Kitobni o'qish: «Библия в истории европейской культуры», sahifa 2

В период развития «цивилизаций» особую роль играют не социальные теории, а религиозные и философские системы, важнейшим моментом в которых является сложное понимание причинно-следственного порядка. Конфуцианство и христианство ярко демонстрирует возможность соединения в рамках одной конструкции и религиозных представлений и философских идей. Происходит разрыв этой цепочки: причины – прерогатива «Неба» («Бога»), а следствия проявляются в земной («профанной», «человеческой») жизни. В христианской традиции это нашло отражение в двух базовых идеях («догматах») цивилизации – креационизме («творении») и провиденциализме («промысле Божьем» как «помощи» человеку). Вся «история» – это не только период «исправления» человека, избавление от тяжести «первородного греха», но и время сложного взаимодействия «Бога» («Неба») и «Человека», «вызовов» Человека Богу (Небу) и ответных «реакций» Бога (Неба). Эта универсальная историософема провиденционализма впоследствии будет разветвляться и на ее основе возникнут и теория прогресса (регресса) и теория возрастов, что ярко выражено в философии Аврелия Августина (354-430) и Иоахима Флорского (1132-1202). Нужно отметить, однако, что здесь налицо определенного рода противоречие с базовым представлением, ибо смысл истории предполагает обязательно ее замкнутость во времени, тогда как признание бесконечного регресса или прогресса свидетельствует о ее бессмысленности.

Каждая из цивилизаций маркировалась тремя основными маркерами:

по названию титульного этноса, т. е. такого этноса, который играет роль собирателя земель и культура которого становится базовой (отсюда – китайский, славянский, индийский, франкский, арабский миры). по господствующей мировой религии (отсюда – христианский, мусульманский, православный, буддийский, конфуцианский миры).

по языку (отсюда – латинский мир, китайский, арабский, индийский, русский).

Главным для маркирования цивилизации представляется выделить ее парадигму как алгоритм осмысления мира на основе определенных идей, взглядов и понятий. В этом значении термин уже начал проникать в историческую науку в последние десятилетия предшествующего столетия.

Слово происходит от греч. Παράδειγµα («пример, модель, образец») и получило широкое распространение в гуманитарной сфере, особенно с конца 60-х годов XX в. – в грамматике и в философии и социологии науки для обозначения исходной концептуальной схемы, совокупности ценностей, методов и средств в рамках устоявшейся научной традиции в определенный период времени.. Общеупотребительно представление о том, что смена парадигм представляет собой научную революцию и эволюционный переход. Часто говорят о парадигме социального поведения, т. е. форме понимания поведения человека в виде ответной реакции на внешние раздражители.

Парадигма европейской цивилизации в средневековый период, безусловно связана с религией и именно «религиозные» идеи (Бог как надъестественная сверхличность, креационизм, провиденциализм, «мир» как место обитания и действия «избранного народа», Вера, Истина, Завет Бога с Человеком как цель космического бытия, Загробное воздаяние, Церковь, Заповедь, Декалог, Библия и др.) определяют стратегию развития цивилизации и ее отличие. Разумеется, эти идеи рано или поздно выходят за пределы цивилизационного круга, но и по происхождению, и по специфике понимания принадлежат только ему.

Все эти идеи в развернутом и всесторонне обоснованном виде сформулированы уже в Пятикнижии Моисеевом (Торе). Любопытно, как сформулированы основные задачи Торы как Закона, т. е. базового текста цивилизации: равновесие общества и окружающей среды и стабильность в обществе («дабы хорошо было нам во все дни, дабы сохранить нашу жизнь, как теперь» – Втор 6: 24). В тоже время, в цивилизационной парадигме и Библии содержатся и многие другие «духовные, морально-этические и идеологические истоки западной цивилизации». Действительно, там впервые появляется множество понятий, которыми мы пользуемся до сих пор (новый, индивидуальный, личность, история, свобода, дух, справедливость, время, вера).

