Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны

А следователь почему-то «заковывать в кандалы и гнать по сугробам» не торопился. Даже совсем наоборот – разговаривал с подозреваемым очень вежливо, успокаивал и проявлял крайнюю степень уважения к Нахимову лично и к его должности в частности.

Он вообще каким-то странным типом оказался, этот французский сыщик. Мало того, что выглядел жандарм (или как они там местных легавых называют?) на миллион долларов – высокий красивый мужчина лет сорока, темные, чуть с проседью волосы и благородная осанка, так еще упакован был на зависть русским олигархам.

Костюм, явно сшитый на заказ у о-о-ч-чень хорошего портного, ботинки и стильнейший портфель, изготовленные из одного бока экзотического малазийского буйвола и галстук от Christian Lacroix – не полицейский, а модель с модного показа.

Он вообще, как только в гостиничном ресторане появился, сразу фурор произвел. Женщины томно завздыхали, мущщины нахмурили брови.

– Позвольте представиться. – Француз манерно склонил голову. – Этьен Анатоль д’Ансельм. Я детектив, под моим надзором будет находиться дело об убийстве мадам Ларски.

– Ага… Анатоль… Толик, значит… – задумчиво протянул Никифоров.

– Что значит «убийство»??? – всполошилась мадам Нахимова. – Ее что, убили?

Они вообще какими-то нервными оказались, оба эти Нахимовы. Паниковали, глупости всякие спрашивали. Вот как можно спрашивать: «Ее что, убили?». Нет, блин, сама она померла от мук совести! Особенно смешно, когда такие вопросы задает женщина, буквально сутки назад метившая антикварной посудой в голову ныне покойной журналистки…

Хотя, что там врать, и остальные присутствовавшие вели себя не лучшим образом. То есть никто не стенал «На кого ж ты нас покинула!» и «Ой, а совсем ж еще девка была молодая, жить еще б да жить!».

Телевизионный человек Брост помрачнел, нахмурил брови и уставился на свою помощницу, словно от нее зависело, потонет «Титаник» или нет.

Помощница призадумалась, изобразила на лице абсолютную готовность сотрудничать с правоохранительными органами и прошептала шефу: «Потом все обсудим».

Миша Кац хрустко откусил половину корнишона и тяпнул водки. Именно так и сделал – в обратной последовательности.

Кацевский девушко-шлейф всколыхнулся и тревожно заискрил – словно на воду подули.

Миша Никифоров тяжко вздохнул, пробурчал что-то себе под нос и заинтересованно уставился на Ёлку.

Никифоровская свита притихла – как лесное озерцо в полдень.

А чета Нахимовых запаниковала и ударилась в истерику. Оба – очень некрасиво, с красными лицами, брызганьем слюной и угрозами в адрес французской полиции.

– Вы не имеете ни малейшего права задерживать меня! – кричал солидный мужчина, мэр Черноморска.

Элка его крики перевела для месье д’Ансельма. И от себя по-русски объяснила мэру:

– Вас никто не задерживает. Просто в настоящий момент вы отказываетесь сотрудничать со следствием. А это очень плохо. – Помолчала немножко и добавила: – Для вас.

Нахимов закипел, крышка его чайника хлопнула, выпуская пар, и мэр заткнулся.

Никифоров едва заметно ухмыльнулся и откровенно залюбовался Ёлкой. А импозантный француз, поняв, что общаться со всеми этими русскими он может только через Элку, обратился к девушке:

– Вы не могли бы перевести для присутствующих здесь людей, что мне необходимо пообщаться с каждым из них? Желательно в ближайшее время. И что никто из них не имеет права покидать пределы гостиницы и, тем более, пределы страны без моего специального разрешения.

Этьен Анатоль проговорил все это с совершенно очаровательно-доброжелательной улыбкой, Ёлка отсинхронила его с выражением лица «Вот и „гитлер-капут“ вам всем пришел, граждане богема».

