Билет в первый вагон

Всех нужно было разместить по одиночным камерам. Накормить, дать выспаться, и после этого последовательно выпытывать способы и методы спасения человечества.

Всем этим хозяйством заведовал капитан департамента в таком же плаще как у лейтенанта, но он, практически никогда не появлялся Доме на берегу.

Кем он был и чем занимался, особенно никого не интересовало.

Жизнь шла своим чередом.

Все бояться умереть сегодня, но никто не боится умереть завтра. Набить желудок любым из способов. Протянуть до темноты и залечь в более или менее сухом месте – это было все, о чем думали последние годы.

Патрули вылавливали Спасителей. Размещали. Эксперты и военные опрашивали их и, если, находили что – то особенное или интересное – определяли в другую группу.

В этой группу собирали тех, кто внятно мог объяснить свои действия. Им полагалось еще десять дней и более детальное описание способов и методов Спасения.

Если они не справлялись, их, как и всех остальных – просто выбрасывали на улицу.

Выбрасывали милосердно, как и предписывал Департамент.

– Паааашли! – Громко выкрикнул лейтенант и, хлюпая высокими сапогами по лужам, пошел в хвосте небольшой колонны, тех, кого они с водителем собрали сегодня с улиц.

Колонна нестройно пошла к входным дверям.

Лейтенант обернулся – Джон! – Окрикнул он водителя автобуса. Тот вытянулся в струну.

– Найди Элроя. Только у него хватает нервов слушать бредни этих идиотов. – Он посмотрел на темные тучи плачущие Дождем, договорил в пол-голоса.

– Если живой, конечно – Дождь. – Он многозначительно указал пальцем в тучи.

Водитель кивнул головой и, быстро обежав автобус, прыгнул на водительское сидение.

# # #

Элрой бережно приподнял голову Эльзы и прислушался к ее слабому дыханию.

– Эльза, проснись. Эльза. – Начал он тихонько потряхивать девушку, Слишком длительный сон и неподвижность отнимали силы и, в конце концов, сводили в могилу не хуже цинги.

Элрой давно нашел способ справиться с этой напастью, в дворике дома в котором он жил, каким-то чудом уцелели несколько хвойных деревьев.

Он аккуратно обдирал иголки и делал, если хватало топлива, темный, похожий на деготь отвар. Столовая ложка в день и ты почти в порядке.

Когда не было возможности отваривать хвою – он жевал иголки просто так.

Где и в какой книжке он вычитал о том, что в хвое много витамина «С» он уже не помнил. Это было еще до того как начался Дождь, и ему, в общем, было уже все равно. Главным было то, что он нашел средство жить дольше, и у него была цель.

Да, цель совершенно утопическая, но лучше иметь такую цель, чем вообще никакой цели.

Делай, что хочешь, думай, о чем хочешь, но как только ты перестаешь идти – ты падаешь, и, однажды, уже не сможешь подняться.

Нет. Элрой не понимал, как он спасет планету, или спасет ли ее вообще. Это казалось совершенно невозможным. Где то и что-то сместилось в небесных колесиках, и природа решила все начать заново.

Так он считал.

– Он будет смотреть вам в глаза, и улыбаться – мелькнуло воспоминание из книги, с которой он работал – Какая чушь!

– Эльза! – Крикнул он в полный голос. Девушка с трудом открыла глаза. Элрой приложился губами к ее лбу, проверяя температуру. Жара не было. Значит все еще не так плохо.

– Выпей это. – Он поднес к ее губам небольшую алюминиевую чашку с остатками отвара.

– Это лекарство. Пожалуйста, выпей. Это важно. – Эльза, как исправная ученица выпила содержимое кружки и немного тяжело, но почти самостоятельно села на постели.

Раздался громкий стук в дверь.

– Вам письмо! Уважаемый! Эй, Элрой! Ты дома?

Голод, когда заканчивает пожирать ваши мышцы и жир принимается за мозг. Кем и чем бы ни был тот, кто стоял за дверью ни был – цели у него могли быть совершенно разными.

Элрой поднялся на ноги и, приложив палец к губам, показывая Эльзе, чтобы та молчала, быстро дошел до шкафа и вытащил пистолет.

Подошел к дверям и несколько раз прокашлялся, держа ствол чуть ниже уровня собственного плеча.

Пуля с легкостью пробьет двери и тот, кто, возможно, имеет неясные цели – перестанет их иметь навсегда.

– А-а-а! – Раздалось за дверью. – Живой – курилка! Это Джон. Тебя требуют на работу. Телефон молчит, вот поедешь с комфортом как советник департамента.