Необходимо также учитывать и другие составляющие цивилизационной конструкции, связанные с геополитическими реалиями и экономикой. Модель цивилизации можно выразить дробью, где в числителе находится парадигма, а в знаменателе эмпирические конструкции, прежде всего государство.

В любой цивилизации можно выделить две зоны – геополитическое «ядро» и этнокультурную периферию. Ислам делит весь мир на «область мира» (принятой истины) и «область войны» (место, где истина еще не принята). Аврелий Августин выделял две зоны – в одной «истину знали и хотели знать», в другой «истину не знали, но хотели знать».

Под «ядром» в данном случае есть смысл подразумевать регион, характеризующийся относительной этнической, государственной, политической, экономической и культурной гомогенностью и стабильностью, под «периферией» – располагающиеся вокруг этносы и субэтносы, развитие которых связано с близкими, но и несколько иными характеристиками (более низкий уровень или лежащая в основе иная экономика) и не отличается необходимой устойчивостью и однородностью. Но обязательной особенностью периферии является идейно-культурная и экономическая близость с центром. Самое яркое выражение эта модель нашла на «плечах» Евразии, в Европе и Китае, где существовали империи в «центре» ойкумены («Средиземное море», «Срединное государство» в междуречье Хуанхэ и Янцзы) и «варвары». В этих центрах зарождается и оформляется цивилизационная парадигма и из этих «островов» она идет до границ периферии.

Границы культурной периферии неопределенны, границы же «ядра» достаточно четки. На Западе «ядерная» зона была ограничена пустынями, морями и «римскими валами», в Китае – морями, Гималаями и Великой стеной. Зона же влияния христианской культуры в средние века доходила до Урала, китайской – до берегов Северного Ледовитого океана. Если сравнить с некоторыми современными представлениями о человеке, то можно говорить о «физическом теле» цивилизации и «астральном».

Сказанное можно проиллюстрировать таким примером. Аврелий Августин когда-то разделил все человечество в зависимости от отношения к Истине на четыре категории:

1. знают Истину и хотят ее знать,

2. не знают Истину и хотят ее знать,

3. знают Истину и не хотят ее знать,

4. не знают Истину и не хотят ее знать.

В данной классификации можно увидеть путь, которая должна пройти Истина, т. е. зародившаяся цивилизационная парадигма, и фактически указаны четыре зоны, в которых Истина должна распространяться, указаны их особенности и те трудности, с которыми Истине придется столкнуться.

Первая – это зона возникновения Истины. Уже здесь видно, что зона – это пространственно-временная конструкция. В «горизонтальном» смысле – прежде всего «Земля Обетованная», иначе говоря, место, где новая Истина была «зачата» от своих родителей (иудаизма и эллинизма) и «рождена» (Павел). «Родовые муки» новой Истины станут результатом деятельности группы Христа. В «вертикальном» смысле – это «малые сии», т. е. социальные низы, ибо именно среди них любые эмпирические изменения происходят раньше всего и чувствуются особенно болезненно. Любая истина движется не только в пространстве и, доходя до территории иной парадигмы, теряет свой потенциал. Начинается более усиленное ее движение снизу вверх и на самой верхушке социальной лестнице она также теряет свой потенциал. На смену ей снизу идет другой «пузырек воздуха свободы».

Вторая – зона, где Истину ждут, как ждут рождения ребенка. Здесь ее родные и близкие – те народы и культуры, которые думали в том же направлении, что-то давали для этой новой истины или пытались создать такие идейные конструкции, которые еще будут долго бороться с новорожденной. Прежде чем эта Истина будет объявлена престолонаследницей, много прольется слов, слез и крови. В данном случае – это Средиземноморье и его «варварская» периферия, где проживают близкие и дальние родственники младенца – иудаизм, греческая и римская культура, представления разного рода «варваров». И здесь же появляются другие претенденты «на трон» – гностицизм, неоплатонизм, митраизм, манихейство. Люди ждут новорожденную, надеются на нее, но и выжидают, пока она не встанет на ноги. И тогда придет новый Иоанн Креститель и объявит о ее совершеннолетии (Августин). И здесь продолжается движение по горизонтали и вертикали.