Как там в серьезных романах пишут? «Гнетущая тишина повисла в воздухе», так кажется… Так вот, именно она, родимая, и повисла. В ресторанном зале стало так тихо, что даже нервное покоцывание ногтей мадам Нахимовой по деревяной столешнице звучало удручающим грохотом.

А француз, казалось, общего напряжения совсем не почувствовал. Он продолжал улыбаться и нагнетать обстановку.

– Мадмуазель, насколько я понимаю, свободно владеет французским языком? – обратился детектив к Ёлке.

Та кивнула.

Никифоров чуть заметно улыбнулся. Понятное дело, мужчина тоже «свободно владел» и прекрасно понимал все, что говорил полицейский, но демонстрировать это почему-то не торопился.

А француз тем временем продолжил общаться с Элкой:

– Вас не затруднило бы какое-то время попереводить все, что я буду говорить присутствующим здесь лицам? И, конечно, для меня – все, что будут говорить ваши соотечественники. Дело в том, что сотрудники практически всех гостиниц и ресторанов в этой местности прекрасно говорят по-русски – здесь это выгодно, но привлекать посторонних людей мне не хотелось бы. А наш штатный переводчик сможет прибыть на место происшествия только завтра. Вы согласны мне помочь? – Детектив мило улыбнулся и пожал плечами, мол, вот такая техническая накладка.

Элка скорчила не менее приветливую физиономию, означающую «да ноу же ш проблем». Честно говоря, ей страсть как хотелось рядом с этим французским ажаном покрутиться. Интересно же, как настоящие профессионалы убийства расследуют! А тут такая замечательная возможность выдалась, на законных к тому же основаниях.

Так что она была согласная.

Труп лежал на полу. Луч света, прорвавшийся сквозь плотно задернутые шторы, переливался золотистым блеском в волосах, обрамлявших серо-белое, неживое женское лицо. Открытые глаза убитой стеклянно-непонимающе смотрели в потолок. И все это было каким-то ненастоящим. Восковым. Страшным.

– Ваше присутствие в данным момент необязательно… – Увидев, что Элке стало нехорошо, господин д’Ансельм твердо взял девушку под локоть и попытался вывести ее из комнаты. – Пока здесь работает следственная группа, переводить ничего ни для кого не надо. Выйдите, это зрелище не для слабонервных.

Забыв про только что терзавшее ее любопытство, Ёлка с облегчением выдохнула и вцепилась в Сашкин рукав:

– Ну, не надо и не надо… Пойдем отсюда, Саш. Что-то мне действительно нехорошо.

Элка зачем-то оглянулась туда, где лежало тело, – ее взгляд уперся в голые бледно-синие ноги. К горлу подкатил ком.

– Жень, выведи Эллу Александровну, я тут немножко побуду, – тихо, чтобы не слышали французы, прошептал Сашка и переложил обмякшую хозяйку из своих надежных лап в не менее надежные Женькины.

Напарник кивнул, подхватил Элку и, придерживая, чтобы ту совсем сильно не шатало, вывел девушку из номера.

В коридоре Ёлка привалилась к прохладной стене и прохрипела:

– Же-е-ень… Пойдем в бар спустимся, а? Что-то мне совсем нехорошо.

– Так, может, к себе пойдем? Полежишь, отдохнешь. Там и горло промочить есть чем – бар забит.

Хочешь, мы тебе вкусенького чего-нибудь в номер закажем?

Элка на секунду задумалась, потом упрямо мотнула головой:

– Не, не хочу. У нас с Ларски номера похожи. Мне теперь там трупы мерещиться будут. Так что пошлепали-ка вниз, к живым людям. И к холодному пиву. Скажи Сашке, что мы в баре будем, пусть туда шагает.

На том и порешили. Женька на мгновение нырнул за приоткрытую дверь, пробурчал напарнику, где их искать, если вдруг чего, подхватил Элку под руку, и они направились вниз, в ресторан отеля.

Жеребец-бармен, похоже, в настоящий момент был единственным живым человеком в баре. За стенкой-перегородкой, в уютном обеденном зальчике кто-то ходил, позвякивала посуда и слышалась негромкая французская речь, а вот возле барной стойки особой живости не наблюдалось. Приглушенный свет, мерцание бокалов и мускулистый красавец-бармен в фирменной футболке отеля и с шикарной гривой темных вьющихся волос.

