Тайны старого озера

4

Понимаю, что нужно спасать ее.

Голос матери орет в голове, чтобы я отправилась за помощью. Позвонила в 911. Схватила палку и постаралась дотянуться до Рэйчел, выловить ее.

Или прыгнуть в воду.

Поплыть.

Нырнуть.

Найти ее среди водорослей.

Я умею плавать.

Рэйчел – нет.

Мне стоит попытаться помочь ей. Стоит попробовать спасти ее жизнь.

Но я замираю на краю причала.

Застываю от страха. Или чего-то еще. От того, что я не могу пока определить.

Как и ярость до этого, теперь мою душу охватывает спокойствие.

Буквально парализует меня.

Утешает и успокаивает рациональный голос матери внутри меня. Все хорошо. Все в порядке.

Произошло именно то, чего я хотела.

Именно то, что должно было произойти.

Понятия не имею, как долго стою на краю пирса.

В ожидании, что Рэйчел выплывет на поверхность, хоть и осознаю, что она уже не всплывет. Никто так долго не умеет задерживать дыхание. Тем более она.

Глядя на кристальную воду и чистое голубое небо, я впервые за весь день чувствую умиротворение, как бы ужасно это ни звучало.

Рэйчел больше нет.

И поскольку она являлась единственной причиной всех моих жизненных неурядиц, это означает, что и мои проблемы должны исчезнуть.

Посмотрев вниз, обнаруживаю лежащий на дощатом настиле блокнот. Он балансирует на краю, вот-вот упадет.

И это зрелище возвращает мне подвижность. Я накланяюсь и хватаю его.

В тот момент, когда касаюсь покрытой каплями воды обложки, мое спокойствие растворяется.

Реальность проникает в сознание.

Рэйчел не вернется.

Я убила ее.

Я – убийца.

Быстро оглядываюсь по сторонам, но ни в лесу, ни у озера нет ни души. Никто не видел, что произошло.

Никто не знает.

Никто не знает, что она была здесь.

Никто не знает, что я приходила сюда.

Нужно, чтобы все так и оставалось.

Под влиянием паники единственное, о чем я могу думать, – как убраться отсюда, пока кто-нибудь не вышел из леса и не обнаружил меня. Пока не начали задавать вопросы.

В последний раз осмотрев безмятежное озеро, бросаюсь к своему рюкзаку и засовываю блокнот внутрь. Я не торможу и не оглядываюсь.

Бегу прочь и не останавливаюсь до тех пор, пока не выбираюсь из леса.

Рэйчел мертва.

Она не вернется.

И никому, кроме меня, об этом неизвестно.

5

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спрашивает меня сестра. – Выглядишь так, будто тебя вот-вот стошнит.

Не сводя с нее внимательного взгляда, раздавливаю разваренную морковь на тарелке. Отвечать я не собираюсь, поскольку сейчас любое слово из моих уст покажется грубым, а мне не нужно привлекать внимание.

По-хорошему, услышав нечто подобное, родители должны обеспокоиться, как минимум измерить мне температуру. Однако они этого не делают, мама ест в своем домашнем офисе, а папа уткнулся в телефон.

Обычная трапеза среднестатистической счастливой семьи.

За весь вечер я не произношу ни слова, и это на самом деле не так уж и странно. Просто мы не разговариваем во время ужина. Но меня и в самом деле тошнит, и я не могу заставить себя проглотить ни кусочка. Мой желудок скручивается в узел; еда – последнее, что занимает мои мысли.

Только теперь до меня доходит, что стоило прибежать домой и притвориться, будто все это время сидела здесь. Тогда, если бы кто-нибудь спросил, меня с легкостью могла бы прикрыть Джессика. Она все равно не замечает, когда я возвращаюсь домой.

«Идиотка», — ругаю себя. Сейчас уже слишком поздно делать это, не вызывая подозрений. Однако, если позже понадобится, всегда можно обратиться за помощью к сестре. Хотя вряд ли это сработает. Узнай она, что это связано с нарушением закона, сдала бы меня в мгновение ока.

Я продолжаю ждать телефонного звонка.

