Kitobni o'qish: «Как не стать деструктивной личностью. Эрих Фромм о воспитании и самовоспитании», sahifa 2

В действительности вся его личность со всеми своими возможностями сделалась инструментом для достижения целей той самой машины, которую он создал. Он поддерживает иллюзию того, что он – центр мироздания, и тем не менее он проникнут острым чувством своей незначительности и бессилия, которое его предки когда-то осознанно испытывали перед Богом»¹⁴.

Рассматривая другую составляющую свободы, Э. Фромм констатирует, что «чувства изоляции и бессилия современного человека ещё более усиливаются тем, какими являются все его человеческие отношения. Конкретная связь одного человека с другим утратила свой прямой и гуманный характер и обрела дух манипулирования, инструментальности»¹⁵. В конечном счёте человек сделался ещё более одиноким, чем в былые времена. Он ощущает растерянность и неуверенность. И хотя ему навязываются представления об его уникальности и индивидуальности, они заглушаются голосом той неудовлетворенной онтологической потребности в собственно человеческих отношениях, который раздается в глубинах его души. Все попытки приучить людей к мысли, что человеческое «Я», индивидуальное «Эго», определяется размерами имущественной собственности человека, никак не приживаются в их внутреннем мире. Причина этого отторжения – неистребимая душевная тоска человека по полноценному, а не выхолощенному, экономическому по своей сути, общению.

Детализируя ситуацию, в которой находится человек современного мира, Эрих Фромм подробно описывает и характеризует и то, с помощью каких способов люди спасаются от напастей сегодняшнего дня. Самым тщательным образом он объясняет, как люди, находясь в условиях антигуманного мира, игнорирующего их базовую потребность в собственно человеческом общении, выбирают стратегию бегства от себя и от своей свободы лишь для того, чтобы не вступать в конфронтацию с обществом. Но главный пункт его размышлений – пути возвращения свободы человеку, зажатому в экономических и авторитарных тисках современного мироустройства.

Эрих Фромм описывает три механизма бегства человека от свободы. Первый из них – «отказ от независимости собственной личности и слияния её с кем-то или чем-то вне своего «Я» ради получения силы, которой сам человек лишён». Этот механизм Э. Фромм называет авторитаризмом. В человеке живут стремления к подчинению и доминированию (мазохистские и садистские устремления), которые в определенных социальных условиях активизируются и подталкивают людей к установлению связи с авторитетом, то есть с тем, кто обладает силой, влиянием и способен защитить, обезопасить и предельно упростить жизнь. Для того, чтобы установить такую связь, проистекающую из чувства своей «неполноценности, бессилия, собственной незначительности» эти люди «готовы подчиняться действительным или мнимым приказам… внешних сил. Таких людей часто характеризует неспособность к чувству «Я хочу» или «Я есть». Жизнь в целом они ощущают как нечто непреодолимо могущественное, над чем они не властны и управлять чем не могут»¹⁶. Сливаясь с этой внешней, чужой силой, такие люди приобретают возможность теперь уже подчинять себе других, властвовать над ними. Происходит то, что они (эти люди) получают удовлетворение своих патологических чувств: желаний подчиняться и доминировать. Осуществляя такой анализ, Эрих Фромм опирается на ряд модернизированных им теоретических положений психоанализа З. Фрейда. Э. Фромм приводит множество примеров, демонстрирующих то, как человек середины XX столетия, поддаваясь иррациональным желаниям, принижает себя как личность, либо подчиняясь авторитету другого, либо причиняя боль и страдания окружающим его людям. Становясь на этот путь, человек открывает шлюзы самому примитивному, животному в себе, давая ему возможность господствовать над собой. Оно, это животное начало, становится хозяином бытия человека. Руководствуясь такими устремлениями, человек не может устанавливать конструктивные взаимоотношения с другими, так как другие в этом случае выступают для него лишь средством, а никак не целью. По существу, человек, действуя так, возвращается к животному состоянию. Та свобода воли, которую человек приобрёл в контексте процесса становления существом разумным (Homo Sapiens), им полностью теряется. Описанный Э. Фроммом механизм избавления (бегства) от свободы есть объяснение того, как человек лишается собственного лица, превращается в автомат, выполняющий функции властвования или подчинения, доминирования или передачи себя в пользование другому.