Но вот Истина освоилась в своем доме, обжилась и пытается выйти на «улицу», куда выходят «дома» других культур и цивилизаций. И здесь сталкивается со своим сварливым родственником – исламом. Он хорошо знает дела в европейском доме, когда-то жил в нем, но завел свою «семью», у него с тех пор свои представления о жизни и о тех порядках, которые все еще так любимы христианами. Он «знает Истину», но не хочет ее знать и, тем более, следовать ей. Это – третья зона. Истина пытается пройти через нее, но занимается этим уже не с помощью апостолов (те проповедовали истину тем, кто ее ждал и желал), а с помощью миссионеров, которым приходится дискутировать, спорить и доказывать свою правоту чуждым по своим воззрениям народам.

С четвертой зоной христианство начнет иметь дело с эпохи Великих Географических открытий, когда столкнется с самобытными и не менее великими цивилизациями, чем христианская (конфуцианский и буддийский миры). У них есть своя «истина» (парадигма) и они не хотят знать христианскую. Правда, будущее показывает, что на самом деле любая цивилизационная парадигма так или иначе оказывает сильное влияние на другие «миры». В новое время христианство и европейские идеи нанесли ряд сокрушительнейших ударов по азиатским, африканским и американским культурам, в новейшее время уже сама Европа подверглась их воздействию, результаты которого некоторые европейские мыслители оценивают как самые печальные в своей истории.

История любой религии часто бывает интереснее самой религии и дело здесь не в каких-то сплетнях, обвинениях или, наоборот, рассказах о чудесах и духовных подвигах, которые неизбежно сопровождают эволюцию христианства или ислама. Религия всегда воспринималась как нечто необычное и даже сверхразумное. С ней связывали смысл жизни, как отдельного человека, так и всего человечества. Ее история фактически ненамного моложе самого человечества. Если ее не принимали, то боролись с ней как с самым большим и опасным врагом. Итальянские гуманисты сами провозгласили себя титанами-богоборцами, советские атеисты ставили перед собой цель полного уничтожения религии, обвинив ее, по сути, в том, что была самым страшным врагом человечества, поработившим не только тело, но и душу человека.

Двойственное, амбивалентное отношение к религии сопровождало ее на протяжении всей ее истории. Ее либо идеализировали, либо объявляли «опиумом для народа», либо самонадеянно заявляли: «Gott ist tot». Это слова Ф. Ницше из его «Веселой науки». В непосредственном контексте звучит еще более кощунственно и трагично: «Бог умер! Бог не воскреснет! И мы его убили! Как утешимся мы, убийцы из убийц! Самое святое и могущественное Существо, какое только было в мире, истекло кровью под нашими ножами – кто смоет с нас эту кровь?»; «Бог мертв: но такова природа людей, что еще тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. – И мы – мы должны победить еще и его тень!»

Причин такого неоднозначного отношения к религии, разумеется, немало, но в любом случае это связано с ее особой ролью в истории. Действительно, с ней либо связывали, либо было связано все самое великое и самое ничтожное, парадоксальное и примитивное, эффективное и беспомощное, высоконравственное и безнравственное, практичное и непрактичное. Основатели мировых религий всегда воспринимались масштабно и были в сознании людей либо «великими учителями человечества», либо «великими обманщиками». Равнодушно к ним никто не относился. Им поклонялись как богам или ниспровергали как лжебогов. Кто-то отрицает религиозные тексты как «лабуду», в которую нормальный человек никогда не поверит, а кто-то без них жить не может. Это не просто две крайности, – это две мировоззренческие позиции. Посредине разве что только стерильное равнодушие.

И потом, чем может христианин Августин помочь атеисту Марксу? Чем нам, особенно в наш «вывихнутый» век может помочь религия или какой-либо священный текст?! Мы привыкли считать, что у разных эпох разные задачи, разные эпохи интересует разное и очень боимся навязать им наше мнение (модернизация) или свести все наши размышления о той эпохе к ее самовосприятию (архаизация).