Элрой сдвинул щеколду. Пропустил внутрь своей квартиры водителя и аккуратно прикрыл дверь

Джон покосился на пистолет.

– Зря ты, Элрой. Я не тороплюсь на тот свет, но гостей принято угощать иначе. – Он посмотрел на постель, на которой сидела Эльза, смущенно прикрыв руками обнаженную грудь.

– Это моя девушка, Джон. – Негромко произнес Элрой. – Моя. Если у тебя есть корка хлеба – выйди на улицу и найди свою.

– Ну, нет – так нет – вздохнул водитель – У вас тут я смотрю – любовь. Давно я про такое не слышал, но, что же – собирайся тогда. – Он присел на стул и жадно глянул на бобы на буфете. Гулко сглотнул, в департаменте отоваривали карточки соцобеспечения по четвергам. Сегодня был только вторник.

Элрой отобрал кружку у Эльзы и протянул Джону.

– Лекарство. Пей. – Водитель отвел его руку в сторону, и вдруг стал серьезен.

– Если Всевышнему угодно убить меня – пусть убивает, Элрой. Это ты у нас – знаток и «понимака». Я умею только крутить баранку и нажимать на педали. Такие долго не живут. – Он ощерил редкие зубы и подмигнул Эльзе. Та натянула на голые плечи одеяло и опустила голову.

– Она, правда, с тобой не за еду? – Он поднял удивленный взгляд на Элроя и покачал головой. – Бывает же, ну, да ладно. – Он звонко хлопнул себя по коленям и встал.

– Я жду тебя в автобусе. Пора принимать наших Спасителей. Куча протоколов и работы. – Его шаги дробно застучали по лестнице. Плеснули лужами первого этажа.

Элрой прикрыл за ним дверь.

– Пока не ешь, Эльза. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Оденься. Наведи порядок. Книги и рукописи не трогай. Хорошо? – Девушка кивнула. Ее даже не обидело то, что водитель сравнил ее с девушкой легкого поведения.

Каждый продавал то, что у него было, и делал то, что умел. О морали уже никто не вспоминал, или вспоминал крайне редко.

Элрой накинул портупею, плащ. Поцеловал Эльзу в губы и подошел к двери.

– Сухое пальто – Проговорил он задумчиво. Потом обратился к своей девушке – Во двор не выходи, дверь не открывай. Вернусь вечером – договорим.

Он вышел в коридор, и дождался, когда Эльза закроет дверь на щеколду.

# # #

Кабинет, в котором Элрой обычно принимал посетителей, не отапливался. Он сидел в своем плаще и грел о настольную лампу без абажура руки.

Сюда электричество подавали исправно.

Он открыл очередную отсыревшую папку и приготовился слушать.

Того, что делал бумажные кораблики он выставил за дверь сразу. Он явно был не в себе и заниматься им должны были другие службы, если бы они были.

Элрой заметил явную болезненность его состояния и отвел ему жизни всего на пару-тройку дней, поэтому тратить на него свое, и без того не дешевое время, не хотел.

– Я слушаю вас, сэр. – Этот был явно здоров и смотрел жестко и прямо. Кудлатая, свалявшаяся борода с проседью, делала его похожим на индийского мудреца. Если бы он завязал свои длинные волосы в пучок на голове – сходство было бы полным.

Он достал из-под своей хламиды небольшие четки, вырезанные в виде человеческих черепов и начал их медленно перебирать.

– Я хочу вам рассказать историю. – Ухмыльнулся Спаситель. – Только вряд ли это вам поможет.

– Имя, фамилия – Жестко спросил Элрой. Выслушивать очередные наставления ему не слишком хотелось, хотя… – Да, я вас слушаю.

– Однажды трех слепых мудрецов попросили рассказать, что такое слон.

– Один ответил – змея – потому, что тот потрогал его хобот.

– Колонна, сказал тот, который потрогал его ногу.

– Веревка – ответил тот, который ухватился за хвост.

– Они спорят до сих пор, но тот, у, которого были глаза – промолчал.

– Почему? – Спросил Элрой? На каждого отводилось около получаса, и он уже чувствовал, что с этим «мудрецом» – он «вылетает» из графика.

Спаситель наклонил голову и улыбнулся. – Он будет улыбаться – отщелкнуло в голове.

– Потому, что ему никто бы не поверил, ведь только он был зряч и видел слона целиком.

– Вы принадлежите культу богини Кали, судя по черепам на ваших четках. – Спросил Элрой.

Такие, как этот «спаситель», попадались не часто.

