Kitobni o'qish: «Таинственный похититель, или Малышка больше не споет»

Все совпадения случайны

Глава 1. 2009 год, 30 декабря. Похищение

Наталья металась по спальне, размышляя, где же заранее приготовленный маскарадный наряд. Ее мобильный постоянно звонил – то муж интересовался, когда же она соизволит спуститься, то поздравляли с Новым годом подруги, потерявшиеся из виду много лет назад. Она уже хотела сообщить мужу, чтобы брал дочку и ехал сам, но тут королевское платье из зеленой тафты, с кружевами ручной выделки, внезапно обнаружилось. Оно просто завалилось за высокую спинку кресла, стоящего возле мраморного трюмо, и как-то так ловко слилось с парчовой обивкой, что увидеть кружевную пену можно было лишь с определенного ракурса. Наталья резко потянула за край, потом испугалась, что оторвет тонкий волан, и осторожно ухватилась за подол платья обеими руками.

Ей удалось обойтись без потерь, правда, за кружева зацепился недавно купленный еженедельник в толстой кожаной обложке. Наталья аккуратно отцепила его, мимолетно удивившись – вроде, еще утром он выглядел куда толще. У нее была привычка выдирать из еженедельников заполненные листы, но ведь год еще не начался. Она аккуратно вернула толстенный блокнот на мраморную поверхность, вновь мимолетно улыбнувшись солидному виду тисненной кожанной с золотом обложки. Несмотря на семь лет проживания в собственном доме в элитном поселке, собственный Гелендваген, бриллианты на шее и дорогие наряды, ее все еще радовали мелочи типа красивой записной книжки или необычных елочных игрушек. И так же, как уникальному жемчужному ожерелью, подаренному мужем к Новому году, она радовалась и этой толстой книжице, когда с нажимом выводила тушью на первой странице свое имя: “Наталия Ремизова” Она мимоходом раскрыла блокнот – имя сверкало люминесцентным неоновым светом, но ей снова показалось, что часть листов куда-то испарилось. Правда, размышлять о странно похудании блокнота ей было некогда. Она торопливо надела платье, и, так и не справившись с молнией на спине, спустилась по винтовой лестнице вниз, на первый этаж…

Ее красавица дочка в длинном платье с кринолином полулежала в огромной бархатном кресле, крутя в руке маленькое зеркальце, пускающее солнечные зайчики на отполированный паркет, блестевший масляным светом. Один лучик резанул по глазам, Наталья зажмурилась, и в голове вдруг четко прозвучал тихий мужской голос: “Аннушка уже разлила масло”. Она слегка споткнулась, ухватилась за перила и потрясла головой, пытаясь вспомнить, откуда эта фраза. Кажется, из какого-то спектакля, где она репетировала, но так и не сыграла… Но вспомнить в тот вечер ей не удалось.

Дочка вскочила и кинулась ей навстречу:

– Мамочка, ты настоящая большая Принцесса! Ты кто, Золушка?

– Да, только до приезда Феи. – нервно отреагировала Наталья. – Петя, застегни молнию! Я ее чуть не порвала! Жанна, ну не прыгай на меня, порвешь же подол!

Впоследствии она не раз вспомнит этот суматошный день, и больше всего пожалеет о том, что не осталась тогда дома. Если бы она не нашла или порвала платье… если бы психанула и никуда не поехала… если бы обратила внимание на подозрительно исхудавший блокнот – изменилось бы то, что произошло впоследствии? Она не находила ответа. Иногда бессонными ночами она думала, что все бы изменилось… но в голове снова звучал незнакомый мужской голос, равнодушно сообщающий о неотвратимости судьбы.

