Эпоха Возрождения характеризуется, прежде всего, распадом общинно-христианского сознания Средневековья и рождением титанической личности, т. е. человека эпохи Возрождения, который получил свое графическое воплощение в виде так называемого витрувианского человека Леонардо да Винчи.

В связи с этим мы выделяем три основных этапа эпохи европейского Возрождения. Первый этап – это XIV – нач. XV века – характеризуется расслоением и распадом средневековой общей культурной зоны (когда личность была только одна – Бог): это значит, что, например, в Испании и Франции создается железный режим мощного феодального государства, а в Италии бурно растет капитал. В самой Италии наряду с Франческо Петраркой и создателем европейской новеллы Джованни Боккаччо сосуществует архаичнейший, будто из какого-нибудь X века вышедший Франко Саккетти, но процесс уже запущен. Вне Италии пока еще отсутствует и осознание своего времени как поворотного пункта в истории, отсутствует еще и сама идея возрождения Античной классики, хотя интерес к античности усиливается. Усиливается и интерес к собственному творчеству и национальным традициям, фольклору, языку наконец.

Второй этап начинается с середины XV века. Тут происходят три важных события: падение под напором ислама Византии со всеми вытекающими для Европы последствиями; окончание Столетней войны между французами и англичанами с полной переориентацией европейской политики и изобретение книгопечатания. Книга в современном ее виде насчитывает всего 500 лет своей истории. Именно книгопечатание является основой того, что возникает книжная цивилизация. Книга становится активным источником знания, распространения информации и резервуаром коллективной памяти. На смену устному преданию и мифологии Средних веков приходит зафиксированная фактология. Именно напечатанная книга лежит в основе так называемой протестантской революции, которая будет инициировать и научное мышление, и развитие капиталистических отношений (М. Вебер. Протестантская этика и дух капитализма).

С развитием книгопечатания авторитет итальянской культуры быстро становится всеобщим. Идеи гуманизма, возрождения античности, созданные титаническими усилиями трех светочей человечества – Данте, Петрарки и Боккаччо, – подхватываются представителями других стран Европы. В результате разрушается старая неприступная крепость феодально-церковной идеологии, уступая идеологии гуманизма, подтверждающейся не только литературой и искусством, но и обилием всевозможных научных открытий и расширением географических горизонтов. Эта эпоха не случайно еще названа эпохой Великих географических открытий. Политические писатели Макиавелли, Гвиччардини открывают закономерности исторического развития. Философы Фичино, Мирандола, ла Раме возвращают интерес к величайшему древнегреческому мыслителю Платону. Лоренцо Валла, Деперье, Лютер пересматривают религиозные догмы.

В этот период складывается новая система литературных жанров, развивается до образцовых форм появившийся на рубеже XIII века в Сицилии сонет, трансформируются и приобретают окончательную форму античные оды, элегии, эпиграммы. Появляется публицистика, наиболее ярким представителем которой будет М. Монтень.

В этот период в словесности на первый план выдвигается проза, происходит настоящее рождение романа, условно говоря, реалистического: Ф. Рабле, Т. Нэш, М. Сервантес, М. Алеман; высшего расцвета достигает новелла: Боккаччо, Мазуччо, Маргарита Наваррская, тот же Сервантес, наконец; появляются мемуары. Не исповедь, известная еще со времен Августина, а лишенные всякой экстатической исповедальности житейские заметки частного человека о самом себе: Б. Челлини, П. Брантом.

Третий период проходит в обострившейся и усложнившейся политической и идеологической ситуации: с середины XVI века по всей Европе прокатывается волна Контрреформации. Испания становится оплотом католицизма и феодализма, в Италии свободные города превращаются в маленькие монархии, крепнет власть князей в Германии, вводится «Индекс запрещенных книг», разворачивают свою деятельность иезуиты, утверждается инквизиция, Франция раздирается на части борьбой соперничающих феодальных группировок в период религиозных войн. На смену открывшимся горизонтам и перспективам, надеждам и мечтаниям возвращаются из глубины веков скептицизм и даже стоицизм. Глубокими трагическими тонами окрашивается творчество Монтеня, Камоэнса, Тассо, поздних Микеланджело, Сервантеса, Шекспира. Писатели, художники и философы синтезируют пережитое не только лично ими, но в целом эпохой, подводят итоги, описывают закат. На смену классическому Ренессансу приходит причудливый, минорный, надломленный маньеризм. Таковы общие черты эпохи Возрождения в Европе.