Толку от них не было никакого, но поболтать с ними, было интересно, если бы, не – Дождь.

Элрой посмотрел на большие настенные часы. Засек еще десять минут на беседу и продолжил.

– Имя, фамилия.

– Зачем это вам? Я вышел на улицу – просто посмотреть как вы живете.

– Я давно не выходил на улицу. – Темнокожий индиец, то ли цыган широко улыбнулся. – Если вы не в курсе – на тех из небоскребов на крышах, которых ваши «толстосумы» посадили тропические сады – они вполне себя сносно чувствуют. Там можно еще жить.

– В тропиках дожди по пол-года – растения привыкли к Дождю. Даже неплохо плодоносят, при определенном уходе, разумеется.

Элрой посмотрел на худое крепкое тело своего собеседника через прорехи одежды. Да – этот недостатка в пище и витаминах не испытывал.

Цыган положил свои четки Элрою на стол.

– Это подарок, инспектор. К тому же, вы неверно сделали перевод с аккадского языка на английский. «Пустая» может означать и «чистая». Слишком много времени прошло с того как Ассирийская империя пала, для того, чтобы знать наверняка, что писец имел в виду.

– Подарок – для того, чтобы вы не забывали – чему учит Кали – за вашу жизнь заплачено миллионами смертей предыдущих поколений. – Спаситель встал и ровно и плавно двигаясь, вышел в двери.

Элрой бросился следом. Вышел в коридор. В нем вялый служащий махал веником.

– Здесь никто не проходил, Танни? – Молодой человек с мутным взглядом выпрямился и посмотрел на инспектора. Немного приосанился. Ему нужно было чем-то гордиться и оправдывать свое существование на этом свете. Он это делал тем, что чисто подметал коридоры.

– Вы же не видите следов, сэр. Я мету чисто. – Элрой кивнул. Захлопнул двери, и сев за стол поднял глаза. Перед ним сидел старик с бумажным корабликом и намеревался выдрать еще одну страницу из его журнала с записями.

Элрой хорошо помнил, что этого несчастного оставили на дороге неподалеку от Дома на Берегу.

– Меня зовут Гарри. – Пропел Спаситель, и с хрустом выдрал два листа из журнала Элроя. Стал складывать кораблики

– На каждом уместятся двое – Напевал он какую-то детскую песенку – А, если, им захочется в небо – Кораблик станет самолетом. – Спаситель быстро развернул лист и сложил самолетик. Он толкнул его над головой и крылатый кусочек бумаги, плавно сделав круг, опустился на стол Элроя.

Элрой поднял трубку. В гараже все еще шуровал Джон со своим вечным автобусом. Звонок был громким и тот его услышал.

– Да, инспектор. Керосин нынче не дешев. Могу за банку бобов дать не больше литра.

– Сколько человек вы привезли сегодня в Дом на берегу? – Элрой был суров и никакого керосина, даже за бобы ему было не нужно. Джон подобрался и ответил, как мог – официально.

– Улов невелик, сэр. Всего трое. Остальные или умерли до того как мы проезжали, либо еще не выползли из щелей греметь своими кружками на улицы.

– У меня в протоколе записано – четверо.

– Простите, сэр. – Я не умею читать ваши протоколы. – Элрой положил трубку на рычаг и посмотрел на четки с черепами. Поверх них уже лежало два бумажных самолетика.

Тот, который называл себя Гарри, свалился со стула, и, свернувшись калачиком – спал. Еда на голодных действовал одинаково. Они засыпали.

Элрой торопился, пытаясь хоть, что то «делать заранее» поэтому иногда получалось так, что они засыпали у него в кабинете.

Он снова поднял трубку.

– У него «сухое пальто», зрячему мудрецу «никто не поверит» – снова отщелкнуло в мозгу Элроя.

– Наряд в кабинет. Спасителю плохо. – Фраза дежурная. Он положил трубку на рычаг.

Через три минуты в кабинет вошли двое молодых крепышей и унесли ослабшее тело – досыпать.

Элрой поднял четки из человеческих черепов. Тяжело мотнул головой. Спиртного он вчера выпил слишком мало, чтобы сегодня соображать так плохо.

Беседа больше походила на бред, хотя в том, что она была вообще, Элрой уже не был уверен.

– Нужен выходной. Хотя бы один. – Пробормотал он и достал со шкафа толстую книжку небольшого размера с различными значениями перевода с аккадского языка, полистал. Нашел нужную страницу.

Да, слово – «пустой» – могло означать и чистый, и светлый, одновременно.

