Kitobni o'qish: «Мир в пузыре. Том 1: Иллюзия реальности», sahifa 2

Глава 0. Пролог или три письма от сородича (часть 5)

ПИСЬМО 3: „Дорогой, племяш! Это третье письмо. Надеюсь, ты когда-нибудь прочитаешь всё это. Я до сих пор не отправил предыдущие, а пишу уже третье. Ну, что поделать, условия оставляют желать лучшего. Я не отпускаю надежд, что когда-нибудь отправлю их. Возможно, должно что-то произойти, что станет триггером к последующим действиям. Увы, у меня нет даже связей. Наверно это глупая мечта, но я надеюсь, я смогу отправить.

Вот решил отобразить, в качестве письма, свои записи, за весь день, из личного дневника. Надеюсь, этот день пройдет хорошо. Почему-то сегодня, я проснулся раньше и вот решил, нужно расписать весь день. Я обычно не разжевываю свои мысли, как это буду делать сегодня, исключительно для тебя. Хочу в этом письме тебе поведать то, как мы выживаем, благо есть лес недалеко от города. Сегодня в планах пойти поохотиться.

Обычно в дневнике я фиксирую время, как начало записи. Так что не удивляйся смене тона повествования. Назидания ради, я решил сделать этот небольшой текст.

3 августа, 2103 год.

Запись в дневнике.

06:31 – Сегодня ровно два с половиной года, как я веду этот дневник. В современных реалиях это важно. Порой встречаешь столько людей, столько имён, что лучше всё записывать. Сегодня очередной клятый день моего выживания.

За два с половиной года, мир сильно изменился. Мне пришлось научиться выживать. Нам всем пришлось этому научиться. Слава Богу, я нашёл это место. Зимовки холодные, но здесь можно выжить.

06:43 – Сегодня я проснулся от какого-то кошмара на сорок или пятьдесят минут раньше будильника. Сейчас в планах пойти в лес. Еда закончилась, нужно что-то добыть из съестного. Уверен я, мои ловушки кого-то поймали. Как всегда, приготовлю мясо в лесу, в городе запрещено разводить костры. А в лес они не заходят.

07:02 – Хотел, уже было выйти на охоту, как за стенами, со стороны улицы, услышал шум солдатских кирзовых сапог. Это может быть патруль из коллаборационистов. Сижу тихо, как мышь. Жду, когда они уйдут. Мне не стоит с ними пересекаться.

07:24 – Выжидаю. Что-то долго они шпыняются. Рядом булочная. Вероятней всего трясут хозяина. Ну, и пускай. Хлеб нынче дорогой. А этот клятый пекарь даже плесневелый хлеб не отдает беднякам. И всё отдаёт собаке.

07:52 – Они до сих пор где-то на улице. Я прячусь в соседней комнате, которая примыкает к основному дому. С наружной стороны часть строения завалена руинами соседнего здания. Благодаря трещине в стене, которую заслонили старым креслом, о моем положении никто не знает. Дело в том, что на его седле лежит огромный булыжник, который когда пробил крышу. Единственный проход, двигаться ползком под креслом. Не понимаю как, но я смог найти это место. Тут даже соседи не в курсе о моем существовании.

08:47 – эти коллаборационисты так и не ушли. Я слышал, как подъехал грузовик. Они кого-то всерьез ищут. А чего гадать. Они ищут победителей. Они ищут таких, как я. Но я не хочу имплантаты.

09:07 – В соседней комнате проживают три человека, которые меня не знают. Я слышу их взволнованное шушуканье. Сейчас эти люди бедно живут. В свое время, впервые годы подписания „Пакт о ненападении“, местные банды разграбили очень много семей. Без насилия и убийств, это не обошлось. Темное было время, но и мародерствовали они не долго.

Конечно, справедливость восторжествовала, и практически все были найдены и преданы суду. После чего и была введена смертная казнь через повешение. Какой в этом был прок? Люди так и не смогли вернуть себе утраченное. Всё, выявленное у них краденое добро, ушло на нужды нового диктаторского режима.

Вершителей правосудия, которые выносили решение суда о смертной казни, особенно интересовало золото. К этому металлу было особое внимание, чем к драгоценным камням. И по сей день золото под особым вниманием!