Возрождение возникает в европейской культуре по разным причинам. Во-первых, экономическим и политическим. Рост городов разрушал феодальный принцип хозяйствования, основанный не на капитале, а на власти земли. Города же развивали товарно-денежные отношения. Они были подчинены власти не феодалов, а власти гильдий различных ремесленников. Создавались все условия для развития так называемого спекулятивного капитала. Ренессанс, можно сказать, возникает на берегу реки Арно, во Флоренции, и не без влияния банковского капитала семьи Медичи. Однако этот процесс, приведший к усилению власти городов, был весьма болезненным и выглядел приблизительно так.

По мере того как приближалась эпоха Возрождения, один кризис за другим вторгался в жизнь Западной Европы. В XIII веке потерпела полную неудачу самая грандиозная авантюра феодального Средневековья – Крестовые походы. Ослабевала власть императора Священной Римской империи, основанной в X веке королем Оттоном I (так в Средние века называлось Германское государство). Во второй половине XIII века империя теряет власть над Италией. В самой Германии реальная власть постепенно переходит к территориальным князьям. Даже церковь, которая никогда не была так сильна, как в Средние века, начала под влиянием новых обстоятельств шататься и постепенно утрачивать свою незыблемость и монолитность. Тревожным симптомом явилось так называемое «Авиньонское пленение пап» (1309–1377), т. е. перенос под нажимом французского короля папской резиденции из Рима на юг Франции, в Авиньон. Ведь для современников Рим был не просто географическим понятием. С Вечным городом связывалась идея вечности и незыблемости церковной столицы, а следовательно, и всей христианской церкви. Подошли времена «великого раскола», ознаменованного ожесточенными раздорами в самой Папской курии. Приближалась Реформация. Падение могущества империи и церкви подняло значение итальянских вольных городов, которые к XIV веку уже превратились в большую экономическую и политическую силу. Не являясь единым национальным государством, Италия представляла собой нагромождение множества независимых республик и монархий. На севере, в Ломбардии и Тоскане, располагались самые богатые и экономически развитые города-республики. Среднюю Италию занимала Папская область с Римом в качестве столицы. Это был довольно отсталый, в основном земледельческий район. После того как папа в 1309 году покинул свою древнюю резиденцию, Папская область пришла в еще больший упадок. Одним из важных результатов развития городской культуры явилась резко возросшая роль людей умственного труда, появление интеллигенции, независимой от монастырей и рыцарских замков. Эта новая социальная прослойка, включавшая юристов, инженеров, врачей, публицистов, «мастеров свободных искусств», и закладывала основы многообразной культуры Возрождения. Ввсех их окрыляла вера в человека, который начал сбрасывать с себя тяжелый груз традиционных воззрений, превращавших его в бесправного слугу небесных или сословных сил.

Но помимо экономических условий возникновения Ренессанса были еще и причины, которые следует уже рассматривать в свете теории этногенеза Вернадского – Гумилева. Речь идет о пандемии так называемой черной чмерти, которая унесла около двух третей населения Земли. Была ли это чума, или речь шла о другом каком-то катастрофическом заболевании, мы сейчас точно определить не можем, но факт остается фактом: человечество в середине XIV века столкнулось с настоящей биологической катастрофой, изменившей весь уклад прежней жизни и в буквальном смысле похоронившей средневековые представления о мире. Этот факт зафиксирован в таком культовом произведении всего европейского Ренессанса, как «Декамерон» Боккаччо. Начинается знаменитый десятидневник с описания эпидемии чумы во Флоренции, правда, справедливости ради надо сказать, что описание это заимствовано из «Истории» Фукидида. Сам Боккаччо во время чумы в городе не был, но, будучи человеком ориентированным на античное наследие, он просто позаимствовал известный текст для того, чтобы создать нужный живописный эффект. Этот прием был известен еще с Античности и называется он экфрасисом.

Петрарка

Справедливости ради следует сказать, что не Боккаччо являлся первым представителем культуры гуманизма. Первым великим итальянским, а следовательно и европейским, гуманистом был Франческо Петрарка (1304–1374). Само понятие «гуманист» (от лат. humanus – человеческий, образованный) возникло в Италии и первоначально означало знатока античной культуры, связанной с человеком.

Родился Петрарка в тосканском городе Ареццо в семье нотариуса. Он был сыном флорентийского нотариуса Петракко, друга и политического единомышленника Данте, изгнанного вместе с ним в 1302 году после победы черных гвельфов над белыми. Получается, что Петрарку и Данте отделяло лишь одно поколение, и Данте вполне мог быть отцом великого поэта и просветителя.

