Террабелла

– Мы собрались здесь сегодня Тимофей, чтобы решить потребуется ли прописанная тебе процедура на этой неделе. Ты хорошо вёл себя со времени прошлой процедуры, профессор тобой очень доволен.

– Да! – закашлялся профессор. – Анна Игудумовна приехала сегодня, чтобы повидать тебя, дружок. За этот год её методика показал очень хорошие результаты. Вот у меня отчёт из Министерства здравоохранения. Где же он был… – склонившись, профессор суетливо покопался в нескольких стопках на захламленном столе.

– Тот вопрос, Тимофей… который мы обсуждали в прошлый раз, ты его помнишь? Ты много работал с профессором, не правда ли? – Анна Игудумовна мельком полуобернулась к профессору.

– Если рефлексия это деструктивный сдвиг назад, – она взяла пониженную интонацию и с внимательным напряжением пристально посмотрела на Тимофея, – то сумма квадратов катетов, это…

– Гипотенузы… Квадрат гипотенузы! – неожиданно зашёлся Тимофей в истерическом полусвисте, задыхаясь и пытаясь схватить профессора за рукав белого халата.

Позже, когда звуки криков смолкли и техники сняли Тимофея со стола, а две девушки практикантки отключили приборы и убрали в процедурной следы борьбы, Анна Игудумовна, перегнувшись через стол, взяла сигарету из рук профессора. Прикурив, она отошла к открытому окну.

Я разобрал прибор и, подойдя к Анне Игудумовне, дал подписать ей счёт на использованных девятнадцать переимпульсов. Хотя они и истратили почти два мегалитра нервных окончаний, но цена у нас сегодня такая в связи с праздниками, вы же понимаете. Вчера по лаборатории был приказ о скидках. Техники зашиваются, заказов вал, запросы идут из всех отделов. Но вы, если что, обращайтесь. Прибор отлично подойдёт для любых нужд. Ну а телефоны вы наверняка в рекламе видели!

Я оторвал взгляд от рекламы на экране видео-панели и посмотрел по сторонам. В вагоне почти никого не было. Раздался мелодичный голос:

– При выходе из вагона не забывайте свои вещи!

Я встрепенулся: «Какая станция?». Три остановки до конечной. Серая ветка вниз на юг до конца. Глаза снова склеились, я откинулся, упёрся затылком в стекло и замер. Ещё немного подремать. Ещё немного…

– Осторожно, двери закрываются!

Тоннель. Станция. Тоннель. Голова съехала на ободок окна. Лучше бы спал спокойно в постели дома, зачем я это делаю? Во что ввязываюсь? Как только Марк меня уговорил? Безумие!

– Уступайте места инвалидам, пассажирам с детьми и беременным женщинам!

Станция, тоннель, сквозняк. Металлический скрежет. Конечная. Все вышли. Пока пытался проснуться, двери, хлопнув, закрылись. Поезд пошёл.

За окном помелькали скамейки, состав втянуло в темноту. Поезд бесшумно набирал скорость.

Спустя час, когда стоп-краны были сорваны, окна разбиты, а сигарет не осталось, насмерть перепуганный я сидел на полу в центре вагона, и в отчаянии прислушивался к бешеному биению сердца и равномерному перестуку колёс.

Признаться, на тот момент было отчего прийти в отчаяние – на протяжении часа состав не въехал ни на одну станцию и не сделал ни одной остановки. Селектор связи с машинистом не отвечал на крики. Уставившись в заплёванный пол, я лихорадочно соображал.

За окнами на бешеной скорости проплывала нескончаемая тёмная труба. О том, чтобы спрыгнуть, не могло быть и речи. Из всех за много часов вконец измотавших рассудок вопросов остался один – как это возможно, и почему я не просыпаюсь?

Но, проснуться не получалось. Рука посинела от щипков и ныла. Все признаки указывали на реальный характер происходящего. Однако сознание отказывалось верить. Первоначальные гипотезы о секретной линии, ведущей в подмосковный пригород, были отброшены к исходу часа. С каждой минутой противный холодок в области желудка, появляющийся на виражах, подтверждал страшное и нелепое предположение – поезд движется вниз, по спирали огромного радиуса! Меня начало трясти мелкой противной дрожью. Спустя ещё четверть часа поезд замедлил ход… и въехал на полутёмную станцию. Вагон остановился, и двери медленно разошлись.

(Продолжение следует…)