А исполнение смертного приговора обязывало всех граждан смотреть на всю процессию казни. Это было шоком впервые годы, а потом все привыкли. Повсеместные, так были одобрены, массовые смертные казни. Они проходили всюду на нашей планете. И не факт, что там карали только преступников. В угоду собственных интересов, местные князьки-авторитеты, которые приняли на себя роль изымателей, истребляли своих конкурентов. Впервые годы не было никакого контроля для вновь ставших коллаборационистов. Один хаос сменял другой, пока мы учились выживать.

Если говорить о том, что происходит сейчас, там за стенкой, то данная ситуация ох какая нехорошая. Формирование изымателей в одном и том же месте, и так надолго, может говорить только о плохом. Они готовы взять беглеца. Шансы, что тебя не казнят на месте, равны одному из двух. И если тебя не заберут на насильственную имплантацию, они устроят казнь. По закону Кану, я уже писал выше, все должны смотреть на проистекающую казнь. На жестокость, которая уносила не одну жизнь, заставляли смотреть всех жителей. Особенно им было важным, чтоб это видели дети, их ставили ближе всех остальных. Не понимаю, какими нужно быть подонками, чтобы делать это. Детская психика хрупка, особенно в такие годы. Но они это делали.

Каратели всегда выбирали самую возвышенную территорию города. Они производили казнь так, чтоб это видели все низкорослые, то есть дети. Их целью было побудить страх с самого детства, чтоб он перерос в нечто более подчиняемое. Так они взращивали страх перед неподчинением, чтоб он был у них в крови. Эти ублюдки ещё те садисты.

Понимаешь в чем дело, у изымателей есть верховное право казнить любого. Потому их все боятся, и если они требуют, чтоб на это смотрели дети, родители невольно соглашались, дабы не стало ещё хуже. А вот беспредельничать и мародерствовать им запрещено. Иначе их подвергнут подобному.

Выходит, что они подчиняются законодательству нового правительства. Вот только нас с ним, они не ознакомили. Незнание законов не освобождает от ответственности! Напряжение нарастает! А что если они действительно пришли за мной? Чёрт! Интересно, какая крыса сдала мое местоположение? Ведь у меня нет врагов, но и друзей нет. Чёрт!“

Конец первой части третьего письма.

Глава 0. Пролог или три письма от сородича (часть 6)

ПИСЬМО 3: „09:31 – уже как пару часов они к чему-то готовятся. В этой части города, у нас густо массовое заселение. Домики не большие, порой в них живет с десяток человек. Я слышу, голоса соседей, они волнуются. Они боятся, что у них заберут всё имущество. Хотя, его не так много. Несколько кривых шкафов с тряпками и матрасы. Матрасы, уложенные поверх деревянных досок, там они и спали после работы. А среди досок у них лежит металлическая арматура. Запрещённый материал! На чёрном рынке он стоит не малых денег. Изыматели, если найдут, заберут всех членов семьи. Откуда я знаю про арматуру? Я рылся у них. Каюсь, грешен! Но, я ничего не взял.

09:37 – Раздался стук в двери. Кто-то зовет их коллаборационистами, а кто-то полицаями. Но, суть одна! Люди за стеной вновь принялись шептаться, они были взволнованы. Боюсь, что ищут меня. Я давно скрываюсь в этих руинах.

09:43 – Я отчетливо слышал шепот соседей, они боятся открывать двери изымателям. Таких людей не уважают, но и очень боятся. Они подчиняются руководству стоящему выше всей системы власти. Они могут не только осудить, но и убить на месте. Да они могут убить человека без особых судебных проволочек. И им за это ничего не будет. Они могут, по сути, всё! Они могут изъять всё, что захотят. Это страшные люди. И уже с ними не договоришься, всю процедуру – фото и видео, фиксируют дроны. Да, это другое время, не то, что было в прошлом. Сейчас всё иначе. Страшно жить! Люди с лицензией на проведение суда и казни на одном месте. Они способны, я ещё раз это повторю, изъять твои личные вещи и твою жизнь!

Коллаборационисты работают на угнетателей, исполнителей высшей меры наказания, на тех, кого бояться называть. И все же у них есть имя и имя это „Контролеры“. Полицаи, хоть и ставят себя выше людей, они боятся вышестоящих. Из-за чего изыматели стали стараться самостоятельно, на месте, решать все проблемы и правонарушения.

Некоторые, охамевшие храбрецы-изыматели, устраивали рейды в угоду своим интересам. Видимо, сегодня к моим соседям, пришли именно они. И начался процесс выявления незаконного хранения предметов старины. Картины, музыкальные альбомы, монеты, всё то, что коллекционировали люди, ещё до войны, до вторжения. Сейчас всё это под запретом. Я не знал, что это было у них. Видимо хорошо прятали. Но всё же недостаточно хорошо, раз нашли это изыматели. Но, сам предмет истории их не интересовал, им нужно было золото! Остальное, как предлог. Золото, их интересовало только золото!