В 1312 году семья переезжает в Авиньон, где в то время находилась резиденция папы. По настоянию отца Франческо изучает право сперва в Монпелье, затем в Болонье. Но юриспруденция не привлекает молодого человека, увлеченного древнеримской литературой. Смерть отца (1326) изменила положение. «Сделавшись господином над самим собою, – говорит Петрарка, – я немедленно отправил в изгнание все юридические книги и вернулся к моим любимым занятиям; чем мучительнее была разлука с ними, тем с большим жаром я снова принялся за них» [цит. по: Гершензон М. Франческо Петрарка // Петрарка. Автобиография. Исповедь. Сонеты / Переводы М. Гершензона и Вяч. Иванова. М., 1915. С. 38].

Петрарка продолжает классические штудии и, чтобы упрочить свое материальное и общественное положение, принимает духовный сан, отнюдь не стремясь при этом к церковной карьере. В многоязычном и суетном Авиньоне он ведет вполне светский образ жизни. В 1327 году он встречает женщину, которую прославляет под именем Лауры в сонетах и канцонах, заслуживших бессмертие. Он много и охотно странствует. Вместе с тем его манят «тишина и одиночество», благоприятствующие его литературным и научным занятиям. И он в 1337 году приобретает неподалеку от Авиньона небольшую усадьбу в Воклюзе – живописный уголок, радующий его своей тихой прелестью. Здесь написаны многие выдающиеся произведения Петрарки. В историю мировой культуры эта скромная усадьба вошла наряду с Фернеем Вольтера и Ясной Поляной Л. Н. Толстого.

В 1341 году Петрарка был, как лучший поэт современности, по древнему обычаю коронован лавровым венком на Капитолии в Риме. Официально с этого момента считалось, что это и стало настоящим началом эпохи Возрождения, в то время как 1616 год станет годом конца этого периода. Именно в 1616 году скончаются Сервантес и Шекспир – два последних величайших представителя Ренессанса.

Покинув в 1353 году Воклюз, достигнув огромной славы, Петрарка жил в различных итальянских городах. Перед ним заискивали городские республики, духовные и светские владыки. В то время уже многим было ясно, что с Петраркой в жизнь Италии входила новая культура и что у этой культуры великое будущее.

Как подлинный гуманист, Петрарка был горячим почитателем классической, особенно римской древности. Он с восторгом погружался в произведения античных авторов, открывавших перед ним прекрасный мир. Он первый с такой ясностью увидел то, что было в античной культуре действительно самым главным, – живой интерес к человеку и окружающему его земному миру. В его руках классическая древность впервые стала боевым знаменем ренессансного гуманизма.

Колоссальный авторитет Петрарки был основан прежде всего на его деятельности ученого-гуманиста. Петрарка был создателем гуманистической культуры в Европе, основателем науки, получившей наименование классической филологии. Всю свою жизнь он посвятил разыскиванию и изучению древних рукописей и сделал в этом отношении ряд важных открытий; так, им были найдены две речи Цицерона и его письма, а также «Установления» Квентилиана. Больше других авторов древности Петрарка почитал Цицерона и Вергилия, называя первого своим «отцом», а второго – «братом». Ввиду слабого знакомства с греческим языком, познания Петрарки в области античной литературы ограничивались главным образом римской литературой. С греческой литературой он был знаком меньше, хотя и видел в ней первоисточник римской. Не будучи в состоянии прочесть Гомера в оригинале, он пользовался латинским переводом его поэм, изготовленным по поручению Боккаччо заезжим калабрийским греком Леонтием Пилатом.

Преклонение Петрарки перед античным миром имело характер настоящей одержимости. Он стремился целиком перенестись в обожаемый им античный мир, усвоил не только язык и слог, но и образ мыслей римских авторов, писал письма Ливию, Вергилию, Сенеке, Цицерону, Гомеру, как своим личным друзьям, постоянно цитировал их и искал в их произведениях ответа на современные вопросы. Самого себя он считал потомком древних римлян, Италию – наследницей римской славы, итальянскую литературу – продолжением латинской. В отличие от Данте, Петрарка предпочитал писать не по-итальянски, а по-латыни, которую считал подлинным литературным языком своей страны. При этом он стремился очистить латынь от «варварских» средневековых наслоений, приблизив ее к языку древних классиков. Но поступая таким образом, Петрарка, сам того не осознавая, шел не вперед, а назад, ибо отрывал литературу от полной драматизма современности, живой реальности, делая ее доступной только узкому кругу образованных людей. В этом отношении деятельность Петрарки явилась подготовкой к позднейшему академическому перерождению гуманизма, закончившемуся маньеризмом. Таков был результат ретроспективного утопизма Петрарки в литературно-языковой области.

