Гребцы обрадованно зашумели. Десять волонтёров начали выдавать им одежду, обещанные лепёшки и дирхемы. Дирхем, честно говоря, являлся приличной суммой денег, составляя примерно полумесячную зарплату чернорабочего, так что на первое время им хватит. Одежда была им крайне необходима, так как все они были одеты в совершенные лохмотья. Получив свои деньги, первыми, корабль покинули византийцы, итальянцы и другие европейцы. Остались русские, числом 63 человека и 15 половцев.

Они просили взять их с собой в обратный путь с отработкой в любой должности. Я согласился и разрешил им перебраться на наш корабль. Поручив Парамону разделить их на десятки, с назначением десятников и старшего, я обратился к выпущенным на палубу галеры туркам:

– Мы прощаем вас и отпускаем на волю! Турки громко выразили свою радость. Я продолжил: – Забирайте свои галеры и можете плыть домой. Всё, что имеется в трюмах ваших галер из продуктов, оставьте себе.

Турки не могли поверить такому счастью и призывали Аллаха мне в помощь. Турок было почти 150 человек вместе с 40 каторжниками, которые отказались плыть домой и выйдя на пристань, разошлись. Разобравшись с этими делами, я сошёл на берег и в сопровождении десятка волонтёров и одного переводчика, отправился искать катепана. Я одел военную форму с сапогами и кителем, а мои сопровождающие были в доспехах, но с пистолетами. А десятник ещё и с автоматом. Спросили, где искать катепана и отправились по указанному адресу. Катепан расположился во дворце претора (мэра города). У дворца стояла стража, не позволяя никому приблизиться к дворцу ближе 100 шагов и было их не менее 30 человек. Выглядели они внушительно и были запакованы в доспехи так, что видны были только глаза. Между прочим, к ним было страшно подойти. Однако мы подошли. Монгольский доспех, кстати, был ничуть не слабее.

Вид моих волонтёров, наверно, произвёл должное впечатление на стражу и ко мне подошёл офицер, т.н. Лохаг – сотник. Через переводчика я объяснил свою задачу. Лохаг подозвал одного из солдат и послал его с поручением во дворец. Мы стали ждать. Лохаг поинтересовался у меня, откуда мы. Мы разговорились. Я наплёл ему, что мы прибыли от Рязанского князя, по поручению хана Батыя. Слава о монголах уже достигла Византии и Лохаг сменил тон на более уважительный. Он сообщил, что катепан прибыл в Амастриду две недели назад и останется здесь ещё на месяц.

В это время к нам подошли два чиновника в красивой, богатой одежде, как оказалось, претор и стратопедарх. Последний являлся замом катепана и они заявили мне, что катепан занят и не может меня принять немедленно. Я намекнул им про хана Батыя, и они сразу, будто бы, встрепенулись и, переглянувшись, назначили мне встречу на завтра в полдень. Ну что же, конечно, катепану надо выдержать марку, это нормально, хорошо, что не назначили встречу через месяц! Имя Батыя повергало всех в священный трепет. Я откланялся, и мы вернулись на корабль. С моего разрешения, два десятка волонтёров отправились погулять по городу, но только группами по пять человек.

Я тоже решил осмотреться и, с Арзамасом, пятью волонтёрами, переводчиком, сошли на берег. Гавань города имела размер около квадратного километра и представляла из себя круглый залив с узким входом, который при опасности, перекрывался толстой цепью. Причал был заставлен купеческими и военными кораблями. Одни корабли загружались, другие разгружались. По пристани сновали сотни людей, кипела работа. Отойдя на сотню метров в город, наткнулись на торг. Здесь, под навесами и в отдельных лавках, торговали всякой всячиной, люди десятков национальностей.