Кстати, наличие книг у тебя, было равносильно преступлению. А у меня было много интересных собраний. Это единственное, что имело память, хоть как-то отдавала историей. Люди постепенно могли забыть о своем прошлом, если их угнетать и не давать изучать историю былых лет. Помню, как меня трясло, пока я слышал, что происходило в соседней комнате. Этот человек, если его вообще можно назвать человеком, устроил целый погром.

Я, в холодном поту и с дрожью по всему телу, сидел с коробками и запрещённым их содержимым. Наличие коробок уже могло вызвать вопросы. Даже пустые коробки могли стать предлогом для обысков. Да, вот так всё сложно. Но они не были пусты. В одних лежали игрушки: фигурки индейцев, ковбоев, рыцарей. В других старые монеты, наверно золотые, и запчасти от сломанных устройств. Где-то были книжки, и даже старые марки с золотистым напылением. Большая часть вещей была ещё из девяностых годов двадцатого века. Всё это богатство я нашел в руинах на пепелище не до конца сгоревшего дома.

Несколько лет назад, возможно год, его сожгли полицаи, они не смогли провести обыск в том доме. Местный житель сопротивлялся, и за это его наказали. Около года прошло с того времени, и оказалось, что туда мало кто ходит. И, несмотря на то, что это территория считалась запрещённой зоной, там не было охраны и ограждений.

Люди стали вымирать, всему виной – нехватка еды, лекарств, нормальных условий жизни. В некоторых районах нашего гетто вообще нет воды, а есть и такие, кто живет под открытым небом. А зимы сейчас пошли холодные. Население начало сокращаться, и постепенно численность полицаев так же стали сокращать. Так было решено по велению государства.

„Этих грязных людишек становится меньше и меньше, на кой чёрт нам содержать такой штат правоохранителей. Следовательно, полицию нужно сокращать!“ – якобы такие разговоры были в высших эшелонах власти. Я общался с безработными изымателями, это несчастные люди. Кто-то из них участвовал в карательных операциях, кто-то нет, а сейчас мы все равны. И для нас, для обычных граждан, они все убийцы. Никто и не пытается сравнивать и что-то выяснять. Не все, а таких не мало, еле-еле сводят концы с концами, с трудом справляясь со своим положением. Некоторые из них кончали с жизнью. Ну, и поделом им, они всё знали, на что идут, они успели побывать в шкуре нелюдей и убийц. Чего нам их жалеть?

Возможно из-за того, что изыматели сократились, я смог найти это добро. Иногда я себя спрашиваю, а стоит ли оно тех рисков? Сижу как дурак, обложившись коробками, и молю Бога, чтоб меня не нашли. Да, вера в Бога уже не та, среди нас много атеистов, они потеряли надежду и веру. Но так не должно быть. Нам нужен лидер!

Благо, коллекционер того дома, всё держал в коробках и пакетах. Это позволило сохраниться части инвентаря. Вот только зачем мне всё это? На кой чёрт я утащил это к себе? Я уверен, у тебя появятся подобного рода вопросы. Но больше тебя будет волновать: „На кой чёрт тебе эти клятые коробки с вещами?“ А ответ прост – Чёрный рынок. Это большие деньги. Это всё прекрасно но, что мне делать сейчас, если изыматель найдет расщелину, скрытую комнату со мной и запрещённые вещи? А если он не один? Уже это не так и важно. Они тут же отправят меня на принудительную имплантацию. Чёрт, нужно было бежать! А я как дурак все пишу на бумаге.

Я сбился со временем! Извини, что перестал фиксировать его на красных полях. Не буду писать, это отвлекает.

Но, даже это не так пугает, как их слепое подчинение руководству. Они действуют по протоколу, по уставу своего отдела. И всё это подчиняется Искусственному Интеллекту. Забыл совсем про него. За последний год, они автоматизировали очень много, и это пугает до чёртиков. Это оно решает, что опасно для человечества, а что нет. Оно решает за нас! Оно выбирает победителей ГоЛо!

Чёрт, они сдвинули кресло…“

Конец второй части третьего письма.