Горячая любовь Петрарки к Античности проявлялась непрестанно. У него была уникальная библиотека античных текстов. Его классическая эрудиция вызывала восхищение современников. Предпочитая писать на латинском языке, он уже писал не на «вульгарной» «кухонной» латыни Средних веков, а на языке классического Рима. Древний мир не был для него миром чужим, мертвым, навсегда ушедшим. Подчас Петрарке даже казалось, что он находится где-то тут, совсем рядом с ним.

В своих латинских произведениях Петрарка естественно опирается на традиции античных авторов. Он не подражает им механически, но творчески соревнуется с ними.

Им написаны в манере Горация латинские «Стихотворные послания» и в духе «Буколик» Вергилия – двенадцать эклог. В латинских прозаических жизнеописаниях «О знаменитых людях» он прославляет славных мужей древнего, главным образом республиканского, Рима – Юния Брута, Катона Старшего, Сципиона Африканского и др. Ценитель героической республиканской старины Тит Ливий служил ему при этом источником. Публия Корнелия Сципиона, прозванного Африканским, он сделал главным героем своей латинской поэмы «Африка» (1339–1341), за которую и был увенчан лавровым венком. Написанная латинским гекзаметром по образцу «Энеиды» Вергилия, поэма была задумана как национальная эпопея, повествующая о победе Рима над Карфагеном. «История древнего, республиканского Рима рассматривалась в то время Петраркой не только как великое национальное прошлое итальянского народа, но и как некий прообраз, как историческая модель его не менее великого национального будущего» [Хлодовский Р. И. Франческо Петрарка. Поэзия гуманизма. М., 1974. С. 118]. Стремясь к исторической достоверности, «Петрарка хотел помочь народу современной ему Италии национально осознать самого себя. Именно в этом Петрарка видел путь к преодолению средневекового, феодального „варварства“ – в культуре, в политике, в общественной жизни» [там же].

В поэме широко развернута панорама римской истории, начиная с Ромула. При этом поэт касается не только прошлого, но и будущего Италии. Примечателен в этом отношении пророческий сон Сципиона. Великий полководец узнает во сне о грядущем упадке Римского государства, подорванного натиском иноземцев и внутренними междоусобицами. Узнает он также, что через несколько веков в Этрурии появится молодой поэт, который поведает о его деяниях, движимый «любовью к истине». Это появление молодого поэта (Петрарки) мыслится как возрождение великой итальянской культуры, а с ней вместе и всей Италии.

Успех поэмы объяснялся, прежде всего, тем, что она явилась своего рода патриотическим манифестом раннего итальянского гуманизма. Есть в поэме отдельные несомненно удачные места. Но в целом «Африка» все же не стала «Энеидой» итальянского Возрождения. Ученость в ней превалировала над поэзией. В конце концов, сам Петрарка охладел к ней. Поэма, над которой он работал с таким энтузиазмом, осталась незаконченной. Как поэт Петрарка нашел себя именно в итальянских стихотворениях «канцоньере», о которых сам порой отзывался как о «безделках». Ведь они были написаны на простом народном итальянском языке (вольгаре), а не на могучем языке великого Рима. Тем не менее Петрарка не терял к ним интереса, постоянно возвращался к созданиям своей молодости, совершенствуя их, пока в 1373 году не сложилась окончательная редакция книги, содержавшая 317 сонетов, 29 канцон, 9 секстин, 7 баллад и 4 мадригала.

Перед нами исповедь Петрарки, исповедь лирическая. В ней запечатлена любовь поэта к красивой замужней женщине, происходившей из знатной авиньонской семьи. Она родилась около 1307 году и умерла в страшный 1348 год, когда во многих странах Европы свирепствовала чума. Встреча с Лаурой наполнила Петрарку большим чувством, заставившим зазвучать самые нежные, самые мелодические струны его души. Когда Петрарка узнал о безвременной кончине любимой женщины, он записал в экземпляре своего Вергилия: «Лаура, именитая своими доблестями и долгое время прославленная в моих стихах, впервые предстала моим взорам в лета моей ранней юности, в 1327 году, утром 6 апреля, в церкви Св. Клары в Авиньоне; и в том же городе, того же месяца и в тот же день и час 1348 года этот светоч был отнят у нашего света, когда я был в Вероне, не ведая моей судьбы» [Веселовский А. Петрарка в поэтической исповеди Canzoniere. СПб., 1912. С. 133].