Многие сотни людей прохаживались вдоль рядов, покупая товары. Важные патриции и патрицианки в носилках, раздвинув занавески, рассматривали товары и указывали на интересующие их вещи рабам, которые тут же подносили эти товары хозяевам, чтобы те могли их рассмотреть получше. Ну а простые люди, толклись пешком, прицениваясь и ощупывая товары, торговались с продавцами. Стоял гвалт и можно было услышать десятки различных наречий, в том числе и русские. Попадались весьма симпатичные девушки и более зрелые дамы, в сопровождении и без оного.

Лично мне ничего не было нужно, а Ивану Еремеевичу-капитану корабля, я поручил купить продуктов на неделю. Парамона попросил продать половину доставшихся нам баранов, так как их нечем было кормить и купить травы для оставшихся. Решено было также продать 100 комплектов вооружения и доспехов из имеющихся трёхсот. Так что на базаре находилось двадцать волонтёров с определённой миссией. Целых два часа мы гуляли по торгу, дивясь пестроте национальностей, а потом вернулись на корабль к обеду. Обе галеры уже исчезли. Надеюсь, этот жестокий урок не пройдёт даром для бея Клыч Нияза. Кстати, четверо из русских гребцов и два половца, не вернулись на корабль, видимо найдя себе какое-нибудь занятие или знакомых. Я никого не держал, и они могли беспрепятственно гулять по городу. Ну и ладно, как говорят: – «баба с возу, кобыле легче». На ужин собрались все. Парамон доложил, что продал 35 баранов и все 100 комплектов вооружения, выручив за баранов 450 дирхемов, а за вооружение 2000 дукатов и 24000 серебряных милисиариев, хотя продавали всё вдвое дешевле, лишь бы быстрее. Интересно, что, почуяв запах пищи, к кораблю собрались полтора десятка нищих голодранцев и они так умильно смотрели на матросов, что я распорядился дать им по лепёшке с горячей бараниной и выставил половину анкерка с вином, литров 7-8.

Между делом я рассматривал с Иваном, стоящие в гавани корабли и сравнивал с нашим. Наш корабль был одним из самых крупных, но вот мачты подкачали. У некоторых кораблей высота мачт превышала 30 метров и составлялась из нескольких брёвен, соответственно и парусов на них было в разы больше, чем у «Оки». К сожалению, при строительстве, никто нам не посоветовал делать мачты выше, а сами мы, конечно, не догадались. С берега донеслись благодарственные крики наевшихся и напившихся оборванцев. Я помахал им рукой, и они разошлись. Несколько раз подходили люди, спрашивали насчёт работы, но получив отрицательный ответ, уходили. К вечеру город угомонился и в нём стало гораздо тише. Наконец настало время сна, и я ушёл к себе.

14 сентября. Среда. Мы неплохо заработали на вооружении, и я попросил Парамона снести на торг ещё 50 комплектов, но на этот раз поторговаться. Ближе к полудню, я вновь нарядился и в том же сопровождении отправился к дворцу претора. Как и вчера нам предложили подождать, уже другой офицер. Те же чиновники вышли ко мне и препроводили во дворец. Моя свита осталась в одном из залов, а я с переводчиком и Арзамасом прошли дальше. Подошли к богато отделанной двери и оставили перед ней оружие, кроме кинжалов, моего штык ножа и пистолетов, моего и Арзамаса.

Оружие принял слуга в ярко красной одежде и чулках. Перед нами вошёл стратопедарх и пригласил нас внутрь. В огромном зале, на возвышении, в кресле сидел пожилой человек, с гладко выбритым лицом, одетый во что-то, вроде клетчатых гамаш, облегающих ноги, в коричнево-желтую клетку, хитон (рубашку) с узкими рукавами, полами, заправленными в гамаши, затянутый широким ремнём. Сверху на нём был накинут ярчайший красный плащ, до пола, скреплённый у горла массивной золотой заколкой с драгоценным камнем. На шее у него висела толстая золотая цепь с крестом, инкрустированным бриллиантами. На голове красовалась не то тюбетейка, не то жёсткий берет с пером. Его убранство наверно стоило целого состояния.

