Илион. Город и страна троянцев. Том 1

§ II. Первые посещения Итаки, Пелопоннеса и Трои: 1868, 1870

Наконец я мог осуществить мечту всей своей жизни и на досуге посетить места, где происходили те события, которые всегда так сильно интересовали меня, и страну героев, чьи приключения радовали и утешали меня в детстве. Таким образом, в апреле 1868 года я через Рим и Неаполь направился на Корфу, Кефалонию и Итаку. Я тщательно исследовал этот знаменитый остров; однако единственные раскопки, которые я произвел там, были в так называемом замке Улисса, на вершине горы Ээт. Я нашел, что характер местности на Итаке вполне согласуется с описаниями в «Одиссее», и на следующих страницах я еще опишу этот остров более подробно.

После этого я посетил Пелопоннес и, в частности, осмотрел руины Микен, где мне стало ясно, что тот пассаж Павсания^[35], в котором описываются царские гробницы и который теперь стал таким знаменитым, неправильно интерпретировали; и, вопреки общему мнению, этот автор считал, что гробницы находятся не в нижнем городе, но в самом акрополе. Я посетил Афины и из Пирея направился в Дарданеллы, откуда я прибыл в деревню Бунарбаши на южном конце Троянской долины. Бунарбаши вместе со скалистыми вершинами за ним, которые именуются Бали-Даг, до сих пор, в Новое время, почти по всеобщему мнению считались местом, где располагался гомеровский Илион; думали, что источники у подножия этой деревни – те самые, о которых писал Гомер^[36], один из которых изливал теплую, другой – холодную воду. Но вместо всего лишь двух источников я нашел их тридцать четыре, и, возможно, их сорок; место, где они находятся, турки называют Кырк-Гоз, то есть «сорок глаз»; более того, я обнаружил, что температура всех источников одинаковая – 17° Цельсия, что равняется 62,6° по Фаренгейту. Вдобавок к этому расстояние от Бунарбаши до Геллеспонта по прямой линии составляет 8 миль, в то время как все указания в «Илиаде», как кажется, доказывают, что расстояние между Илионом и Геллеспонтом было очень кратким и едва превышало 3 мили. Кроме того, было бы невозможно, чтобы Ахиллес преследовал Гектора по долине вокруг стен Трои, если бы Троя стояла на вершине Бунарбаши. Я немедленно убедился в том, что гомеровский город здесь находиться не мог. Тем не менее я хотел исследовать столь важный вопрос с помощью настоящих раскопок и нанял нескольких рабочих, чтобы выкопать ямы в сотне различных мест между сорока источниками и самой высшей точкой холма. Однако у источников, а также в Бунарбаши и в других местах я нашел только чистую девственную землю и на очень небольшой глубине наткнулся на скалу. Лишь на южном конце холма находились какие-то руины, принадлежавшие очень небольшому укреплению, которое я – вместе с ученым археологом, моим другом, г-ном Фрэнком Калвертом^[37*], вице-консулом США в Дарданеллах, – считаю идентичным с древним городом Гергифой. Здесь покойный австрийский консул, Г. фон Хан^[38*], производил в мае 1864 года некоторые раскопки в обществе астронома Шмидта из Афин. Оказалось, что в среднем глубина, на которую уходят эти руины, не превышает полутора футов; и фон Хан, как и я, обнаружил только фрагменты эллинской керамики невысокого качества, относящиеся к македонскому времени, и ни одного фрагмента архаической керамики. Стены этой крошечной цитадели, в которой столько светил археологии признавали стены приамовского Пергама, ошибочно называли «циклопическими».

Итак, поскольку Бунарбаши дал отрицательные результаты, я затем осмотрел все возвышенности справа и слева от Троянской долины, однако мои изыскания не принесли никаких плодов, пока я не прибыл на место, где располагался город, именуемый у Страбона Новый Илион^[39], который отстоит лишь на 3 мили от Геллеспонта и полностью соответствует как в этом, так и во всех прочих отношениях топографическим требованиям «Илиады». Особое мое внимание к этому месту привлекло господствующее положение и естественные укрепления холма, именовавшегося Гиссарлык, который образовывал северо-западный угол Нового Илиона и, казалось мне, отмечал место его акрополя, а также приамовский Пергам. Согласно измерениям моего друга, месье Эмиля Бюрнуфа^[40*], почетного директора Французской школы в Афинах, высота этого холма составляет 49°, 43 метра, или 162 фута, над уровнем моря.