Энциклопедист, один из титанов Возрождения Леон Баттиста Альберти скажет: «Кто умеет пользоваться временем, является господином всего, что он пожелает». Учились пользоваться временем в эпоху Возрождения все без исключения. Великий лирик Петрарка не только благословлял «год, месяц, день и час», когда он встретил у порога церкви свою вечную любовь Лауру, но и придирчиво высчитывал, сколько часов, дней, месяцев потерял он в достаточно долгой своей по тем да и по любым временам семидесятилетней жизни, отняв их у занятий поэзией, Античностью, филологией для выполнения каких-либо ненужных, пустяковых дел, вроде, например, выполнения дипломатических поручений. Из этого становится ясно, насколько события внутренней жизни поэт предпочитал событиям жизни внешней. Личность и ее переживания стали предметом пристального художественного внимания. Петрарка в своих стихах, посвященных Лауре, изучает причудливый мир чувств и мыслей, обуреваем сомнениями, эстетизирует свои страдания и предстает перед нами как глубокий психолог.

Однако воспевая Лауру на протяжении многих лет, Петрарка, конечно, не мог пройти мимо любовной лирики провансальцев, с которой он познакомился в бытность свою на юге Франции. Не мог он также пройти мимо тосканской лирики «Нового сладостного стиля» и его очень высокого взгляда на любовь. О Данте и Чино да Пистойя он вспоминает как о близких и дорогих ему поэтах («Книга песен», XCII и CLXXXVIII). У мастеров «сладостного стиля» заимствовал он столь привлекавшую его форму сонета. С ними сближало его и пристрастие к иносказаниям всякого рода. Петрарка охотно играет словами Laura (Лаура), Lauro (лавр), Е‘aura (ветерок) и L'auro (золото). От «сладостного стиля» идет и та идеализация Лауры, которая составляет одну из характерных черт «Книги песен».

При всем том Петрарка уже очень далек от средневековой поэзии своих предшественников. Прекрасная Дама тосканцев была лишена плоти и крови. Это ангел, слетевший с неба на землю, это символ божества, олицетворение всех возможных духовных совершенств. В связи с этим и любовь поэтов «сладостного стиля» не может быть названа собственно любовью. Это духовный порыв, стремление к высшему благу, подателем которого является Бог. Взирая на донну, поэт все время видел Бога. У него как бы вырастают крылья, и он покидает землю, исполненный мистического трепета.

Неустанно твердя о целомудрии и добродетели, благородстве и душевной красоте Лауры, Петрарка стремился как можно выше поднять любимую женщину. Он даже уверяет читателя, что любовь к донне ведет его к небесам. Но Лаура все-таки земная женщина. Она не ангел, не отвлеченное понятие. Петрарка с восторгом говорит о ее земной красоте, он слышит ее чарующий голос. По верному замечанию Ф. де Санктиса, «содержание красоты, некогда столь абстрактное и ученое, вернее, даже схоластическое, здесь впервые выступает в своем чистом виде, как художественная реальность» [Де Санктис Ф. История итальянской литературы. М., 1963. Т. 1. С. 329]. Портрет красавицы пишет для поэта художник Симоне Мартини (LXXVII, LXXVIII). Поэта пленяют ее глаза, золотые волосы и белая рука. Он рад, что завладел ее легкой перчаткой. Даже Амур восхищен тем, как она говорит и смеется. А как прекрасна донна, когда она сидит среди травы, белой грудью припадая к зеленому кусту, или плетет венок, погруженная в свои думы (CLX)!

… О, как за нею наблюдать чудесно,
Когда сидит на мураве она,
Цветок среди травы напоминая!
О, как весенним днем она прелестна,
Когда идет, задумавшись, одна,
Для золотых волос венок сплетая.

(Перевод Е. Солоновича)

Обладая очень тонким чувством природы, Петрарка в щебете пташек, в шелесте листвы, в журчании ручья, в аромате цветов находит созвучие своим чувствам (CCLXXIX и др.). Лауру он уподобляет прекрасной розе (CCLXIX), или нимфе, выходящей из прозрачного ручья (CCLXXXI), или белой лани в тени лавра (CXC). В ней как бы воплощена вся прелесть этого цветущего благоухающего мира, овеянного любовью и требующего вечной любви (CCLXXX).

