Демон на свободе. Книга седьмая

Долгие ненавидящие взгляды, а затем старший слегка наклоняется, чтобы отряхнуть свои штаны-хакама. Он достаточно мудр, чтобы понять нулевые шансы на бой против бога. Его более молодой коллега такими качествами не обладает, поэтому, повернувшись ко мне боком, скрывает руку с быстро зажигающейся в ней боевой техникой. От ощущений напряженного эфира я тоже отвык, зато к самой ситуации был готов. Взятый с собой как раз на этот случай походный башмак со свистом влетает в лоб молодого японца, заставляя того опрокинуться навзничь без сознания, Сунь Укун начинает ржать как последний осел, периодически подвывая, а я многозначительно демонстрирую пожилому японцу башмак номер два.

– Я знаю, что вы оба были посланы в долину Камикочи надзирать за подготовкой новых солдат. Знаю, что обладаете возможностью быстро связаться с тай-сёгуном, особенно в случае, если задержите меня или кого-либо из моих близких. Так ведь?

– Будь уверен, отступник, мы выполним приказ! – слегка не сдержался пожилой, сжимая кулаки.

– Это не в ваших силах, – не стал я щадить чувства патриота, – Мне нужно, чтобы вы передали Итагаки Цуцуми-сёгуну, что мне нужно с ним переговорить. Наедине. Как можно скорее.

– Ты наивный дурак! Мне почти жаль тебя! – резко выплюнул мой собеседник.

– Понятно, – понимающе кивнул я, – Значит, Итагаки-сан сюда поставил за главного полного отброса и тупицу. Неплохой способ дать мне знать, что он хочет увидеться.

– Как ты…

– Заткнись, идиот, – не смог сдержать я усталый выдох, – За моей спиной стоит бог. Как ты думаешь, он видит разницу между твоим безмозглым телом и головой тай-сегуна страны? Чем вы можете остановить бога, а? Хотя бы одного? После того, как Инквизиция и СЭД-ы ушли?

Наконец-то до него что-то дошло. Суженные от бессильной злости глаза расширились, взгляд стрельнул в похрюкивающего Сунь Укуна, затем ушел в себя. Совсем уж дурака над Камикочи поставить были не должны, уж больно важное это сейчас место. Долина является бесперебойно работающей фабрикой, выпускающей женские батальоны автоматчиц, внесших очень весомый вклад в бои против индокитайских вторженцев. Стратегический объект, всё-таки.

Думал японец недолго, но поступил в высшей степени странно. Резко выдохнув, человек выдернул из-за широкого пояса кимоно короткий нож-танто, сделал пару шагов, присел около своего беспамятного земляка, а затем быстрым ударом вбил короткое лезвие молодому в шею, глядя при этом мне в глаза.

– Он тут был лишним, – коротко бросил пожилой японец, а затем спросил, – Мне что-то передать сегуну? Кроме твоего желания его увидеть?

– Да, скажи ему то, что он и сам знает. Что японцы живы, пока у богов есть более важные дела. Это временное явление. Часы тикают.

Грубо, напористо, рискованно. Но я знал Итагаки Цуцуми, а он знал меня. У нас, бывшего боевого генерала и бывшего владельца долины Камикочи, было множество дел, о которых никто не был в курсе. Теперь я поставил на кон практическую сметку сёгуна и свой вес в пользе конкретно для его страны, против новостей, пришедших к нему из-за рубежа.

Если бы меня спросили, что больше всего ненавидит взрослый сложившийся человек, не понаслышке знающий, что такое ответственность, чего-то стоящего в своей жизни добившийся, то я бы сказал – не иметь контроля над ситуацией. Бессилие и незнание могут выбить из колеи сколь угодно уверенного в себе воина, если он даже не понимает, в какую сторону ему воевать. Японцы были именно в таком положении. Их просто-напросто все бросили, как враги, так и союзники. Ничего не спросив, ничего не рассказав, не потребовав и не предложив. Почему бы не ответить тем же, переговорив, к примеру, с бывшим подданным, у которого много разных секретов и ответов?