В тот вечер она посмотрела на часы – всего половина шестого, они почти и не опоздали – и успокоилась довольно быстро. К дому подъехал лимузин, который муж использовал только в редких случаях, когда надо было пустить пыль в глаза. Шофер, по совместительству курьер, подкатил машину прямо к мраморным ступенькам крыльца, лениво вышел из машины и открыл дверь перед женой и дочерью шефа. Маленькая Жанна долго загружалась на заднее сиденье, пытаясь не наступить на край платья, Наталья сначала помогала ей, потом так же долго усаживалась сама. Потихоньку пошел мягкий снег, крупные хлопья лениво кружились в свете фар, падали на кружева, и Наталья испугалась, что сейчас ее платье превратится в тыкву, то есть в мокрую тряпку, и она приедет на бал как Золушка, но до превращения в принцессу. Петр между тем запер входную дверь, сел на сидение рядом с шофером и с некоторым раздражением смотрел на жену – ну что за копуша! Когда мотор уже завели, Наталья подумала, что надо бы включить сигнализацию, но поглядела на упрямо опущенную голову мужа и передумала. Опять он скажет что она параноик, что им некого бояться в закрытом загородном поселке, где окруженные высоченными заборами особняки охраняются, как банковские сейфы. И правда, на въезде в их поселок дежурила троица мордоворотов, и с полуночи по поселку каждые десять-двадцать минут проезжала патрульная машина. Ограблений не случалось за все шесть лет, которые она тут прожила. Так почему же ей вдруг захотелось выскочить из машины и броситься обратно в оставшийся без охраны дом? Параноик она, прав Петя. Она вздохнула и погрузилась в мысли об очередном песенном конкурсе, куда собиралась отправить Жанну.

Эти конкурсы тоже вызывали раздражение мужа, но для Натальи они были глотком воздуха в вакууме закрытого поселка. Когда-то она хотела стать актрисой. Ей удалось поступить в московское театральное училище, но уже на втором курсе начались разговоры об отчислении. Говорили, что ей чего-то не хватает… Не то выразительности в голосе, не то пластики – но на сцене она не смотрелась. Вдобавок, оказалось, что у нее некиногеничная внешность – то есть довольно привлекательная в жизни русоволосая блондинка с правильными чертами лица, на фотографиях она словно сливалась с обстановкой, а экране она смотрелась тускло, не запоминалась зрителю. И ее невысокая фигурка соблазнительной формы “песочные часы” тоже вышла из моды, еще со времен Мерилин Монро. Да, опоздала она родиться, еще лет сорок назад была бы кинозвездой, с тоской думала она, хотя и допускала, что зря себе льстит.

Хотя она оставила свои фото всем киноагентам, за годы учебы ей ни разу не позвонили с киностудий. Заканчивая училище, она все чаще с ужасом думала, что ей придется возвращаться в свой Урюпинск и пробовать устроиться в тамошний театр… подавать кушать местной престарелой приме. Хотя, могут и не взять, мать писала ей, что штат провинциального театра и так переполнен. Словом, когда на одной театральной тусовке за ней внезапно начал ухаживать немолодой уже глава богатой компьютерной фирмы, она восприняла это как подарок судьбы. Особенно когда выяснилось, что он недавно развелся.

Наверное, в планы Петра Ремизова вовсе не входила скоропалительная женитьба на молоденькой актрисе, но она удачно забеременела и наотрез отказалась делать аборт. Впрочем, Петр особо не настаивал – его дети от первого брака уже выросли, и беременность подруги он воспринял с гордостью – вот какой орел! Ну и что, что немного за полтинник, пороху в пороховницах еще завались!

Он женился на Наталье, одарил своей фамилией и перевез в особняк в закрытом элитном поселке. Несмотря на возраст, высокий подтянутый мужчина был еще хорош собой, а глубокие морщины, на взгляд неудачливой актрисы, даже шли ему, делали лицо значительнее. Нет, она не полюбила пожилого мужа, но была ему глубоко признательна за роскошную жизнь, к которой ей так сложно было привыкнуть. Разумеется, о карьере актрисы ей было строго-настрого велено забыть. Как и вообще о сцене… Теперь ее работой было ходить с мужем на приемы и улыбаться его партнерам. Хотя они Наталью просто пугали. Она быстро поняла, что деньги на раскрутку фирмы дали люди, мягко говоря, не слишком уважавшие закон. И, хотя прошло уже почти двадцать лет, Петр все еще был им должен. Хотя он уверял, что осталось потерпеть еще пару лет, и он полностью рассчитается с ними. И тогда они будут по-настоящему богаты, смогут покинуть страну, путешествовать в свое удовольствие… Но пока она жила как пусть в золотой, но клетке. И единственную отдушину нашла в дочери.