Второй механизм бегства человека от свободы, по Э. Фромму, – разрушительность. Она, как и садомазохистские побуждения человека, коренится в «невыносимости личного бессилия и изоляции». Человек может решить, что избавление от этого тягостного чувства должно быть связано с уничтожением мира, который так безжалостен к нему. Люди, ступившие на такой путь, не могут не понимать, что удачно решенный ими вопрос разрушения оставляет их в полном одиночестве. Однако они полагают, что разрушительными актами они спасаются от ненавистного давления мира, заставляющего их чувствовать свою ничтожность и отчужденность друг от друга. Для этих людей, поясняет Э. Фромм, «уничтожение мира есть последняя отчаянная попытка спастись от того, чтобы быть им раздавленным». Если целью человека, обуреваемого садомазохистскими побуждениями, является «поглощение объекта», то «целью разрушительности – его уничтожение»¹⁷.

Взгляд, брошенный человеком на мир, в котором протекает его бытие, не может не констатировать ужасающих по своему масштабу разрушительных деяний людей, совершаемых ими повсеместно. Реализуя свои разрушительные намерения, люди, как правило, оправдывают свои поступки ссылками на те или иные рациональные соображения, говорит Э. Фромм. Прикрываясь словами «долг», «совесть», «любовь», «патриотизм» и рядом других, они уничтожают друг друга, удовлетворяя свои разрушительные помыслы. Психологический механизм защиты себя от дурных мыслей о себе, как о существе, вносящем в мир откровенное зло, Э. Фромм называет рационализацией разрушительности. Этот механизм обеспечивает этим людям возможность не вступать в конфликт с собой, погашать повышенную тревожность и беспокойство.

Есть два вида разрушительных тенденций, пишет Э. Фромм. «Одни из них порождаются специфической ситуацией как реакция на нападение на свою жизнь и целостность или жизнь и целостность других или идеи, с которыми человек себя идентифицирует»¹⁸. Такой вид разрушительности естественен, считает Э. Фромм. Такую разрушительность, полагает он, можно именовать реактивной враждебностью. Социальный мыслитель сосредоточивает свое внимание на другом виде разрушительности – иррациональной разрушительности, когда нет объективной причины, подталкивающей человека к агрессивному реагированию на покушение извне на его личность, на его близких, на его идеи, а есть изобретаемая им псевдорационально обоснованная причина, повод, оправдывающие его разрушительную деятельность. Приводя большое количество исторических примеров, Э. Фромм показывает, как отдельным человеком или группой людей нечто, желаемое ими быть разрушенным, объявляется объективной угрозой и доказывается, что это именно так, а затем уничтожается. История и современность кишат такими фактами. Разрушительность стала знамением нашего бытия, утверждает Э. Фромм – свидетель катастрофических событий середины XX столетия.

Мир становится враждебным для человека тогда, утверждает Э. Фромм, когда его базовая потребность в установлении полнокровных связей с другими людьми купируется, когда между ними воздвигаются искусственные (экономические и цивилизационные) преграды, препятствующие естественному движению друг к другу. Вполне понятно, говорит Э. Фромм, что люди остро ощущают порочность такого мироустройства, блокирующего удовлетворение неотъемлемой потребности каждого в «реализации своей индивидуальности, т. е. своего интеллектуального, эмоционального и чувственного потенциала»¹⁹, раскрытие которого возможно лишь в условиях конструктивного взаимодействия с другими. Такой мир не может не отторгаться естеством человека, и потому он неминуемо должен быть преобразован. К сожалению, пишет Э. Фромм, борьба с миром, диагноз которого – отчуждение и изоляция людей друг от друга, зачастую носит патологический характер. Бегство от себя, своей свободы в слепую разрушительность, оправданную псевдо рациональными посылами, и есть один из видов патологического поведения человека в его противостоянии миру, потакающему процессу разобщения и атомизации людей.

