Kitobni o'qish: «Древние греки. От возвышения Афин в эпоху греко-персидских войн до македонского завоевания», sahifa 6

Финикийская письменность основана на другом принципе. В ней гораздо меньше знаков, и практически все они обозначают согласные звуки, из-за чего читателю приходится вставлять между ними гласные самостоятельно. Такая система хорошо подходила для записи семитского языка, но у греков оказалось слишком много слов с одинаковыми последовательностями согласных, в которых изначально должны присутствовать гласные, иначе их просто будет невозможно отличить друг от друга. Однако греки позаимствовали у своих соседей саму идею того, что знак можно разбить на части и что каждому звуку, гласному или согласному, может соответствовать отдельный символ. Благодаря такому настоящему алфавитному письму, настолько привычному нам, что мы считаем его само собой разумеющимся, любое сочетание звуков можно записать, не вставляя при чтении отсутствующие гласные и не пропуская те, которые присутствуют в тексте, но которых там быть не должно.

Такой алфавит осваивался не писцами в течение долгих лет обучения, как это было в микенский период, а любым желающим (в первую очередь стремящимся использовать его в деловых целях) на практике. Его довольно быстро также стали использовать для записи стихов. Древнейший сохранившийся до нашего времени текст, записанный с помощью новой системы, представляет собой довольно легкомысленный стих, написанный гекзаметром и выцарапанный на поверхности аттического сосуда, изготовленного около 725 г. до н. э. (илл. 14). Однако это еще пока не было привычное нам древнегреческое письмо. Для него еще характерно небольшое число финикийских черт, впоследствии отвергнутых греками, а значит, перед нами результат довольно раннего эксперимента, проведенного, когда письменность только формировалась. В то же время он знаменует собой окончание «темных веков», продлившихся около четырех столетий, на протяжении которых в Греции не был написан ни один текст. Новое изобретение очень быстро распространилось, и уже довольно рано большинство греков научилось писать.

Глава 4
Основные вехи политической истории

Мы прекрасно знаем, что происходило в конце V–IV в. до н. э., но более раннюю историю Греции можно восстановить лишь частично, причем с некоторым трудом. На протяжении долгого времени интерес греков к своему прошлому ограничивался пересказом легенд об эпохе героев, а различные авторы пытались эти рассказы как-то систематизировать. Менее отдаленным прошлым эллины начали интересоваться, лишь когда большинство произошедших тогда событий было безвозвратно забыто. Только в конце VI в. до н. э. нашелся человек, решивший сесть и написать нечто похожее на историческое сочинение, а первый труд, полностью сохранившийся до нашего времени и содержащий сведения, позаимствованные из этой работы, относится уже к середине V в. до н. э.

Автором, чье сочинение полностью сохранилось до наших дней, был Геродот, родившийся в городе Галикарнасе в Малой Азии около 490 г. до н. э. Этот путешественник, отличавшийся безграничной любознательностью, в первой половине своего труда привел заметки по истории, этнографии доступных ему частей Азии и Египта, юга России и Ливии, параллельно проследив рост Персидской державы и сделав несколько отступлений, связанных с описанием истории Греции, начиная с середины VI в. до н. э. Во второй части своей работы Геродот рассказал о событиях Греко-персидских войн, начиная с восстания городов Ионии в 499 г. до н. э. и заканчивая неудачным вторжением Ксеркса в Грецию в 479 г. до н. э., которые все еще сохранились в памяти многих из опрошенных им людей.

Фукидид, афинский интеллектуал, принадлежавший к знатному роду³ и родившийся вскоре после 460 г. до и. э., пребывая в период с 424 по 404 г. до н. э. в изгнании, решил заняться изучением современной ему истории и, тщательно изучив отчеты, составленные многими участниками, описал события, происходившие на протяжении первых двадцати лет (431–411 до и. э.) Пелопоннесской войны между Спартой и Афинами. Его сочинение написано сухим языком и напоминает военное донесение, но оно сохранилось в памяти потомков благодаря страстному стремлению автора разобраться в причинах и последовательности политических событий, выраженному в основном в тщательно продуманных речах, вложенных Фукидидом в уста исторических персонажей. К тому времени появились комедии Аристофана и целая вереница судебных речей, а также декреты и иные надписи из Афин и других городов, предназначавшиеся для всеобщего обозрения и вырезанные на камне (например, илл. 15), из которых также можно черпать сведения по истории Греции. В IV в. до н. э. количество речей и надписей, как и сочинений по современной их авторам истории, значительно возросло. Правда, до нашего времени сохранилось незначительное количество последних, за исключением труда другого афинского изгнанника —