Уже в три года Жанна пела не писклявым детским голосочком, а настоящим сильным альтом. Слух у нее был абсолютный, личико правильное и выразительное. И Наталья начала отправлять заявки на все детские песенные конкурсы, которые только могла найти. И малышка занимала там первые места! Деньги мужа, конечно, тоже играли свою роль, но и Жанна была невероятно обаятельной девочкой. А в соответствующем гриме – настоящей красоткой. Причем, выглядела сильно старше своих лет. Но и без грима она была хороша, как маленькое солнышко – тоненькая, яркая блондиночка с длинными, чуть волнистыми волосами.

Теперь Наталья чувствовала себя нужной и важной – не просто женой при богатом муже, а продюсером своей невероятно талантливой дочери. Она расписала всю их жизнь на годы вперед, она подсчитала, когда дочка сможет выйти на сцену с сольным номером, без всяких конкурсов. Но пока нужна была раскрутка, ну что же… она за деньгами не постоит.

Но будущая примадонна все еще была обычной маленькой девочкой, которой хотелось повеселиться с другими малышами. Поэтому сейчас они ехали к соседу, жившему в их же поселке, в особняке метров в шестистах от их дома. У соседа, главы строительной фирмы, были двойняшки-семилетки, и он каждый год устраивал для них не просто какую-нибудь Елочку, а настоящий новогодний бал-маскарад.

Пятиэтажный каменный дом с узкими окошками и четырьмя готическими башнями был виден из любого места в их поселке. По мнению Натальи, такой замок должен был быть окружен рвом с крокодилами, а через ров следовало бы перекинуть разводной мост. Тогда бы впечатление средневекового замка стало полным. Но историческую правду владелец решил не выдерживать, и дом по периметру окружал ажурная стальная ограда с пиками наверху. Перелезть через такую смогла бы даже отставная актриса. Видимо, и в самом деле в их поселке опасаться было нечего.

Попав на бал, она мигом забыла свою непонятную вечернюю тревогу. По огромному залу, украшенному высоченной пятиметровой елью, носилась детвора – в костюмчиках мишек, Красных шапочек, Золушек и Кикимор. Жанна в восторгом бросилась к пеструю толпу, а к Наталье подошел владелец дома и завел светскую беседу. Она, скрывая скуку, ласково улыбалась низенькому, квадратному мужичку с багровым лицом, напоминавшего ей кирпич. Некоторое время она пыталась вспомнить его фамилию. Кирпичев, может быть? А нет, Киричев! Строительная фамилия подходила ему идеально, но слушать разговоры об архитектурным особенностях замка-особняка и тонкости установки каминов было так невероятно скучно…Но это тоже входило в ее обязанности, хорошие отношения с соседями. Поэтому все свои шпильки по повода крокодилов и рва она оставила при себе. Мужа она из вида потеряла сразу, но ей и в голову не пришло его искать. Особой духовной близости у супругов не было. Наталья была полностью поглощена карьерой дочери, а он зарабатывал деньги. Этого вполне хватало для мирной жизни.

Поэтому она не стала искать взглядом мужа даже тогда, когда пришел Дед Мороз в нарядном красном костюме и срывающимся юношеским голосом начал загадывать загадки. Снегурочки с ним не было, и Наталья подумала, что владелец строительной фирмы непростительно сэкономил на аниматорах. Мог уже и заказать эту колоритную пару, ведь детям обычно так нравится Снегурка! Если ему дорого, так сказал бы ей, да и другим гостям по-соседски, неужто бы не скинулись?

– Вот ведь шельмец, я его с девкой заказывал, а он один пришел! – словно эхом прогудел ей в ухо хозяин дома. – Ну потребовал бы баксов больше, а не химичил! Не, больше его в моем доме не будет! Мне его тут посоветовали, мол, недорогой и очень детишкам нравится. А он во чего учудил!