Но у Петрарки любовь неразлучна со страданием. Он то страдает от холодности дамы, оттого, что она не снисходит к его желаниям, то призраки Средневековья сжимают его сердце, и он страдает от мысли, что любовь к земной женщине греховна. Тогда он пытается себя уверить, что любит не столько тело, сколько душу Лауры, что любовь к ней побуждает его «любить Бога». Об этом он и говорит Августину в третьем диалоге своей «Исповеди» («Тайна»). Однако голос земли с новой силой начинает звучать в его сердце, и так повторяется много раз. В сонете «Священный вид земли твоей родной» (LXVIII) отчетливо раскрыт этот внутренний раздор. Желая сделать его еще более ощутимым, более наглядным, Петрарка играет контрастами, нанизывает антитезы, плетет из них длинные поэтические гирлянды. В этом отношении примечателен знаменитый сонет CXXXIV:

И мира нет – и нет нигде врагов;
Страшусь – надеюсь, стыну и пылаю;
В пыли влачусь – и в небесах витаю;
Всем в мире чужд, и мир обнять готов.
У ней в плену неволи я не знаю;
Мной не хотят владеть, а гнет суров;
Амур не губит – и не рвет оков;
А жизни нет конца, и мукам – краю.
Я зряч – без глаз; нем – вопли испускаю;
Я жажду гибели – спасти молю;
Себе постыл – и всех других люблю;
Страданьем – жив; со смехом я рыдаю;
И смерть и жизнь – с тоскою прокляты;
И этому виной, о донна, ты!

(Перевод Ю. Верховского)

Петрарка как бы эстетизирует свои страдания, начинает смотреть на мир с какой-то поэтической высоты. Он признавался Августину, что со «стесненным сладострастием» упивается своей душевной борьбой и мукой. Как поэт-аналитик, он находил некоторое удовлетворение в зрелище душевной борьбы. В сущности, «Книга песен» – это, прежде всего, картина различных душевных состояний Петрарки. В зеркале любви все время отражался его сложный душевный мир, подобно тому, как он отражался в многочисленных письмах. А поэтический апофеоз Лауры был одновременно и его апофеозом. Не случайно в «Книге песен» слово Лаура (Laura) так тесно связано со словом лавр (Lauro). Подчас стирается даже грань, отделяющая ауру от дерева славы: прекрасная женщина превращается в символ земной славы, которой так жаждет поэт. Любовь и слава приковывают Петрарку к земле. Из-за них утратил он древнее благочестие, освященное авторитетом св. Августина.

В стихах, написанных после смерти Лауры, царит тихая просветленная скорбь. Подчас в них звучат торжественные мелодии. Любовь поэта одухотворилась. Одухотворилась и Лаура, вознесенная в горние сферы. Но по-прежнему в ней много земного обаяния. Она продолжает жить в памяти поэта, он мысленно беседует с ней. Подчас ему даже кажется, что она жива, и он с трепетом ждет ее появления.

Известность Петрарки вышла далеко за пределы Италии. В России он был хорошо известен начиная с XIX века. Его восторженным почитателем являлся К. Н. Батюшков. В статье «Петрарка» (1816) он писал: «Надобно предаться своему сердцу, любить изящное, любить тишину души, возвышенные мысли и чувства – одним словом, любить радостный язык муз, чтобы чувствовать вполне красоту сих волшебных песен, которые передали потомству имена Петрарки и Лауры». Итальянского поэта высоко ценил А. С. Пушкин. Он назвал Петрарку среди величайших европейских лириков в своем сонете о сонетах. «С ней обретут уста мои / Язык Петрарки и любви», – писал он в первой главе «Евгения Онегина». Стихотворный отрывок из Петрарки служит эпиграфом к VI главе этого романа. В. Г. Белинский не раз с уважением упоминал об авторе сонетов, «исполненных мечтательной любви» (статья «Н. А. Полевой»). В XX веке интерес к Петрарке у нас заметно возрос. На русский язык его переводили К. Батюшков, И. Козлов, А. Майков, И. Бунин, Вяч. Иванов, Ю. Верховский, В. Брюсов, А. Эфрос, Евг. Солонович и др.

Bepul matn qismi tugadi. Ko'proq o'qishini xohlaysizmi?