нагло прыгнул мне на колени и начал обнюхивать мою тарелку в поисках еды. Я погладила его по голове.

– Я только-только окончила университет, – продолжала я, с любопытством оглядывая комнату. – Хочу стать врачом. Не шептухой.

Я решила сказать об этом в самом начале, чтобы между нами не было никаких недосказанностей.

– Вижу, ты не поклонница моих методов.

– Это не так, – быстро возразила я. – Я просто не верю в такие вещи. Не существует полудниц, убивающих крестьян, только тепловой удар от долгого пребывания на солнце. Не бывает злых демонов, которые крадут молоко у коров, а только небрежные хозяева, не заботящиеся о своем скоте.

Она хрипло рассмеялась, уже ничем не напоминая старуху. Теперь передо мной сидела ухоженная шестидесятилетняя женщина, которая определенно пользовалась хорошими кремами против морщин.

– Дорогая моя, так ведь и я не утверждаю, что это стрига крадет коровье молоко. Наверняка корове совсем не требуется помощь, а если и да, то ветеринарная. От натирания вымени громовым камнем ей точно хуже не станет. Зато это поможет ее хозяйке.

– Что?

– Ты должна понять, что люди здесь верят в такие вещи. Я понимаю, что в большом современном городе фольклор и суеверия исчезают, но тут они до сих пор живы. Уверяю тебя, Новакова почувствует себя гораздо лучше, если воспользуется камнем, а потом закопает его на дорожной развилке. Ей будет казаться, что она сделала для своей коровы все от нее зависящее.

Я не могла поверить в то, что слышу. Неужели именно так пройдет будущий год? Меня научат продавать целебные камни? О боги…

– Ты правда не веришь в утопцев и русалок? – спросила шептуха.

– Нет, – правдиво ответила я.

– А в прибожков?

– Тоже нет.

– Вижу, нас ждет тяжелый год, – вздохнула она.

Шептуха взяла тарелки, к превеликому неудовольствию Галгана, который старательно их вылизывал, и поставила их в миску с водой.

– Где будешь жить?

– Я переехала к подруге, которая живет в Кельце, – пояснила я.

– И собираешься каждый день ездить сюда?

Я кивнула, поглаживая кота по спине. Интересно, есть ли у него блохи?

– Ты могла бы жить у меня, – предложила она.

Мои глаза расширились от ужаса. Я оглядела маленькую комнатку. Здесь не было даже кровати для шептухи, не говоря уже о месте для меня.

– Я, пожалуй, откажусь, – пробормотала я.

Ярогнева искренне рассмеялась.

– Я же не говорю, что в этой халупе! Это мое рабочее место. А живу я в доме через дорогу. Выгляни в окно. Ты могла бы устроиться в комнате для гостей.

Я подошла к окну и приоткрыла ставни, пропуская в комнату свет. На другой стороне дороги действительно стоял большой красивый коттедж, выглядевший совершенно новым. Я потрясенно повернулась к Бабе Яге. Ей пришлось продать немало громовых камней за всю свою жизнь!

– Я уже обещала подруге, – сказала я извиняющимся тоном.

– Все в порядке. – Она махнула рукой. – Я не обижаюсь.

Мы вместе вышли во двор.

– Мне просто интересно, как ты будешь добираться сюда в пять утра.

Я споткнулась о выступающий камень.

– Что?!

Выражение моего лица явно ее позабавило.

– Шептухи встают рано, – пояснила она. – Утром мы должны собрать в лесу свежие травы.

– Но сейчас зима, – слабо возразила я.

– Некоторые растения растут и зимой. – Она нахмурилась. – Ты вообще что-нибудь знаешь о траволечении?

– Только то, что в нем используются травы, – призналась я.

– Купи какую-нибудь книжку. Пригодится, если хочешь работать со мной целый год. Наверное, дам тебе пару дней, чтобы пообвыкнуться. – Она похлопала меня по руке, когда мы подошли к забору. – Такие своеобразные короткие каникулы. За это время тебе нужно будет сориентироваться в расписании маршруток и, самое главное, купить обувь, которая не натирает.

Мы одновременно посмотрели на мои ноги. На пятках виднелись пятна крови.

– Ты от самой остановки шла пешком? – спросила она.

– Только часть пути. Потом меня подвез какой-то парень.