Глава 1

Общество в окружении человека или человек в окружении общества? Что является важным для него? Что больше влияет на его ум и сердце? Страх перед одиночеством и непонимание его окружающими. Он боится стать изгоем. Но, больше всего страшит его другое, пребывания среди подобных ему индивидуумов. Так он много чего может узнать о себе, и это не всегда хорошие качества. Он боится узнать правду о себе. И это самый большой страх.

отрывок из романа

„Мысли и рассуждения моего пути“

философ и прозаик

Самуил Бальтус

1543 год н.э.

Глава 1. Гражданин незнакомец (часть 1)

Париж. Остров Сите. Утро, день только начинался.

Площадь перед главным входом в собор Парижской Богоматери. На улице стояло жаркое июльское лето, но западный ветер приносил свежесть, спасая город от жары.

Вся площадь была усажена голубями. Птицы, в ожидании корма, суетливо реагировали на каждого прохожего. Взлетая на соседние здания, и вновь садясь на тротуарную плитку, они продолжали лихорадочно искать корм. Отдыхающие, и просто туристы подкармливали их, посыпая крошки хлеба и зёрна. Так проходил каждый день.

Летняя пора отпусков и экскурсий. Город кишел отдыхающими. В это время года преступности было больше обычного, но местные власти с этим справлялись. Лишь изредка можно было услышать звук сирен жандармерии. Экскурсионные группы уже вплотную прибывали на площадь.

Прозвучал металлический скрежет тормозных колодок, очередной автобус подъехал к остановке. Двери разошлись в сторону, и оттуда вышел экскурсовод. За ним сразу же хлынула толпа, голодных к приключеньям, туристов, жаждущих знаний и открытий. Это было типично для подобной достопримечательности. Гости города, недолго думая, сформировали небольшие колонны. Это говорило об их дисциплинированности, которую успел взрастить глава экскурсии. Им что-то объявили и они стали следовать за руководителем. Одушевленные пейзажем и самим собором, люди лихорадочно фотографировали всё в округе.

– Граждане, очень прошу вас не отставать, – начал экскурсовод на русском языке. – Если вы потеряетесь, то ориентируйтесь на эту красную ленту, – выдвинув телескопическую ручку с бантом на конце. – Итак, следуйте за мной. Как вы уже поняли, это Нотр-Дам де Пари, – улыбаясь. – А это та самая знаменитая площадь, которая стала координационным центром французского сопротивления нацистской оккупации. Именно здесь французы выдерживали осаду немецких танков и пушек в течение четырех дней, – делая небольшую паузу, чтоб все внимательно рассмотрели указываемое им место. – И если вы посмотрите очень внимательно, я имею в виду стены на площади, то вы, дорогие мои, найдете доски памяти мужественных борцов сопротивления времен Второй Мировой войны.

Из толпы туристов, мало замечаемый, вышел мужчина, с хмурым выражением на лице. Не обращая внимания на голубей под ногами, брюнет направился в сторону собора. Почти наступая на птиц, он шел удрученно, погруженный в свои проблемы.

Внешне мужчина не выделялся из толпы и его одеяние этому не способствовало. Оно было типичным для того времени года, как и для самого парижанина: длинный смятый серый плащ и белая рубашка с джинсами. А не глаженый вид с растрепанной головой и небритой щетиной, немного выделял его из толпы. Но этого мало кого волновало. На ногах были начищенные до блеска дорогие коричневые туфли, которые сильно отличались от остального туалета гражданина. Одной руки у него не было. Вместо её левой кисти выступал край протеза, а вторая рука слегка тряслась, будто он был чем-то напуган. Глаза мужчины постоянно двигались из стороны в сторону. Потягивая носом, незнакомец казался простуженным, возможно, это так и было.

Экскурсия шла своим ходом, пока хмурый протискивался между людьми. В считанные минуты после восьми утра площадь покрывалась туристами. Проходя мимо нищего, заранее достав мелочь, брюнет кинул монеты точно в стакан.

– Да благословит тебя Господь, – сказал нищий и закашлял.

– Ммм… – промычал хмурый брюнет, продолжая движение. – Если бы он знал… – произнес мужчина вполголоса и замолчал, не успев закончить предложение.

На площади показалась пара жандармов. Не поднимая головы, гражданин продолжал свой путь. Измотанный и погруженный в свои проблемы, незнакомец вел себя никак остальные. Он постепенно начинал привлекать к себе внимание.

– Жак, ты это видел? – указал первый в сторону хмурого брюнета.