Мои выводы оказались верны. Встречу фактический правитель островной империи назначил всего через трое суток, выбрав для неё один из хабитатов, расположенных недалеко от Токио. Там меня и ожидали в особняке старосты, бывшем по размерам едва ли не больше гостиницы, возле которой он и стоял.

Бывший генерал сильно усох с момента нашей последней встречи, что навевало мысли о том, что пост правителя Японии пьет из него силы. Широкий, атлетично сложенный мужчина-шкаф сейчас был бледной и крайне невыспавшейся копией самого себя. На глазок, Итагаки уже потерял килограммов 15 своего веса, и явно не планировал останавливаться. Смерив меня мрачным напряженным взглядом, тай-сегун, не чинясь, прошёл в зал, где я его ожидал, куря на энгаве за раскрытыми дверьми. Шумно сев, он принялся очень выразительно молчать. Я отвечал ему тем же. Мы оба знали, что последует за его появлением, от того и не спешили начинать разговор.

Спустя несколько минут внесли глиняные стаканы с чаем. Японская традиция. Притащившая поднос девушка мазнула по мне взглядом опытной убийцы, а затем с робкой улыбкой вымелась из помещения.

– Нас никто не слушает, – тяжело уронил тай-сёгун, сграбастав один из стаканов с чаем.

– Это хорошо. Здравствуйте Итагаки-сан, – сел я за стол напротив него, – Я не собираюсь причинять вам никакого вреда.

– А зачем бы тебе это делать, Алистер? – бывший генерал мрачно ухмыльнулся, – Во всей стране практически я один знаю, что ты для неё совершил. Правда, я ожидал, что ты появишься в углу моей спальни или выскочишь из сортира… когда придёт время. Такой способ связи уже мне о многом говорит. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, Итагаки-сан, – кивнул я, взяв в руку свой стакан с чаем, – Древних больше не существует. Есть лишь люди. Могущественные, богатые, но лишенные всех сверхъестественных способностей. Более того, Ада теперь тоже нет, так что если вы опасались встречи со своим дедушкой или бывшим капитаном, то можете выбросить эти мысли из головы.

– И куда же я попаду после смерти? – иронично поднял бровь тай-сегун.

– Единственное, что я могу с уверенностью утверждать, так это то, что вы попадете в лапы хитрого, амбициозного, жутко терпеливого и невероятно злокозненного типа. Но ему потребуется много времени, чтобы создать новую мучильню для душ.

– То есть, ничего не поменялось, – заключил Цуцуми, – кроме того, что придётся дольше мучиться.

– Скорее всего, так и есть, – согласно кивнул я.

– И какова твоя доля вины в том, что в самый нужный момент мир лишился Древних, а, Алистер? – взгляд сегуна потяжелел.

– Полная, – легко выдержал я его взгляд, – Никаких доль. Зато множество причин. Но нас с вами интересует лишь одна из них. А были ли эти Древние сколько-нибудь полезны в битве с богами?

– Ты смеешься? – посуровел Итагаки.

– Нет, – отрицательно качнул головой я, – У вас должны быть подробные доклады разгрома Благовещенска. Какие при этом были задействованы силы и сколько времени понадобилось этим тварям, чтобы смешать с землей город вместе с армией. На фоне этого разгрома все усилия, предпринятые как людьми, так и Древними родами, кажутся каплей в море. Вы это понимаете лучше всех.

Неприятно тыкать хорошего, в общем-то, человека, носом в его абсолютную беспомощность. Самолюбие японцев и так достаточно давно страдает, в том числе и с моих подач. Превосходство техники над их старательно шлифуемыми боевыми умениями, затем волшебники, устроившие бучу в Токио, потом война, в которой они едва-едва вытянули свою роль хозяев положения за счет заваливания индокитайцев свежим мясом и летучими отрядами аристократов и Иных. Продемонстрированные хозяевами обижаемых слуг новые силы ставили большой жирный крест на всём человечестве.