# # #

Элрой решил идти домой пешком. Даже не взял с собой зонт.

Какое это имеет значение, если все равно промокнешь до нитки? Тряпица на ржавых спицах давно не спасала ни от Дождя, ни от дурных мыслей.

Когда ему было плохо, он каждый раз, не доходя до своей кирпичной полуразвлины, сворачивал в темный переулок и поднимался по остаткам железной лестницы под самую крышу.

Там обитал его-то ли друг, то ли советник, то ли…

Элрой даже не знал, кем был ему этот странный старик. Он называл его Апостолом.

То ли в шутку, то ли в серьез.

Он даже не спрашивал как ему, удавалось выживать, но голова и мозги этого Апостола были, хотя и не совсем обычными, но вполне соображающими. Он многое мог объяснить и многое рассказать.

Когда то этот Апостол преподавал философию в университете и знал многое и о многом.

Он выпросил у раздатчика в будущий отчет булку пшеничного хлеба. Собственно, это и было некой платой за беседу или советы. Что и о чем говорить Элрой представлял себе пока еще не очень ясно.

Он дернул шнурок древнего бронзового колокольчика перед дверью и тщательно и бессмысленно вытер ноги

– Да-да! – Раздалось за дверью – Я уже иду! – За тонкими дверями заскрипели половицы, и щелкнул механизм замка.

– А! Это вы, Элрой?! – То ли спрашивал, то ли утверждал Апостол.

– Проходите-проходите. – У Апостола всегда ярко горел свет. Сам он носил очки с толстыми стеклами и часто натыкался на углы и мебель, но ему удалось смастерить небольшую турбинку, из телефонного аппарата, которая крутилась от водостока и давала достаточно энергии для освещения. Он особенно гордился этим изобретением и часто им хвастался, но не в этот раз.

– Вы видели его, Элрой – Он остановился прямо в дверях и ухватил инспектора за пуговицу плаща.

– Я думаю, что вы его видели. Жаль. Хотя. – Он почесал кудряшки последние из волос на затылке, потому, что был практически лыс.

– Полагаю – Вам есть, что рассказать.

Они прошли в комнату и сели за небольшой деревянный, накрытый изрезанной старой клеенкой стол.

Апостол быстро нарезал хлеб. Вкпипятил чайник. Извинился за то, что сахара у него нет, и разлил по большим алюминиевым кружкам кипяток.

Обычаи, которые давно привил Дождь, заставили Элроя первым взять хлеб.

Грабежи и убийства, мошенничество и обман для некоторых были единственным способом продлить свое существование.

Элрой взял горбушку и стал задумчиво жевать, откусывая жесткую корку, запивая горячей водой. С чего начать он не знал.

– Вы, наверное, хотите спросить – зачем я живу, Элрой? – Апостол сделал глоток и спокойно откусил хлеба.

– У меня нет ни родных, ни близких. Я не был женат и не успел родить детей. После меня вряд ли, что останется, но почему-то все спрашивают – зачем я живу.

– Спросите и вы, иначе – вы так и не решитесь рассказать мне всего.

– Зачем вы живете? – Машинально спросил Элрой. – Апостол поправил очки. Хлебнул кипятка и вдруг вытащил из кармана плаща Элроя фото с размытым пятном и знаком чаши.

– Я мечтал увидеть конец света, и моя мечта сбывается, инспектор. – Апостол нахмурился, разглядывая фото. Оно, что-то ему напомнило. Он поставил кружку на стол и, не вынимая изо рта хлеб, стал искать, что-то на полках с книгами.

– Раньше бы искали иначе – Мелькнула у Элроя мысль. В два «клика». Мир перевернулся вверх тормашками и книги теперь стали ценнее любых других источников информации, если не единственными, но их осталось отчаянно мало.

Апостол плюхнул на клеенку толстый том энциклопедии о биологии и открыл нужную страницу. Долго протирал ее рукавом, пока фото не стало достаточно контрастным для того, чтобы на нем можно было, что-то различить.

– Я знаю, вы видели его, инспектор, но наш мозг устроен так, что он отбрасывает ненужное. Вытесняет в подсознание – так говорят. Я не знаю правильно ли так говорить, но как вы с вашим мозгом гончего пса сможете объяснить вот это?

На фото была изображена половина обычного листа тополя. Вероятно, сорванного с живого дерева, поскольку было зеленым. Оно было наполовину надорванным, и на фото был изображена только часть.

– Это съемка в ультрафиолете. – Апостол ждал реакции. Элрой вытер вспотевшее лицо ладонью.