В яме, вырытой здесь в случайном месте двумя крестьянами примерно двадцать пять лет назад, на краю северного склона, в той части холма, что принадлежала двум туркам из Кум-Кале, был найден небольшой клад примерно из 1200 статеров Антиоха III.

Первым современным писателем, идентифицировавшим Гиссарлык с гомеровской Троей, был Макларен^[41]. Он показал с помощью самых убедительных аргументов, что Троя никогда не могла находиться на высотах Бунарбаши и что, если она когда-либо существовала, она должна была находиться на месте Гиссарлыка. Однако еще до него доктор Эдв. Дан. Кларк^[42] высказывался против Бунарбаши и считал, что гомеровский город находился у деревни Чиблак; эта теория потом была принята П. Баркером Уэббом^[43]. Такие весомые авторитеты, как Джордж Грот^[44], Юлиус Браун^[45] и Густав фон Экенбрехер^[46], также высказывались в пользу Гиссарлыка. Далее, г-н Фрэнк Калверт, который начал с поддержки теории, помещавшей Трою в Бунарбаши, благодаря аргументам вышеупомянутых авторов, и особенно, судя по всему, Макларена и Баркера Уэбба, перешел на сторону теории «Троя—Гиссарлык» и стал ее горячим защитником. Калверт владеет почти половиною Гиссарлыка, и в двух маленьких рвах, которые он выкопал на принадлежащей ему земле, перед моим визитом ему удалось обнаружить некоторые остатки македонского и римского периода, а также часть стены эллинской кладки, которая, согласно Плутарху (в его жизнеописании Александра), была построена Лисимахом. Я немедленно решил начать здесь раскопки и объявил об этом намерении в книге «Итака, Пелопоннес и Троя» (Ithaque, le Péloponnèse et Troie), которую я опубликовал в конце 1868 года^[47]. Когда я послал экземпляр этой работы вместе с диссертацией на древнегреческом в университет Ростока, это ученое учреждение почтило меня дипломом доктора философии. С неустанным усердием я с тех пор стараюсь показать себя достойным оказанной мне чести.

В вышеназванной книге я упомянул (гл. 2), что, согласно моей интерпретации пассажа Павсания (II. 16. § 4), в котором он говорит о микенских гробницах, царские гробницы надо искать в самом акрополе, а не в нижнем городе. Поскольку эта моя интерпретация противоречила мнению всех других ученых, она в то время была отвергнута; однако, когда в 1876 году я обнаружил эти погребения с их великими сокровищами на том самом месте, которое я указал, оказалось, видимо, что не правы были мои критики, а не я.

Обстоятельства вынудили меня пробыть почти весь 1869 год в США, и только в апреле 1870 года я смог вернуться в Гиссарлык и произвести предварительные раскопки, чтобы проверить глубину, на которую простирался культурный слой (artificial soil). Я делал раскопки на северо-западном углу, там, где величина холма значительно возрастала и где, соответственно, скопление руин эллинского периода было очень большим. Здесь, только углубившись на 16 футов ниже поверхности, я обнаружил стену из огромных камней толщиной 6¹/₂ фута, которая, как показали мои позднейшие раскопки, принадлежала башне македонской эпохи.

§ III. Первый год работы в Гиссарлыке: 1871

Чтобы произвести более обширные раскопки, мне нужен был фирман от Блистательной Порты, который я получил только в сентябре 1871 года благодаря любезному содействию моих друзей, дипломатического представителя США в Константинополе, г-на Уэйна Маквея, и покойного драгомана посольства США, г-на Джона П. Брауна.

Наконец, 27 сентября я отправился к Дарданеллам вместе со своей женой, Софией Шлиман, которая является уроженкой Афин и горячей почитательницей Гомера и которая с жизнерадостным энтузиазмом присоединилась ко мне в осуществлении той великой задачи, которую примерно полвека назад я в своей детской простоте обещал осуществить своему отцу и которую планировал вместе с Минной. Однако на нашем пути вставали постоянные помехи со стороны турецких властей, и лишь 11 октября мы наконец смогли фактически начать нашу работу. Поскольку у нас не было никакого другого крова, нам пришлось поселиться в соседней турецкой деревне Чиблак, в миле с четвертью от Гиссарлыка. Проработав в среднем с восемьюдесятью рабочими в день до 24 ноября, мы были вынуждены прекратить раскопки на зиму. Однако за это время мы смогли выкопать большую траншею на поверхности крутого северного склона и углубиться на 33 фута под поверхность холма.