Именно эта продемонстрированная подавляющая мощь сейчас раскалывает мир на мелкие фракции, лихорадочно ищущие спасения. Их можно сравнить с разбегающимися мышами или тараканами, но хуже всего то, что они усугубляют панику. Люди с их мощными СЭД-ами, развитой промышленностью, многочисленностью рекрутов в хабитатах могут не просто дать отпор, а даже победить, но это потребует неимоверных жертв и… руководства. А его сейчас нет.

– Они прошлись косой смерти по всему югу Российской империи. Оставили лишь припортовые города, которые им пригодятся позже, – рассказывал я тай-сегуну, – Стерли с лица земли крупные города Румынии и Болгарии, застряли сейчас в Венгрии и Югославии. Там очень много мелких городков и хабитатов, вот обитатели Небес и развлекают себя резней, заодно провоцируя европейцев собрать еще одну-две армии. Но вот с последним всё очень тяжко. К оборонительной войне ни одна страна не готова.

– Давайте к делу, юноша, – терпеливо дождался конца моей короткой лекции тай-сёгун, – С чем ты пришел? Чего хочешь?

– Вкратце и по делу? – взглянул я исподлобья на своего бывшего начальника, – Я пришёл предложить вам погибнуть. Но со смыслом, пользой и целью. А главное, Итагаки-тай-сегун-сама… – с надеждой.

Через несколько часов я поднимался по веревочному трапу в «Благие намерения», встречаемый слегка дёрганной Региной, которая вынуждена была всё это время провести в оружейной кабине, держа на прицеле здание, в котором мы разговаривали с сёгуном. Обняв девушку и успокаивающе погладив по голове, я поковылял к пилотскому креслу.

– Все получилось, лорд? – хрипло спросила она, покашливая от неудачной затяжки стянутой у меня сигареты.

– Да, частично. Нам предстоит поработать, мисс Праудмур. По профилю.

– И какой же… кха! …у нас профиль?

– Как всегда, – иронично посмотрел я на рыжую любовницу через плечо, – Будем убивать.

Интерлюдия

На обрыве над неспокойным океаном стояла высокая фигура, всматривающаяся вдаль. Берег был безлюдным, но, в отличие от всех остальных берегов земли, на которой стоял наблюдатель, безлюдным он стал совсем недавно. Если бы высокое и худое существо умело б испытывать эмоции, то оно почувствовало бы удовлетворение от этого факта. Однако, жизни и эмоций в нём не было уже очень давно.

Внешний вид существа был сопоставим с человеческим, если можно представить себе представителя homo sapiens высотой около трёх метров. Мертвенно серая гладкая кожа, вопиющая худоба и одежды, выглядящие как развевающиеся по ветру лохмотья, лишь слегка прикрывающие наготу создания, тоже бы не вызвали доверия у случайного наблюдателя. Благо здесь таких не было, а то, если бы на этих берегах остался хоть кто-то из историков, либо высокопоставленных Инквизиторов, то он бы тут же уверился, что настали последние времена.

Надо сказать, что он бы не ошибся.

– Тармат Йон…, – проскрипело за спиной наблюдающего за морем существа. Названный медленно обернулся, рассматривая позвавшего его всеми своими четырьмя глазами, два из которых сияли белым мягким светом, а еще пара отдавала черной пустотой.

– Великопущ, – голос Тармата Йона оказался мягким и глубоким баритоном, с намеком на сверхъестественное эхо, – Ты не изменился.

Великопущ был неописуем. Его можно было отдаленно характеризовать как огромный ком вечно движущихся тонких лиан, ветвей и корней, усеянных шипами, которые периодически пытались принять человекообразную форму. У этой сущности размером с небольшого слона, не было каких-либо органов зрения или слуха, но оно определенно владело столь примитивными сенсорными возможностями, как и чем-то большим. Правда, эмоционально ничем не отличалось от того же Тармата Йона. Если первый был видоизмененной нежитью, то Великопущ никогда не был человеком, а значит, не имел представления о эмоциях.