– Да Франсуа, – ответил второй. – ЭЙ! ТЫ! – прокричав в ту же сторону.

Мужчина обернулся.

– Да не ты, проходи. Эй, парнишка с шариками за спиной! ЭЙ! ТЫ!

Жандармы прошли мимо.

– Пять шук один Евро, – сказал кто-то, на ломаном русском языке.

Хмурый брюнет обернулся и увидел ещё одну толпу туристов, в центре стоял чернокожий торговец сувенирами. Его окружали туристы, жадно рассматривая флажки, платки, часы и сувениры в форме Эйфелевой башни.

– У тебя нет разрешения на торговлю, – подошли жандармы к торговцу воздушными шариками.

– Эмигранты, – выдохнул однорукий, продолжая отдаляться от происходящего. – Да чтоб вас! – оскалившись.

Удрученный своими проблемами человек продолжал идти, вновь игнорируя голубей. Казалось, ему всё было безразлично, будто он пережил какой-то стресс.

– Летучие крысы! – произнес хмурый незнакомец вполголоса, продолжая что-то бормотать сквозь напряженные губы. – Гадкие крысы. Твари!

Проходя мимо скамеек с отдыхающими, он заметил молодую пару. Они, не обращая внимания на окружающих их людей, страстно обнимались и целовались у всех на виду. Хмурый брюнет остановился и посмотрел в их сторону.

Он внезапно застыл на месте, пытаясь осознать или почувствовать их действия. Может он что-то вспомнил, или напротив, ему происходящее показалось омерзительным? После мужчина ещё сильнее нахмурился, прикусив губу, а потом улыбнулся, расслабляя веки. Глаза метались из стороны в сторону, как ненормальные. Его молчаливый взгляд явно отдавал неким анализом происходящего.

Девушка, заметив соглядателя и то, как он отрывает от них взгляд, тут же отскочила от парня. Её выражение лица сразу дало понять, что ей неприятно.

– Что такое, Ванесса?

– Этот извращенец пялится, – прошептала она, качнув головой в сторону однорукого. – Что ему надо?

Парень злобно посмотрел в ту же сторону.

Глава 1. Гражданин незнакомец (часть 2)

– Извращенец какой-то, – вздрагивая, сморщила лицо девушка. – Фу, прогони его. Я так не хочу целоваться, – вытаскивая руку из кармана брюк молодого человека.

– Спокойно, Ванесса. Эй ты! – полностью развернувшись. – А ну проваливай! – подскакивая со скамьи. – Пошел отсюда, УРОД! – скривив лицо, прокричал юноша. – Вали, я кому сказал!

– Жаль тебя, – прошептал хмурый брюнет себе под нос. – И тебя, – переводя взгляд на его девушку. – И всех вас, – смотря на собор и окружающих его людей. Вместе и по отдельности… – умолкая в своем бормотании.

– Ну, и чего ты стоишь? – поднялся молодой человек. – Вали отсюда! – махнув рукой. – Я кому сказал. Дебил!

– Извращенец! – добавила Ванесса.

Повернув голову в сторону собора, незнакомец тяжело вздохнул. Он что-то прижал в нагрудном кармане и продолжил свой путь.

В тот момент никому не было дело до человека, который мог представлять опасность для окружающих. Задумав что-то неладное, он того не осознавая пытался найти помощь. Возможно, у него был нож или куда хуже, что-то из огнестрельного оружия. А может, и нет. Сейчас мужчина просто шел, не до конца понимая, куда и зачем.

Глаза продолжали бегать из стороны в сторону. Это вполне могло напугать и вызвать неприязнь, как это было с молодой парой, что прогнали его. Но никто не знал, что это было у него простым врождённым недугом.

Напряжение только начинало нарастать, отражаясь на лице и движении глаз. Безысходность в глазах лишь частично отражала тот ужас, в котором он прибывал. Его что-то терзало, мучило, но он просто забыл. Это наглядно демонстрировала его рука. Единственная рука, которая невольно тряслась. И с каждым разом её вздрагивание усиливало колыхание всей руки, от кисти до плеча, пока он продолжал свои перемещения.

Кто знает, что было на тот момент в его голове, что повлияло на него. С какой целью он жил, к чему стремился, чем дорожил? А самое главное, зачем он шел к собору? Быть может, он искал спасение, приют? А может надежду, что двигала им, как и нами в повседневной жизни?

Но не бдительность старожил и не зоркий глаз жандармерии просто пропустили его. Всем было всё равно. Что же он задумал?