Или сообщения от обеспокоенных родителей Рэйчел.

Хоть какой-нибудь информации.

Хоть каких-нибудь новостей.

«Рэйчел пропала, вы не видели ее?»

Вскоре становится ясно, что сегодня вечером мне не удастся запихнуть в себя ни ложечки, поэтому я извиняюсь и, выбросив еду, убегаю наверх.

К счастью, никто не интересуется, куда я иду и чем собираюсь заниматься. Никого это не заботит.

Наверное, я впервые в жизни испытываю благодарность за это.

Поднявшись в спальню, запираю за собой дверь.

Мне все равно на царящий в моей комнате беспорядок. Одежда валяется в углу рядом с корзиной для белья. Старые игрушки и вещи, которыми я больше не пользуюсь, громоздятся в шкафу. Тут и там разбросаны награды с тех пор, когда я еще волновалась о таких глупостях, как школа и спорт. Раньше за поддержанием порядка следила мама, но это было давно, до того, как они с отцом начали серьезно ругаться. Мне же лучше, ведь теперь, когда я заполучила блокнот бывшей подруги, можно запрятать его под горой грязного белья. Никто не осмелится туда заглянуть.

Включив ноутбук, сразу же перехожу к местным новостям. Потом врубаю стоящий на бюро телевизор и жму на пульте кнопку новостного канала. Мысли разбегаются в разные стороны, но, несмотря на это, беру учебник и тетрадь и изо всех сил стараюсь выполнить домашнее задание. На заднем плане тихо бормочут новости, и я скорее сосредоточена на том, о чем говорят ведущие, чем на вопросах на странице. Однако мне жизненно необходимо завершить работу. Не хочу больше неприятностей дома.

Время от времени я бросаю взгляд на кучу одежды, словно бы опасаясь, что она начнет шевелиться или с криком:

«ОНА СДЕЛАЛА ЭТО, ОНА УБИЛА МЕНЯ!»

из нее выпрыгнет блокнот Рэйчел.

Разумеется, ничего подобного не происходит, но это нисколько не помогает мне успокоиться.

Особенно если учесть, что в новостной передаче ни о чем таком не сообщают.

Конечно, там рассказывают о разных происшествиях, но ни слова о пропавшей девочке. Я прочесываю Интернет и продолжаю посматривать на новости в прямом эфире.

Ничего.

От этого у меня бегут мурашки по коже.

Возможно, родители Рэйчел еще не заявили о ее исчезновении.

Возможно, после моего ухода никто так и не появился на озере.

Возможно, ее тело опустилось на дно и ее никогда не найдут.

Возможно, ее родители подумают, что она сбежала.

Возможно, мне все сойдет с рук.

Эта мысль кажется опасной. Нельзя ослаблять бдительность. У меня ни за что не получится избежать наказания.

«Это не должно легко сойти с рук», — произносит в голове голос моей мамы, и я понимаю, что она права.

Теперь, когда я остаюсь в одиночестве, уровень адреналина в крови постепенно снижается. Гнев, который я испытывала ранее, потихоньку тает. Ровно настолько, чтобы я начала осознавать, что натворила.

Я кого-то убила.

Да, знаю, меня не назвать хорошим человеком, но что настолько ужасна, я даже не предполагала.

До сих пор.

«Это был несчастный случай!» – раз за разом напоминаю себе.

Просто несчастный случай.

Неудачное стечение обстоятельств.

Я не хотела убивать Рэйчел.

Всего лишь собиралась напугать.

И посмеяться над ней.

Я никогда не желала причинить ей вред.

Во всяком случае, серьезный.

И точно не таким способом.

«Но ты причинила, – шепчет жестокий внутренний голос. – Ты поступила так не только в теории, но и на практике. И ты бы сделала это снова».

Правду все равно узнают. Кто-нибудь вычислит меня.

Я моргаю, и слеза падает на клавиатуру ноутбука.

Беда в том, что я сама не понимаю, о чем плачу.

О девочке, чью жизнь я оборвала?

Или о себе?

Ведь теперь я уверена, что моя жизнь тоже окончена.