Поэтому следующее, что он произнес, было:

– Еще двое. Идут.

Тармат Йон поднял глаза на чащу, что потихоньку наползала на обрыв. Та уже исторгла из себя еще две фигуры, неспешно двигающиеся к ним. Карион и Шегилл шагали бок о бок. Чудовищный зверь, источающий густую, темно-фиолетовую миазму, разъедающую траву под ним, шестиголовый, треххвостый, покрытый крупной зеленоватой чешуей, что была прочнее почти всего в этом мире, а рядом закованная в блестящие глухие латы фигура, ничем не отличающаяся по комплекции от обычного человека.

Они встретились возле обрыва, обменявшись всего несколькими словами. Сделано это было без всякого удовольствия или желания, несмотря на огромное количество времени, прошедшее со дня их последней встречи. Сейчас эти сущности лишь хотели удостовериться, что их собратья функционируют нормально и их когнитивные функции не были нарушены временем и обстоятельствами. Говорить что-либо еще смысла они не видели.

Затем, все четверо, не обращая внимания на начавшийся дождь, принялись наблюдать за широкой песчаной полосой, лежащей по левую сторону от обрыва, на котором они стояли. Та была совершенно безынтересным куском суши этого заброшенного континента, но четверку странных и страшных существ этот факт не волновал.

Они просто повернули головы в нужную сторону на четыре часа раньше.

Четыре ничтожных часа.

Спустя этот промежуток времени джунгли исторгли из себя сонмы существ. Их были тысячи, десятки тысяч. Может быть, даже больше. Некому было считать, а каждый из четверых наблюдателей точно знал число своих подчиненных, впервые за последние три тысячи лет выступающих единым фронтом. Химерические твари, гроза первопроходцев Австралии, шли вместе с одетыми в непробиваемые металлические доспехи ревенантами, немертвые маги, чьи тела стали когда-то трофеями самого Шебадда Меритта, летели вслед за тяжело шагающими осадными гомункулами, которые в свое время были настоящим кошмаром для окопавшихся в своих крепостях магов.

Вся эта орда медленно и неумолимо входила в морскую воду, оставляя за собой чистый от жизни и нежизни континент, а предводители этой огромной массы самой смертоноснейшей нечисти продолжали молча наблюдать за процессом исхода.

Время пришло. Их дозор закончен. Никто, ни Тармат Йон, предводитель живых мертвецов-магов, ни Карион, владыка и создатель осадных гомункулов, ни Шегилл, главный среди неуязвимых ревенантов, ни повелитель химер Великопущ, не двинули и членом за прошедшую тьму веков. Это было не нужно. Начальные ловушки, химеры, измененная природа, всё это надежно защищало Австралию от человеческого интереса. Обильно политые кровью лучших воинов человечества земли тому высшее доказательство. Эти четверо, по чьей вине люди несколько раз оказывались на грани истребления, вернувшись в дом своего хозяина, лишь ждали, когда он их позовёт. Долго, равнодушно, преданно.

Ибо такова была воля того, кто сформировал послушным эфиром их тела и разумы.

Они зайдут в воду последними, оставляя позади целый освобожденный континент. С нетронутыми природными богатствами, щедро дополненными манипуляциями как самого Узурпатора Эфира, так и трудами его бездушных волшебных слуг. Там, за спинами уходящих, в глубине озелененных земель с прорытыми тысячи лет назад руслами глубоких полноводных рек, первооткрыватели смогут увидеть чудовищные эфирные станции, что питали бывших обитателей Австралии на протяжении всех этих лет. А что еще они смогут найти, пройдя сквозь густые леса с тысячами дезактивированных ловушек?

Кто знает?

Те, что уходят в океан. Затем они будут долго идти по дну на другой берег. День и ночь, не останавливаясь ни на секунду. Воля Шебадда Меритта, заложенная в самом основании каждого из его творений, должна быть исполнена любой ценой. Кому бы ни был предъявлен счет.

За тысячи километров от места начала шествия этой грандиозной армии, будут твориться совсем другие дела. Особенно среди правителей расы, называемой людьми.