Не надо было экономить, с внутренней усмешкой подумала Наталья. Небось, предложил сто баксов, и потребовал целую бригаду. Конечно, паренек торговаться не стал, а то ведь и вовсе заказа лишиться можно.

Несмотря на отсутствие Снегурочки, Мороз ловко управлялся с разновозрастной детворой, Дети по одному выходили петь, а в это время остальные водили вокруг них хоровод. Когда кто-то читал стишок, Дедушка пантомимой изображал действие: рос вместе с елочкой, скакал, как серенький зайка, и дети просто визжали от восторга. Наталья немного посмотрела на этот праздник духа и потихоньку выбралась из зала – от скопления народу у нее всегда слегка кружилась голова.

В холле было немного прохладнее, там тусовались гости, пришедшие без детей, а постепенно начали выходить и родители. Приглашенные официантки, в коротеньких черных юбочках и черных кружевных колготках разносили кофе и шампанское на серебряных подносах.

Праздник длился долго. Взрослых гостей провели в каминный зал, рассадили вдоль длинного деревянного стола, покрытого нарядной белоснежной скатертью. Посередине гордо отбрасывал золотистые блики огромный пузатый самовар, рядом с ним торжественно поставили целого зажаренного кабана на фарфоровом блюде. Наталья от дичи отказалась, чтобы не капнуть на роскошное платье. Зашедший следом муж в еде себе не отказывал, впрочем, не в его манере было беречь фирменные пиджаки. Надевать второй раз платье Наталья не собиралась, но ведь можно выставить на благотворительный аукцион… она не могла себе позволить просто выбрасывать вещи, которые стоили несколько годовых зарплат ее матери.

К ней иногда подсаживались разодетые дамы в мехах и бриллиантах, о чем-то спрашивали, она вежливо улыбалась и отвечала, не вникая в суть слов. От камина с весело потрескивающими дровами шел жар, от духоты у нее начала болеть голова. Дети шумели, вбегали в зал, снова выбегали и с веселым гулом куда-то уносились. Около 11 вечера она вдруг поняла, что не видит среди толпы пробегающих зайчиков и ведьм длинного желтого платья с кринолином. Мигом подхватившись, она бросила в холл, затем в зал, где еще недавно веселил гостей Дед Мороз. Его уже простыл и след, в возле роскошной елки никого не было, кроме маленькой Жанны, растекшимся солнечным пятном распластавшейся на буром ковре. Ее руки были раскинуты в стороны, как у морской звезды, а льняные локоны, стянутые в тугие хвосты, разметались по сторонам и наполовину прикрывали лицо. “Она мертва!” прозвучал в голове Натальи тихий голос, и она рванулась к дочери. Сама удивляясь своей силе, Наталья рывком подняла малышку на руки и прижала к себе. Та недовольно засопела, уткнувшись личиком в материнское плечо, но так и не открыв глаза. Да что это с ней происходит, с некоторым испугом подумала Наталья, почему она все время ждет беды? Надо к психиатру обратиться, пусть успокаивающие выпишет, решила она, и пошла в холл с дочерью на руках. Там она наткнулась на Петра и предложила поехать домой. Тот согласился сразу, и по его усталому лицу Наталья поняла, что он тоже устал от шума и духоты.

Полусонный водитель ждал их в лимузине. На сей раз Наталья не боялась так за нарядные платья, поэтому девочку взял на руки отец, она впорхнула на задние сиденья, через пару минут они въехали в свой гараж, и Петр понес малышку в дом. Ее спальня была на втором этаже, рядом с материнской, но нести ее по винтовой лестнице на второй этаж компьютерщик не захотел. Спина и так постоянно ныла, и девочка казалась ему не по годам тяжелой. Он отнес дочку в небольшую спаленку для гостей на первом этаже и прямо в длинном платье положил на кровать. Она сладко потянулась и свернулась калачиком, не просыпаясь.