6

Мне снится, как я тону.

Дергаю длинные стебли водорослей, которые обвиваются вокруг моих лодыжек и запястий, но это бесполезно. Стоит только двинуться, и они затягиваются все туже. Выпускаю из ноздрей пузырьки, и те медленно поднимаются на светящуюся над головой поверхность. Легкие уже горят.

Мне нужно выбраться отсюда.

Я должна освободиться.

В попытке выпутаться из водорослей усиливаю сопротивление и именно тогда обнаруживаю, что здесь не только растения.

Есть и другие фигуры, как и я, пойманные в силки.

Сначала мне кажется, что это куклы. Или манекены.

Затем одна из них оборачивается, и я вижу широко открытые, словно в едва сдерживаемом крике, глаза и рот.

Рэйчел.

Я тоже кричу, отчего мир взрывается пузырьками. И когда последние капли кислорода покидают легкие, я чувствую, как водоросли тянут меня вниз.

На самую глубину озера.

Туда, где другие тела.

На самое дно, где спрятаны мои самые темные тайны.

7

Я просыпаюсь в холодном поту. На мгновение даже задумываюсь, вдруг Джессика оказалась права, и я действительно заболела. Однако спустя несколько минут мой пульс замедляется, и я вновь концентрируюсь на сне.

Я не больна. Просто до сих пор не оправилась после ночного кошмара.

Подумываю о том, чтобы сказаться больной и остаться дома. В любом случае я бы не так уж сильно солгала: меня тошнит от одной мысли идти в школу и притворяться, что все в порядке.

Скорее всего, родители Рэйчел уже в панике. Даже если им еще неизвестно о смерти дочери, они в курсе ее исчезновения. Новости такого рода разлетятся моментально. В школе поднимется волна сплетен и вопросов. Могу себе это представить: ученики рыдают и обнимаются в коридорах, потому что их одноклассница пропала, а учителя напуганы, полагая, что злодей на свободе. Кстати, они оказались бы правы, хоть убийца и не является таинственным незнакомцем, а ходит с ними по одним и тем же коридорам.

Хуже того, я уверена, что не обойдется без копов.

Нас начнут допрашивать.

Полиция захочет знать, кто видел Рэйчел последним. Или о тех, кто хотел причинить ей вред. Все укажут на меня и добавят, как я годами издевалась над ней.

Все вокруг скажут, что если кто и является подозреваемым, то это я.

Эти рассуждения лишь усиливают желание остаться дома. С другой стороны, понимаю, что мое отсутствие будет выглядеть подозрительным. Если копы явятся задать пару вопросов и осознают, что я солгала о болезни, они могут подумать, что я лгу и о Рэйчел.

Нельзя так рисковать.

И пусть это последнее, чем хочется заниматься, но я вылезаю из постели и начинаю собираться. Однако даже после душа я чувствую себя как зомби, а по пути на завтрак едва не спотыкаюсь о ступеньки.

Джессика замечает мое состояние.

– Не спала? – интересуется она.

Рядом с тарелкой хлопьев сестра положила учебник. И это вовсе не потому, что она пытается выучить все в последнюю минуту, как обычно делаю я. Джессика просто хочет удостовериться, что все знает. Она всегда все знает. Судя по всему, о моих проблемах со сном тоже.

– Кошмары, – бормочу я, и мое объяснение звучит вполне правдоподобно. Ожидаю вопроса о содержании кошмаров, но сестра лишь хмыкает и возвращается к чтению.

Когда я направляюсь к буфету за миской, входит мама. Она работает дизайнером интерьеров, поэтому если не встречается с клиентом, то почти все время дома. Чаще всего мама игнорирует нас. Стараюсь избежать зрительного контакта, чтобы и в этот раз она не обратила на меня внимания. Но, видимо, лимит удачи на сегодня исчерпан.

– Ты выполнила домашнюю работу? – спрашивает мама.

Я останавливаюсь и мычу в замешательстве:

– Эм…

– Саманта Джин, – произносит она строгим тоном, который так пугал меня в детстве, – если я еще раз получу от учителя записку о том, что ты срываешь уроки, нас ждет серьезный разговор.