Японский тай-сёгун, Итагаки Цуцуми, не может заснуть после диалога со своим таинственным собеседником. Ему доверили знания, невероятно секретные, переворачивающие всё с ног на голову, подкрепленные логикой и примерами из истории. Повелителю страны указали не путь, но шанс на спасение от безжалостной судьбы. Однако, цена… Цена, которую предстояло заплатить империи, решись бывший генерал на сделку с бывшим Древним, была огромна. Но сна Итагаки лишало вовсе не мысли о возможных рисках, а нечто другое – понимание, что надежды нет. У представителя страны, едва не захваченной богами, было меньше всего иллюзий по поводу планов обитателей Небес насчет человечества. Высокий мрачный юноша с темными тенями под глазами, спаситель и предатель, предлагал лишь смерть. Но даже чтобы заслужить себе и многим подобную кончину, тай-сёгуну, его преданным и близким людям, а также и самому юноше придётся сильно потрудиться.

Государственные аппараты Западной и Восточной Европы пребывали в полном смятении, если не сказать панике. Высшие государственные лица, утерявшие связь как друг с другом, так и с Древними, не могли выработать связных решений. Панические сообщения о продвижении богов и разрушениях, причиняемых этими сущностями, заставляли монархов думать о худшем. Стихийно организовывались очаги сопротивления и подготовки, управляемые военными, но по мере разрастания паники, в рекордные сроки застигшей мирное населения, результаты усилий организаторов стремились к нулю.

В самом скором времени темпы, с которыми человечество вредило само себе, должны были сравняться с той мощью, которую обрушивали на города и хабитаты разъяренные боги Поднебесной империи.

Хуже всего приходилось Англии. Её столица, Лондон, был домом для огромного числа дельцов и предпринимателей, ведущих дела по всему миру. Страшные новости о разгроме Благовещенска и Первой армии достигли их ушей через несколько часов после того, как всё было закончено. Город, только что переживший огромный кровавый бунт, ушёл на новый виток горя и отчаяния. Обезумевшие толпы вламывались на склады, крали корабли, лодки и всё, что способно двигаться по воде или воздуху, деморализованные полицейские части смогли изолировать лишь несколько прилегающих к Букингемскому дворцу кварталов, где и держали безвылазно оборону. Можно было сказать, что Англия полностью парализована ужасом.

Что касалось других мест, то здесь дела обстояли куда лучше. В Африке никто кроме европейских выходцев не придавал особого внимания сокрушительным новостям, течение жизни на континенте почти не изменилось, в Южной Америке несколько ответственных и грамотных военных, обладающих информацией из первых рук о тактике боя с существами Поднебесной, пытались сколотить отряды обороны. Получалось у них откровенно плохо.

Мир, три сотни лет не знавший войн, мир, лишенный направляющей руки, мир разобщенный и расколотый, превращался в место, где каждый сам по себе. Слишком привыкший к незримой руке Древних родов, слишком отвыкший от времен, когда чума, колдовство и захватнические войны оставляли мертвые целые регионы, он, этот мир, сейчас дрожал в панике, не зная, что делать.

Зато знали они. Жгущие, заливающие водой, испепеляющие силой света, поражающие силой тьмы. Они терпеливо ждали своего часа куда больше, чем три тысячи лет. Боги сейчас делали именно то, чего так страстно желали с тех самых пор, как появились в этом мире.

Они забирали его себе. По праву силы.

Глава 3

Просыпаться в традиционном японском доме – удовольствие относительное. Дерево, бумага, лак. Температура внутри мало чем отличается от температуры снаружи, деревенский футон тонок и больше похож на циновку, а валик, что многие граждане этой страны подкладывают под голову, и в страшном сне не может заменить подушку. Только раскрыв глаза, я тут же остро позавидовал Праудмур, болтающейся где-то километрах в двух над моей головой и имеющей вполне удобную койку. Жизнь у меня, конечно, такая, что спать можно научиться хоть на голых каменных плитах, но почему-то японские футоны и валики умудряются быть еще неудобнее голого камня.