Хмурый вид гражданина никто не замечал. Всем было плевать на его самочувствие. У каждого были свои проблемы в голове, пока он шёл дальше. Оскал, который изредка проступал на его лице, говорил о какой-то злобе. Возможно, мужчина был обижен на весь мир. Но не злоба двигала им, а нечто иное. Это и бесило его больше всего. Глаза отражали лишь часть той боли, что он нёс в себе. Ему было плохо, ему было очень плохо. Склонившись к земле, он продолжал свое перемещение. И когда он не смотрел на людей, ему становилось легче. И уже не так терзала совесть за то, что он задумал.

Продолжая идти, однорукий постепенно слился с толпой. Группы любопытных туристов продолжали прибывать. Они как обычно, глазели по сторонам, кормили голубей и фотографировались у постаментов и арок собора. Некоторые записывали что-то для своего влога¹, кто-то на немецком, а кто-то на французском, на испанском и русском языке.

– Летучие крысы! – вновь произнеся вполголоса, сквозь напряженные губы. – Эти людишки, как крысы. Никакой разницы.

Внезапно хмурый брюнет остановился и приподнял свой взгляд на „The Gallery of Kings“².

– Двадцать восемь… – сказал гражданин и закашлял. – Когда же всё это кончится? – тяжело вздыхая.

Опустив голову, он направился к входу под аркой „Portal of the Last Judgement“³, ведущей к центральной базилике собора Нотр-Дам де Пари. Зайти было не сложно, однако туристы, опережая его, так и норовили вытолкнуть гражданина обратно на улицу. Любопытство и невежество порой стояли слишком близко друг к другу.

Очутившись внутри, он услышал приятное грегорианское пение и ароматы благовоний, что витали в воздухе собора. Пробежавшись беглым взглядом по округе, незнакомец скромно приподнял голову. Его взгляд тут же остановился на исповедальне, но правая рука по-прежнему дрожала. Потолочные витражи немного успокаивали мужчину, и дрожь стала утихать. Хмурый брюнет вздохнул с облегчением, вбирая воздух всей грудью. Вслушиваясь в соборное пение, он ощущал покой, и на его лице появилась улыбка.

– …да, сын мой, – говорил молодой священнослужитель с каким-то подростком, проходя мимо.

– Отец Морель, но я не уверен, – сказал юноша, идя следом за ним.

– Ты же понимаешь, – тяжело вздыхая, ответил ему святой отец.

– Да, – на выдохе. – Конечно, понимаю.

– Грехи свои не считай, покайся и будет… – говорил священнослужитель, отдаляясь с прихожанином.

Хмурый брюнет вновь посмотрел на витражи и, выдохнув, приоткрыл плащ. Его взгляд тут же устремился на внутренний карман одеяния. Металлический корпус небольшого размера и выключенный циферблат, сейчас были в мыслях незнакомца. И однорукий обратно запахнул плащ.

– Бум, – произнес хмурый на выдохе и напряг губы. – А если я этого не сделаю? – вновь бормоча себе под нос. – Может, я всё оставлю, как есть? – оглядываясь. – Они не могут так. Чёрт! – закрывая глаза. – Но… но последствие может оставить… оставить неотвратимый отпечаток, – запинаясь, он продолжал бормотать. – Боже, как же мне страшно, – и он перекрестился. – Боже, помоги мне! Помоги этого не сделать, – сказал он и по лицу пробежали слезы. – Боже! Боже! Боже! Спаси меня! Спаси! Я не хочу! Боже, – тяжело выдыхая.

Он попытался расслабиться, приподняв голову к витражам. Приятный солнечный свет рассеивался, проходя через цветные стёкла, отбрасывая к полу прекрасные и разнообразные цвета. Подойдя к свету, ощущая тепло и покой, гражданин вновь улыбнулся. Слезы ещё бежали по его лицу. Ему явно было очень не хорошо. И вздохнув всей грудью, брюнет закрыл глаза.

– Всегда есть выбор. Я не хочу! Я не буду этого делать, – продолжал он. – Я могу сопротивляться. Я сбегу! – скалясь. – Нет, – тяжело выдыхая. – Вы мне не указ…

Внезапно прозвучал чей-то крик, заставив вздрогнуть незнакомца. Его спокойное дыхание сменила дрожь.

– Опять, – сказал он. – За что всё это? Я опять их слышу, не хочу открывать глаза. Кара за неповиновение? Боже, спаси меня! Я не должен этого делать! Господи, спаси!