Сначала мы обнаружили здесь остатки позднего эолийского Илиона, которые, в среднем, достигали глубины 6¹/₂ фута. К несчастью, нам пришлось разрушить фундамент здания длиной 59 футов и шириной 43 из больших обработанных камней, судя по надписям, найденным в здании или близ него (они будут приведены в главе о греческом Илионе), очевидно, представляло собой булевтерий, или Дом Сената. Под этими эллинскими руинами на глубине около 13 футов руины состояли из нескольких камней и кое-какой очень грубо сработанной вручную керамики. Под этим слоем я нашел большое количество стен домов из необработанных камней, сцементированных землей, и в первый раз обнаружил огромное количество каменных орудий и жерновов, а также еще больше грубой керамики ручной работы. На глубине примерно от 20 до 30 футов мы не обнаружили ничего, кроме обугленных руин, огромные массы высушенных на солнце или слегка обожженных кирпичей и стен домов из них, много жерновов, но меньше каменных орудий других видов и керамику, сделанную вручную, но гораздо более качественно. На глубине 30 футов и 33 фута мы нашли фрагменты стен домов из больших камней; многие из них были грубо обтесаны; мы также нашли большое количество огромных блоков. Эти камни из стен домов выглядели так, как будто их отделило друг от друга страшное землетрясение. Мои рабочие инструменты для раскопок были весьма несовершенны; мне приходилось работать с одними мотыгами, деревянными лопатами, корзинами и восемью тачками.

§ IV. Второй год работы в Гиссарлыке: 1872

Я вернулся в Гиссарлык с женой в конце марта 1872 года и возобновил раскопки со 100 рабочими. Но вскоре я смог увеличить число моих рабочих до 130, и часто у меня работало даже до 150 человек. Теперь я был хорошо подготовлен к работе, поскольку мои досточтимые друзья г-да Джон Генри Шредер и компания в Лондоне снабдили меня самыми лучшими английскими тачками, мотыгами и лопатами, а также прислали трех надсмотрщиков и инженера, г-на А. Лорана, чтобы сделать карты и планы. Последний получал ежемесячно 20 фунтов, надсмотрщики – 6 фунтов каждый и мой слуга – 7 фунтов 4 шиллинга; в то время как ежедневная заработная плата моих обычных рабочих составляла 1 франк 80 сантимов, или около 18 пенсов. Теперь я построил на холме Гиссарлык деревянный дом с тремя комнатами и складом, кухней и т. п. и покрыл здания водонепроницаемым войлоком, чтобы защитить их от дождя.

Рис. 1. Вид на Трою с Кум-Кея в июне 1879 г.

На крутом северном склоне Гиссарлыка, который поднимается под углом 45° на глубине 46¹/₂ фута по перпендикуляру к поверхности, я выкопал платформу шириной 233 фута; там я обнаружил огромное количество ядовитых змей; среди них весьма многочисленные экземпляры маленькой черной гадюки, которую называют antelion (άντήλιον): она лишь чуть толще земляного червя и получила свое название от народного поверья, что человек, которого она укусила, доживает только до заката.

Впервые я наткнулся на скалу на глубине около 53 метров под поверхностью холма и обнаружил, что низшая часть культурного слоя состоит из очень компактных руин домов, твердых как камень, и стен из небольших кусков необработанного или очень грубо обтесанного известняка, сложенных так, что соединение между двумя камнями в нижнем слое было всегда покрыто камнем в слое над ним. За этим нижним слоем следовали стены домов из больших известняковых блоков, чаще всего необработанных, но нередко и грубо обтесанных приблизительно в форме параллелепипеда. Иногда я обнаруживал большие массы таких массивных блоков, которые плотно лежали друг на друге и выглядели как разрушенные стены какого-то большого здания. Следов большого пожара не было, как в слое зданий, построенных из больших камней, так и в нижнем слое руин; в самом деле, многочисленные ракушки, обнаруженные в этих двух нижних слоях, совершенно не пострадали, что вполне доказывает, что они не подвергались воздействию сильного жара. В этих двух нижних слоях я нашел те же каменные орудия, что и раньше, но керамика была другая. Керамика также отличалась от керамики в верхних слоях.