«Серьезный разговор» – это значит, что сначала на меня будут орать в течение нескольких часов, а потом до совершеннолетия посадят под домашний арест.

– Выполнила! – Я не лгу. По крайней мере, не совсем. Я выполнила всю домашнюю работу, просто сомневаюсь, насколько правильно. Голова была забита переживаниями о Рэйчел, и я не могла сосредоточиться.

Мама смотрит мне в глаза. Ее взгляд почти такой же строгий, как и тон.

– Если я узнаю, что ты лжешь… – предупреждает она.

– Не лгу, – говорю я, уставясь себе под ноги. Не хочу, чтобы она прочитала что-то по моему лицу. Не хочу, чтобы она интересовалась, почему я выгляжу так, словно вовсе не ложилась спать.

– Почему ты не можешь быть похожей на свою сестру? – со вздохом спрашивает она и проходит мимо, чтобы поцеловать Джессику в макушку.

Ну хотя бы Джессика не сидит с гордым видом из-за маминой похвалы, а скромно зарывается в свой учебник.

– Я жду от тебя проходной балл в этом семестре, – сообщает мама, подливая себе кофе. – Если не взяться за ум сейчас, ничего не добьешься в жизни. А я не желаю быть матерью неудачницы.

Ее слова ранят. Я крепко сжимаю пустую тарелку, но та на удивление не лопается у меня в руках. Мама покидает кухню.

– Она не это имела в виду, – шепчет Джессика. Обернувшись, вижу, как она с волнением уставилась на меня.

– Нет, – говорю я, стараясь не заплакать, – именно это.

– Я…

– Заткнись, Джессика, – прошу я.

Слава богу, именно так она и поступает. И пусть завтрак – последнее, что меня сейчас волнует, я насыпаю себе немного хлопьев и сажусь за стол как можно дальше от сестры.

В соседней комнате работает телевизор. Это папа смотрит новости перед тем, как отправиться в офис. Стараясь не выглядеть заинтересованной, я прислушиваюсь к словам диктора. Однако он не упоминает о пропавших детях. Имя Рэйчел тоже не звучит. Поднявшись в спальню за вещами, я еще раз проверяю Интернет.

Ничего.

Почему об этом до сих пор не сообщили? Неужели ее тело так и не нашли? Почему родители не объявили об исчезновении Рэйчел?

Из-за полного отсутствия новостей я уже на пределе.

Если о том, что я натворила, уже известно, нет никакой необходимости объявлять об этом. Возможно, полиция уже на пути сюда.

Чтобы ни у кого не возникло вопросов, почему я вообще просматривала новости, удаляю историю браузера.

И уже на выходе из комнаты в голову приходит идея, от которой у меня по спине бегут мурашки.

Учитывая мою удачливость, мама может вспомнить о родительских обязанностях и во время одного из перерывов в работе прибраться в моей спальне. А на поиски безопасного места у меня нет времени. Тем не менее я подбегаю к куче грязной одежды и ковыряюсь в ней, чтобы убедиться, что должным образом спрятала улику. Просто хочу убедиться, что он все еще там. Вскоре натыкаюсь пальцами на блокнот.

Списываю все на разыгравшееся воображение или на протекшую бутылку с водой, но я все равно готова поклясться, что блокнот влажный на ощупь.

8

Всю дорогу до школы меня тошнит.

Не только от нервов. Нет, это уже далеко не просто волнение. Каждые несколько шагов я останавливаюсь и уговариваю себя не выглядеть настолько нелепой и испуганной. Такое ощущение, будто меня вот-вот вырвет, и это тоже надо прекращать. Я беспрестанно оглядываюсь по сторонам. Все время ожидаю, что патрульная машина с включенной мигалкой и ревущей сиреной проедет в сторону школы или вовсе остановится позади меня. А еще я всматриваюсь в лица учеников, которые идут со мной по улице. Прекрасно зная, что со мной не стоит связываться, они отводят взгляд, но не кажутся опечаленными. Никто не плачет и не смотрится напуганным больше обычного.