– Ты ее раздел? Волосы расчесал? – устало спросила Наталья сверху – она уже стянула платье и теперь в одних трусиках свешивалась с лестницы прямо над ним. Петр лишь неопределенно махнул рукой, не желая вступать в споры. Будить ребенка, чтобы расчесать, он не собирался.

Наталья наскоро умылась и легла в кровать, ожидая мужа. Тот все не шел, и она задремала, забылась каким-то тревожным сном, через каждые несколько минут просыпаясь от каждого шороха. Но усталость брала свое, наконец, она заснула довольно крепко, а когда под утро проснулась, муж уже лежал рядом и мерно похрапывал. Она взяла с бархатного пуфика мобильный, взглянула на время – всего половина седьмого, еще спать бы и спать…Но больше заснуть она не смогла. Поворочавшись в постели минут десять, решила пойти на кухню и попить водички – после выпитого шампанского по горлу словно прошлись наждаком.

Не зажигая света, она практически наощупь спустилась по винтовой лестнице. Вошла в большую кухню-гостинную, включила настенные звезды-ночники, и при рассеянном сиреневом свете вдруг увидела на столе три листа из своего ежедневника. То есть то, что это были вырванные именно оттуда листы, она поняла позже, когда взяла их в руки и на верхних строчках всех листов листов увидела отчетливый оттиск своего имени. Но сначала она просто удивилась – кто и когда мог написать ей письмо? Откуда она знала, что именно ей, а не мужу, она так никогда и не смогла объяснить. Но она знала.

Сначала она не догадалась включить верхний свет, и до рези напрягала глаза, читая ровные, словно мелкой вязью написанные строки:

“Господин Ремизов, вы попались в западню! Твоя дочь похищена, и она на волоске от мучительной смерти. Мы нруппа разведчиков, которые работают на большую и грозную страну. Наша работа – вербовать агентов и устранять предателей, никто не ушел из наших рук живым. Мы уважаем тебя и твой бизнес, но не страну, на которую ты работаешь.

Ты этим же утром снимешь $ 112,000.00 со своего счета. 100 000 долларов будут в купюрах по 100 долларов, а оставшиеся 12 000 долларов – по 50 долларов. Убедись, что пришел в банк с портфелем, куда поместятся все деньги. И да, не вздумай их пометить! Учти, что тогда за твою дочь никто не даст и цента. В нашей организации есть люди, которые тебя недолюбливают, и только общее голосование с перевесом в один голос не позволило ее убить. Но я могу отозвать свой голос!

Когда ты вернешься домой, положишь деньги в бумажный пакет, а тот, в свою очередь, в пластиковый пакет из любого супермаркета. Я позвоню между 8 и 10 часами утра, чтобы сообщить, как передать нам деньги. Доставка будет утомительной, поэтому я советую тебе отдохнуть. Мы следим за каждый твоим шагом. Так что, если получишь деньги раньше 8 утра, то мы позвоним раньше. И ты раньше увидишь дочку.

Любое отклонение от инструкции приведет к немедленной казни твоей дочери. Она будет обезглавлена. И даже ее останков ты не получишь. Подумай об этом. Она будет где-то закопана, как безродная собака! Если вы с женой сообщите в полицию, она умрет. Если предупредите администрацию банка, она умрет. Если ты или твоя жена остановитесь, чтобы поговорить с любым бомжем, она умрет. Если деньги будут каким-либо образом помечены или подделаны, она умрет. Ты можешь попытаться обмануть нас, но имей в виду, что мы знакомы с тактикой правоохранительных органов. Ты просто убьешь свою дочь, если попытаешься обмануть нас.

Ты и твоя семья находятся под нашим постоянным контролем, вы полностью в нашей власти. Победа будет за нами! М.О.Р.Г.”