Я слегка наклонил голову, а Арзамас низко поклонился, а переводчик и вовсе встал на колени. Я приветствовал катепана, переводчик перевёл, но явно намного длиннее. Я подарил катепану, взятый из добычи у турок, красивый перстень с большим камнем, не знаю даже, что это был за камень, но, судя по очень довольному лицу Манкафы, подарок ему очень даже понравился. Сразу же его речь стала гораздо благосклоннее и покровительственней. Некоторое время мы говорили о тяжёлых временах, постигших Византию, нашествии монголов, провокациях турок и т.п.

Катепан слышал о Рязанском и других княжествах и даже ему случилось встретиться с Рязанским князем Юрием Ингваревичем во время битвы против турок, когда армия византийцев, русских и половцев, была разгромлена турками в Крыму. Это было около 15 лет назад и катепан, в те времена, был всего лишь лохагом. И вообще, Византию и Русь с давних пор связывает общая православная вера.

– Нам надо всегда помогать друг другу – заявил он. Я подхватил эти слова и намекнул ему, что на Руси, в настоящее время, имеется сила, которая позволит нам вместе, сбросить незаконную власть рыцарей крестоносцев. Притом, мы планируем провести эту операцию в ближайшее время, не позднее середины мая. Это очень заинтриговало катепана и находящихся тут же, стратопедарха и претора.

Катепан спросил: – Какими силами вы обладаете и что ждёте от Никейской империи?

Я отвечал, что мы обладаем возможностью разгромить армию крестоносцев и союзных им византийцев, а также захватить какие-нибудь ворота в стенах Константинополя. От Никеи нам потребуются 4-5 тысяч воинов для того, чтобы, всего лишь, придать операции законный характер и успокоить местное население. Катепан выразил удивления нашим ничтожным требованиям.

– Неужели вы сможете это сделать?

Я заверил его, что гарантирую ему открытие ворот, но греки должны будут ворваться в город вместе с нами. Кроме того, надлежит оповестить жителей о нашем нападении и подготовить хотя бы тысячу добровольцев нам в помощь, чтобы удержать ворота. Какие ворота мы будем взламывать, надо будет договориться. И наконец, мы просим за наше выступление 100 тысяч золотых безантов.

Мои слова заставили греков надолго задуматься. Они некоторое время переговаривались и наконец замолчали, предоставив слово катепану.

Он сказал: – Это чрезвычайно заманчивое предложение, но я не могу его решить самолично. Здесь необходимо согласие императора.

Я согласился с его словами и предложил немедленно ехать в Никею и поставить императора в известность. Катепан заявил, что до Никеи почти 400 км и ехать туда придётся дней 10, а он очень занят сбором войск и кораблей для оказания помощи никейцам, воюющим на Балканах. На это я предложил плыть до Гераклеи, а оттуда до Никеи всего 100-120 км, которые мы проедем гораздо быстрее. Иосиф согласился со мной и заявил, что лично он поддерживает мой план, но сам ехать не может, а поэтому пошлёт со мной своего стратопедарха и стратига Пафлагонии, Алексея Акомината, которые будут выступать от его имени на встрече с императором.

Я предложил взять вышеперечисленных со мной на борт. Греки согласились и назначили отплытие на завтра, после обеда. Я вернулся в порт и начал действовать. Собрал весь экипаж и рассказал о предстоящем плавании. Бывшим гребцам, которых осталось всего 72 человека, я предложил аналогичную работу на «Оке», до прибытия в Воронеж, где им будет предоставлена свобода. Гребцы согласились и экипаж корабля достиг 170 человек. Кстати, корабль располагал всего 80 местами для гребцов. Они, нам, в сущности, были нужны лишь изредка, к примеру, для маневрирования при швартовке, срочном развороте или удержании корабля на месте, не бросая якоря.