Подняв глаза на вошедшую парочку, он отложил в сторону белоснежное полотенце, которым натирал идеально прозрачный бокал, пристально посмотрел на Элку, перевел взгляд на ее спутника, что-то пробормотал себе под нос и белозубо оскалился. Вроде как улыбнулся – но слишком широко, слишком профессионально. Без души.

– Мадемуазель желает кофе? Или чего-нибудь покрепче?

Дождавшись, когда Ёлка со спутником устроятся на высоких барных стульях, красавец отработанным жестом полирнул белоснежной салфеткой столешницу перед посетителями и профессионально-приветливо уставился на Ёлку. В сторону Женьки он почему-то даже не посмотрел.

– Элк, вот кофе тебе сейчас пить не стоит. На твое нынешнее состояние может сильно в голову ударить, давление подскочит или еще какая неприятность с головой случится. Тебе бы слабоалкогольного и холодненького чего-нибудь, – по-русски пробурчал телохранитель хозяйке, кашлянул и на родном для бармена французском попросил: – Если несложно, что-нибудь холодное. И освежающее. Можно с каплей бренди.

Обладатель шикарных темных кудрей понимающе кивнул и принялся колдовать над шейкером. Именно колдовать – он чего-то добавлял, встряхивал хромированную посудину, потом в ход пошли еще какие-то ингредиенты, далее непонятно откуда появился высокий, на небольшой ножке стакан со льдом, туманность поползла по стеклу, чуть запаздывая за наполняющей стакан пузырящейся жидкостью. Бармен бросил в стакан веточку мяты, пластик лайма и ловким движением воткнул трубочку в кристально-ледяную вселенную коктейля.

– Попробуйте. Очень бодрит. Мне кажется, это именно то, что вам сейчас надо. – Поставив перед девушкой стакан-бокал, бармен чуть наклонился к посетителям и полуинтимным голосом поинтересовался: – Вы сейчас были в номере убитой? Что с ней случилось? Что говорит полиция?

Элка прикоснулась губами к черной коктейльной трубочке, чуть втянула в себя содержимое бокала, удовлетворенно промычала чего-то и ответила вопросом на вопрос:

– А с чего вы взяли, что мы там были?

Бармен усмехнулся:

– По утрам я работаю в ресторане. Понимаете, в не сезон в отеле работает минимум персонала, так что приходится совмещать сразу несколько обязанностей. Так как с утра в бар редко кто заходит, сегодня я, как обычно, руководил официантами, обслуживающими посетителей за завтраком. И, соответственно, видел и слышал все, что говорил вам и вашим соотечественникам этот ажан. А еще я видел, что месье полицейский сразу оценил вас как переводчика. Тут надо быть последним идиотом, чтобы не догадаться, что будет делать юная красотка, получившая доступ к расследованию убийства. Могу поспорить на бочку местного пива, что вы прицепились к детективу как пиявка и не упустили возможность посетить место преступления. Ставлю еще бочку, что при виде трупа вам стало плохо и вы быстренько из номера Мориши убрались. Я не прав?

Элка одним глотком осушила запотевший стакан на треть, хмыкнула и согласилась:

– Вы абсолютно правы, все так и было. А откуда вы знаете, как зовут потерпевшую? У вас такая замечательная память на русские имена или вы с ней раньше сталкивались?

Официант, ничуть не смутившись, ответил:

– Предположим, имя у нее вовсе не русское, а польское. Мне Мориша сама об этом рассказывала. Как и о том, что она родилась в глухой сибирской деревне и что ей приходится содержать престарелых родителей, которые до сих пор живут в этой самой Сибири. Я и не собираюсь скрывать, что видел мадам Ларски не в первый раз. Вы поймите, вся эта… – Бармен развел руками, словно не мог подобрать нужные слова, – русская… ммм… как они сами себя называют, «тусоука» мне очень хорошо знакома! Одни и те же люди приезжают каждый год, пьют одни и те же напитки, творят одни и те же безобразия, и ничего в их поведении не меняется. Да, я их всех знаю – их привычки, предпочтения и манеру поведения. И практически каждый из них хоть раз напивался в этом баре и в нетрезвом виде рассказывал мне о своих проблемах. А я их слушал – у меня работа такая! Для иных людей бармен лучше любого психотерапевта! А стоимость сеанса включена в выпивку.