Поскольку раскопки большой платформы на северной стороне Гиссарлыка продолжались довольно медленно, 1 мая я заложил вторую большую траншею с южной стороны; однако, поскольку склон здесь был не очень крутым, мне пришлось дать ей угол наклона 14°. Здесь близ поверхности я обнаружил небольшой аккуратный бастион, состоявший из больших блоков известняка, который может быть датирован эпохой Лисимаха. Южная часть Гиссарлыка была образована в основном руинами позднейшего, или Нового, Илиона, и поэтому греческие древности обнаруживаются здесь на гораздо большей глубине, чем на вершине холма.

Поскольку моей целью было раскопать Трою, которую я ожидал найти в одном из нижних городов, я был вынужден уничтожить многие интересные руины в верхних слоях; так, например, на глубине 20 футов под поверхностью руины доисторического здания 10 футов вышиной, стены которого состояли из обтесанных блоков известняка, совершенно гладких и сцементированных глиной. Это здание, очевидно, принадлежало к четвертому из огромных слоев руин (считая от материка); и если, в чем нельзя сомневаться, каждый слой представляет собой руины отдельного города, оно принадлежало к четвертому городу. Оно стояло на обугленных кирпичах и других руинах третьего города^[48]; последний был, очевидно, отмечен руинами четырех разных домов, которые следовали на этом месте один за другим; самый нижний был основан на остатках стен или просто камнях, относившихся ко второму городу. Я также был вынужден уничтожить небольшую канаву, выложенную зеленым песчаником шириной 8 дюймов и глубиной 7, которую я обнаружил на глубине около 36 футов под поверхностью и которая, возможно, служила сточной канавой в каком-то доме.

С согласия г-на Фрэнка Калверта я также начал 20 июня с помощью семидесяти рабочих раскопки на его поле на северной стороне Гиссарлыка^[49], где, рядом с моей большой платформой и на глубине 40 футов по перпендикуляру под плоскостью холма, я выкопал на его склоне другую платформу, шириной примерно 109 футов, с верхней террасой и боковыми галереями, чтобы облегчить срытие руин. Как только я начал работу, мы наткнулись на мраморный триглиф с великолепной метопой, изображающей Феба Аполлона и четырех коней Солнца^[50]. Этот триглиф, а также несколько барабанов дорических колонн, которые я обнаружил здесь, не оставляли никаких сомнений в том, что здесь некогда существовал храм Аполлона, построенный в дорическом ордере, который, однако, был настолько разрушен, что я не обнаружил ни единого камня фундамента in situ.

Стена построена из больших блоков, соединенных с маленькими; ряды камней наклонены и, видимо, следуют углу наклона древней почвы. Стена А еще древнее; это abamurus, или поддерживающая стена; она должна была поддерживать склон холма.

Рис. 2. Вид спереди на стены, относящиеся к первому и второму городам

Когда я выкопал эту платформу на расстояние 82 фута в глубину холма, понял, что начал ее по меньшей мере на 16¹/₂ фута выше, чем следовало, и вследствие этого я забросил ее, удовольствовавшись тем, что вырыл в центре ее траншею шириной 26 футов вверху и 13 футов шириной на дне^[51]. На расстоянии 131 фута от склона холма я нашел большую стену высотой 10 футов и толщиной 6¹/₂ фута (см. рис. 2В), вершина которой находилась только на 34 фута ниже поверхности. Она построена в так называемой циклопической манере – из больших блоков, соединенных с маленькими; некогда она была гораздо выше, как, видимо, доказывает множество камней, лежащих рядом с нею. Она, очевидно, принадлежала к городу, построенному из больших камней, второму от материка. На глубине 6 футов под этой стеной я нашел поддерживающую стену из более мелких камней (см. рис. 2А), которая поднималась под углом 45°. Эта последняя, конечно, должна была быть гораздо древнее первой: она, очевидно, служила для того, чтобы удерживать склон холма, и, несомненно, доказывает, что со времени ее постройки холм вырос на 131 фут в ширину и 34 фута в высоту. Мой друг профессор А.Г. Сэйс^[52*] был первым, кто указал, что эта стена А построена точно в том же стиле, что и стены домов первого и самого нижнего города: соединение между двумя камнями в нижнем слое всегда покрыто третьим камнем в верхнем. Соответственно, соглашаясь с ним, я, без сомнения, отношу эту стену к первому городу. Руины нижнего слоя были тверды как камень, и мне было очень трудно раскапывать их обычным способом; мне было легче подрыться под них, пробиваясь через них по вертикали; с помощью лебедок и огромных железных рычагов (примерно 10 футов длиной и 6 дюймов в обхвате) мне удалось расшатать их и таким образом разбить на фрагменты высотой 16 футов, шириной 16 и толщиной 10 футов. Однако я нашел такой способ раскопок очень опасным, поскольку двое рабочих оказались под массой руин объемом 2560 кубических футов, и спаслись лишь чудом. После этого происшествия я отказался от идеи прокопаться через большую платформу шириной 233 футов по всей длине холма и решил сначала выкопать траншею шириной 98 футов вверху и 65 футов у дна^[53].

Рис. 3. Большая башня Илиона: вид с юго-востока. Верх находится на 8 метров (26 футов) ниже поверхности холма; основание стоит на скале 14 метров (46¹/₂ фута) глубиной; высота башни составляла 20 футов

Поскольку большие масштабы моих раскопок делали для меня необходимым работать не менее чем с 120–150 рабочими, 1 июня я был вынужден, ввиду начала сезона жатвы, увеличить поденную плату до 2 франков. Но даже это не позволило бы мне набрать достаточное число людей, если бы покойный г-н Макс Мюллер, германский консул в Галлиполи, не прислал мне 40 рабочих оттуда. Однако после 1 июля я легко мог получить 150 рабочих на постоянной основе. Благодаря любезности г-на Чарльза Куксона, английского консула в Константинополе, я достал 10 ручных тележек, которые везли два человека и толкал третий. Таким образом, у меня было для работы 10 ручных тележек и 88 тачек; вдобавок к этому я держал 6 повозок с лошадьми, каждая из которых стоила 5 франков, или 4 шиллинга в день, так что общая стоимость моих раскопок доходила до более чем 400 франков (16 фунтов) в день. Помимо винтовых домкратов, цепей и лебедок, мои инструменты состояли из 24 больших железных рычагов, 108 лопат и 103 мотыг, все – лучшего английского производства. У меня было три бригадира, и моя жена и я сами присутствовали на раскопках от рассвета до заката; однако наши трудности постоянно возрастали, поскольку ежедневно расстояние, на которое мы должны были отвозить мусор и щебенку, увеличивалось. Кроме того, постоянный сильный ветер с севера бросал нам в глаза ослепляющую пыль, что было крайне неудобно.

На южной стороне холма из-за небольшого естественного склона мне пришлось проложить свою большую траншею с наклоном 76°. Здесь я обнаружил на расстоянии 197 футов от начала траншеи большую массу каменной кладки, представлявшую собой две отдельных стены, каждая примерно 15 футов шириной, построенные близко друг к другу и заложенные на скале на глубине 46¹/₂ фута ниже поверхности. Высота обеих составляет 20 футов; поверхность внешней стены на южной стороне имеет угол наклона 15°, а на северной стороне – вертикальна. Внутренняя стена имеет угол наклона 45° на южной стороне, которая находится напротив северной стороны внешней стены. Таким образом, между двумя стенами пролегает глубокая впадина. Внешняя стена построена из небольших камней, сцементированных глиной, однако она не состоит из сплошной каменной кладки. Внутренняя стена построена из больших необработанных кусков известняка; на северной стороне сплошной камень доходит только до глубины около 4 футов; здесь стена опирается на нечто вроде вала шириной 65¹/₂ фута и высотой 16¹/₂ фута, который отчасти состоит из известняка, который пришлось снять, надо было сровнять скалу для того, чтобы построить на ней стену. Эти две стены наверху совершенно плоские и никогда не были выше; длина их составляет 140 футов, общая ширина 40 футов с востока и 30 футов на западном конце. Остатки кирпичных стен и массы разбитых кирпичей, керамики, пряслиц, каменных орудий, жерновов и т. д., которыми они были покрыты, судя по всему, говорят о том, что стены использовались жителями третьего, или сожженного, города, как и основания Большой башни; итак, чтобы избежать недопонимания, я буду называть в данной работе эти стены Большой башней, хотя, возможно, первоначально строители предназначали их и для иной цели. Рис. 3 схематично показывает две стены так, как они выглядели тогда, когда были впервые обнаружены и когда они все еще казались сплошной массой кладки. Гораздо лучший вид на эти две больших стены дает рис. 144.