Тем не менее, мне надо было придать привычный, для местных аборигенов и гостей, вид галере и узаконить присутствие гребцов на корабле. К вечеру Парамон сообщил мне, что продать вооружение дороже, чем вчера, не удалось и в этом виновато наше неумение торговать. Вчера, продав большую партию вооружения и доспехов, по демпинговым ценам, мы совершенно сбили спрос на этот товар и сегодня рынок оказался пресыщен предложением. Парамон продал всего 30 комплектов, по цене меньшей чем вчера, в среднем за 22 флорина, и заработал всего 669 византийских флоринов, вместо ожидаемых тысячи и на этом прекратил торговлю. Я похвалил его, и мы решили попытать счастья в Гераклее.

Гераклея.

15 сентября. Четверг. После обеда на причал прибыли важные персоны, в сопровождении двадцати солдат. Прибыли, кроме уезжающих, катепан, претор, турмарх и ещё несколько важных патрициев. Я встречал их перед кораблём, выстроив в две шеренги тридцать волонтёров, одетых в монгольские доспехи. На корабле подготовили помещение для высоких гостей и двадцати сопровождающих воинов.

Греки прибыли на конях и двадцать три из них должны будут плыть с нами. Слава Богу, что размеры корабля и количество помещений, вполне позволяли принять всех прибывших. Коней завели в трюм, а гостей, после приветствия, сопроводили на палубу, откуда мы все помахали провожающим. Катепан заявил, что он полностью на моей стороне и его мнение подтвердят его представители. Гребцы замахали вёслами и корабль медленно отошёл от причала, а затем так же медленно покинул гавань.

Я пригласил гостей в приготовленную для них каюту, а солдат разместил в другом помещении, на палубе. Гости, оставив свои вещи в каюте, вышли на палубу, где начали рассматривать необычный для них корабль. Я, в качестве гида, объяснил им, что корабль построен в этом году по спецпроекту и в основном, предназначен для перевозки десанта к Константинополю. Сейчас строится второй корабль, именно для этой цели и он будет готов к концу года, поэтому мы и планируем нападение на май будущего года, когда вскроются реки в Рязанском княжестве.

Турмарх спросил меня: – Каким образом вам удалось справиться с трёхкратно превышающем вас противником, я говорю о турках, которые наводят ужас на всё побережье Чёрного моря?

– Да, да! поддержали его остальные – Расскажите.

– До нас дошли какие-то невероятные слухи о вашем сражении, вставил стратиг – Освобождённые вами турки и гребцы рассказывали о необычном оружии, поражающем на расстоянии 150 и даже 200 метров, от которого нет спасения ни за щитами, ни бортами корабля.

– Да-ответил я. – У нас есть некоторые секреты, которые я, прошу прощения, только из опасения, что они станут известны крестоносцам, не имею права раскрывать и которые вы сможете увидеть, если будете участвовать в захвате Константинополя вместе с нами.

– Жаль- согласились со мной мои гости. – Мы вас прекрасно понимаем и поэтому не будем вас пытать. Стратопедарх, указывая на пулемёт, установленный на турели в башенке и сидевшего за ним волонтёра, произнёс –Это наверно и есть ваш секрет?

– Да, подтвердил я, вы правы.

– А скажите- ввернул турмарх, – Вы ещё совсем молодой, а уже командуете кораблём, какую должность вы занимаете при князе?

– Видите ли, – начал я – Князю, я и мои соратники, подчиняемся чисто символически, по условиям экстерриториальности. Мы располагаемся на территории княжества и пользуемся многими услугами, предоставляемыми им, но действуем либо автономно, либо в союзе с князем. Более того, мы имеем союзные соглашения с ханом Батыем о совместных действиях и взаимопомощи в случае необходимости. Я даже могу вам сообщить одну достаточно секретную, но секретную только для ваших врагов, новость.