Бармен подхватил полотенце и принялся надраивать латунный пивной кран.

Блин, зачем он все время что-нибудь полирует? Какой-то профессиональный онанизм, честное слово!

Помолчав немного, бармен добавил:

– Правда, обычно «тусоука» поднимает на уши курорт только зимой, на каникулах. А в этом году они почему-то почти полным составом приехали летом. Но, как оказалось, и в это время года они ведут себя как обычно. Месье Кац уничтожает водочные запасы, его девушки поголовно хлещут Baileys мятно-шоколадный, спутницы месье Никифорова налегают на тот же ликер, но кофейный, а мадмуазель Белла предпочитает «Кровавую Мери», в которой водки намного больше, чем сока! Да еще и с большим количеством «Табаско». Я удивляюсь, как она может пить этот истинно мужской напиток! Представляете, Белла вчера выпила четыре таких коктейля! Любой француз упал бы замертво, а она только раскраснелась чуть-чуть!

Бармен восхищенно присвистнул, обозначая свое уважение к стойкости мадам Беллы, а затем продолжил перечислять алкогольные пристрастия постоянных клиентов из России:

– А Мориша заказывает, – тут он споткнулся, вздохнул и поправил сам себя: – заказывала… Так вот, она не имела никаких предпочтений, заказывала совершенно разные коктейли – но без алкоголя. Еще при нашей первой встрече Ларски предупредила меня, что никогда никуда ей нельзя добавлять спиртное. Сказала, что у нее ужасная аллергия. Так что каждый раз, когда она себе что-нибудь заказывала, я делал все как обычно, но без бренди, водки или мартини.

Знаете, мне всегда казалось, что никто из ее спутников не догадывался о том, что Мориша трезва как стекло. Она пила наравне со всеми, в определенные моменты выглядела нетрезвой и даже иногда изображала похмелье перед друзьями. Но я-то знал, что бедная девушка не выпила ни капли спиртного! Два глотка бренди могли просто ее убить! – Бармен покачал головой, сокрушаясь над страданиями бедненькой Ларски.

А в Элкиной голове разом вспыхнул ворох вопросов – это ж надо, с каким удачным человечком удалось разговориться! Да если этого бармена потрясти, нароешь столько, что о-го-го! Можно биться об заклад – парень от пьяных русских таких откровений наслушался, что представить себе невозможно! Наш человек, он же какой: пока трезвый, пуся пусей, а как «стописят» грамм в лоб ударит – наизнанку перед посторонним человеком выворачиваться начинает, погостить к себе в Сыктывкар заманивает и всю жизнь свою горестную рассказывает. Так что…

– Похоже, что ее задушили. Поясом от собственного халата. Конечно, официальные результаты будут известны только завтра утром, но на первый взгляд все указывает на то, что в номер вошел кто-то, кого пострадавшая хорошо знала и поэтому сама впустила, не ожидая нападения. Также на ее знакомство с убийцей указывает тот факт, что девушка переодевалась в присутствии преступника и в какой-то момент просто повернулась к убийце спиной. Именно в этот момент на ее шее оказался шелковый пояс от халата.

Месье д’Ансельм появился в баре в крайне неподходящий момент. Как только Элка открыла рот, чтобы начать приставать с вопросами к красавцу-бармену, так тут же скрипнули двери бара и в полутемное помещение ввалились двое – детектив и Сашка.

– Ваш спутник оказал мне большую любезность и сообщил, где можно вас найти! – слегка грассируя, сообщил француз, галантно расшаркиваясь перед Элкой.