Третьим механизмом бегства человека от свободы Э. Фромм объявляет конформизм. Если первый механизм (авторитаризм) дарует человеку иллюзию господства над другими (силовое присоединение их к себе), которое достигается полной передачей себя в качестве инструмента тем, кто наделен властными полномочиями, а второй – ведет человека по ложному пути высвобождения, украшенному мнимыми рациональными посылами его агрессивных настроений, нацеленных на разрушение неправильно устроенного мира, то третий путь, в корне ошибочный, как и первые два, подталкивает людей к уходу от себя, к слиянию с угрожающим им миром. «Это тот специфический механизм, – пишет Э. Фромм, – который является решением для большинства нормальных индивидов в современном обществе. Коротко говоря, человек перестает быть собой; он полностью принимает тип личности, предлагаемый ему культурными паттернами; таким образом, он делается в точности таким же, как все остальные, что от него и ожидается. Разрыв между «я» и миром исчезает, а вместе с ним и осознанный страх одиночества и бессилия». Анализируя своеобразие этого способа потери своего лица и свободы, Э. Фромм констатирует, что этот «механизм может быть сравним с защитной окраской, которую принимают некоторые животные. Они настолько сливаются со своим окружением, что делаются почти неразличимы с ним. Индивид, который отказывается от своей индивидуальности и становится автоматом, идентичным с миллионами других автоматов вокруг, больше не должен чувствовать себя одиноким и встревоженным»²⁰. Э. Фромм с сожалением говорит о том, что человек, направляющийся к этому миражу единения с другими людьми, часто не отдает себе отчета, что с ним происходит, не осознает того, какую высокую плату ему придется внести за это мнимое погашение в себе чувства одиночества. Потеря себя – вот та цена, которую платит человек за следование распространенной в нашем мире социальной иллюзии.

Детально рассмотрев и проанализировав три способа бегства человека от своей свободы, ставших нормой поведения для большого числа ныне живущих людей, Э. Фромм задается вопросом, а возможна ли сегодня для человека иная стратегия бытия, позволяющая ему оставаться свободным и преодолевать укоренившееся в нем чувство бессилия перед антигуманным миром, разобщающим людей и стимулирующим борьбу всех против всех, каждого с каждым. «Мы видим, – пишет Э. Фромм, – что человек не может выносить свою изоляцию; в одиночку он совершенно беспомощен перед внешним миром, которого поэтому очень боится; оказавшись в изоляции, человек теряет всякие ориентиры, ведь его единство с миром утрачено. В результате человека одолевают сомнения касательно его самого и смысла жизни, он не может найти какой-либо принцип, с помощью которого мог бы направлять свои действия. И беспомощность, и сомнения парализуют жизнь, и, чтобы жить, человек обращается в бегство от свободы – свободы негативной. Это вынуждает его принять новые узы. Они отличаются от первичных уз, от которых он не был полностью отделен, хотя и подчинялся авторитету или социальной группе. Такое бегство не возвращает ему утраченной безопасности; оно только помогает ему забыть о себе как об отдельной личности. Новую хрупкую безопасность он получает за счет того, что жертвует целостностью своего «я». Этот выбор он делает потому, что не может вынести одиночества. Таким образом свобода – как «свобода от» – ведет его к новому рабству»²¹. Так есть ли выход из этого на первый взгляд замкнутого круга? Э. Фромм утверждает, что выход есть, и он состоит в отказе от негативной свободы, «свободы от», и реализации заложенного в человеке стремления к позитивной свободе, делающей его «центром и целью своей жизни»²².