Через год монголы начнут поход на Европу, в первую очередь на Венгрию. Заодно они пройдутся по Сербии, Болгарии, Валахии и Конийскому султанату, так что все ваши враги будут или повержены, или крайне ослаблены, что поможет вам освободиться от крестоносцев, не опасаясь нападения турок. Вместе с тем, монголы желают иметь вашу империю в числе своих союзников. Именно поэтому я и прибыл к вам, согласовать наши будущие действия. А вообще, я занимаю сейчас должность Воронежского коменданта. Такая должность, да и само её название, понятное дело, была грекам не известна, зато напускала туману на моих гостей. Пусть сами придумывают, что это значит. Тем не менее, они прониклись уважением к моему званию, и мы продолжили наш светский разговор до самого ужина, который мы приняли в отдельном помещении, где ещё присутствовали прапорщики Парамон, Иван и Камай, а также Арзамас. Мы выпили за общее дело и за дружбу между народами Византии и Рязанского княжества.

16 сентября. Пятница. После завтрака нам встретились две галеры с Никейским флагом, преградившим нам дорогу. Пришлось остановиться и ждать шлюпку с представителями местного оборонного ведомства. На борт поднялся Гераклейский турмарх с пятью сопровождающими. Здесь он встретил знакомых ему руководителей, с которыми он почтительно поздоровался и после короткого разговора, остался на борту, отправив шлюпку обратно. Через час нам открылась огромная гавань Гераклеи, размерами полтора на три километра. Мы причалили на вёслах к пристани и бросили якорь. Местный турмарх пригласил высоких гостей во дворец эпарха. Вывели лошадей из трюма, и мои гости отправились во дворец. Никто из них не спешил мчаться в Никею немедленно и я, с трудом договорился отправиться в Никею послезавтра утром.

Я обещал своим гостям сюрприз к этому времени и они, озадаченные, ускакали. Ну а мы вновь остались одни. Я разрешил желающим провести экскурсию по городу, но опять же группами. Парамону велел прицениться на базаре к вооружению. Сам я тоже вышел погулять с Арзамасом и десятком телохранителей. Нас сопровождали оба половца и оба византийца. Я не боялся, что они убегут от нас. Куда им бежать? Без денег и документов они вряд ли доберутся до низовьев Дона самостоятельно.

Византийцы рассказали мне, что в Гераклее имеет устье река Ахеронт, та самая, о которой пишут древние греки, в верховьях которой, находится один из входов в подземное царство Аида. Мы дошли до неё и полюбовались на её воды. Река, как река, с достаточно чистой водой, из которой пьют воду местные жители. Погуляли, как водится, по торгу, поглядели на товары и местных жителей. Город был примерно одного размера с Амастридой, но значительно большей гаванью и соответственно большим количеством кораблей. Много церквей и больших, красивых зданий. Город мне понравился. В 2 часа дня прибыли к обеду на корабль. Было очень тепло, сказывалось южное положение местности. Парамон доложил, что узнал про цены на вооружение и планирует получить хорошую цену за наш товар. У нас оставалось ещё 170 комплектов вооружения. Я подумал и решил оставить 50 комплектов для нас. Кто знает – может пригодятся? Парамону предложил заняться торговлей завтра с утра. В городе также бродили десятки нищих оборванцев, которые просили милостыню и хлеб у корабельщиков. Я не решился устраивать благотворительный обед, боясь, что потом все голодранцы сбегутся к нам, но велел раздать несколько лепёшек просящим.

После ужина я собрал экипаж на палубе и рассказал им про героя древней Греции Геракла и про несколько его подвигов. Что интересно, наши византийцы с большим вниманием выслушали мои рассказы, видимо их плохо учили их родители. Мой рассказ затянулся до 11 часов вечера. Я сам, в своё время, с большим удовольствием читал про подвиги Геракла и времени с тех пор прошло совсем немного. Волонтёры и гребцы, с неохотой разошлись по своим местам. Я подумал, что будь у нас мачта высотой метров в 40, то можно было бы попытаться связаться с Воронежем по рации. Непременно следует строить мачты, как можно выше!