– Отбиться от этого копа не было никакой возможности! – приветливо улыбаясь детективу, по-русски пожаловался хозяйке Сашка.

– Да и ладно! – махнула рукой Элка и обратилась к французу: – Вы присоединитесь к нам? Можно пойти в основной зал или же устроиться здесь. – Жестом академической балерины она указала на крохотные столики с неудобными стульями.

Решили никуда не ходить. Детектив заказал себе глинтвейн, телохранители взяли по чашке кофе. Вчетвером они кучкой сбились за маленьким столиком, предназначенным для того, чтобы ожидающий столика в ресторане посетитель мог просто присесть с бокалом аперитива, но никак не для длинного раз говора трех здоровых мужиков и вертлявой девушки.

Ну да и ладно – в тесноте, да не в обиде.

Повисла неприятная пауза – из тех, когда малознакомые люди собираются в одной компании и никто не знает, с чего начинать разговор.

Элка, по причине своего не самого лучшего в мире воспитания, этой паузой быстро притомилась.

– А почему вы в середине дня летом пьете горячий алкоголь? – невинно глядя на лощеного детектива, поинтересовалась она.

Тот поперхнулся, растерянно посмотрел на часы и пояснил:

– Ну, я думаю, что пять часов после полудня – это достаточно приемлемое время для легкого вина.

У Ёлки округлились глаза, она вытащила из кармана любимый Vertu, посмотрела на экранные часы и присвистнула:

– Ого, а ведь действительно уже пять часов вечера! Сегодня время летит просто с невероятной скоростью!

Француз кивнул, глядя на дорогующую мобилу в девичьих руках, и продолжил:

– А во-вторых, я продрог. Мне пришлось проводить коллег до машины, а погода на улице испортилась. Там сейчас довольно прохладно, похоже, что вот-вот грянет дождь. Так что я не вижу ничего предосудительного в том, чтобы угостить себя горячим глинтвейном. К тому же здешний бармен потрясающе его готовит.

Трое русских – Элка и телохранители – переглянулись. Сашка хмыкнул:

– Похоже, вам часто приходится бывать в этом отеле? И все время по служебным надобностям? Русские безобразничают?

Француз пожал плечами – мол, где-то так – и сменил тему:

– Извините за нахальство, но я раньше не видел вас в наших краях. По долгу службы мне часто приходится сталкиваться с русскими гостями из Москвы, но вы здесь в первый раз. Я прав?

– Абсолютно правы. Я действительно раньше здесь не была. Может, потому что я не из Москвы?

У иностранцев сложилось странное мнение о России – вы даже не подозреваете, что у нас есть и другие, не менее прекрасные города!

Вот, ну и зачем она этот разговор завела? Кто ж знал, что у импозантного французского полицейского любимая тема для разговора – это его родословная (Дамы и господа! Весь вечер на арене шарпей-чемпион и его медализированные предки!) и что часть этой родословной тесно связано с великой страной – Россией.

– Вообще-то я прямой наследник генерала д’Ансельма! – гордо задрав породистый профиль, возвестил местный легавый. – Корни моей семьи уходят глубоко в историю!

Угу. Пингвины идут на фиг, а Эдита Пьеха живет этажом ниже. Славянский шкаф продан. Началось сказание о родовых достижениях.

Уж кто-кто, а Элка, регулярно выслушивающая снобистские разговоры папиных знакомых – настоящих и за-деньги-приобретших-себе-аффигенный-титул дворян и князей, прекрасно знала, что человек, кичащийся своей фамилией, способен вещать о себе великом и своих пращурах по нескольку часов, не затыкаясь!

И, похоже, в настоящий момент француз завел именно такой разговор, так что следовало срочно заткнуть лягушатника или попытаться смыться от него подальше. Иначе вечер окажется похеренным.

Француз никак не ожидал подляны от столь милой девушки, коей ему Элка сначала показалась, и самостоятельно не заткнулся, за что и поплатился.