Источником позитивной свободы, по мнению Э. Фромма, является та способность к спонтанной активности, которая присуща человеку, который не отказывается своего «я», а всматривается в него, старается разобраться в себе и действует в соответствии с пониманием себя. Раскрывая смысл ключевого явления человеческого бытия – спонтанной активности, Э. Фромм делает это с помощью рассуждений, демонстрирующих ее радикальное отличие от другого явления, также присущего жизни людей, – активности, навязанной им внешними обстоятельствами и ситуациями, перед которыми они чувствуют себя беспомощными. «Спонтанная активность, – пишет он, – не принудительна, к ней индивид не вынуждается изоляцией и бессилием; это не активность автомата, не некритическое принятие паттернов поведения, навязанных извне. Спонтанная активность есть свободная активность людей личности: латинский корень sponte дословно означает «по свободной воле». Под активностью мы понимаем не «делание чего-то», а творческие проявления в эмоциональной, интеллектуальной, чувственной сфере, происходящие по собственной воле. Предпосылкой так понимаемой спонтанности является принятие целостной личности и устранение разрыва между «разумом» и «природой»; спонтанная активность возможна, только если человек не подавляет основополагающие составляющие своего «я», если он прозрачен для себя, если только различные сферы жизни достигли фундаментального единства»²³.

Человек, не поддающийся влиянию внешних обстоятельств и проявляющий спонтанную активность, обусловленную его мыслями, чувствами, переживаниями и побуждениями, – большая редкость. И не следует заблуждаться на сей счет, полагает Э. Фромм.

Человеком, образ жизни которого – следование императиву спонтанной активности, можно стать. «Осознаем мы это или нет, – утверждает Э. Фромм, – нет ничего такого, чего мы стыдились бы больше, чем не быть собой, и ни в чем мы не находим такой гордости и счастья, как в том, чтобы думать, чувствовать и говорить самим». И потому первый шаг к спонтанной активности – высвобождение в себе «абсолютного уважения к особенностям как других людей, так и собственного «я».

Э. Фромм с особой настоятельностью подчеркивает, что «это уважение и культивирование уникальности личности есть самое ценное достижение человеческой культуры»²⁴. На фундаменте этого достижения и становится возможным приобщение людей к бытию, в основе которого лежит уважение к «я» каждого человека и движителем которого выступает спонтанная активность.

Поясняя свою позицию, согласно которой уважение к личности человека – важнейший компонент спонтанной активности, Э. Фромм пишет: «люди рождаются равными, но они также рождаются разными. Основанием таких различий являются унаследованные физиологические и психические свойства, с которыми человек начинает жизнь и которым добавляется определенный набор обстоятельств и опыта. Эта индивидуальная основа личности идентична любой другой столь же мало, насколько два организма идентичны друг другу физически. Истинный рост личности всегда есть рост этой конкретной основы – рост органический, рост ядра, характерного для данного человека и только для него»²⁵. Когда же человек под давлением обстоятельств действует вразрез с тем, что диктуется ему его уникальным «я»: а) следует логике авторитаризма и подчиняет себе других; б) поддается влиянию идеи разрушения и выстраивает враждебные отношения с другими людьми; в) прячется от мира, соглашаясь со всеми его требованиями и полностью принимая их, то основа его личности «блокируется, на нее накладывается псевдоличность». Все цивилизационные катаклизмы, включая глобальные потрясения, пришедшиеся на XX столетие (две мировые войны и многие другие), есть прямое следствие массового бегства людей от самих себя, от своего реального «я» к «я» мнимому и иллюзорному, к псевдо «я», лишающему их позитивной свободы и тем самым и собственно человеческого бытия, заключает Э. Фромм.

Позитивная свобода, в отличие от негативной, ведущей людей к отказу от себя, предполагает, что для человека нет и не может быть «власти, которая выше уникальности личности». Поясняя, что имеется в виду, Э. Фромм пишет: «человек является центром и целью своей жизни; рост и реализация человеческой индивидуальности есть главная задача, которая никогда не может быть подчинена любым целям, которым приписывается большая значимость»²⁶.

Что же произойдет в мире, если люди начнут выстраивать свою жизнь на базисе позитивной свободы, неразрывно сопряженной со спонтанной активностью человека? Мир начнет становиться соразмерным реальности личностного бытия всех и каждого, заявляет Э. Фромм. Очерчивая контуры такого бытия, социальный мыслитель пишет, что позитивная свобода, выражающаяся в актах спонтанной активности, – «это способ преодолеть ужас одиночества, не принося в жертву целостность своей личности; благодаря спонтанной активности человек заново воссоединяется с миром – с людьми, с природой и с самим собой. Любовь – важнейший компонент такого рода спонтанности; не любовь как растворение в другом, не любовь как обладание другим человеком, но любовь как спонтанное утверждение других, как единение индивида с другими на основании сохранения своей индивидуальности. Динамическое качество любви заключается именно в этой полярности: возникая из потребности преодолеть отдельность, она ведет к единению, не разрушая при этом индивидуальность.