Наталья еще пару секунд постояла, пытаясь осознать написанное. На долю секунды она поверила, что просто спит в своей спальне, и ей снится кошмар. Внезапно вспыхнул яркий свет, и она увидела рядом мужа с синих подштанниках. Не дожидаясь вопросов, протянула ему листки и бросилась наверх, в комнату дочери. Постель Жанны была даже не смята, и она сообразила – девочку отнесли в маленькую комнатку на первом этаже, может, она спокойно спит там? Она за секунду долетела до спаленки, вопреки разуму все еще надеясь, что это какой-то дикий, кошмарный розыгрыш, но конечно, в комнатке Жанны тоже не было. Она без сил рухнула на пустую постель, на смятой простыне которой блестели несколько звездочек из ярко-желтой фольги, и громко завыла.

Глава 2. 10 лет спустя. Двойной дефолт

– Я знаю, почему ты такая грустная. – внезапно сказала Маша. – У вас с Сашей дефолт.

Я весь вечер просидела в гостях у подруги, и уже сама удивлялась тому, как вяло течет разговор. Все было как обычно – мы сидели на низких красных плюшевых креслах, почти упираясь ногами себе в живот, на маленьком круглом столике стояли крошечные кобальтовые чашечки с моим любимым кофе, сбоку мягко светил торшер в виде фигуры угодливо согнувшегося красного китайца, за окном мягко пролетали крупные хлопья слипшегося снега. Ноги утопали в густом ворсе выстилавшего пол белоснежного паласа. Казалось бы, все так мирно и уютно, но слова падали между нами, как льдинки с обрыва, вымораживая комнату, и никак не отражали наших мыслей. Но все равно внезапно всплывший откуда-то из недр машиного сознания дефолт как-то неприятно меня поразил.

– Это что-то из экономики? – поинтересовалась я вслух. – Обесценивание денежной массы?

– В твоем случае это обесценивание отношений. – разгорячилась подруга. – Я знаю, над блогером Революцией ты посмеиваешься, а ведь она права! Вы с Сашей оба плюсуете, и ваша любовь уснула, если не умерла!

Я лишь молча покачала головой. Про Революцию я слышала немало. Она вела популярный в Инете блог, разработала кучу новых названий для любовных отношений, но учить весь этот новояз мне было откровенно лень, а без него ее тексты читать было невозможно. Тем более, от кучи мудреных слов в отношениях ничего не менялось, как и во рту при слове “Халва”. Но Маша считала иначе.

– Вам надо разделить границы. – настаивала она. – Вспомнить, что вы два отдельных человека. Да Полька, хотя бы вспомни, какой ты была пару лет назад, и то хлеб!

Я попыталась вспомнить, но не могла. С тех пор, казалось, прошло несколько жизней. Несмотря на разные, не слишком приятные приключения, я была тогда молодой и наивной. Но измена Саши словно надломила меня, состарила. Когда-то я готова была за него умереть. А теперь… И сам Саша был слишком подавлен своей виной. Иногда мне казалось, что и он с удовольствием расстался бы со мной, чтобы только не чувствовать себя ничтожным изменщиком которого с риском для жизни спасла самоотверженная жена.

– Думаешь, нам надо разойтись? – я прокашлялась и наконец-то смогла говорить. – А дочка? Она любит и маму и папу…

– Революция считает, что парам с детьми лучше не расходиться… – задумалась Маша.

Меня слегка затошнило. Плевать мне на Революцию, это не ей изменили, не от нее ушли к глупой молодой красотке. Я с болью в сердце вспомнила того синеглазого парнишку, который так мило стеснялся, который так прожигал меня глазами, стоило мне отвернуться… Когда-то, пытаясь очаровать этого не по годам застенчивого мальчика, я радовалась, что мне это удается, и казалась себе особенной, по-женски мудрой и неповторимой. Тоже мне, помесь Платона с Сократом в юбке… Оказалось, с этой же архисложной задачей справится любая молодая девчонка. Да, я оказалась дурочкой, никто мне не виноват. Муж тоже в этом не виноват, но… Больше никогда я уже не смогу почувствовать себя единственной, незаменимой. И этого никак не изменить.

Маша еще что-то говорила, я слушала вполуха, но вдруг очнулась. Что она сказала секунду назад?

– Маш, я чего-то задумалась слишком глубоко, повтори последнюю фразу.

– У нас с Оскаром тоже дефолт. – тоскливо повторила подруга. – Мы тоже слили границы, и теперь оба в плюсе.