– Видите ли, – горделиво вещал француз, – наша родословная некоторым образом связана с Россией. Наш род даже одно время правил русскими! Мой дед…

Все, надоел. Тоже мне, правили они нами! Ага, щаз! Еще чего не хватало!

– Извините, что перебиваю, но мне хотелось бы уточнить, – с совершенно ангельским выражением хитрющей физиономии вклинилась в высокопарный монолог Элка. – А ваш дед…

Жутко польщенный вниманием к своему пращуру, детектив мило улыбнулся, мол, да-да, слушаю вас внимательно! А Ёлка, казень такая, продолжала:

– Про какого именно генерала д’Ансельма вы говорите? Про того, который позорно бежал вместе с наполеоновскими войсками из России в восемьсот двенадцатом году? Или, употребив выражение «правил русскими», вы имели в виду того самого д’Ансельма, который некоторое время руководил союзническими войсками в Одессе? Того, что сдал город большевикам, хотя имел значительное численное превосходство над противником? Или…

Договорить ей не дали. Побагровевший от ярости француз поперхнулся остатками глинтвейна, закашлялся, со стуком опустил бокал на столик и вскочил. Похоже, он не на шутку обиделся и оставаться в одном помещении с образованной русской хамкой больше не желал – иначе с чего бы это так подорвался с места?

Глава 3

– О, вот что значит галантные французы! Наши валенки даже не подумали бы встать при появлении девушки в помещении!

Бростовская помощница появилась в самый нужный момент. Еще бы секунда, и детектив вылетел из бара, навсегда лишив Элку возможности поучаствовать в расследовании.

Эта сухопарая, подтянутая, стильная до кончиков волос дама мило улыбнулась вскочившему при ее появлении детективу, презрительно оглядела Элку и телохранителей и, высокомерным жестом указав французу, что можно уже садиться, профланировала к барной стойке.

Снежная королева, явление четвертое! Пасс ее руки оказался столь повелительным, что д’Ансельм, словно загипнотизированный, послушно опустил мускулистую задницу обратно на стул. А повернувшаяся ко всем спиной леди – правая рука Броста уже не обращала на него, равно как и на остальных присутствующих, никакого внимания. Она уселась на высокий стул и маленькой нежной пчелкой чего-то зажужжала обольстительно улыбающемуся бармену.

– Вот это женщина! – восхищенно пробормотал сконфуженный детектив. – Это у нас…

Он, все еще смущаясь, торопливо полез в свой портфель и выудил оттуда распечатку – идеально ровный, без единого залома или сгиба листок с фамилиями постояльцев отеля.

Осознав свою пусть правую, но все же неприемлемую при дипломатических переговорах позицию, Элка начала прогибаться перед французом, как русская березонька. То есть низенько и изящно. Потому как ругаться с этим снобом в ее планы вообще не входило! А то ведь действительно, приедет к нему специально обученный переводчик, и тогда отстранит обиженный полицейский Ёлку от следствия – кому ж это надо? Никому не надо!

Так что зачехляем национальную гордость и принимаемся подлизываться к руководителю следственной группы!

– Это помощница господина Броста, – Элка сунула нос в распечатку, пробежала глазами, увидела в нем только одну неизвестную ей фамилию и ткнула в нее пальцем, – мадам Статская. Вот! Слушайте, а почему у вас основной список состоит из девяти человек, а снизу отдельными группами еще фамилии? Это какой-то специальный метод разделять подозреваемых?

И дочь известного российского министра подобострастно уставилась на французского детектива.

Тот подхалимаж скушал. Или, по крайней мере, сделал вид, что скушал, – только что пылавший праведным гневом полицейский положил листок перед собой и доброжелательно пояснил:

– Основной список – это гости отеля. Здесь месье Брост и его помощница Статская, некто Кац, месье Никифорофф, чета Нахимовых и вы со своими телохранителями. А два отдельных списка – это… – француз замялся, подбирая максимально деликатное определение, – …спутницы Михаэля Никифорофф и Михаэля Каца. Мы их выделили в отдельную группу. С каждой из них будем разбираться чуть позже.

Детектив чуть брезгливо поморщил нос, упомянув о «спутницах».