Настроение слегка приподнялось, когда я вспомнил, что жизненно-важные предметы в виде кофе и сигарет, захвачены сюда с собой. Можно было вставать.

В комнате кроме лежащего меня еще было нечто неожиданное – мальчик лет шести. Он сидел на коленях в двух метрах от изножья моего футона, рассматривая меня черными непроницаемыми глазами. Пухлое детское лицо было умильно сосредоточенным.

– Ирукаи-сан, – тяжело посмотрел я на мальчика, – Кицуне вспоминают, что такое тактичность, здравый смысл и инстинкты самосохранения только тогда, когда им угрожает смертельная опасность? Потому что мне сейчас кажется, что ваш род склонен вечно забывать о таких необходимых для жизни вещах, от чего вынужденно заставляет всех, кто имеет с вами дела, время от времени представлять для вас эту самую опасность.

– Ты просто слишком серьезно ко всему относишься, Эмберхарт-кун, – сладко улыбнулся псевдомальчик, но тут же поднял руки в примирительном жесте, – Я не мог уснуть от любопытства! Ты же знаешь, как оно на нас действует!

Ирукаи Сай. Когда-то, очень недолгое время, он был моим ректором, затем весьма сомнительным, но так и не подведшим союзником, затем кем-то вроде подчиненного или младшего партнера. Теперь судьба снова свела нас. Предстоит одно масштабное дело, в котором помощь клана лис-оборотней, одной из немногих организованных групп Иных в Японии, будет необходимой. Но за эту помощь мы с сегуном заплатим очень большую цену. Соразмерную смертельному риску для кицуне. Моя доля будет выдана авансом, который старый лис, недавно выпустивший третий хвост и переродившийся в ребенка, дабы пройти очередной жизненный путь, очень хотел получить.

Кицуне мудрые и проницательные существа, привыкшие держать носы по ветру. Они одни из первых поняли, что мир изменился. И догадались, кто им может рассказать больше.

– Сначала, уважаемый, я приведу себя в порядок, – поднялся я с футона, – Затем выпью кофе. А потом мы с вами обсудим как совместные действия, так и всё остальное.

На большие умоляющие глаза маленького японского мальчика я не повелся, даже когда старый проходимец каким-то образом умудрился пустить слезу. Да будь у него не только в черепе, но еще и трехлитровая банка таких глаз подмышкой, меня бы это ни грамма не тронуло. Успел ожесточиться за свою недолгую жизнь, последние четыре года которой были наполнены отнюдь не розами. Как вспомню тот межконтинентальник, где я в пятнадцать лет угробил какого-то смешного шулера за распускание рук, так даже смешно становится.

Издеваться я над бывшим стариком не стал, поэтому вскоре мы шли по небольшому тайному селению кицуне, которое хитрозадые Иные устроили, самым вредительским образом проделав потайной ход в одном из когда-то заваленных моими людьми перевалов Камикочи. Хорошо устроились негодяи, с запасом и подстраховкой… но винить их в этом я, бросивший вверенное мне хозяйство, уже не имел никакого права.

Периодически отпугивая пытающихся подслушать нас кицуне, мы с Саем пришли к взаимопониманию. Я ему вкратце поведал у «уже мертвом» – системе дочерних измерений планеты, на кого они были завязаны, как выстроилась система, благодаря которой жила цивилизация. Он в ответ, пряча сумасшедший блеск в глазах и трясущиеся ручки в широких рукавах кимоно, рассказал о сложностях, мешающих Итагаки Цуцуми как последовать моему предложению, так и оставаться в дальнейшем у руля страны.

Заговор.

У новой формы правительства империи не было возможности заниматься всеми аспектами жизни государства из-за вторжения Индокитая, сегунату требовалось срочно мобилизовать все имеющиеся силы. Такая концентрация внимания сильно развязала руки несогласными с текущим положением дел кланами и родами, оставшимися в столице. Тем не менее, рассудка они были не лишены, поэтому скрывали свои надежды, устремления и планы, пока шла горячая фаза войны. Теперь, когда страна Восходящего Солнца осталась в вакууме событий, полностью освобожденная от внешнего влияния, остатки кланов решили сбросить Итагаки и его сегунат.