– Что это значит? – с ужасом спросила я – Машка, не дури! Оскар тебя любит.

– Да что ты говоришь? – она потихоньку начала закипать. – И в чем же выражается его огромная любовь? В том, что он заставил меня учиться, сначала в юридическом, потом еще на куче курсов? Зачем мне это? Он оторвал меня от того, к чему я стремилась сама. Сломал мою кинокарьеру. У меня нет способностей к расследованиям, я не хочу быть профайлером. Я хотела быть певицей. Актрисой. Я могла быть хорошей актрисой. А теперь я кто???

Я лишь дернула плечом. На этот вопрос у меня не было ответа. Да, когда-то Маша нашла богатого папика-банкира, и пыталась петь на сцене. Но голос у нее был далеко не таким роскошным, как внешность. Ослепительная блондинка со светло-серыми огромными глазами и ногами, растущими откуда-то из ушей, он могла бы стать дорогой гетерой, но точно не первоклассной певицей. И насчет ее актерского таланта я не была уверена – ее точеное лицо с высокими скулами поражало своем неподвижной, ледяной красотой. Ее красота казалась неживой, все эмоции надежно скрывались внутри, прячась от чужого взгляда.

В любом случае, ее кинопоезд уже ушел. В декабре ей исполнилось 32 года, за плечами был неплохо законченный юридический факультет и курсы профайлеров, она работала на безумно интересной, на мой взгляд, работе… и похоже, была несчастна. А я бы хотела поменяться с ней местами? мелькнуло в голове. Поменяться полностью? Наверное, все же нет, решила я. Из-за дочери. Лике недавно исполнилось шесть лет, и радость от ее улыбки я не поменяла бы ни на что.

– Маш, а когда ты рожать-то будешь? – вырвалось у меня. – Не думала еще об этом? Заодно и от нелюбимой работы отдохнешь.

Он вскочила с кресла и начала нервно ходить по комнате, слишком маленькой для размашистого шага ее длиннющих ног. Синий шелковый халатик завивался вокруг ног, словно в танце. Я невольно залюбовалась подругой. Может, ей и правда надо было изо всех сил пробиваться на сцену? Она резко остановилась и повернулась ко мне:

– Я не знаю, почему у нас нет детей. – прошептала она, ее огромные серые глаза налились слезами. – Я ходила к врачам, и Оскар тоже. Говорят, что мы оба здоровы. Но я не беременею. Время идет, и мне кажется, у меня уже не будет детей.

– Давай я тебе ауру почищу. – предложила я. Снимать порчу я умела отлично, хотя никогда сама не верила в свои же способности. Но женщины, которые не могли забеременеть, после очищения яйцами и свечами успокаивались, расслаблялись и вскоре беременели. А потом прибегали ко мне с благодарностями, фотками детей и огромными тортами. Если я делаю такие чудеса за деньги, неужели не сумею помочь любимой подруге?

– Полька, брось! – с досадой отмахнулась Маша. – Ты мне сколько сама рассказывала, что просто дурачишь людей своим гаданием и очищением!

– Я им помогаю. – разозлилась я. – Иначе у меня не было бы столько постоянных клиенток.

– Так помогаешь потому что они верят тебе. А я не верю, ты сама постаралась меня разуверить.

Я лишь вздохнула. Время собирать камни – кажется, так это называется? Зачем я годами рассказывала Маше подробности про свою работу в гадальном салоне? Зачем смеялась над клиентами? Как же много я наделала ошибок за свою не такую уж длинную жизнь…

– И Оскар, уверена, тоже уже жалеет, что со мной связался. – Маша буквально упала в кресло. – Детей у меня нет, способностей к делу, которым я занимаюсь, тоже нет. Что же осталось? Только моя красота… но и ей придет срок. Я останусь такой, как я внутри себя чувствую – обгоревшей головешкой. Я неудачница!!!

Она уронила голову на колени и горько зарыдала, обхватив руками голову и пытаясь отодвинуть упавшую наперед копну белокурых волос. Я вскочила, потом опустилась на мягкий палас рядом с ней и начала утешать.