– Вы не против, если я воспользуюсь моментом и побеседую с мадам Статска´я прямо сейчас? – чуть помолчав, обратился он к Элке.

– Ну вот, все-таки я его вывела из себя… – по-русски пробормотала Ёлка, обращаясь к телохранителям. – Ну что, верные мои рыцари, валим по домам, раз уж от нас так деликатно избавляются?

– Элк, ты чего? – непонимающе уставился на нее Женька. – Он же, наоборот, намекает тебе на то, что хотел бы поговорить со Статской! А без тебя они друг друга не поймут! Тебя сейчас попереводить попросили, знаток истории ты наш!

А! Вон оно чего! Да конечно, пожалуйста! В любое удобное для вас время!

Элкина физиономия озарилась дружески-приветливой улыбкой, девушка встрепенулась и изобразила очередной прогиб:

– Конечно! Всегда к вашим услугам! Пригласить даму?

Этот идиотский разговор длился уже полчаса. Француз в седьмой раз спрашивал, кто может подтвердить показания «мадам Статска´я», мадам юлила. Элка начала уставать. Ну сколько можно! Не допрос подозреваемой, а унылая песня про ямщика. Все одно и то же на довольно-таки утомительный мотив.

– Итак, как вы провели вчерашний день? – Похоже, у этого генеральского внука просто стальные нервы! Не получив внятного ответа, детектив терпеливо выслушивал весь тот бред, что несла допрашиваемая, кивал головой и задавал тот же вопрос по новой.

– Я же вам только что все рассказала! – Лицо Бростовской помощницы оставалось невозмутимым.

– Вы мне рассказали, что у вас очень ответственная должность и что сюда вы приехали не отдыхать, а работать. Чем именно вы занимались вчера, я так и не услышал.

Детектив смотрел на собеседницу с добрым ленинским прищуром. Статская отвечала ему взглядом ядовитой кобры в террариуме:

– Я разбирала бумаги. Писала тексты. Совещалась с коллегами из Москвы. У меня действительно очень много работы! Мне совершенно некогда отдыхать!

– Мне бы хотелось знать по минутам – когда именно вы отвечали на звонки, а когда разбирали бумаги. Кто видел вас за работой? Где именно вы занимались делами?

Помощница высокомерно подняла правую бровь и попыталась изобразить удивление на гладком холеном лице:

– Что значит «где?» А где, по-вашему, я могла заниматься делами?

– Например, в холле отеля. Насколько я знаю, в номерах не установлены факсимильные аппараты, и, для того чтобы отправить какой-нибудь текст в Москву, вам пришлось бы спуститься к стойке администратора. Или вы могли вести переговоры в ресторане, многие деловые люди так поступают. А еще можно говорить по телефону, сидя на террасе отеля. Вариантов много! И в большинстве из перечисленных мною случаев вас видели бы сотрудники отеля или посетители. Именно поэтому я вас спрашиваю: где вы занимались своими делами?

Элке показалось, что лицо помощницы резко побледнело – это было видно даже через идеально нанесенный слой косметики.

– Может, вы не в курсе, господин полицейский, но во всем мире уже лет пять как никто не пользуется факсом! Если бы мне понадобилось отправить какой-то текст, я бы сделала это по электронной почте! – Статская презрительно поджала губы. – А вести переговоры в общественных местах просто неприлично! Во-первых, окружающих обычно раздражает, когда кто-то рядом постоянно говорит по телефону, а во-вторых, большая часть моего общения с людьми из Москвы конфиденциальна. Это вам понятно?

Француз, казалось, совершенно не замечал, что его собеседница начала заводиться и психовать. Он продолжил допрос все в той же дружелюбной манере:

– То есть вы работали в номере? Кто может это подтвердить? Расскажите мне, что именно и в какой последовательности вы делали?

Всё, опоры моста рухнули и плотину прорвало. Бростовская правая рука взорвалась и почти заорала:

– Вы хотите, чтобы я прямо сейчас вспомнила, чем я вчера занималась? Мне для этого надо заглянуть в ежедневник! Я не могу держать все в голове! И что, меня надо подозревать в убийстве только потому, что я весь день не выходила из номера? Да, я ни с кем за весь день не сталкивалась! Я работала допоздна, потом приняла душ и легла спать! И никто меня не видел!

Вообще-то бармен и до этого момента изображал из себя летучую мышь – то есть завис в одной позе и направил свои уши-локаторы в сторону беседующей компании. Даже грустную французскую музыку при появлении посетителей приглушил. Ну а уж в тот момент, когда Статская взорвалась, красавчик вообще сильно напрягся и чуть не упал с обратной стороны стойки – так от любопытства в зал перевесился.

Такое его поведение Элку с самого начала насторожило – и, поддавшись какому-то непонятному чутью, она переводила ответы Статской на французский заведомо тихо, чтобы за стойкой ее не было слышно. Гневные восклицания женщины Ёлка почти прошептала на ухо детективу, указывая глазами на бармена.

Детектив ее понял правильно. Он прикусил нижнюю губу, чуть помолчал, а затем произнес:

– Раз мадам нужен ежедневник, то я считаю, что есть смысл продолжить беседу чуть позже. Я вас вызову. А пока, если несложно, поднимитесь к себе в номер и постарайтесь поминутно восстановить события вчерашнего дня. Спасибо за беседу.

Элка перевела. Статская поднялась со стула и, не попрощавшись, направилась, виляя бедрами, к выходу. Буквально за несколько секунд до того, как она покинула помещение, француз окликнул ее:

– Я прошу вас зайти к вашему шефу, месье Бросту, и попросить его спуститься из номера вниз, для беседы со мной. Только передайте, что я жду его в ресторане, а не здесь.

И тут случилось то, что случилось. Преследуемая своими личными корыстными интересами, Элка все перевела на русский. Все – но с небольшими изменениями в тексте:

– Месье д’Ансельм просит вас зайти к вашему шефу и сообщить ему, что ровно через час господин детектив ждет его в ресторане. Вы свободны. Время пошло. – И Ёлка озорно улыбнулась опешившим телохранителям.

– Ну и куда же запропастился этот телемагнат? – Месье Этьен Анатоль д’Ансельм нервно постукивал кончиками пальцев по белоснежной скатерти поглядывал на часы. – Неужели это у вас в крови – никогда и ничего не делать вовремя? Откуда такое неуважение к представителю закона? Мадам Статска´я ушла десять минут назад, а ее начальник до сих пор не появился!

Элка виновато шмыгнула носом и заступилась за соотечественников:

– На самом деле дама ни в чем не виновата. Это я заведомо неверно перевела ей вашу просьбу. Я сказала, что ее шеф должен появиться здесь ровно через час, а не сразу же…

Телохранители синхронно улыбнулись. Детектив озадаченно посмотрел на девушку:

– Позвольте поинтересоваться, зачем вы это сделали?

Блин, ну вот как ему объяснить? Что просто накатило? Что Ёлке нужно было время для «просто поболтать» с детективом? Что это прихоть у нее такая в определенный момент случилась?

– Честно? Я сама до сих пор не знаю, зачем я это сделала. Может, потому что мне очень хотелось поговорить с вами, узнать подробности этого преступления, задать несколько вопросов. Это, конечно, здорово, что вы доверили мне переводить разговоры, но мне чисто по-человечески интересно все, что связано с этим убийством. Поймите, Мориша была довольно скандальной личностью, в России у нее даже фан-клуб имелся! Вчера в этом отеле погибла известная журналистка, писательница! Я, волею судеб, оказалась в самом центре событий, рядом с профессиональным следователем, и что? Я всего лишь перевожу как попугай…

Вообще-то, похоже, детектив ее настроение понял. Он внимательно смотрел на путающуюся в показаниях Элку, и в его глазах читалось что-то вроде уважения. Но так ли это было на самом деле, или же просто Ёлке очень хотелось увидеть понимание со стороны француза, осталось невыясненным. Потому что договорить им не дали.