Другим компонентом спонтанности является труд; не труд как вынужденная деятельность, имеющая целью преодоления одиночества, не труд как взаимодействие с природой, отчасти направленное на ее покорение, не труд, который отчасти поклонение, отчасти подчинение произведениям собственных рук, но труд как творчество, благодаря которому человек достигает единства с природой в акте творения. То, что верно для любви и труда, верно и для всех спонтанных действий, будь то получение чувственных удовольствий или участие в политической жизни сообщества. Спонтанность утверждает индивидуальность человека и в то же время объединяет его с людьми и природой. Основное противоречие, свойственное свободе, – рождение индивидуальности и боль одиночества – разрешается на более высокой ступени благодаря спонтанным действиям человека»²⁷.

Э. Фромм не сомневается в том, что если человек возьмет курс на достижение позитивной свободы, то он сумеет «преодолеть то, что сегодня погружает его в отчаяние – свое одиночество и чувство бессилия» и «заставит экономику служить целям человеческого счастья». Человек перестанет ощущать себя маленьким винтиком в большой машине, получит внятный ответ на вопрос о смысле своего бытия и обретет «веру в силу человеческого разума, веру в жизнь и правду и в свободу как активную и спонтанную реализацию личности»²⁸.

Нетрудно заметить, что взгляды Э. Фромма на свободу человека, на возможность его индивидуального волеизъявления, неразрывно связаны с пониманием мыслителем того, как следует людям жить и на какие ценности им целесообразно ориентироваться.

Э. Фромм доказывает, что человеку на онтологическом уровне присуща способность действовать свободно, наполняя свое бытие смыслом и ощущая единство с другими, но люди в угоду ложным (антигуманным) целям построили такой мир культуры и хозяйствования, который порабощает и закабаляет их самих. По существу Э. Фромм постулирует, что проявление человеком позитивной свободы всегда носит гуманный и нравственный характер. Свобода волеизъявления и нравственное самовыражение, по мысли Э. Фромма, – это две стороны одного явления, имя которому – достойное человека бытие.

Возможность приобщения людей к такому образу бытия Э. Фромм во многом связывал с просветительской деятельностью, позволяющей доносить до каждого человека сокровенные истины о том, как живя свободно и нравственно можно достигать единственно важной для всех цели – построение мира, который не будет продуцировать в людях чувство страха перед собой, не будет вселять в них чувство безмерного одиночества и беспомощности в его преодолении.

Рассмотрев предложенную Э. Фроммом трактовку свободы воли человека, несложно увидеть, чем она существенно отличается от той, широко представленной в научно-гуманитарной литературе, абрис которой приведен в начале настоящего параграфа. Согласно этой версии, человеческая воля детерминирована природными и социальными факторами. Эта детерминация носит объективный характер, и потому человек не может игнорировать эти влияния. Но он может понять сущность этих воздействий и, постигнув их, реагировать не рефлекторно и механически, а осознанно, то есть достигать поставленных перед собой целей, учитывая свои знания о природной и социальной детерминации. Такая трактовка свободы жестко увязывает ее с успехами познавательной деятельности. Э. Фромм лишь отчасти согласен с такой постановкой вопроса. Он говорит о том, что нельзя сводить обретение человеком свободы к «интеллектуальному прозрению». Такое видение предполагает возможность «разделения человеческой личности», оно сводится к тому, что «природа человека может быть подавляема и направляема его разумом». В теоретическом отношении это означает, по мысли Э. Фромма, абсолютное невнимание к значимости и важности эмоциональной жизни индивида. В такой теоретической конструкции за разумом закрепляется роль стража, «приставленного следить за своей пленницей» (эмоциональной жизнью), а в целом за биологической природой человека. Э. Фромм высказывает свое сомнение относительно возможности всеобъемлющей и однозначной победы разума над эмоциями: он склоняется к тому, что в этом противостоянии и разум и эмоции неизбежно понесут урон. Э. Фромм против дихотомического деления человека на разум и плоть, на интеллектуальную и эмоциональную составляющие. Человек целостен, заявляет мыслитель. Познание мира и самого себя – это не сугубо интеллектуальная деятельность, настаивает Э. Фромм. Без эмоциональной поддержки немыслимо никакое интеллектуальное познание. Сводить познание исключительно к осуществляемым человеком интеллектуальным процедурам – антропологическая ошибка, совершаемая теми, кто видит человека не целостным существом, а конгломератом разных качеств и способностей. Таков вердикт Э. Фромма, выносимый им дуалистической версии понимания человека.

Вместе с тем следует отметить, что в ответе на вопрос, что делает человека свободным, Э. Фромм солидаризируется с дуалистически настроенными философами. Свободным делает человека знание, считают и Э. Фромм, и критикуемые им философы. Но, в отличие от других, считающих, что ответственным за получение знаний является разум, Э. Фромм утверждает, что знанием можно назвать только то, что добыто человеком в контексте нерасторжимой интеллектуально-эмоциональной познавательной деятельности. По убеждению Э. Фромма, знание о том, что такое позитивная свобода, и есть именно такое знание.

Эмоции, чувства, переживания, мысли – неотъемлемый атрибут человеческого существования. Нет их – нет и того, что называется человеческой жизнью. Процесс возникновения эмоций, чувств, переживаний и мыслей лишь частично и поверхностно изучен наукой. Но то, что появление их связано и с влиянием внешнего мира, и с накопленным человеком опытом жизни, сомнений вызвать не может, постулирует Э. Фромм. Из этого непреложным образом следует, в частности, что изучение особенностей субъективного бытия людей не должно быть односторонним. Нельзя разобраться в деталях внутренней жизни человека, рассматривая ее исключительно под одним углом зрения: либо с позиции ее полной детерминации внешним миром, либо с позиции ее полного обусловливания мозгом, функционирующим по биологически заданным программам. Э. Фромм настаивает на том, что человек должен быть понят и как существо биологическое, и как существо культурно-историческое, детерминированное в своем поведении и одними и другими факторами. Именно так объяснил бы сегодня Эрих Фромм неправоту тех представителей нейронауки, которые делают поспешные выводы из своих экспериментальных исследований, объявляя свободу воли человека иллюзией и эпифеноменом. Рассматривать феномен свободы воли человека исключительно как явление, порождаемое работой мозга, неправомерно во всех отношениях, сказал бы социальный мыслитель.

Выработка людьми индивидуальных поведенческих ответов, отражающих своеобразие их эмоций, чувств, переживаний и мыслей, на всю совокупность оказываемых на них влияний – это и есть проявление того собственно человеческого качества, которое именуется свободой воли. Она не есть данность, дарованная раз и навсегда человеку, позволяющая ему, не считаясь ни с чем, ориентируясь только на свои произвольные желания, действовать в этом мире. Рождение истинной, (позитивной) свободы, заключает Э. Фромм, – это непрерывный, продолжающийся всю жизнь и осуществляемый всеми имеющимися у человека силами, аксиологически оформленный, ценностно-нравственный по своей сути, процесс плодотворного преображения себя и мира своего бытия.

Такой итог размышлений Э. Фромма о свободе воли человека – чрезвычайно важен для педагогической науки, занимающейся разгадыванием тайн процесса становления человека разумного, способного найти себя в динамично изменяющемся мире и ответственного за свои деяния. Если человек – это существо, жизнь которого не предопределена различного рода обстоятельствами и которое имеет возможность позиционировать себя в мире и проявлять себя во взаимоотношениях с другими людьми в соответствии со своей уникальностью, неповторимостью и особенностями своего «я», то обучение его этому искусству обретения позитивной свободы есть педагогическая задача первостепенной важности, от качества решения которой зависит жизнь всех людей и каждого в отдельности. Именно так и понимал сущность педагогического труда Э. Фромм.