– Машенька, твоя красота еще надолго. Ты просто расстроена сейчас, но тебе можно помочь… ладно, мне ты не веришь. Давай в моем салоне ты сходишь к другой гадалке. У нас появилась недавно одна дама, Доротея, она творит чудеса. Все клиентки в восторге, даже про меня забыли, к ней хотят. Думаю, она на самом деле ясновидящая.

Я долго несла всякую чушь, заговаривая зубы плачущей подруге. Главное было убедить ее в том, что Доротея ей обязательно поможет. Как хорошо, что я в долгих беседах еще не успела обсудить эту самую Доротею, сумасшедшую мамочку, готовую хоть порчу снимать, хоть камни в гору на манер Сизифа таскать, лишь бы купить своей избалованной дочурке новый айфон. Но я так расхваливала новую гадалку, что рыдания Маши стали потихоньку утихать, и через некоторое время она согласилась зайти на днях в мой салон.

Вскоре пришел Оскар. Еще в юности он казался мне гигантом, а с годами, кажется, становился все выше и больше, и теперь он полностью заполнил собой маленькую комнатку, вытеснив из нее кислород. После машиных рыданий, мне было неловко встречаться с ним взглядом, поэтому, торопливо попрощавшись, я тут же сбежала. Села в свою Мазду, с опаской посмотрела на заснеженную дорогу, и, мысленно перекрестившись, нажала на газ. Слегка повихляв, машинка все же поехала по проложенной колее, редкие фонари лишь слегка освещали дорогу и, рискуя в любой момент вылететь на обочину, я подумала: Маша зря переживает, их любовь с Оскаром еще жива, просто сейчас, в зимней темноте, она притаилась и не дает о себе знать. Впала в спячку. А вот что делать нам с Сашей?

Припарковавшись неподалеку от нашей блочной пятиэтажки, я заглушила мотор и задумалась. Если уж такая красавица, как Мария Белова, считает, что ее любовная лодка разбилась о быт, на что могу рассчитывать я? Я старше ее на 4 года, ниже на 12 сантиметров и тяжелее на 5 кило. Даже в ранней юности я не была такой ослепительно прекрасной, хотя миловидной меня считали многие. Но сейчас, после всех потрясений, я давно уже вышла из категории сексуальных львиц. Но мне казалось, что для Саши я навсегда останусь самой красивой, и ни возраст, ни вес тут ничего не поменяют. Какой же я была дурой!!!

Я стукнула кулаком по ни в чем не повинному рулю и тихо заплакала. Где-то в долгой дороге, преодолевая очередные трудности, я утратила чувство реальности. Зачем я поставила Сашу на пьедестал? Он обычный, самый обычный, и я не должна была ожидать от него вечной любви и лебединой преданности. Если бы я не сотворила себе кумира, сердечная рана давно бы зажила. А вот Маша всегда недолюбливала моего мужа, считала размазней, тюфяком. После его измены ее равнодушное презрение превратилось в острую неприязнь, скрывать которую стоило ей больших усилий. Поэтому она больше не бывала у нас дома, боясь в какой-то момент не совладать с собой. Ну что же, думаю, скоро она снова сможет приходить ко мне в гости.

Дома меня ждала мама и Лика, услышав скрип ключа, они выбежали ко мне в прихожую. Пухленькая дочка с разбега бросилась мне на шею, я подняла ее и осторожно покрутила по завешанному куртками крошечному пространству. Еще не так давно я хотела купить для семьи просторную квартиру в новостройке. Но бизнес Саши сделал крутое пике, теперь он мог с трудом прокормить своего владельца. Да и в гадальный салон народу приходило не так много, как еще пару лет назад. Но главное было даже не в этом…

Расцеловав румяную радостную дочурку, я поздоровалась с мамой, которая нерешительно протянула руки к своему пуховичку. Она не то хотела мне что-то сказать, но не решалась при дочке, не то просто сильно устала, но двигалась, как в замедленной съемке, по миллиметру вдевая правую руку в рукав.