Ксенофонта, составившего неполный и довольно избирательный рассказ о Пелопоннесской войне, начинающийся с того места, где прервался Фукидид, и заканчивающийся описанием событий, произошедших в 362 г. до н. э.

Написание исторических сочинений, основанных на логических умозаключениях и анализе, стало чем-то новым в мире, который прежде знал лишь надписи, повествующие о достижениях царей, или (еще одно поразительное исключение) еврейские хроники с их подчеркнутой религиозной направленностью. Древнегреческое историописание сложилось в течение одного столетия с нуля, достигнув высот во времена, когда были написаны сочинения Геродота и Фукидида, но затем потеряло свою творческую составляющую. В начале своей всеобщей истории греков, написанной в третьей четверти IV в. до н. э. и сохранившейся до нашего времени в виде пространных цитат, содержащихся в сочинениях других авторов, и благодаря тому влиянию, которое она оказала на более поздних компиляторов, Эфор Кимский поместил рассказ о событиях, происходивших в Греции в эпоху архаики. Само это сочинение, очевидно, также представляло собой добросовестную компиляцию, сделанную на основе всех доступных автору трудов (причем Эфору не удалось проявить в нем ни воображение, ни способность делать далеко идущие выводы), и испытало на себе заметное влияние стиля и морализаторских взглядов ритора Исократа. Начиная с того времени практически все древнегреческие историки заявляли, что приводят в своих сочинениях примеры добродетели и порока, столь необходимые в процессе воспитания молодежи. Тем не менее полезная работа велась в других сферах. В IV в. до н. э. историки начали понимать, насколько необходимы при изучении более ранних исторических периодов письменные источники. Аристотель вместе со своими учениками собрал обширную коллекцию законов и уложений, из которой до нашего времени сохранилось лишь незначительное количество текстов. Исключением стала лишь практически полностью дошедшая до нашего времени «Афинская полития» Аристотеля, сохранившаяся лишь благодаря тому, что ее текст был записан на папирусе, найденном в Египте и опубликованном лишь в 1891 г. Племянник Аристотеля Каллисфен, ставший историком, также систематически собирал произведения древнейших поэтов, которые в те времена были еще доступны целиком, в то время как нам известны лишь отдельные цитаты из них. До наших дней сохранились некоторые фрагменты сочинения Каллисфена. Однако греки, проявлявшие интерес к прошлому во все периоды своей истории, не были лишены пристрастности, и нам следует с некоторым сомнением относиться к работам древних авторов, на мнение которых о прошлом повлияли современные им предрассудки.

О периоде, предшествовавшем времени Фукидида и Аристофана, мы знаем гораздо меньше. Говоря о середине VI в. до н. э. (примерно за 50 лет до его рождения), Геродот сумел составить связное повествование, снабженное достаточным количеством заслуживающих доверия подробностей, которые мы можем использовать в своей работе. Освещая этот период, он рассказывает не только о том, что произошло, но и в некоторой степени о том, как это случилось. В сочинении Геродота нет строго определенной линии повествования, и число подробностей зависит от того, насколько хорошо в его времена помнили о том или ином человеке либо событии. Но, грубо говоря, чем глубже в историю до примерно 550 г. до н. э. мы погружаемся, тем большее количество легенд и сказаний вторгается в текст и делает его все менее реалистичным. Сведения о коринфском тиране Периандре, жившем в конце VII – начале VI в. до н. э., содержащиеся в труде Геродота, по своему качеству значительно отличаются от информации о спартанском царе Клеомене I, умершем в 490 г. до н. э., примерно тогда же, когда родился сам «отец истории». Читая рассказ о событиях более далекого прошлого, в реальности которых мы не уверены в принципе, мы редко можем найти что-то большее, чем голые факты, лишенные подробностей, способных сделать их доступными для восприятия.