Как именно собираются осуществить переворот, Ирукаи Сай не знал, да это было и ни к чему. В руках засевших в Токио и окрестностей аристократов было буквально всё – связи, рычаги давления на бюрократов, ресурсы, деньги и, самое главное, имена. Те, к которым империя привыкла давным-давно. Не было у них исполнителей, так как под угрозой всеобщего уничтожения почти все боеспособные дворяне сейчас долавливали остатки индокитайцев на юге страны, но их возвращение ожидалось с недели на неделю.

Затем… понятно, чего можно было ожидать. Клан кицуне был нанят тай-сегуном для решения этой проблемы за очень большую цену, услышав которую, я понял, что жизнь не лишена особой скрытой иронии. Камикочи. В случае выполнения задания долина переходила в руки Ирукаи Сая и его клана. Не целиком, зато на века. Тренировочный лагерь, город Хагонэ, хабитаты, всё это оставалось за людьми, но под жестким контролем самих кицуне. Именно Иные будут определять численность людей на их территории, границы, за которые тем можно будет заходить, и прочие мелочи, имеющие отношение к совместной жизни в долине. Вечное убежище.

Как мог убедить тай-сегун, бывший на посту без году неделя, этих хитрых лис-оборотней, в том, что сможет подобное организовать – было покрыто мраком тайны. Но они взяли заказ. На пятерых наиболее авторитетных стариков, что засели пауками в Токио и окрестностях. Однако теперь, когда появился я, план Ирукаи Сая претерпел серьезнейшие изменения и стал гораздо проще.

– Основная проблема, Эмберхарт-кун, – тонким мальчишеским голосом повествовал ловко прыгающий по камням через ручей старый кицуне, – В том, что интересующие нас личности закрылись в четырех замках. Три из них, можно сказать, захватили, те принадлежали императору и стране, только возражать, сам понимаешь, некому. Это крепости, в которых собрались семьи многих аристократов страны. Женщины, дети, старики. Особенно старики. Старые и крепкие пользователи техник, понимаешь меня?

– Как будто они способны сдержать удар бога, – досадливо поморщился я.

– Смотря что ты имеешь в виду, – хитро прищурился мой собеседник, наклоняя голову набок, – Если про то, что боги демонстрировали на этой земле, то да, сил у старых пердунов вполне бы хватило, чтобы отвести хотя бы первые пару ударов. Только вот смысла им делать подобное особо не было, так? Если боги пробились бы в Токио, то смерть пришла бы ко всем. Нет, они захватили замки, чтобы получить дополнительную, весьма весомую защиту от людей. Даже армии их не взять, если та будет без этих ваших силовых железок.

– Зато молодежь может воевать, не опасаясь за свои тылы, пока так называемые старые пердуны, как вы изволили выразиться, Ирукаи-сан, приобретают всё большее и большее влияние.

– Верно, юноша! – самодовольно покивал лис, то тут же посерьезнел, – Только вот атаковать такую крепость или устроить диверсию – задача крайне непростая. Защитники крайне серьезно относятся к своим обязанностями, а многие из них имеют большой опыт противодействия тем, кто умеет скрываться. И даже кое-что придумали. Только вот…

Несносный кицуне, не договорив, отвернулся и радостно запрыгал по тропинке в гору. Я, в очередной раз прокляв и его и всё племя этих природных троллей, заковылял следом, чувствуя, что еще не отошел от потери Арка и связи с Адом. Меня здорово потрепало на острове Гиас, от чего энергетику до сих пор неслабо штормило. Хотелось взять Сая за шкирку, а затем вставить ему в задницу кончик своей трости, напомнив, что тот умеет раскаляться. Это быстро бы настроило бывшего старика на серьезный лад…

Скакать за неугомонным дедом, переживающим уже третью молодость, пришлось долго. Понимание, что это не простая прогулка с разговором, пришло вместе с легкой усталостью от подъема на гору. В какой-то момент Ирукаи вообще пропал из виду, от чего пришлось топать по тропинке одному. Плюнув, я сел и передохнул, выкурив пару сигарет. Заодно понял, что кицуне, несмотря на то что опережают даже японского аристократа по всем статьям организма и разума, никогда не будут процветать. Слишком сильны в них инстинкты, заставляющие действовать другим разумным на нервы.