– Я не понимаю – Вокруг половины листа был контур целого. Он светился тонкими искорками, словно нарисованный электричеством.

Апостол положил рядом фото, которое принесла Эльза.

– Вы не наблюдаете некоторого сходства, Элрой? А? – Апостол пожал плечами.

– К тому – же. Это изображение помечено знаком чистой чаши, а первые легенды о Спасителе как раз начали писать летописцы первой из империй.

– Хотя. Людям всегда было трудно и им, почему то всегда казалось, что за них кто-то будет заниматься их спасением.

Элрой молчал. Лист на фото был убит, но какой-то удивительный образ его оставался на фотографии живым.

– Я не понимаю, Апостол – Старик вздохнул.

– Никто не понимает. Можно только предположить.

Элрой отпил из кружки. Поставил ее на стол. Он решил больше не есть, у Апостола было немного способов добыть себе еду, и почти целая булка хлеба нисколько ему не помешает.

Апостол присел к столу. Достал из-за пазухи лупу и почти носом стал возить по фото.

– Часть хранит информацию о целом, или где-то есть информация о целом, а клетка только обозначает – где оно должно быть.

Элрой вздохнул.

– Бред. Апостол. Просто бред. Это началось позавчера. Эльза принесла это фото, и почти умирая от голода, сказала, что видела его и… – Элрой сделал паузу.

– Сказала, что у него сухое пальто.

– Сухое пальто под Дождем? – Элрой кивнул. Апостол пожал плечами. Биологи так и не смогли объяснить это явление. – Апостол кивнул на фото с надорванным листом тополя. – Взялись объяснять эзотерики. Могу попытаться объяснить я.

Апостол снял очки, протер их большим носовым платком, и снова надел на нос.

– Если вам это, разумеется, нужно.

– Хорошо. Попробуйте. – Элрой достал из кармана четки. – Это его подарок. Хотя. Может быть – это и не он. Эльза сказала, что у того был старый фотоаппарат на пластинках.

– А – улыбнулся Апостол. – Даже этим стало интересно.

– Кому – «Этим» – Опешил Элрой.

– У индийских эзотериков в эпосе не существует понятия «конец света» – Апостол улыбнулся грустно.

– Мы же хотим, чтобы все было как всегда. Хлеб в магазинах. Бензин на заправках. Дети в школах. И, вдруг, этого всего не стало.

– Пришли посмотреть. Я тоже хочу посмотреть. – Он закрыл книгу. Едва не упав, наткнувшись на табурет – положил ее обратно на полку.

– Это билет, Элрой. Билет в первый вагон, я полагаю.

– Что за билет? – Элрой чувствовал себя полным идиотом. Он говорил с Апостолом часто, но в этот раз разговор давался особенно тяжело.

Апостол присел к столу. Сгорбился.

– Я не думаю, что у меня будет такой же, хотя бы на откидном сиденьи, или «стоячее» место в тамбуре. Я слишком стар. Нужны молодые и красивые. Как минимум.

– Кстати, ваша подруга красива?

– Да, очень – Машинально ответил Элрой.

– Понимаете, инспектор. – Апостол налил себе уже остывшего кипятку.

– Всем хочется будущего. Не так ли? И всем думается, что оно будет лучше, чем сегодня, хотя мало, что меняется.

– Иногда в гробы даже кладут столовое серебро в надежде, что упокоенный будет трапезовать с господом.

– Святая наивность.

– Вы о загробном мире?

– Да, инспектор. Разумеется да. Но, в общем, совсем не о нем. Подходя к зеркалу, вы видите такой – же мир за стеклом, хотя его вроде бы нет. Но, вы его видите.

– Вы натыкаетесь на прозрачную дверь в холле, и понимаете, что существует какая-то преграда, хотя вы ее не видите. Вы протягиваете руку, трогаете шишку на лбу, или вытираете под носом кровь и только потом верите в ее существование. – Апостол снова отхлебнул кипятку.

– Вам не зря рассказали притчу о трех слепых мудрецах.

– Простите… – Элрой опешил.

– Я вам о ней еще не рассказывал. – Апостол пожал плечами.

– Пусть так, инспектор. Пусть так. – Элрой встал из-за стола. Почему то засосало под ложечкой. Он впервые чувствовал себя растерянным и недееспособным. Не знал, что делать и куда идти.

– До, встречи. Я зайду как ни-будь – Элрой быстро схватил странное фото, которое Апостол назвал «билетом» и побежал по лестницам вниз на улицу.

Выскочил под привычные струи, падающие с неба, и сделал несколько вдохов-выдохов.