В качестве дополнения к сочинениям древнегреческих историков, рассказывающих о древнейших периодах своей истории, можно использовать две поэмы Гесиода и многочисленные фрагменты стихов VII в. до н. э., по которым можно судить, чего боялись и на что надеялись люди того времени. Первые законы, вырезанные на камне, датируются концом VII в. до н. э. Это отрывочные акты городов Крита, по каким-то причинам удостоившиеся столь долговечного материала. Все более многочисленными становятся надписи на надгробиях и посвящения богам. Мы все еще находимся в большой зависимости от керамики и других археологических находок, преимущество которых заключается по крайней мере в том, что информация, передаваемая посредством их, не была искажена по вине предрассудков более позднего времени. Распространение керамики, которую нередко находят за пределами центров ее производства, позволяет нам делать выводы о передвижениях использовавших или продававших ее эллинов. Ближе к концу VI в. до н. э. производство керамики в местных центрах значительно сократилось, уступая лидерство в изготовлении тонкостенных сосудов Афинам, что породило целую коллекцию превосходных сцен повседневной жизни, которые не только радуют глаз, но и позволяют уточнить сведения, содержащиеся в письменных источниках.

Единство общества, описанного в поэмах Гомера, обеспечивали цари. К тому времени, когда появились первые исторические сочинения, эта система почти полностью ушла в прошлое. В Спарте цари, власть которых передавалась по наследству, правили вплоть до конца III в. до н. э., и многие из них сыграли ведущую роль в ее истории, но, по сути, их власть ограничивалась командованием войском, когда оно находилось за пределами государства. Возможно, до конца VII в. до н. э. в Аргосе правили цари, обладавшие не только номинальной властью. Во главе поселенцев, отправившихся около 630 г. до н. э. в Кирену с дорийского острова Фера, шел царь, впоследствии передавший свой титул семи поколениям потомков, правивших вплоть до середины V в. до н. э. Практически во всех остальных известных нам государствах цари очень рано лишились власти, которая была распределена среди представителей родовой знати.

В нашем распоряжении имеются источники, повествующие об упадке и низвержении царей, но эта традиция оказывается на удивление слабой и неоднозначной. С некоторой долей уверенности мы можем сказать лишь то, что в то время, как несколько царей были смещены со своих мест с помощью насилия, в большинстве случаев переход власти, очевидно, происходил постепенно и мирным путем. Слова Аристотеля, утверждавшего, что в Афинах слабые цари сначала потеряли возможность руководить военными действиями, похожи на чью-то догадку, которая, несмотря на это, кажется вполне разумной. Возможно, иногда именно это и случалось. Религиозные обязанности царя представляют для нас гораздо более серьезную проблему, но, очевидно, даже в этой сфере идея о наследственной передаче чего-либо не была слишком сильна для того, чтобы помешать делегировать жреческие функции магистратам, которых сначала избирали, а в конце стали вообще назначать на один год по жребию. Титул «царь», не вызывавший такого же отвращения, как слово гех в Риме эпохи республики, продолжал использоваться в Афинах в качестве титула магистрата, в течение года исполнявшего древние обряды, во время которых упоминался этот термин. При этом данный человек оставался лишь одним из магистратов. В других городах в более поздние периоды такой титул носил один или сразу несколько магистратов.

Политическая власть сосредоточилась в руках немногочисленной знати, занимавшей в обществе особое положение. Геродот упоминает Бакхиадов, правивших Коринфом в начале VII в. до н. э., и сообщает, что они заключали браки только между членами своего рода. Считалось, что все они происходили от царя Коринфа Бакхида. Но в более обширной Аттике, на землях которой стояли не только Афины, но и другие города, к числу знати относилось несколько семейств, которые вели свое происхождение от разных предков, но назывались евпатридами, «происходящими от хороших отцов». Это, судя по немногочисленным привилегиям, которые евпатридам удалось сохранить, также была замкнутая группа. В письменных источниках упоминаются другие названия, обозначающие принадлежность как к какому-то аристократическому семейству, так и к другим социальным группам, таким как гиппеи, «всадники», в Эритреи на Эвбее.

Ко времени, подробно освещенному в источниках, знать начала терять свое монопольное право на власть. Поэтому мы не очень много знаем об организационной структуре городов во времена, когда представители аристократии обладали наибольшей властью. Члены многих знатных семейств жили и в эпоху классики, получив по наследству авторитет, внося значительный вклад в жизнь общества как при олигархии, так и при демократии, и достаточно живо выражая свои чувства для того, чтобы мы могли ощутить дух их предков, обладавших гораздо большей властью. Но выводы о более частных сторонах жизни древнегреческого общества, в том числе о родственных связях в Афинах и других городах (глава 5), а также о культах и религиозных установлениях, мы вынуждены делать, основываясь на их пережитках, продолжавших свое существование на протяжении более поздних периодов. Однако мы с уверенностью можем говорить о том, что именно в правление этих аристократических родов восстановились контакты греков с внешним миром (глава 3) и по всему Средиземноморью разлилась первая масштабная волна колонизации. Эти достижения сложно назвать посредственными.

Греки, оставшиеся на родине, могли привносить изменения в общественный строй и экономику, не опасаясь вмешательства извне, но эллины, жившие на побережье Малой Азии, не могли игнорировать влияние, которое оказывали на них внутренние силы. В первую очередь к их числу относилось Фригийское царство, столица которого располагалась довольно далеко на востоке – в Гордионе, находившемся рядом с современной Анкарой. Он был разрушен около 700 г. до н. э. киммерийцами, захватчиками, пришедшими с юга России через Кавказ, совершавшими разорительные набеги в первой половине VII в. до н. э. и иногда добиравшимися до греческих городов, расположенных на побережье. К тому времени, как киммерийцы были разбиты и рассеяны (в основном эта заслуга принадлежит ассирийцам), в данном регионе сформировалось новое государство – Лидия, столицей которой стали Сарды, расположенные в долине реки Герм, в трех днях пешего пути от Эфеса или Смирны. Не следовало ожидать, что лидийцы не будут обращать внимания на побережье, и малоазийским грекам приходилось вести то разгоравшуюся, то вновь утихавшую войну, но уже в середине VI в. до н. э. все города, расположенные на Азиатском материке, платили дань последнему лидийскому царю – знаменитому своим сказочным богатством Крёзу. Но греки в то же время поддерживали дружбу с лидийцами, перенявшими их культуру до такой степени, что Крёз, несмотря на свои власть и богатство, чувствовал себя почти одним из них. Конфликты не мешали быстрому приросту богатства греческих городов Малой Азии, и, например, в VII в. до н. э. жители Милета колонизировали побережье Черного моря и его окрестности и стали играть главенствующую роль в складывании и поддержании контактов с Египтом.

О событиях, происходивших в VII в. до н. э., мы знаем в основном благодаря произведениям живших тогда поэтов. Гесиод в «Трудах и днях» рассказывал о собственных проблемах – споре с братом по поводу наследства и коррумпированности знатных судей. Более подробно о личных чувствах и злоключениях высказались поэты, жившие позднее, отошедшие от свойственного эпосу стиля и использовавшие разные стихотворные размеры. От многих из них до нашего времени сохранились только имена, и ни одно из их сочинений не дошло до нас полностью, но сохранившихся произведений достаточно для того, чтобы свидетельствовать об отсутствии внезапного изменения общественных привычек или чувств во времена, когда цари передали свою власть знати, представители которой, в свою очередь, лишились политической монополии. Скорее следует говорить о целенаправленной эволюции, соответствующей постепенному увеличению богатства греков и развитию контактов с внешним миром. Крах аристократов был исключительно политическим явлением, какой бы вклад ни внесло в него недовольство широких масс структурой общества и экономикой.

Изменения, как правило, происходили в виде переворота, во главе которого стоял тиран. Иноземное слово тюраннос. заимствованное в VII в. до н. э., изначально являлось всего лишь синонимом слова «царь». В определенном контексте его продолжали использовать в этом значении, но в повседневной речи оно довольно рано стало обозначать определенный тип правителя – человека, не имевшего наследственного права на власть и захватившего ее самостоятельно. Затем в ходе политической борьбы, когда удача отвернулась от правителей подобного рода, данное слово приобрело оттенок осуждения, с которым оно использовалось в эпоху классики. Это значение слова «тиран» сохраняется и до сих пор. Однако первых тиранов, возглавивших восстание против власти аристократов, радостно приветствовали. Ярким примером этого стал Кипсел, лишивший незадолго до 650 г. до н. э. Бакхиадов власти над Коринфом, перебивший или изгнавший представителей знати и конфисковавший их имущество.

Причин для недовольства было множество. В нашем распоряжении имеются явные свидетельства недовольства аграрными отношениями и чрезмерной долговой нагрузкой на население Аттики около 600 г. до н. э., и у нас есть основания полагать, что подобная ситуация складывалась по всей Греции. Несомненно, и в других сферах развитие экономики приводило к очень неравномерному распределению благ, расширяя пропасть между могущественными и слабыми, бедными и богатыми. В 590 г. до н. э. Солон упрекал людей, находившихся у власти в Афинах, за их жадность. Примерно в то же время Алкей Митиленский и чуть позже Феогнид Мегарский горько жаловались на власть, которую дает одно лишь богатство, и равнодушное отношение к происхождению. Источником беспокойства, очевидно, было наличие большого числа богатых людей, не имевших отношения к знати и доступа к власти в правление аристократии. Представители знати внесли свой вклад в царившую в Митиленах и чуть позже в Афинах неразбериху, начав конфликтовать между собой за власть. Можно предположить, что позднее они стали править неумело и жестоко подавляли любые попытки сопротивления. Но если раньше, когда ситуация была более определенной, греки нуждались в тиранах, то со временем продолжительное правление одного человека стало встречать сопротивление со стороны тех, кто оказался не у дел. Лишь немногим тиранам удалось передать власть своим потомкам. Перевороты были вредны сами по себе, так как служили источником вдохновения для сомнительных личностей, стремящихся к власти.

К середине VII в. до н. э. древнегреческие приемы ведения войны сильно изменились. Тяжеловооруженные пехотинцы, гоплиты, сражались плотным строем – в устрашающей фаланге. Появление этого нововведения, доказывавшего свою эффективность в сражениях за пределами страны, а также внутри ее на протяжении трех столетий, следует связывать с экономическим развитием, так как для него требовалось наличие у большого числа землевладельцев возможности обеспечить себя довольно дорогим вооружением и снаряжением. Исследователи (в число которых вошел и я) предположили, что переворотам, подобным тому, во главе которого встал Кипсел, способствовало появление нового, имеющего более широкую основу войска. Однако судя по археологическим данным, имеющимся в нашем распоряжении в настоящее время, складывается впечатление, будто все было наоборот – в появлении новой армии нуждались для укрепления своей власти сами тираны.

В первую «эпоху тирании», продлившуюся с 650 по 510 г. до н. э., также были составлены наиболее ранние письменные своды законов, что представляет собой крайне важный для осуществления правосудия шаг, а из Лидии в Грецию пришло умение чеканить настоящие монеты. Война за контроль над святилищем в Дельфах, разразившаяся в 590-х гг. до н. э. и ставшая первой из нескольких «священных войн», свидетельствует о росте влияния тамошнего оракула, бывшего незначительным еще в VH1 в. до н. э., но постепенно ставшего предметом поклонения всех греков. Во время ее Фессалия занимала активную позицию, вторгшись на территорию других городов, что в истории этой области, несмотря на наличие у нее огромных ресурсов, случалось крайне редко из-за отсутствия политического единства. Уже к середине VII в. до н. э. празднества в Олимпии, проходившие в рамках которого игры, регулярно проводившиеся с 776 г. до н. э., имели вначале лишь местное значение, стало важным событием для всех эллинов. Вторыми после Олимпийских были Пифийские игры, учрежденные в

Дельфах после Священной войны. Два других масштабных агона – Истмийские и Немейские игры – также стали регулярно проводиться в начале VI в. до н. э. В Греции внутренние связи становились все более прочными, и параллельно с этим расширялись контакты с внешним миром.

В одном государстве на протяжении VII в. до н. э. были осуществлены совершенно другие реформы (или даже переворот), и в нем никогда не было тирана. Во второй половине VIII в. до н. э., когда избыточное население других государств переселялось в колонии, спартанцы захватили Мессению, заняли ее территорию и придали ее жителям тот же статус, которым обладали илоты Лаконии. Это был большой шаг на пути, который должен был сделать Спарту не похожей на другие древнегреческие государства. В VII в. до н. э. произошло восстание илотов Мессении, не утихавшее на протяжении длительного времени и сопряженное для спартанцев с большой опасностью. Оно сильно повлияло на систему, и без того искаженную из-за изначального завоевания. Мы точно не знаем, как эти трудности сопряжены с реформами, которые традиция связывает с именем Ликурга, но после них в Спарте сформировались общественный строй и дисциплина, вызывавшие удивление жителей других древнегреческих государств, и сложилась политическая система, при которой цари и совет магистратов, называвшихся эфорами, получили довольно широкие полномочия, но решения в основном принимались народным собранием. Теоретически полноправные граждане, которых было примерно от восьми до девяти тысяч человек, были равны по отношению друг к другу. Другие лично свободные жители Спарты, периэки, могли в некоторой степени пользоваться в своих городах и деревнях самоуправлением, но не принимали участия в управлении государством. Илоты и мессенцы были рабами.

Представители спартанской аристократии владели огромными территориями, и количество полноправных граждан по меркам более поздней древнегреческой олигархии было чрезмерно большим, но в то же время по сравнению с числом афинских граждан того же периода его можно назвать незначительным. Наличие илотов, хотя те и представляли постоянную значительную опасность, позволило спартанцам избавиться от необходимости постоянно присматривать за своими землями и хозяйством и сосредоточиться на тренировках и изучении военного искусства, благодаря чему сформировалась армия, превосходившая по своей боеспособности ту, которой обладало ополчение обычного города. Неизбежно возникала необходимость использовать навыки этого войска на практике. В конце VII в. до н. э. царили покой и процветание, но вскоре спартанцы приступили к завоеванию Аркадии. Очевидно, поначалу они планировали низвести жителей этой области до того же подчиненного положения, как и то, которое занимали мессенцы, но затем, потерпев тяжелое поражение, спартанцы радикально изменили свою политику. Благодаря ряду союзов, заключенных сначала с основным противником Спарты в Аркадии – Тегеей, а затем и с другими греческими государствами, и военным победам, заставившим забыть о поражении, которое спартанцы потерпели ранее, под их контролем оказался весь Пелопоннес за исключением Аргоса и образовалось могущественное объединение, известное нам как Пелопоннесский союз. Это усиление Спарты стало самым важным для Греции внутриполитическим событием из всех, произошедших в VI в. до н. э. К концу столетия Пелопоннесский союз превратился в хорошо налаженный механизм и обрел некое подобие собственной конституции.

Самым важным явлением, происходившим за пределами Греции, стало усиление Персидской державы. Кир Великий создал свое царство на фундаменте, заложенном мидянами, которым он прежде был вынужден подчиняться, но продвинулся гораздо дальше. В результате единственного непродолжительного похода, предпринятого около 545 г. до н. э., он низверг лидийского царя Крёза и затем направил свои силы в сторону греческих городов побережья Малой Азии. Несмотря на то что сам Кир не продвинулся дальше на Запад, в правление его преемников персы сохраняли нацеленность на завоевания, масштаб которых превосходил все, что было известно прежде. Когда Дарий I (521–486 до н. э.) покорил Фракию и, запугав правителя Македонии, вынудил его подчиниться, Греция столкнулась с опасностью. О реальности угрозы свидетельствуют многочисленные обращения к Спарте за помощью. Она их проигнорировала, и греки, полностью поглощенные собственными ссорами, не делали видимых попыток организации сопротивления. Основой для противостояния мог стать Пелопоннесский союз.

Жизнь завоеванных персами народов не была ужасной, так как в целом захватчики довольно терпимо относились к местным обычаям и религиозным представлениям. И восточные греки поменяли своего привычного соседа Крёза на более далекого и гораздо более могущественного господина, требовавшего дани, подчинения, а иногда и военной силы. Самое большое недовольство у них вызывала политическая сфера, так как персы предпочитали править греческими городами с помощью назначенных ими тиранов. Эллины же полагали, что уже переросли тиранию, и Ионийское восстание против Персии (499–494 до н. э.) началось с низвержения тиранов. Спарта снова не оказала поддержки, но Афины и Эритрея в первый год мятежа прислали восставшим помощь, против которой были направлены военные силы, направленные в 490 г. до н. э. Дарием в сторону противоположного берега Эгейского моря. Предметом особой гордости для афинян стало то, что их воины встретили эту армию возле греческого города Марафона и одержали над ней победу до прибытия спартанцев. Целью гораздо более многочисленного войска, отправленного сыном Дария Ксерксом (486–465 до н. э.) по суше, вдоль северной части побережья Эгейского моря, было завоевание всей Греции. Вынужденные готовиться к противостоянию персам в спешке, греки сплотились вокруг Спарты, так как союз, который она возглавляла, обладал огромными ресурсами для сражений на суше. Флот, созданный Фемистоклом для Афин, заметно превосходил какой-либо другой, но союзников, способных подчиниться им даже на море, не нашлось. Во время всех крупных битв, имевших место в 480 г. до н. э., даже решающего морского сражения при Саламине, номинально греками командовали спартанцы, и даже честь победы в битве при Платеях (479 до н. э.) принадлежит спартанцам и их полководцу и регенту Павсанию. Мы должны быть благодарны лакедемонянам с их страстью к совершенствованию военных навыков, ведь именно благодаря им персов удалось остановить, а самой древнегреческой цивилизации – достичь высот своего развития, не сталкиваясь при этом с препятствиями, связанными с иноземным владычеством.

Между тем Афины взяли новый политический курс, хотя вряд ли жившие в VI в. до н. э. греки замечали факторы, которые в итоге привели их к демократии. Аттика занимала очень большую по греческим меркам территорию и обладала гораздо большими внутренними ресурсами, чем те, которыми располагал среднестатистический город-государство. Судя по захоронениям и керамике, в «темные века» Афины были самым процветающим и, возможно, наиболее могущественным из древнегреческих городов. Однако вторая половина VII в. до н. э. стала для них не самым удачным периодом. В частности, некий Килон предпринял неудавшуюся попытку установить тиранию. В первые годы VI в. до н. э. Афины во многом из-за аграрных отношений, при которых бедняки занимали положение, ничем не отличающееся от рабского, оказались на грани переворота. Вследствие кризиса обладавший исключительным человеколюбием Солон, известный нам по цитатам из его стихотворных произведений, сохранившимся в сочинениях других авторов, провел ряд реформ. В 594 г. до н. э. он был избран архонтом-эпонимом, и перед ним стояла задача примирить враждующие слои населения.

О подробностях можно долго спорить, но несомненным остается то, что Солон сумел избавить бедняков от самых страшных из их проблем и запретил долговое рабство. Наиболее значительным нововведением в политической сфере стало разделение общества на четыре категории в зависимости от доходов представителей каждой из них. Государственные должности могли занимать те, кто вошел в первый разряд, представители последнего могли участвовать в работе народного собрания, являвшегося одновременно инстанцией, в которой можно было оспорить решения магистратов. Такое нововведение, связанное с получением политических привилегий благодаря богатству, а не праву рождения, было весьма современным, но реформы Солона не помешали установлению в Афинах тирании, хотя, возможно, и отсрочили его. Да и захватить власть оказалось совсем не просто. Писистрату вскоре после 550 г. до н. э. удалось добиться этого только с третьей попытки. Правил он мягко и спокойно передал власть своему сыну Гиппию. Тирания основывалась на необходимости сдерживания конфликтов, происходивших внутри правящего слоя. Когда в 510 г. до н. э. с помощью спартанцев Гиппия изгнали, эти конфликты разразились вновь и не утихали до тех пор, пока в 507 г. до н. э. Клисфен, один из соперников и второй выдающийся афинский реформатор, не «привлек на свою сторону ранее бесправный народ афинский», как пишет о нем Геродот.