Японцы тоже хороши. Даже полный идиот должен понимать, что в такое время устраивать смуту смерти подобно. Итагаки прекрасная компромиссная фигура, которая сейчас необходима стране как воздух, но нет, им нужен новый император. С одной стороны, это вполне верно, так как вся вертикаль власти в стране построена от этой, сейчас отсутствующей фигуры, наиболее весомая часть административного и управляющего ресурса – благородные, чей кодекс чести и уклад жизни заставляет искоса смотреть на тай-сегуна… но все равно, глупость.

Её нужно искоренить хотя бы во имя здравого смысла, но так, как альтруизмом я никогда не страдал, то придётся во имя планов. Если задумка Ирукаи Сая сработает.

Он ждал меня наверху, там, где тропа кончалась. Низкий широкий уступ, голый как коленка, если не считать редких пучков травы, да очень старых пятен от костров. Наверняка здесь устраивали привал те, кто шли этим непопулярным перевалом в Камикочи. Здесь меня и ждал старый кицуне, присевший на корточки в самом центре плоскости, нависающей над дном перевала метрах в пятидесяти.

– А ты не торопился, Эмберхарт-кун! – укорили меня, попутно озаряя шкодливой мальчишеской улыбкой.

– Я поверить не могу, что вас выбрали ректором Якудзёсейшин гакуен, Ирукаи-сан, – выдохнул я, опираясь на трость.

– О! А на какую должность я, по-твоему, гожусь? – ухмыльнулся псевдоребенок.

– Я вам отвечу на этот вопрос тогда, когда раздражение стихнет, – отрезал я, – Если, конечно, вы не хотите услышать про такую нелестную вакансию как «движущаяся мишень». Вы можете помочь процессу, если соблаговолите объяснить, зачем мы тут.

– Разумеется, затем, чтобы ты воспользовался вот этим…, – кицуне жестом фокусника откинул какой-то камень, вынимая из дыры под ним несколько длинных «долгоиграющих» сигнальных огней, – …и посадил здесь дирижабль. На который мы кое-что погрузим. А вот после этого, Эмберхарт-кун, мы вернемся в деревню, где ты будешь пить свой ужасный кофе и курить еще более ужасные сигареты. А заодно обсудим некоторые нюансы предстоящей операции. Видишь ли, как только Итагаки-сама связался с нами и упомянул тебя, то я сразу понял, что именно ты, Эмберхарт-кун, и есть простое решение моих крайне тяжких размышлений!

– Тем, что у меня есть дирижабль? – кисло спросил я.

– Нет, – качнул головой мальчик, продолжая что-то высматривать в земле неподалеку от меня. Затем он поднял голову и его взгляд блеснул серьезностью, – Видишь ли, Эмберхарт-кун, мы взяли этот заказ, но… не собирались его выполнять. Мне нужно было успокоить тай-сегуна, дать моему роду время подготовиться. Мы собирались бежать. Мы не можем уничтожить четыре замка, набитые аристократами, как и не можем пробраться внутрь для ликвидации нужных целей… без вреда для себя. Но у Итагаки-сама очень большой дефицит в одаренных кадрах. Мы, не побоюсь этого слова, самый большой его резерв. Понимаешь?

Тут бы кто угодно понял. Лисы не собирались рисковать собственными шкурами, а бывший генерал – все равно генерал. Откажутся делать одно, навяжет другое дело, опять-таки требующее риска, крови и бесценных жертв для столь малочисленного племени.