17 сентября. Суббота. День прошёл скучновато, и мы скрасили его, посетив с православными волонтёрами церковь. Понять речь священника нам не удалось, но суть обряда была ясна, и мы совершили все необходимые действия. По выходу из церкви, я кинул нищим горсть бронзовых монет и те кинулись их подбирать, благодаря меня за щедрость. Надо сказать, что оставленный самому себе в последние месяцы, я вошёл во вкус единоначалия. Сейчас я распоряжался лично сотней, подчинённых мне людей, готовых исполнить любой мой приказ. Поход в церковь, как раз, напомнил мне о смирении и необходимости унять гордыню, а то я разошёлся не на шутку.

Я в церкви дал себе зарок, не зарываться! Вечером Парамон передал мне 3020 золотых безантов и 17143 серебряных милисиария. Всё вместе это весило 70 кг. В уме я прикинул, что это примерно эквивалентно 900 гривен, а если считать, начиная со встречи с турками, то наш доход составил более 2500 гривен из которых роздано подчинённым около 170. Вот и сейчас я принял решение раздать всем гребцам по 2 серебряных милисиария, волонтёрам по 3, десятникам по 5, прапорщикам по 10, а себе ничего. Опять на корабле повод для радости. А ведь существует ещё и стипендия эквивалентная 2 милисиария в месяц. Мои волонтёры вернутся из похода богачами. А не слишком ли я их балую?

18 сентября. Воскресенье. От стратопедарха прибыл гонец и объявил, что в связи с воскресным днём, выезд в Никею откладывается на завтра. – Твою мать! Эдак ещё и зимовать, как бы здесь не пришлось! Но делать нечего, причина в самом деле существенная. Придётся ещё день ждать. К счастью, распоряжением претора Гераклеи, с меня не берут плату за стоянку на причале, а это приличная сумма. Вновь идём в церковь – надо соответствовать своему статусу. Весь день валяем дурака. Рассказываю экипажу все остальные подвиги Геракла и про его мучительную смерть. Волонтёры просят ещё, и я рассказываю про Троянскую войну, Одиссея и его верную жену Пенелопу. Волонтёры впитывают новые знания, как губка воду. Я доволен –всё это пригодится для общего развития личности. Даже та малость, что мы уже успели научить грамоте несколько сотен человек, явится заметной ступенью в становлении новой России. Ничего не пропадает даром. Эти люди научат грамоте своих детей, а те своих и дело пойдёт!

Мы едем к императору.

19 сентября. Понедельник. Мы выкатываем руками из трюма ГАЗ 51. Соседи по пирсу, с изумлением рассматривают неведомое создание, ломая себе голову о её предназначении. Нанимаю пятерых возчиков с лошадьми, и они тянут машину к выезду из города. Я стараюсь выбраться подальше от любопытных глаз, чтобы, как можно меньше людей знали о моём секрете. В порту слишком много иностранцев, в том числе и из Латинской империи. Не сомневаюсь, что тут полно шпионов иезуитов от католической церкви. Наконец мы выехали на дорогу и дома скрылись из глаз.

В машине 10 волонтёров с карабинами. На крыше пулемёт, у каждого по две гранаты, у десятника автомат. Мы можем посадить в кузов ещё пятерых человек, а в кабину посадим проводника, а если подвинуться, то и стратопедарх поместится. Машину поведу я сам. Прапорщик Парамон, с десятком волонтёров, послан во дворец к эпарху, чтобы сообщить о сюрпризе, ожидающем наших гостей на дороге в Никею.

А мы расположились ждать. Я угадал, гости не утерпели и вот они скачут, поднимая пыль, чтобы увидеть предназначенный для них сюрприз. Не менее полусотни конных обступают автомобиль и с любопытством разглядывают его со всех сторон, щупают руками. Я выхожу из кабины и приветствую всех. Троица моих спутников спешиваются и с недоумением смотрят на меня, ожидая разъяснений. Я объявляю, что вот это средство является самодвижущейся повозкой, которая в течении 4-5 часов доставит нас до Никеи, куда скакать на коне не меньше трёх дней.