«Пришли иные времена…»! Идут процессы, совершенно немыслимые ни в «древности», ни в «средние века», когда Библия или Коран помогали решать те или иные проблемы в обществе или сознании человека. Конечно, христианство или ислам и их «книги» глубоко проникли в сознание и все же мы пытаемся все чаще и чаще заменять их на «языческие» тексты, на языческих богов, писать фэнтэзи, читать фантастику. В евро-американском, христианском по происхождению и культуре, мире в настоящее время Библию читают мало. Именно Запад, как это ни парадоксально звучит, наиболее атеистичен из всех человеческих сообществ, ибо из христианства благодаря рационализму и практически ориентированной морали во многом ушло эмоциональное отношение к религии и религиозные критерии оценки поступков людей. Сказывается на этом и то, что изменилось в западном обществе отношение к чтению. В самом современном чтении есть какое-то потребительское отношение к книге. Вспоминается горьковское «Любите книгу – источник знания!» А если она нечто большее?! Люди любят книги как конфеты и «пробуют» все подряд. И аллергия их мучает и проблемы с «душеварительным трактом», но отдохнут и снова читают. Зачем??? Должен же быть какой-то смысл во всем этом! От нечего делать читают книги, от нечего делать разгадывают кроссворды – ведь это все не больше, чем просто интеллектуальный онанизм, в лучшем случае, плацебо. Люди стали предпочитать чтение газет чтению книг. По некоторым данным на десять читателей газет приходится от одного до двух читателей книг. Количество же вообще читающих и не читающих примерно равное. Библию же невозможно читать как газету или роман. На Западе от книг ждут увлекательности, но Библия этому требованию совершенно не соответствует.

Культура развивается как-то стихийно, как стихиен и сам капитализм. А в результате трудно не согласиться с К. Марксом в том, что «культура, если она развивается стихийно, а не направляется сознательно…оставляет после себя пустыню». Единственное явное изменение за последнее время – это замена преимущественно физического труда на преимущественно умственный, но одним из результатов этого стало то, что изменилась и форма переутомления: вместо физической усталости – издерганные нервы. Складывается новый тип «эксплуатируемого» человека, который порабощен компьютером и вынужден обслуживать информационные потоки в ущерб собственному личностному развитию. Двадцатый век – век вздорный, невоспитанный, временами даже хамский. Какая-то непонятная рокировка слова и звука произошла в этом веке. Понятно, слово стало неважным, ему перестали верить, но откуда интерес к хаосу, к потоку сознания?! И в литературе преобладает «что вижу, то пою»… Вероятно, обществу в целом это нужнее. Прошло время, когда люди тянулись к книге за советом и помощью, пришло время, когда сама книга стала клоуном и развлекает всех как коверный рыжий.

Но, может, потому и вечны священные тексты, что они говорят о вечных проблемах человека, которые научно-технический прогресс до сих пор не решил и, похоже, не торопится решать?!

Нет, мы пытаемся как-то влиять на этот процесс. Вероятно, с того самого времени, когда вместо коротких записок и заметок для памяти стали появляться обширные тексты-рассуждения, появилась и сама эта проблема выбора среди нарастающей массы рукописной продукции наиболее важного, наиболее интересного, просто наиболее полезного. Тексты отбраковывались, ненужные или опасные уничтожались, интересные и нужные сокращались или, наоборот, расширялись, собирались в одном месте. Так возникали библиотеки и все они по-своему боялись книг, которые как тараканы все размножались и размножались. Пытались оставить только самое необходимое Моисей, александрийские монахи, «философ на троне» Марк Аврелий. Лев Николаевич Толстой пытался резко ограничить «круг чтения». Х. Л. Борхес издавал свою библиотеку.

Но справиться с этой «заразой», пустившей метастазы по всей планете, похоже, не дано никому. Создается впечатление, что прошло навсегда время одной книги. Тексты не удержать ни в одном здании, сколь бы обширным оно ни было, ни под одной обложкой, сколь бы гениально они ни были отобраны. Явно уходит навсегда время реализации какой-либо определенной программы («божественной», «партийной»), количество идеологий растет, они мельчают и у каждой есть своя собственная библиотека. Одна книга не нужна никому и не возможна.

Христианство к тому же – особая религия. Говорю это не потому, что вырос в его среде. Думаю, что так же думает любой человек на планете вне зависимости от того, какой при этом «знак» он ставит как главный – плюс или минус. Религия не очень большой части планеты, зародившееся вообще на маленьком «островке» под названием Земля Обетованная, оно покорило все тогдашнее Средиземье и наводнением прошло по всему земному шару. Ни одна культура в мире уже не может игнорировать факт его существования. Оно может триумфально пройти по исконно чужой территории, как это произошло в Корее, где христиане насчитывают четверть населения страны. Где-то его пытаются не замечать, как в Саудовской Аравии, а где-то и прямо борются с ним.

Нет такой другой религии, о которой было бы написано столь много. Ее идеи, история, книги, деятельность церквей буквально на слуху. Даже о буддизме или исламе нет такой обширной литературы и это не потому, что они «проще» или «примитивнее». Справедливости ради надо заметить, что они еще не сыграли такой роли в истории человечества, как христианство. В рамках своих зон они сыграли исключительную роль и возможности для их дальнейшего развития и распространения существуют, думаю, не меньшие, чем у христианства.

И все же «на счету» христианского по происхождению и парадигме «мира» столько значимых для всего человечества философских, литературных, исторических, политических, научных текстов, произведений искусства, открытий географических или научных, войн, сколько, не в обиду будь сказано, не «сотворили» еще пока другие цивилизации. В его историю уже давно втянуты все остальные страны мира. Что бы ни произошло в Европе, на это откликается вся планета, пусть даже и не всегда позитивно.

Сейчас европейские ценности, во многом густо замешанные на иудаизме и христианстве, стали основой первой дерзкой попытки объединить все человечество. Разумеется, эта попытка не воспринимается, да и не может быть однозначно воспринята, как только позитивная. Не случайно, практически на всей планете широко распространены опасения, что грядущий век действительно станет веком противостояния цивилизаций.

Думается, что на самом деле это не противостояние цивилизаций, которые предложили одинаковые и потенциально эффективные программы объединения человечества. Это, скорее, борьба с европейско-американским интеграционным проектом. Наиболее потенциально опасным соперником этого проекта является мусульманская парадигма, однако она еще во многом по-разному прочитывается в самом исламском мире и ставит в большей степени задачу объединения этого мира, не больше. То же самое можно сказать и о буддизме, хотя он, может быть, еще более далек от постановки таких амбициозных задач.

Христианско-европейский вариант обсуждается со всех сторон и многие страны готовы принять его, хотя и с поправками и оговорками. Впервые за всю свою историю европейская культура подверглась такой мощной комплексной экспертизе, раньше спорили, в основном, из-за отдельных идей, терминов, фактов.

У первого общепланетарного проекта две парадигмальные основы – иудео-христианская религиозная и греко-римская секулярная традиции, однако был привлечен и опыт нескольких столетий изучения европейцами истории и культуры не только своей, но и многих других народов, данные науки (феномен специфически европейского происхождения). Иначе говоря, европейский проект опирается на синтез религиозных, светских и научных идей. До своего современного уровня и состояния он развивался на протяжении нескольких тысячелетий и на каждом этапе этого развития обладал большим своеобразием.

Существует, причем не столько в науке, сколько даже в обыденном мнении, представление, что развитие европейской парадигмы прошло несколько стадий и может быть уподоблено развитию живого организма. В «античный» период происходило зарождение исходных ее элементов в разных концах тогдашнего евразийского мира – на Ближнем Востоке, в Месопотамии, Греции, Италии. В «средневековый» период она сложилась в религиозной форме и господствовала в сознании, культуре и на практике. В период «новой истории» с этой религиозной формой шла ожесточенная борьба и к настоящему времени она практически ушла если и не из сознания людей, то из широкой практики.

В реальности, видимо, дело не обстоит так просто. Не «побеждена» еще до конца религия и религиозный взгляд на развитие физического и социального миров все еще широко распространен на планете. Очевидно, что иудео-христианские, по происхождению ли, по форме ли, идеи до сих пор не опровергнуты и не отринуты и все еще необходимы человечеству. Более того, как уже говорилось выше, религия сыграла огромную роль в оформлении цивилизационных идей. Христианство и другие мировые религии – единственные мировоззрения, которые четко отталкиваются от изначальной парадигмы («истины»), сформулированной в самом начале цивилизационной истории. Остальные идеологии, так или иначе связанные с мировыми религиями или даже противостоящие им, берут за основу те трактовки парадигмы, которые возникают позднее. Так, США использовали протестантскую этику, а СССР обратился к просветительской критике религии. Все эти варианты уже находятся под сильным влиянием материализма, рационализма и прагматизма и волей-неволей низводят «истину» на уровень случайной этики, которую можно брать, а можно и отказаться от нее. На это, по сути, работает принцип свободы совести, который, провозглашая право на освобождение от религии, в той или иной степени подрывает связь с конкретной цивилизационной парадигмой. Тем самым провоцируется возможность складывания идейной анархии, перехода к иной парадигме (например, к исламу) или движение к глобальной идейной конвергенции. Демократическое общество придало дополнительный мощный стимул для выдавливания христианства в этическое гетто и, поскольку сейчас так или иначе базовые идеи цивилизации приписываются, по сути, только античной культуре, то фактически используется лишь один из доцивилизационных истоков. Их же два, если к тому же не считать «варварской» культуры, которая все еще не получила должной оценки в этом плане.

Стоит заметить, что и тот синтез «сакрального» и «секулярного», который произвела «христианская» цивилизация в самом своем начале, а именно в период раннего христианства и патристики, отрицается особенно упорно. Именно против него, существовавшего в виде двух блоков – «Священного Писания» и «Священного Предания», активно выступил М. Лютер, гуманисты, просветители, марксисты. В итоге исходная парадигма современной культуры рассыпана на свои составляющие. Вероятно, особая заслуга в этом принадлежит гуманистам, которые через излишнее возвеличение человека произвольно усилили одну из составляющих (античность), дискредитировав две остальные (христианство, варварская культура). Просвещение попыталось создать исключительно секулярный синтез, фактически без христианства и на основе античной и «варварской» культур как «прогрессивных» и он оказался достаточно хорош на этапе противостояния с уходящим традиционным обществом, но пробуксовывает в конце тысячелетия. Естественно, напрашивается мысль о том, что в современной культуре необходимо использовать все «три источника», что без «религиозных» идей и современная культура невозможна. Дело не в лежащей в ее основе идее сверхъестественного, хотя и она окончательно не опровергнута, а лишь отброшена как якобы ненужная. Это отбрасывание (цель и суть крайнего атеизма), кстати, всегда особенно заметно в переходные периоды, что великолепно показали советские историки религии на примере истории свободомыслия.

Отбрасывание «религии» хорошо при проведении политической или экономической экспансии. Религия, акцентируя внимание на таких «потусторонних» ценностях, как совесть, справедливость, любовь, явно в этом случае путается под ногами. Можно вспомнить при этом историю Римского государства, которое особенно в период империи проводило активную экономическую экспансию. Римляне по сути предложили себя как некий экономический штаб, как своеобразную маркетинговую фирму и после того, как была окончательно инициирована моноцентричная (римоцентричная) конструкция «Средиземноморья», естественно на свет появилась и политико-социальная модель империи, которая, однако, была в этой привязке отвергнута евразийским сообществом. Это и было сутью той «революции» при переходе от античности к средневековью, которую пытались описать советские историки. Империя («pax romana») была отвергнута как «тюрьма народов» и ей на смену пришел «христианский мир» («pax christiana») как общекультурная дисперсная цивилизация.