От этого факта мне становится еще хуже. Возможно, сейчас вокруг спокойно, но я готова поспорить, что в школе будет состояние тотальной паники.

Когда я добираюсь до школы, обстановка там такая же, как и всегда. Слоняющиеся у входа ученики переговариваются и даже смеются. Неужели они не знают об исчезновении Рэйчел? Не догадываются, что она может быть мертва? И прямо сейчас среди них разгуливает убийца.

(Но это был несчастный случай. Неудачное стечение обстоятельств.)

Я подхожу к большим двойным дверям, и никто не косится на меня. Никто не шепчет за моей спиной. Народ просто расступается с моего пути, как и всегда.

Все кажется совершенно нормальным, и это кажется совершенно неправильным. Стоит ли мне пихнуть кого-нибудь в сторону шкафчиков? Стоит ли выбить из чьих-то рук домашнее задание? Не хочется выглядеть подозрительно, но и привлекать лишнее внимание я не желаю.

Я выбираю одаривать пристальным взглядом любого, кто на меня посмотрит, чтобы заставить их отвести глаза или убежать.

Я злюсь, и от этого мое самообладание трещит по швам. Не могу отмахнуться от мыслей о том, в какие неприятности я попала.

Наверное, должны хотя бы развесить листовки о пропавшей девочке. Правда ведь?

К горлу резко подступает тошнота. Споткнувшись, я хватаюсь за дверь в попытке удержаться на ногах. Возможно, мне стоит вернуться домой. Это была плохая идея. Очень плохая. Даже если придется столкнуться с неизбежными вопросами и гневом моей матери, все лучше, чем это.

Я расколюсь. Я знаю это.

На меня кто-то натыкается. Оказывается, девчонка на класс младше.

– Прости! – пищит она и вздрагивает, стоит мне обратить к ней взгляд. Ожидает, когда начну орать, ведь раньше я именно так и поступала.

– Все в порядке, – выдавливаю я.

Девчонка хмурит брови, но никак не комментирует странности в моем поведении, просто поворачивается и поспешно уходит.

«Возьми себя в руки, Саманта. Ты должна быть грубой. Нельзя вызывать подозрения».

Я справлюсь.

У меня просто нет выбора.

Я прохожу по коридору, и, судя по всему, никого не волнует мое присутствие. Нет ни суматохи, ни паники, ни слез. Школьники проходят мимо и смеются точно так же, как это происходило и на улице. Нет копов, которые бы опрашивали учеников о том, когда и с кем те в последний раз видели Рэйчел. Ни репортеров, задающих вопросы учителям и учащимся, чтобы выяснить подробности ее истории.

Это просто обычный четверг.

Теперь, когда почти наступили выходные, народ выглядит более оживленным и громким. Все вокруг счастливы и совершенно не подозревают о монстре в своих рядах.

И снова эта нормальность заставляет чувствовать себя только хуже. Скоро на всех обрушится новость о том, что Рэйчел либо пропала, либо мертва. Не хочу весь день провести на нервах в ожидании, когда это произойдет. Я едва подавляю порыв броситься вперед по коридору, крича во все горло: «Неужели вы не в курсе, что ее больше нет? Почему вы ведете себя так, будто вам все равно? Рэйчел пропала! Рэйчел мертва!»

Естественно, я этого не делаю. Даже учитывая, что эта идея занимает все мои мысли, пока я нахожусь возле своего шкафчика. Даже несмотря на то, что я буквально разрываюсь между желанием сбежать домой и с воплями пронестись по коридору. Да, возможно, я взвинчена, но вовсе не сошла с ума. Во всяком случае, пока.

Чувствуя сердце где-то в горле, я начинаю собирать вещи. Уже сейчас вполне рутинные занятия ощущаются странно. Обычно в это время я разыскиваю Рэйчел, чтобы потребовать у нее домашнюю работу и деньги на обед. От этой мысли мне становится плохо, а это опасно.

Мне нельзя испытывать вину.

В противном случае меня наверняка вычислят.

Захлопывая дверцу своего шкафчика, краем глаза замечаю, как за углом скрывается знакомая фигура, и у меня перехватывает дыхание.

Этого не может быть.

Длинные черные волосы. Сто раз виденная голубая блузка в горошек.

Не может быть.

Моя кровь стынет, пока я медленно прохожу по коридору. Все остальное отходит на второй план, разговоры и смех звучат приглушенно, словно журчащий вдали ручей.

Я заворачиваю за угол.

Там, как обычно, у своего шкафчика стоит Рэйчел.

9

Ахнув, я отпрыгиваю за угол. Прижимаюсь спиной к шкафчикам, тяжело дыша. Сердце бьется в груди так громко, что я едва слышу несколько слов, которые на повторе стучат в голове.

Не может быть.

Не может быть, не может быть, не может быть.

Это не может быть Рэйчел.

Я видела, как она утонула.

Или, по крайней мере, думаю, что видела.

Она выжила?

Осознание этого должно бы принести мне облегчение, однако оно, напротив, приводит меня в ужас.

Если Рэйчел жива, она разболтает кому-нибудь, что я столкнула ее.

Что я даже не попыталась ее спасти.

Что я оставила ее тонуть и как настоящий преступник никому об этом не сообщила.

Как Рэйчел выбралась из озера живой? Я так и не увидела, как она всплыла, а ведь оставалась на пирсе намного дольше, чем возможно задерживать дыхание. Неужели Рэйчел тайно доплыла до берега и незаметно улизнула? Неужели наблюдала за мной и смеялась над моей паникой? Зачем устроила мне такую жуткую проверку? Или просто хотела помучить?

Я медленно выглядываю из-за угла.

Это Рэйчел. Совершенно точно она. Длинные черные волосы и голубая рубашка, которую я подарила ей на день рождения, когда мы еще дружили, идеальная кожа и светло-голубые глаза.

Я тяжело сглатываю, пытаясь дышать медленно и размеренно, и наблюдаю за тем, как она убирает рюкзак и собирает книги.

Книги! Блокнот Рэйчел все еще в моей спальне. Интересно, не собирается ли она использовать этот факт против меня?

Несмотря на десятки снующих вокруг учеников, я чувствую, будто в коридоре находимся только мы вдвоем. И она пока не в курсе, что я здесь и наблюдаю.

Нужно оставить все как есть. Рэйчел не видит меня. А вот если увидит, неизбежно набросится на меня. Примется кричать во все горло, что я пыталась ее убить. Позовет учителей, а те вызовут копов, и я отправлюсь в тюрьму.

Прекрасно понимаю: как только Рэйчел меня обнаружит, все кончено. Если же сбежать домой, то буду выглядеть невероятно подозрительно. Единственное, что мне остается, – постараться пережить этот день так, чтобы она меня не заметила. Возможно, я смогу что-нибудь придумать. Какое-то оправдание. Или алиби. Смогу ответить: «Да ты рехнулась. Я никогда не была на озере», а затем попрошу Джессику прикрыть меня.

Хотя даже я уверена, что это не сработает. Надеюсь придумать что-нибудь до того, как мы столкнемся на совместном уроке. Прежде чем мне придется расхлебывать кашу. А до тех пор нужно избегать ее.

Но когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, Рэйчел своим поведением заставляет меня помедлить.

Она из стороны в сторону мотает головой, как если бы говорила «нет». Вот только движение получается слишком быстрым, чтобы считаться нормальным. Настолько стремительным, что выглядит практически размытым.

Это заставляет мою и без того похолодевшую кровь буквально заледенеть в жилах.

Затем я моргаю, и Рэйчел снова возвращается в нормальное состояние.

Я пытаюсь убедить себя, что мне показалось.

Но не могу.

Прижав учебники к груди, я разворачиваюсь и бросаюсь прочь по коридору. Постаравшись затеряться в толпе учеников, я добираюсь до нужного кабинета.

Готова поклясться, все время я чувствую взгляд ее холодных голубых глаз на своей спине. Словно в озерную воду, меня бросает в холодный пот.

Когда я оглядываюсь – всего на секунду, – Рэйчел уже нет.