Греки с недоверием глядят на машину. Объясняю, что, к сожалению, в машину может поместиться, кроме нас, лишь проводник и, если мои спутники очень хотят, три человека сопровождения, но тогда будет очень тесно. Но мои гости не желают ехать без сопровождения, и я предлагаю им выбрать себе самых надёжных. Стратиг спрашивает:

– Нельзя ли разрешить своей свите следовать за нами на конях?

Я объясняю, что они не смогут за нами угнаться. Мои спутники сомневаются, и я разрешаю, но с условием, что свита, может вернуться назад, если кони не выдержат скачки. Все соглашаются, и я рассаживаю спутников по местам. В кабине, кроме меня садится проводник, в середине, а к окну Стратопедарх. В кузов влезают Стратиг Пафлагонии и три воина сопровождения. Турмарх от поездки отказывается, под предлогом, что его присутствие не обязательно. Я объявляю всем, что мы трогаемся и захлопываю дверцу. Завожу машину, от чего шарахаются кони свиты. Трогаюсь и потихоньку набираю скорость. Дорога, конечно, не шоссе, но совсем не дурна – выложена камнем и стёсана тысячами, прошедших по ней за сотни лет, ног и копыт. Я вижу дальнюю цель, указанную проводником, и еду к ней, набрав скорость 50 км в час.

Свита во весь опор скакала за нами, но уже через двести метров начала отставать и через полкилометра, поняв бесперспективность гонки, отстают и переходят на шаг, а потом останавливаются и глядят нам вслед. И стратопедарх и проводник, то и дело вскрикивают и цепляются руками за выступающие части кузова. Проехав 5 километров и заметив, что провожающие скрылись из глаз, я сбавляю скорость до 40 км в час и продолжаю движение в этом темпе. Мои спутники немного успокаиваются и теперь смотрят в окна, наблюдая пробегающие мимо нас деревья. Дорога около 70 км идёт вдоль побережья моря по низине, а потом сворачивает налево и ведёт в горы.

Проезжаем через населённые пункты, где я сбрасываю скорость до 10—15 км в час, чтобы не задавить кого-нибудь. От машины разлетаются куры, бегут домашние животные. Собаки гонятся с лаем, но отстают. А вот люди, застывают в изумлении или тоже убегаю, отпрыгивают и крестятся. Вообще-то ситуация напоминает проезд через деревню нашего времени, если бы не ужас, написанный на лицах прохожих. Стратопедарх наконец приходит в себя и начинает задавать вопросы, но без переводчика я не понимаю его, и он умолкает, но порой делится впечатлениями с проводником. Через два часа, проехав по спидометру 70 км, я останавливаю машину, чтобы размяться и, так сказать, оправиться.

Все вылезают из машины и расходятся в стороны. Я тоже отхожу, голова немного кружится от длительной поездки. Давно я не ездил так далеко. Собираемся вместе у машины и делимся впечатлениями. Мои высокопоставленные спутники, захлёбываясь от восторга, хвалят автомобиль. Стратопедарх, сходу предлагает мне 10 тысяч золотых монет за машину, но я отказываюсь, объясняя, что в мире нет человека, кроме меня и ещё десятка человек, которые умеют водить эту машину и следить за её состоянием, но они все живут в Рязани. К тому же, я признаюсь, что эта машина единственная в мире, созданная величайшим гениальным мастером, жившим далеко на северном острове, в океане, но, к сожалению, умершим несколько лет назад.

Стратопедарх явно расстроился и видно, что он крайне недоволен, но сдерживается. Наверно не привык, что ему отказывают. Я задумался, а как бы не попасть впросак? Не нравится мне поведение грека. Сомнительно, что он захочет отобрать её силой. Зачем ему машина без водителя? Хотя он может забрать машину бесплатно, убив меня и экипаж, в надежде, что сам разберётся? Но я думаю, что надо держать ухо востро. Итак, мы поехали дальше. По пути проехали через два довольно крупных населённых пункта, из одного из них за нами погнались на конях человек сто, но скоро отстали.