Беда и современной цивилизации в этом разрыве светского и религиозного, который наблюдался в период римского «язычества». Это кажется логически необходимым, ибо складывается светская цивилизация, но не стоит забывать, что религиозное это не только культовое и эмоциональное. В таких формах религия существует в период своего расцвета и заката. Против этих форм и выступают, как правило, «еретики» и «революционеры». Они действительно отдаляются от важных общественных проблем и даже ежедневных народных нужд. Как неплохо показано в марксистских исследованиях, такая «религия» и такая «церковь» и способствуют распространению «опиума для народа». Права и возможности низших, особенно маргинальных слоев населения максимально ограничены. Эти люди фактически «эксплуатируются», т. е. используется почти так же хищнически, как рабочий скот, они нужны лишь как примитивные исполнители. Естественно, что тяжелый труд, тяжелые условия жизни и ее самый низкий уровень порождают стремление к использованию лишь компенсаторной функции религии. Религия действительно (наряду с примитивной культурой, попсой, алкоголем и т. п.) начинает превращаться в вариант духовного наркотика, задача которого держать народ «в узде». Против такого «сползания» религии и церкви всегда активно выступали вожаки крестьянских восстаний и пролетарские предводители. Разумеется, такую опасность видят и сами деятели церкви и пытаются ее предотвратить. В нововременной литературе подобные «грехи» церкви изображены особенно ярко и критично.

И все же религия и церковь сложнее. Это институты, у которых великие заслуги перед человечеством и об этом тоже надо помнить. Еще важнее те идеи, нормы и рецепты, которые христианство предложило человечеству.

Само христианство может и не использоваться, но эти идеи все еще востребованы. Кстати, именно генетической связью религии с цивилизационной парадигмой и обусловлена так называемая пронизанность средневековой культуры религиозными представлениями и настроениями. Христианство потому и господствовало в культуре, что являлось формой общецивилизационной парадигмы и «говорило» на языке своего времени.

Вероятно, есть смысл взглянуть на средневековую историю и с позиций пассионарной теории Л. Н. Гумилева. Пассионарность, по его мнению, избыток биохимической энергии живого вещества, порождающий непреодолимое внутреннее стремление к каким-либо целям. Она характерна для этноса. Однако, вероятно, можно говорить не только о физической пассионарной энергии, но и духовной энергетике религии. Строго говоря, Библия и христианство и сообщают об этой двойственной энергетике, связанной с «телом» (физическая энергия) и «душой» (духовная энергия). В данной работе я в какой-то мере и пытался подчеркнуть роль не столько физической пассионарности (нет смысла ее отрицать), сколько духовной. Именно она определяет вектор развития цивилизации и направляет физическую энергию в «нужное» русло. Дихотомия Тело / Душа или физическая энергия / духовная весьма болезненна для истории и христианство прилагает самые неимоверные усилия по налаживанию консенсуса между ними.

На каждом этапе европейской истории роль христианства постоянно активна. Вместо пресловутых слов «господство» или «кризис» лучше говорить о разных формах и методах влияния религии, что, собственно говоря, и надо изучать досконально и не предвзято, одинаково дистанцируясь крайностей как ниспровергающего атеистического подхода, так и утрированно понимаемой религиозно-церковной апологетики.

Остается добавить последнее – религия, особенно христианство, основана именно на анализе исторического материала и в этом смысле она великолепно описывала ситуацию несколько тысячелетий. Маркс сменил Христа, но, быть может, лишь на время?

Она ставит перед собой задачу как раз на историческом материале обосновать свои догматы и делает достаточно успешно до сих пор, потому и пользуется огромной популярностью, скажем, христианская философия истории.

Думается, нижеследующий материал может послужить неплохой иллюстрацией того, что и религия в целом, и конкретно библейский текст играли и могут продолжать играть важнейшую роль в развитии человечества.