– Добрый вечер! Мы снова приветствуем вас в зале управления миссией «Каллисто», где всеобщее напряжение буквально искрит в воздухе. К данному моменту посадочный модуль уже вышел на траекторию снижения, и все мы с нетерпением ждем поступления детальных данных, – Секретарь обернулся к главному экрану. – Сейчас в нашем распоряжении только показания телеметрии, но через несколько минут орбитальный модуль-ретранслятор должен выйти из-за Юпитера, и тогда станет доступна прямая видеосвязь с нашими героями! Ну а пока я хочу напомнить вам захватывающую историю нашего общего приключения.

Трансляцию сменил воодушевляющий ролик, освежавший в памяти как подготовку миссии, так и ее основные этапы. На экране, в бодром темпе сменяя друг друга, замелькали кадры строительства экспедиционного комплекса, подготовки космонавтов, старта миссии и бытовые зарисовки с борта корабля, сделанные в ходе долгого перелета к Юпитеру.

Воспользовавшись короткой передышкой, секретарь перегнулся через парапет, чтобы посмотреть, что происходит в зале, и, по возможности, оценить текущую ситуацию…

И первое, на что он обратил внимание – необычная тишина, тогда как еще минуту назад помещение наполнял многоголосый гул присутствующих здесь специалистов. Уже давно работая в журналистике, Владимир научился определять настроение и эмоции людей по одной их позе, по углу наклона головы, по положению плеч. И даже беглого взгляда, брошенного на столпившихся у мониторов операторов, ему хватило, чтобы понять – что-то идет не по плану.

Пока связь с ретранслятором еще не была восстановлена, доступными оставались только скудные технические параметры, главными из которых являлись высота и скорость снижения посадочного модуля. Их с определенной периодичностью зачитывал вслух дежурный оператор, и его голос, от волнения становившийся все более надтреснутым, недвусмысленно сигнализировал о возникших проблемах.

В воздухе явственно запахло неотвратимо надвигающейся катастрофой.

* * *

Корпус корабля ощутимо тряхнуло.

– Вышел вытяжной парашют, – дежурно отчитался бортинженер, словно речь шла о какой-то банальности, вроде укладки асфальта.

– Все системы в норме, все штатно, – эхом отозвался командир.

Со стороны оба они выглядели абсолютно спокойными и расслабленными, точно два отдыхающих, летящих в свой традиционный отпуск к морю. Но за внешней невозмутимостью скрывалась долгая и напряженная подготовительная работа, когда все действия отрабатывались до полного автоматизма. Ну а регулярные доклады о работе систем корабля являлись не просто ритуалом, а способом донести до людей на Земле те нюансы поведения техники и аппаратуры, которые не сумеет передать бездушная автоматика.

– Связь с ретранслятором ожидается через тридцать секунд.

– Носик попудрить не забыл?

– А зачем? В шлеме все равно ничего не видно.

Капсула снова вздрогнула.

– Вышел тормозной парашют, – инженер поспешно вернул голосу серьезные интонации.

– На борту порядок, все штатно.

– А ты, Сём, когда-нибудь выступал в прямом эфире на аудиторию в несколько миллионов человек?

– Так с нами же столько репортажей делали!

– Не-е-е, – инженер с трудом приподнял отягощенную перегрузкой руку и погрозил командиру пальцем в толстой перчатке скафандра, – то все под запись было. А вот так, чтобы именно в прямом эфире, а? Когда ни оговорку, ни смороженную глупость вырезать уже невозможно. Вот как брякнул – так и войдешь в историю.

– Слушай, Андрюх, завязывай уже, а то я сейчас прям вспотею от волнения. Опозориться перед несколькими миллионами развалившихся в креслах бездельников с пивом в одной руке и попкорном в другой? Этого я точно не переживу! – командир зажал кнопку тангенты и отчитался. – Скорость восемьсот, ожидаем выхода основного парашюта.