Когда на спидометре отметилось 135 км, местность практически превратилась в сплошной город. Дома нескончаемо проплывали мимо машины. Приходилось ехать со скоростью 20 км в час, а иногда ещё меньшей. Народ сбегался уже заранее, увидев пыль на дороге, и мы ехали, можно сказать, сквозь строй. Однако народ не решался преградить нам путь и вскоре впереди показались купола церквей и массив жилых домов, огороженный мощной крепостной стеной. Проводник воскликнул – Никея!

Я подъехал вплотную к воротам и остановился. К воротам бежали со всех сторон вооружённые стражники в доспехах и строились напротив, подчиняясь командам офицера. Другие стражники спешили закрыть ворота изнутри крепостных стен. Несколько человек наставили на машину арбалеты и ждали команды. Это меня очень обеспокоило, и я жестом указал стратопедарху на солдат, предлагая ему выйти и разобраться. Страдопедарх вышел из кабины и направился к страже, которая, увидев богато одетого человека со знаками высшего чиновника, опустила арбалеты.

Офицер, видимо, узнал стратопедарха и подскочил к нему с поклоном. Стратопедарх приказал что-то офицеру и тот громко крикнул в сторону ворот. Ворота открылись и к офицеру подошли несколько солдат, с поклонами в сторону машины. Последовал разговор и один из солдат бегом бросился в ворота. В это время к машине начал собираться народ, образовав небольшую толпу, которая росла на глазах. Офицер что-то крикнул и несколько солдат, с копьями и секирами, подбежав к толпе, начали её оттеснять в сторону. Подъехали с десяток всадников и поклонившись стратопедарху, заговорили с ним. После короткого разговора, грек сел в кабину и жестом велел мне ехать за всадниками, которые медленно поскакали впереди, указывая путь и разгоняя пешеходов. Я завёл машину и тронулся следом. Толпа возбуждённо зашумела, пытаясь двигаться за машиной, но стража их не пускала. Таким образом мы проехали по узким улицам города, мимо красивых зданий, церквей, сквозь расталкиваемую толпу любопытных около двух километров, но с черепашьей скоростью, пока не въехали в открытые ворота роскошного дворца. Широченный двор не менее гектара, мощёный камнем, открылся нашему взору.

Скорее всего нас пропустили сзади дворца, в район хозяйственных построек, так как по периметру ограды располагались конюшни, птичник, хлев и т.п. Стояли запряжённые повозки с какой-то кладью. По двору сновали слуги или рабы, кто их разберёт? Мне очень не понравилось, что вслед за машиной во двор влились человек 100 в доспехах и, закрыв за собой ворота на громадный засов из целого бревна, начали рассредотачиваться вдоль стен, окружая машину. Из задних дверей дворца начали выбегать воины и также распределились по периметру стен, таким образом, что мы оказались окружёнными с трёх сторон и свободной стороной оставалась задняя стена дворца. Я и все греки вышли из машины и стояли рядом, наблюдая за действиями охраны. Во дворе уже скопилось, по крайней мере 500 человек, которые пока ещё стояли, держа в руках копья и щиты, но оставив между собой и машиной шагов 60.

Я заметил стратопедарху: – Мне очень не нравится моё положение. Вы должны приказать воинам немедленно разойтись и освободить мне выход. Я хочу уехать в какое-нибудь место за городом, где я смогу чувствовать себя в безопасности.

В это время навстречу нам подходил высокий воин, в чрезвычайно роскошном наряде. Всё на нём сверкало золотом и бронзой. На шлёме болтались павлиньи перья. Он был вооружён, но без щита. Его сопровождали 2 тяжело вооружённых воина, не знаю, как они тут называются, но на них висело килограмм по тридцать железа. Стратопедарх и этот мужик поклонились друг другу одинаково, видимо их статус был примерно равен. Они о чём-то начали говорить, а я не мог найти себе места от беспокойства за машину и наших ребят. Стратопедарх сказал несколько слов переводчику и тот перевёл: